Жесты

И все таки Ксено не любил это все       Казалось, это началось еще в подростковом возрасте. Да, именно тогда. Ведь как раз-таки в этом периоде его жизни, ему пришлось познать все прелести социализации. И никто даже не спросил надо ли ему это! Он, черт побери, гениальный ученый, зачем ему общение с недоразвитыми подобиями homo sapiens? Исключением конечно являлся его...друг? Ксено тогда явно не понимал значение этого термина, поэтому ему было проще относиться к нему, как к помощнику. И звали, хотя почему звали, все еще зовут Стэнли мать его Снайдер. Хьюстон никогда не понимал, почему этот мальчишка тогда выбрал именно его. Хоть они и жили по соседству, это все еще не аргумент. Потом конечно понял, но это потом.       И именно когда они перешли в среднюю школу, начался этот отвратительный до изнеможения шаг, а именно распределение ролей в школьной иерархии. О, как же Ксено было поебать на то, кто кого якобы круче, но вот остальным было не поебать. Да, ему досталась роль чертового ботаника-заучки-изгоя, но он почему-то пропустил этот момент, поэтому искренне не понимал, а с какого собственно перепуга, какие-то усоногие... хотя тут больше подойдет инфузории, зажали его в углу и пытаются выбить из него сделанную домашнюю? Вот именно тут, в этот момент и стали проявляться звоночки. Когда уже кулак одного из убогих был опасно близко к носовой полости Ксено, выше него пролетел маленький швейцарский ножик и врезался прямо в стену. Обернувшись, местные гориллы увидели перед собой Стэнли мать его Снайдера. Эх, их лица просто надо было видеть.       Хоть Стэнли и проводил большую часть своего времени с, как оказалось нижним звеном иерархии, он все равно пользовался уважением мужской части и расположением женской. Первое, потому что он был ужасно харизматичным и не слабым, так что всем было ясно, что и толпу поведет, и пизды если что вставит. Второе, потому что Снайдер был до невозможности красив. Это было тяжело отрицать, так же тяжело, как и формула дезоксирибонуклеиновой кислоты.       В тот момент Ксено одолевали противоречивые чувства. С одной стороны, он был благодарен за это. С другой оскорблен, ведь Снайдер знал, что Хьюстон мог и сам о себе позаботиться. — Твою мать, Стэнли, зачем ты влез? Ты же прекрасно знаешь, что я и сам могу за себя постоять и при всем моем желании, уже завтра их тела могут искать с ищейками. Да и вообще, теперь только больше доставать будут. — Вздохнул Ксено на последних словах, подбирая тетради с пола, которые эти отбитые раскидали. — Верю, — хмыкнул Стэнли, — но знаешь, не очень убедительно слышать это от человека, у которого через секунду был бы разбит нос.       После этих слов, он подал Ксено одну из его тетрадей и улыбнулся. Еще один звоночек. Ксено, как претендующий на имя гениального доктора злодея, не мог не заметить одной яркой детали. Взгляд. Взгляд его друга был... другой. Он никогда не видел, чтобы он на него смотрел так. Хьюстон хоть и был внимательным, но не эмпатом точно, поэтому не знал что это могло бы значить. — А насчет второго не переживай. Не даю гарантий, но по обещаю, что будут стараться следить за этим.       О Господи, к этому добавилась еще и улыбка. Тоже странная. Ксено казалось, что он сходит с ума.       Но на протяжении нескольких лет, он был уверен, что уже сошел с ума, а если нет, то скоро сойдет окончательно. Он постоянно чувствовал, что этот человек постоянно, просто блять постоянно сверлит его взглядом. Причем тем самым. Иногда Хьюстону хотелось выть от того, что он не понимал значения, а спросить напрямую нельзя, спугнешь объект наблюдения... Хотя последним себя ощущал именно Ксено.

