химические сердца

      — Всем спасибо за работу! — перед тем, как уйти и официально закончить рабочий день, уважительно кланяется мужчина, сверяя время на наручных часах. Раздаются усталые хлопки и прощальные речи с пожеланием удачи, спокойной ночи и хорошего отдыха. Помещение быстро пустеет, панорамные окна прикрываются длинными шторами, источником света служат теперь лишь включённые мониторы компьютеров и ноутбуков. Никто из сотрудников главной редакции популярного местного журнала «Celebrity» не удивляется, когда грустным и немного завистливым взглядом провожает одного единственного оставшегося в рабочем кресле парня. Никто и не смеет мешать ему или отвлекать, знают, получат только саркастичную ухмылку и просьбу не выключать свет в коридоре. Поэтому, стоит лишь двери захлопнуться и тишине повиснуть в просторном здании, Юнги свободно выдыхает и откидывается на спинку кожаного кресла.       Мин Юнги — двадцать шесть лет. Родился и вырос в Тэгу. Там же поступил на журналиста и успешно закончил учёбу. В Сеул перебрался всего года два назад. Без помощи родителей, родственников или связи друзей. Собственным непокладным трудом, накопленными сбережениями и яркой верой в светлое будущее. Сколько помнит себя, всегда любил писать. В особенности, о людях. О людях, которые, как и он, смогли из грязи превратится в князя. Ему нравится проводить с ними интервью в неприметных кофебарах или на художественных выставках. Общаться на интересные темы и проявлять искреннее любопытство касательно их жизни. Личное он старается не трогать, если, конечно, сами гости не захотят поделиться сокровенным и не дадут разрешение на публикование данной информации в новой статье.       Фраза о том, что человека заряжает энергией его любимое дело — точно относится к нему. Юнги всем сердцем и душой благодарен судьбе, что позволила ему заниматься тем, в чем он уверен на сто процентов. Наверное, все-таки, каждый был рождён для определённого рода деятельности. Талант в подобных ситуациях ничего не решает. Страсть, терпение, борьба, уверенность и сила, — вот какие качества должны определять современного человека и служить ему помощником для достижения цели.       Вкладка с напечатанными без перерывов пятнадцатью страницами мозолит глаза, и брюнет разворачивается к монитору спиной, громко вздыхая. Сняв очки, кончиками пальцев потирает виски, пытаясь унять ноющую боль. Ладно. Возможно, ему действительно пора заканчивать сидеть на месте по пять часов и питаться сплошным горьким американо из кофейного автомата на втором этаже. Желудок неприятно урчит. Нужно не забыть заехать в супермаркет и купить продуктов для пасты. Сегодня среда, а значит, очередь Юнги готовить ужин.       От чего бы он сейчас точно не отказался, так это от родных успокаивающих объятий и двух счастливых улыбок.       На телефон приходит уведомление. Юнги берет в руки загоревшийся экран и вдруг поднимает уголки губ. Его мысли словно прочитали.       Сохранив в отдельную папку незаконченную заметку про разговор с одним важным предпринимателем, парень выкидывает в мусорку завалявшиеся под столом бумажные стаканчики, протирает влажной салфеткой стол, проверяет ещё раз обстановку в помещении и захватив рюкзак с курткой, бежит к лестнице.       На входе ему приветственно машет милая уборщица тётушка Пак. Юнги из вежливости спрашивает, как её самочувствие, на что женщина отвечает, что все в порядке и не упускает возможности поругать сорванца за постоянные грязные ботинки и пугающие мешки под глазами от недосыпа. Мин неуклюже пожимает плечами и, застегнув дутую черную куртку, выходит на улицу, где перед редакцией его уже по привычке ожидает белая тойота со смешными наклейками бэтмена, черепашек ниндзя и могучей Би.       Лучше не спрашивайте, почему этот… состоятельный мужчина, владеющий собственным процветающим бизнесом, разъежает по центру Сеула в такой странной машине. Одно слово: любовь.       