***
— Брат. — Чего тебе? — Не отрываясь от смены колеса, спросил Шиничиро. — Ты когда-нибудь видел русалок? — Русалок? — Шиничиро повернулся к брату и ответил: — Конечно видел, и ты тоже. — Правда?! — Майки соскочил с места. — Вакаса. Он рыба-крылатка, такие как он нуждается в защите, даже если и не говорят об этом. Запомни, русалки не обязаны жить по указке, и слёзы их не разменная монета, а дар… Майки скучающе наблюдал за своей бандой. Как и говорил Шиничиро: русалка — не разменная монета, а личность, со своими странностями и заскоками, но личность и их хочется защищать. Ненавязчиво, слегка, чтобы не посчитали оскорблением. За ними интересно было наблюдать, например за Хаккаем дельфином, который всеми правдами и неправдами избегал прикосновений фугу Мицуи. Интересен был и медуза Харучиё, который своими сонными глазами вводил в заблуждение. Даже, казалось бы безразличный тунец Мучо пробивал на смех. С недавних пор прибыл ещё и кои Чифую, которого временами было сложно понять. Майки они все были интересны, особенно когда в жаркие дни они начинали судорожно искать воду, а незаметные до этого чешуйки начинали блестеть, а, едва заметные, жабры судорожно дрожать. Каждый день с ними был открытием, но важнее всего были их слезы, которые Манджиро ценил больше остального, кропотливо собирая их и отдавая хозяевам. Спустя годы, они уже не приводили в такой же восторг, какой был в детстве, но всё равно оставались особенными. Ни один из членов его банды, являющийся русалкой, не плакал по пустякам. Ни разу они не плакали больше нужного, даже слёзы Казуторы были увидены Майки только в день убийства его брата. Обычная золотая рыбка Казутора ронял драгоценнейшие слёзы на грязный асфальт. На полу в магазине Шиничиро их было ещё больше, они были даже за стойкой. За ними всегда нужно было смотреть, как за несмышлёными детишками, что и делал Дракен. Майки же следил за тем, чтобы русалки не плакали, оберегая от всего, кроме счастья. Перламутровый блеск что-то трогал в стремительно холодеющем сердце Сано. Такие существа не были людьми, в привычном понимании. Как и полноправными обитателями морских, озёрных и речных глубин.***
— Что это? — А, это? Подарок Вакасы! — Шиничиро с гордостью показал нежно-ровозый жемчуг, висевший на его шее. — Жемчужина, — Майки с деланным отвращением посмотрел на брата, — ты заставил его плакать? — Да, нет же! Это слёзы счастья. Счастья! Слышишь меня?! Майки никогда больше не видел жемчужины счастья, но видел жемчужины горя, они чёрные, их образ в крови брата навсегда запечатлён в его сознании. А ещё, Шиничиро солгал, розовый жемчуг вовсе не счастье — это влюблённость, любовь. Об истинном счастье говорили золотые. Всё было обыденно, мир, люди, движения и слова. Майки утопал, словно в болоте, а потом случился Такемичи. Маленькая рыбка кои, которая роняла белый перламутр по любому поводу. Как в какой-то манге, Майки испытал волнение, когда дыхание перехватывает от близости к кому-то. Такемичи — открытая книга благодаря своим слезам. Манджиро помнит, как вперые за долгое время увидел чёрные слёзы, когда он, вместе с Чифую, плакал о Баджи, пока его везли на скорой. Сано видел как падают зелёные, когда он ощущал свободу, серебристые, когда волнение. Только розовых не было никогда. Зато, была милая кои Хина. Идеальная пара для Такемичи, ангел, в сияющих чешуйках. Рядом с ней Ханагаки бывало плакал кремовыми жемчужинами, от чего-то испытывая облегчение. Сам того не поняв, Майки смирился с одиночеством, бесстыдно упрашивая маленькие жемчужинки, которых скопилось уже две банки. Такемичи никогда не отказывал, даже бежал к Майки, с просьбой подставить ладони, чтобы не пришлось собирать драгоценные камни. Ни разу до этого, Сано не ощущал потребности в любви от, по сути, чужого человека.***
— Что будет если содержать русалку вне воли, неужели, никто не пытался? — Пытались, не единожды, но без свободы их жемчуг ломкий и тусклый, не стоящий и камня у дороги. Майки стоял рядом с Такемичи. Как только Эмма очнулась, он и Дракен рванули к месту драки. Такемичи выстоял, гордо поднимая кулак к небу. Словно говоря: Дождался. Выдержал. Белая акула Изана был и правда кровожаден, под стать своему образу в фольклоре. Но не в угоду низшим желаниям, просто из-за того, что таковы обстоятельства. Майки обнимал его, не дрался, не мстил, просто обнял, словно прося прощения за незнание. С тех про всё изменилось, что-то, чего не должно было быть, случилось. У освобождённого из-под гнёта мыслей и переживаний. Зеленее жемчужин Майки не видел.***
— Русалки не любят в привычном понимании. — Для них это трудно. Я знаю. — Хорошо, что знаешь. Майки сидел у берега, зябко кутаясь в куртку. Иногда его одолевало нестерпимое желание взять и кинуться в воду, погружаясь так, чтобы не дышать. Волны словно звали его. — Я странный, да? — Ничуть, — ответил Такемичи, выныривая из воды, — для смешанной крови это нормально. В тебе больше от человека, нежели чем от нас, русалок. Только природа твоя хищная, она и зовёт. Майки наклонился к Ханагаки, позволяя тому обхватить своё лицо. Он слышал от брата о том, что они смешанные, что их уже и не назвать русалками, Сано — это люди. Никто и догадаться не мог, только Такемичи понял. — Прыгай ко мне, поплаваем, — Чарующий голос и алый румянец смутили Майки, — стесняешься? Изана-сан и ты похожи, даже если и не родные, может ты акула? — Тигровая… акула. Такемичи вдруг надулся, пытаясь сдержать смех. Он весь покраснел и погрузился под воду, на поверхность всплывали только пузырьки. Майки наклонился посильней, но Ханагаки вынырнул со смехом говоря: — Из-за паузы я успел подумать, что ты креветка! — Если у меня хищная природа, ты будешь первой жертвой! — Возмущённый до глубины души Майки кинулся в воду, пытаясь поймать изворотливого карпа. А потом было много воды, крики, смех и неразбериха. Майки очнулся только когда Такемичи обхватил его всеми конечностями, ничуть не уступая осьминогам. Потом они целовались, много, как будто это их кислород. Такемичи плакал, розовые жемчужины скатывались прямо на протянутые руки Майки.