***

      Еще один не менее важный жест, который стоило включить. Просьба отписываться после прихода домой. Ксено этого терпеть не мог. Но каждый раз отписывался.       Случай его возникновения тоже весьма интересный. Произошло это, когда им было по 16 лет, а Ксено как раз надо было испытать вариант бомбы. Она должна была действовать безшумно и соприкасаясь с кожей, запускала иглы, которые проникали под кожу, и от которых моментально взрывались сосуды. К сожалению, опыты над людьми запрещены, поэтому ему тогда пришлось брать обычную крысу. Скука.       Уже придя на пустырь, где и собирался проводить свой эксперимент безумный гений, попрощавшись с крысой, понял, что что-то не так. Бросив бомбу в заранее побритое животное, она просто отскочила. И ничего не происходило...пять минут...шесть...семь. И терпение Ксено лопнуло, он сам подошел к оружию и когда взял его в руки услышал мерзкое пиликание. "Ой." Он моментально откинул бомбу от себя на метров 6, но взрыв был поистине...элегантным. Настолько, что у него чуть не заложило уши от ударной волны, а казалось, бомба то размером с мизинец. Ксено был просто в бешенстве, он не мог поверить, что просто перепутал a и b, такие очевидные показатели. Просто выразил не оттуда, откуда надо. У него началась истерика, он буквально согнулся напополам от хохота, казалось, что сейчас все его органы откажут от таких спазмов, вызванных смехом.       Долго смеяться ему не пришлось, такой взрыв конечно не остался бы без внимания полиции. Хьюстона тут же повязали и отправили в участок, объяснять произошедшее. Конечно он так мог бы и на неопределенный срок отправиться в места не столь отдаленные, если бы не Стэнли, который умел говорить с такими людьми, и который приехал забирать своего бешеного.       Уже подходя к их домам, Стэн как-то по собственнически развернул Ксено в свою сторону. Второй же ничего не понимал, пока его плечи сжимали достаточно сильные руки, а в глаза смотрели два небесных омута, только выглядели в этот раз они угрожающе.       Снайдер сказал лишь одно предложение, делая после каждого слово паузу: "Каждый. День. Приходишь. Домой. И отписываешься."       Честное научное, Ксено тогда было действительно жутко. Он смотрел на противостоящего невинными глазами и кивал головой. После, Снайдер удалился, а Ксено еще минут 5 и 30 секунд стоял неподвижно, смотря туда, куда ушел Стэнли.       Мда, и попробуй теперь не отписывайся как собачка после такой выходки. Ксено была даже приятная такая забота. Своеобразная конечно. Но все еще забота.

***

А в 18 лет Стэнли Снайдер ушел в армию.       Ксено врать не будет, ученые не врут. Он не находил себе места. Вообще. Хотелось сжечь всю базу НАСА, в которую его взяли на стажировку. Хотелось бить, убивать, разрушать, выть, даже рыдать. Ксено не понимал, почему этот...этот...этот! вызывает в нем столько эмоций и почему разлуку было так невыносимо переносить. Уперевшись руками в стол лаборатории, Хьюстон пытался найти в себе причину.       Спустя 30 секунд парень широко раскрыл глаза.       "О Ньютон, только не это"       Походу он блять влюбился. Другой вариант просто не приходил на ум и если даже проанализировать свой эмоциональный фон, то все, абсолютно каждая деталь сводилась к сраной любви. Особенно яркий всплески адреналина с эндорфинами происходили, когда Стэнли смотрел на него так. Захотелось убивать еще больше. И как теперь прикажете дожидаться своего ненаглядного, когда он настолько привык к его обществу, что даже не задумывался о таких вещах. Осталось ждать всего 4 года. Хах. Больше всего Ксено не любил, когда его лишали любимых вещей и, видимо, людей...       И все было более менее хорошо. Пока не пришло письмо. От Стэнли мать его Снайдера. Его дружок никогда не отличался многословностью, как и в этот раз. Несколько слов. Несколько ударов по бедной мозжечковой миндалине Ксено. "Забирают в Сирию. Срок тот же."       Если бы Стэнли сейчас материализовался рядом с ним, то поклявшись законом Джоуля, собственными руками придушил бы. Но сейчас Ксено впервые заволновался за кого-то, а не за то, чтобы найти x в уравнении.