На улице конец марта, но прогноз показывает минус десять, морозный ветер и осадки в виде снега ночью. Если в мире и есть те, кто обожают весну, то для них должно быть отдельное место в аду — Юнги её просто терпеть не может. Кроме слякоти, грязи и дождей, у него ещё и аллергия просыпается, сопровождаемая покраснениями на лице, вечно заложенным носом и сухим кашлем.       Юнги открывает переднюю дверцу идеально-чистой машины (неудивительно с рвением хозяина все и всегда держать в чистоте) и запрыгивает в кресло, грея пальцы рук.       — И снова ты без шапки. И шарфа, — наклоняются ближе, нежно целуя в холодную бледную щеку. А у Юнги от достаточно привычного действия тело сразу же расслабляется, и тупая боль уходит с головы. На самом деле он как кот. Ему ласка и внимание требуются каждую чёртову секунду. Даже когда по уши в работе и свободного времени катастрофически нет.       Юнги в своей жизни зависит только от трех вещей: письма, скромных поцелуев Хосока и мягких поглаживаний Гука.       — Потому что вы двое специально подарили мне шапку и шарф зелёного цвета, который я терпеть не могу.       — Но при Чонгуке ты носишь ведь, — носом утыкается в висок и выдыхает прямо в ухо. Юнги сглатывает, неловко ежась.       — Знаешь же, что он потом обидится. Хо, поехали скорее. Нам ещё за продуктами надо.       Чон Хосок — двадцать четыре года. Родился и вырос в Кванджу. Родители с детства приучали маленького сына самостоятельно зарабатывать деньги, выполнять домашние обязанности и не надеяться на постороннюю помощь. Жили они в сложных условиях, часто отказывали себе в простых мелочах, привыкли к мысли, что завтра — может и не настать, потому в доме существовали правила: не откладывать дела на потом, не тратить понапрасну драгоценное время, не жаловаться на принудительные ограничения. Несмотря на весь мрак и несправедливость судьбы, что так щедро вознаградила семью Чон, Хосок всегда служил для родных и близких — единственным лучиком света и надежды. Он учился, смотря на родителей, и мечтал, что в один день обязательно сможет обеспечить их всем необходимым. Посеянное зерно в неокрепшем юношеском разуме впоследствии обратилось в сильную мотивацию и толчком к осуществлению задуманного. Ему удалось к двадцати трем годам открыть свой частный бизнес и влиться в опасную финансовую сферу, не уступая конкурентам и продвигаясь дальше, вглубь системы. Он подарил отцу с матерью дом, на который те давно берегли последние деньги. Заключил сделку с одной влиятельной корпорацией в Сеуле, выкупил здание для постройки офиса и переехал в развивающуюся столицу, где невозможное становится возможным.       Хосок совершенно не думал, что найдёт в этом городе людей, способных заставить его убегать с работы пораньше, отвечать на смешные и до ужаса милые сообщения на нудных затяжных собраниях, счастливо улыбаться при возвращении в любимую квартиру и каким-то образом безумно фанатеть по старым никелодеонским мультикам.       Минута истины: по шкале от нуля до десяти примерно на стопятьсот миллионов он чувствует себя незрелым школьником, столкнувшимся с первыми порывами неконтролируемой влюблённости и внутреннего дисбаланса, когда вместо сложных договоров и отчётов в голове лишь звучание мелодичных голосов, искренние заботливые улыбки, трепетные касания и моменты ночных тихих посиделок на балконе под автомобильный шум за окном и хриплое дыхание. Вместо прошлой усидчивости и целеустремлённости стало чаще появляться необъяснимое желание уехать посреди рабочего дня в рядом расположенный университет, чтобы проведать и в который раз пожелать удачи одному прекрасному студенту, а после заскочить в кофейню и привести вкусный полезный завтрак одному прекрасному хену.       Это невероятно — найти причину для ежедневного утреннего пробуждения и найти смысл в такой однообразной и удручающей повседневности.       Это невероятно — быть окружённым заботой и вниманием.       