Дом с Сакурой

Он работал в выходные, он работал днём, он работал ночью, он работал шесть недель через одну без выходных. Он работал как все. Он вставал в три утра и ехал в аэропорт, следить за прибытием и отправкой самолётов, составлять отчёты об их состоянии, отправлять их на ремонт. Больше всего на свете он боялся открывать аварийные двери, потому что каждый раз он рисковал быть сбитым с тридцати метровой высоты надувной оранжевой горкой. Он не боялся ответственности или последствий, только аварийных трапов. И людей, которые постоянно приходили к его дому, чтобы сфотографировать сакуру в его саду. Её ветки росли над тротуаром и листья уже опадали, хотя это был лишь конец марта. Его дом не был в центре города или на оживлённой улице, но толпы приходили к нему каждый день, будто бы это выл Виндзорский Замок. Все хотели сфотографировать розовые цветы. А он выкладывал на ограду старые вещи: игрушки, одежду, обувь. Надеялся, что кто-то может заберёт их на память. Его каждый раз поражала двуличность метафоры в этом одиноком дереве: ведь его главная задача была закрывать обзор дома с улицы, но получилось все наоборот. Люди съезжались посмотреть на него. Ему казалось, что в этом скрыт какой-то глубокий смысл, который он не мог пока разгадать. Уже четыре года. Он помнил, что она хотела жить в доме в пальмами. Он помнил каждое её слово об это странной мечте, как детально она это описывала. Как он копал огород в карантин, потому что это было единственное развлечение. Из-за астмы он боялся встречаться с другими и если бы у него была возможность не умереть в трубкой в шее, он бы ей воспользовался. Он так и сделал. Он сделал то, что хотел, а она нет. Они никогда не жили в доме с пальмами, хотя таких в районе большинство. Он всегда говорил: не говорите мне, когда праздновать Рождество. А она говорила, что если хочет носить летний вещи зимой, то будет. Он сидел один в задней части дома, за белым ржавым столом, на единственном стуле. Два года назад он починил зонтик для стола. А два дня спустя сломал его. Трава и цветы так и не выросли. А вишня цвела каждый год, как будто назло. Может пришло время высадить пальмы? Он думал об этом каждое раннее утро перед двенадцати часовой сменой. Каждый раз, когда садился в машину и уезжал за город. Он работал с четырех утра и до четырех вечера. Он пропускал всё и был этому рад. Он не был пассажиром, но каждый день он исчезал. Он жил только, когда был на сцене. Когда видел людей, потому что хотел. Когда люди тоже хотели видеть его. Он жил своей музыкой. Ему было двадцать восемь и он понимал, что период славы уже позади, что он вряд ли станет Джаггером, несмотря на невероятное внешнее сходство. И тем не менее, он ни разу не остановился. Он продолжал упорно ездить по клубам страны, продолжал каждый день усердно играть Шопена и Баха, проклиная себя и инструмент. Соседи делали тоже самое. Он продолжал настойчиво жить, продолжал цвети, как это чертово дерево перед окном гостиной из-за которого жалюзи всегда опущены. Он сравнивал его с насильником. Тем, кто содействует несогласованному физическому и моральному контакту. Все эти люди, он не хотел их здесь. Он хотел, чтобы она пришла. Она уехала в Ноттингем в Ноябре, а сейчас почти Апрель. Она вернется на несколько часов в эту субботу. А он не готов. Он понимал, что она любит его любым, но он не мог позволить себе быть не идеальным. Он понимал, что один её приезд разрушает все. Разрушает привычный расклад жизни. Он хотел купить дорогие круасаны даже не зная, решит она встретиться у него дома или потащит его в кафе или даже на улицу. Последнего он не хотел категорически. В субботу обещают дождь, а он его ненавидел. Обувь промокает и ноги. Ему было некогда их покупать, он работал шесть недель через одну, без выходных. Но ему хотелось удивить и сделать что-то особенное, показать своё отношение. Он знал, что если купит их во вторник то съест сам до субботы. Или воскресенья. Он даже не знал, когда она приедет. Знал лишь, что в понедельник ей на работу, поэтому на ночь она останется не у него. Он чувствовал себя той чертовой вишней. Мешающий своему хозяину нормально существовать, но которую она не может спилить, потому что глаз радуется. Он наконец-то понял поэтичность этого момента. Он и есть это дерево. Он привлекает внимание, хотя не хочет его. Он радует глаз, но приносит неудобства. Он не может сдвинуться, потому что он пустил корни. Четыре года назад. Потому что он работет шесть недель через одну, как это дерево. Оно почти сутками позирует для фотографий. Она хотела пальмы, потому что они есть везде. Она пальма. Она как все? Но пальма с сакурой это редкость. Невероятная природная дикость, ведь они не встречаются в природе. Их дни рождения всего с разницей в неделю. Они оба ноябрьские скорпионы, они должны были убить друг друга в первый час. Они прожили четыре года. Сколько бы прожила пальма рядом с вишней? Вишни вызывали у него мигрени. А еще черника и свёкла. Он помнил, что через неделю знакомства попал в больницу с мигренью, что она писала ему и интересовалась. Через два года, он попал в больницу с инфекцией почек. Она оправдывалась, что была в запое. Он пролежал в интенсивной терапии четыре дня, ему кололи два антибиотика сразу. Он простил, но запомнил. Он помнил всё. Помнил, как она забыла его на улице, в то время пока болтала с каким-то парнем в квартире. Помнил, как она обнимала его в парке. Помнил тот самый пирог с мясом, первое блюдо. Помнил крампетс. Помнил лосося в паприке. Помнил её вишнёвый костюм и черное пальто в первый раз, когда поехал к ней. Помнил её зеленый в клеточку костюм и белое в чёрную шашечку пальто во второй. Помнил её девственные волосы. Помнил, когда она покрасилась в блондинку. Помнил, как она плакала. Всего дважды в жизни. Помнил Inside Number Nine, The Great British Bake Off, качающийся унитаз, лису, которая пробралась в дом, жизнь на лодке, старый бойлер, самый страшный диван в Англии, Тедди, Джексона, радиоуправляемую машинку, которая могла ездит по стене, трясущиеся руки, одноклассницу Литовку, синею рубашку из Штатов, Виту, хозяйку, свечки, кольцо, просьбу её матери отдать её на органы после смерти и даже то, что она сказала ей это в шесть лет, что лошади вызывают у неё анафелактический шок, что у неё псориаз. Он помнил все. Кроме того, с чего всё началось и почему его мысли оборвались именно здесь.