***

      Когда его ненаглядный вернулся на родину, то было несколько изменений. Первое - Ксено уже вполне себе работал в НАСА, а Стэнли стал профессиональным снайпером. Удивительно. А второе - кое-кто приобрел привычку курить и не вынимать сигарет изо рта. И этот кто-то явно не ученый 22-х лет, который прекрасно знает, как никотин и табак влияет на организм. Ксено уже все мозги проел Стэнли лекциями об этом, но тому будто было флегматично поебать. Ну или не будто.       Еще этот засранец, отбросив последний жест в виде того, что Ксено должен был писать каждый день о прибытие домой, приобрел новый, более мучительный и ужасный. Каждый раз Снайдер не упускал возможности выдуть сигаретный дым прямо в лицо своему другу. Как бы Ксено не ругался, не угрожал, не размахивал реагентами и кислотами, Стэнли лишь улыбался и смотрел опять так. По особенному. Кажись у нас проблемы, Хьюстон, ведь от каждого такого взгляда он забывал как дышать, а сердце сбивалось с ритма и начинало судорожно паниковать. Такой расклад событий раздражал, но когда знаешь причину, то и следствие не так пугало. Только... что же ему делать с этой гребаной причиной?

***

      Сидя однажды в Пятницу на какой то лавочке, в каком-то сквере, двое мужчин попивали светлое нефильтрованное. Честно, Ксено не хотел отдыхать. Он вообще отдых отрицал. Из его крови со стопроцентной вероятностью можно было извлекать кофеин. Но сейчас он блин отдыхал и пил пиво. Зато со Стэнли, а с милым и рай в шалаше.       Вроде бы все прекрасно, элегантный закат сопровождался успокаивающим пением птиц. Все бы так и продолжалось, пока кто-то не решил закурить. — Господи, Стэн, я тебя прошу. Конечно я смирился, что привычку ты уже не бросишь, но пожалуйста, не пускай мне дым в лицо! — казалось, что Ксено сейчас заплачет, он даже закрыл лицо руками.       Близ сидящий же мягко улыбнулся, закуривая. — Ксено, — сказал Снайдер, выдыхая дым куда-то вверх, — а ты знаешь, что означает этот жест в Сирии?       Спрашиваемый лишь заинтересованно вскинул одну бровь, смотря на задумавшегося собеседника. — Ну, я бы не отказался от выяснения причины, почему я должен страдать от дыма сигарет, хотя не курю и не собираюсь. — Так вот, Ксено, — вырвавшийся из лап мечтаний, он перевел взгляд на ученого. Ох, когда Снайдер произносил его имя, будто тремор начинался, — он означает явный намек на ухаживание. Так Ксено, соберись. Ты наверное просто переутомился и уснул, а твой мозг не заметил где кончается реальность, вот и показывает тебе сюжеты под видом настоящего происходящего.       Но отпив из бутылки, понял что нет. Не сон. Слишком горько, слишком вырывает из раздумий. И все это время он пялился на Стэна, а тот на него. Черт, безысходных ситуаций не бывает, говорили они. — Если ты шутишь, Снайдер, то это крайне плохая шутка.       Ксено выглядел сейчас действительно злым. Еще над его скрытыми чувствами будут смеяться! Не в эту смену, сучки! — Как скажешь. — с особой грустью произнес эти слова снайпер, также грустно хмыкнув в конце.       Не надо было быть эмпатом чтобы понять, что слова Ксено его действительно задели. Черт, неужели?... — Погоди-погоди. Стэн, ты сейчас серьезно? Я правильно понял, что могу расценивать это как признание в любви? — в непривычной для себя манере протараторил ученый, который думал, что прямо сейчас свалится в обморок от нереальности происходящего. — Да, — невооруженным взглядом было видно, как военный напрягся, — Я люблю тебя.       Последние слова он сказал с невероятной печалью и без надежды на взаимность.       Солнце почти уже село, горели фонари. Теплый майский ветер ласкал, приятно охлаждая от еще не успевшего остыть воздуха. Но свежесть вечера уже приятно ощущалась. Чудесный день, чудесный вечер. — Ты сейчас умрешь, но... Блять, Снайдер, взаимно. И все таки Ксено любил эти все жесты