Это невероятно — знать, что есть дома те, кто после изнурительного дня согреют в медвежьих объятиях, накормят вкусной пастой, разрешат полежать на коленях и заснуть под просмотр очередного глупого, но расслабляющего тв-шоу и убаюкивающие поглаживания вдоль позвоночника.       Да, Чон Хосок один из самых удачливых людей на планете. Ему посчастливилось встретить в жизни не одного уготованного вселенной партнёра, а целых два. Два сверкающих солнца. Два быстро бьющихся сердца.       — У тебя точно все хорошо? — заводя машину, встревоженно интересуется и выезжает с полупустой парковки. По стеклам начинает тарабанить дождь вперемешку с градом.       Юнги чихает и недовольно вытирает нос дружелюбно предложенным платком. Господи, да природа, видимо, ненавидит его. Сколько ещё ему болеть и страдать от часто повышающейся температуры?       — На завтра запланирована встреча. Я так и не сдал прошлую статью. И теперь не уверен, что вообще смогу куда либо поехать с такой… погодой, — злобно высмаркивается, отворачиваясь к окну.       Хосок приглушенно смеётся, краем глаза наблюдая за раздраженным хеном. Пожалуй, период, когда тот действительно ходит здоровым три месяца подряд — это осень, пока они с бедным Чонгуком трупиками валяются в постели. У Юнги вообще все не как у «стандартного современного человека». Шумные места терпеть не может, при этом выступает против доставки еды и, если нужно, сам едет забирать, ибо зачем тратить лишние деньги? Хоть и работа тесно связана с социальными сетями и вынуждает быть в курсе всех событий, парень нигде и никогда не выкладывает собственные фотографии и не делится с коллегами рассказами о разных путешествиях, необычных происшествиях из своей обыденности или о приобретённых новых навыках кулинарии. Для рабочего окружения — он обыкновенный двадцатишестилетний журналист, живущий в хорошенькой студии, выполненной в лофт-стиле и предпочитающий одиночное времяпровождение с горьким американо и прокрученным до дыр плейлистом из спотифая.       Ни о его привязанности к долгим глубоким поцелуям, сексу в маленькой душевой кабинке, сладким молочным коктейлям, рыжим котам, колючим одеялам, вечерним прогулкам вдоль набережной за ручку с двумя любимыми — не знают и не догадываются.       Все мы в какой то степени привыкли играть роль перед толпой. Словно, примерив актёрские маски, выходим на сцену и начинаем заученный спектакль.       Кому-то подобное покажется чем-то отвратительным, лицемерным, неправильным. Юнги же просто удобно жить подобным образом. Не впускать в душу лишние глаза, не подпускать слишком близко чужие руки.       Даже сейчас, в век стирания прошлых традиционных устоев и миропорядков — все ещё страшно говорить правду, показывать себя настоящего, не услышав в ответ гадкое высказывание или обидную шутку. Страшно утонуть в этом жестоком водовороте, состоящим из общественного мнения и родительских презрительных взглядов.       Вокруг все так рьяно кричат и доказывают: «Не бойтесь говорить о своей ориентации!»; «Ни у кого нет права решать, как и с кем вам жить!»; «Защищайте свои права, выступайте против неравноправия!» — любопытно, хотя бы один из этих защитников испытал на себе, какого это — терпеть побои, скрывать фиолетовые синяки и гематомы только за то, что ты захотел признаться в любви человеку своего пола?       Юнги уже не знает, кому верить.       Все это — пустые слова и не больше.       — Послушай, — тёплая ладонь ложится поверх холодной и сцепляет пальцы в замок. Юнги улыбается краем губ. Хотя нет, есть люди в его жизни, которым он верит и неуверен, что когда-нибудь прекратит. Они единственные, кто не сделают ему больно. Наоборот. Раны залечивают, помогают находить хорошее в плохом, не дают унывать и отгоняют своим присутствием меланхолию с постоянной апатией. С ними и в огонь, и в воду. Или, как предпочитает говорить самый младший: «Ради вас я готов выпить мутаген и превратится в противного крэнга, но только чтобы спасти ваши задницы и одолеть зло!». Милашка. — Я знаю, ты со всем справишься. Помнишь ведь? Мы рядом и готовы помочь. Не закрывайся. В прошлый раз ни к чему хорошему это не привело, — Юнги сжимает чужую ладонь и согласно кивает. Воспоминания о событиях прошлогодней давности до сих пор больно бьют по затылку и вызывают укор совести. Тогда на него слишком много проблем навалилось. Работы по горло, внезапно объявившиеся родители, которые решили устроить сыну «новогодний сюрприз» приездом; по вине Чонгука сломался кран в ванной комнате, и соседей снизу затопило, пришлось половину зарплаты отдать им на ремонт кухни.       Юнги до последнего твердил себе, что справится. Что не обязательно идти сразу к Хосоку и просить о помощи. Не обязательно говорить с Чонгуком. Не обязательно мешать другим своим хуевым здоровьем. В результате, прямо в канун рождества это вылилось в громкую и болезненную ссору, из-за которой Чонгук молча уехал на новогодние каникулы к маме с папой, а Хосок ушёл полностью в бизнес, домой заезжая лишь на ночёвку.       Конец декабря и половина января прошли тяжело. Очень тяжело для каждого из тройки. Благодарить тут можно и нужно — солнечного Чон Хосока, устроившего встречу в просторной гостиной их квартиры и положившего конец затянувшейся ссоре.       В тот день в сознании пронеслась неозвученная мысль: они втроём связаны друг с другом крепче, чем любые другие существующие семейные и брачные узы на этой планете. И расстояние, образовавшееся между ними на такое продолжительное время, губило в прямом смысле слова. Смертельно губило и уничтожало тело. Мозг. Нервные клетки. Эмоции.       Впервые проведя ночь без родного уютного тепла, Юнги по максимуму ощутил привкус пугающего одиночества и внутреннего опустошения. До этого он и не думал, что может ранить кого-то своим молчанием или бездействием.       А это, на самом деле, безумно страшно.       Утонуть сначала самому, а после забрать с собой и дорогих сердцу людей.       Белая тойота подъезжает к знакомому супермаркету, что находится напротив многоэтажного дома, в котором парни живут. Расстегнув ремни безопасности и накинув на головы капюшоны, они выходят с машины и торопятся в магазин, переступая через многочисленные лужи. Внутри помещения тепло, пахнет хлорированной водой и порошком для стирки, играет незамысловатая мелодия с популярной рекламы жареной курочки, перед глазами мельтешат супружеские пары с детьми и охранники в форме.       Между тем, как Хосок уже, толкая тележку, внимательно осматривает полки с молочными продуктами и что-то вслух говорит, Юнги проверяет мобильный телефон и глупо хихикает, быстро печатая ответ.       — Дома нас ждёт голодный малыш.       На экране потрепанного самсунга высвечивается диалог и прикреплённая между короткими сообщениями фотография: @зубастыймилыйкролик: *photo* подпись: эх, эх я очень сильно хочу кушать! холодильник совсем пустой>< вы снова без меня тусуетесь в магазине. нечестно!       — Если ты устал, то я могу приготовить пасту, — покручивая в руках банку сливок, произносит Хосок.       — Не стоит, я и…       — Фух, — выдыхает вдруг, расплываясь в улыбке, — у меня бы все равно не вышло, а расстраивать Чонгука не охота…       — Дурак, — мягко потрепав того по голове, Юнги вновь слышит пришедшее уведомление. @зубастыймилыйкролик: юнги-хен, знай, если я умру от недостатка карбонары в моей крови, то вина ляжет на твои плечи. хосоки-хену я завещаю все свое имущество. вот так!       — Компьютер тоже мой?       — Не дождёшься.       — Спорим, он сейчас позвонит по видеозвонку? — тележка катится дальше, скрипя старыми колёсиками по кафелю. — Через одну, две, три…       Входящий звонок от @зубастыймилыйкролик.       Хосок смеётся, а Юнги закатывает глаза, принимая входящий вызов. Чтож, этого стоило ожидать. Хоть и между собой они давно решили не устраивать истерик по поводу пустой ревности, драгоценному донсену пока что прощают такие маленькие капризы и сохранившуюся детскую непосидчивость. Ну что поделать, если организм его сейчас находится в расцвете сил? Гормоны бушуют, экзамены на носу, возникает потребность чаще гулять, заводить новые знакомства, познавать, как никак, окружающий мир, делать ошибки и учится на них. Двадцать два года — это тот период, когда подростковый возраст ушёл, но и «взрослый» ещё не настал. Твое тело продолжает активно функционировать, по-иному реагирует на разные малозначительные мелочи. Будущее, такое далёкое и неясное, совсем не пугает, а придаёт мотивации.       Хочется быть везде и сразу. Не отказывать себе ни в чем, наслаждаться жизнью, что называется, на полную катушку.       Тут важно, чтобы сзади подталкивали правильные люди, поддерживали выбранный тобой путь или же помогали отыскать наиболее подходящий. Не зарывали твой талант в могилку, не разрушали спрятанные на дне зрачков яркие созвездия, не вскрывали безжалостно старые травмы, не просили взамен жертвовать своей добротой и наивностью.       Оберегали.       Принимали.       Заботились.       Дорожили.       Любили.       — Ну неужели! — дверь семьдесят седьмой квартиры резко распахивается, и на пороге в домашних серых шортах и чёрной оверсайз футболке показывается второкурсник геологического факультета. Угольные пряди волос по-смешному растрепаны, на нижней губе поблескивает недавно сделанный прокол — маленькое серебряное колечко; глаза, похожие на большие пуговицы, с обвинением глядят на застывших мужчин.       — Мы же минуту назад разговаривали, и ты видел, как мы вышли из магазина, — Юнги первым заходит внутрь, пряча телефон в задний карман штанов. Хосок следует вторым, ставит пакеты на светлый ламинат и закрывает дверь на щеколду.       — Слушайте, вы же сами просите меня всегда оставлять немного продуктов в холодильнике. А в результате оказывается, я единственный, кто придерживается этому правилу.       — Не… — Юнги притягивает к себе младшего за подол футболки и костяшками проводит по его щеке, — бубни. Иначе вообще останешься без ужина, — мягко касается невинных губ, смакуя на языке привкус клубничной гигиенической помады и холодного металла. Только и мог весь день думать об этом моменте: как вернётся домой, как увидит своего лохматого хмурого кролика, как почувствует спасительное тепло и зарядится порцией хорошего настроения. Чонгук не знает, но для хенов он обладает одной уникальной суперспособностью: избавляет от тяжёлой разрушительной реальности, каждое утро обрушивающейся на их плечи. И ничего им больше не надо, кроме вот этого космического взгляда, сладкой улыбки, вопрошающей о продолжении, и возбужденного, помятого вида. Юнги отрывается, облизнувшись, и щёлкает по носу раскрасневшегося брюнета. — Ты как-то неправильно встречаешь любимых хенов. Ещё и ходишь в хосоковой одежде.       — От неё вкусно пахнет, — пожав плечами, проводит кончиками пальцев по горящим губам и после спешит помочь снять куртку.       — И чем же? — разуваясь, с улыбкой интересуется Хосок. Юнги в это время забирает пакеты и скрывается на кухне.       — Любовью? — Чонгук на секунду задумывается. — Любовью и сигаретами.       Хосок вдруг нервно осматривает коридор, куда ушёл Мин, и не успевает ничего сказать в ответ, как его за руку отводят в ванную комнату и серьёзным, даже слегка разгневанным взглядом требуют объяснений.       Единственное, что выходит сказать, это:       — Пожалуйста, только не злись…       — Хён, — облокотившись тазом об выключенную стиральную машинку, склоняет голову на бок и хмурит брови, — мы ведь договорились с тобой. Ты обещал. Или же я все расскажу Юнги, — без стеснения ставит условие, зная, что иного выбора нет. Каким бы «маленьким светлым мальчиком» не был Чонгук для старших, на самом-то деле в таких ситуациях именно он всегда кажется чертовски настойчивым и уверенным. Чонгук вообще давно догнал по росту Хоби-хёна и по телосложению не скажешь, что ему всего-то двадцать два. Парень регулярно посещает тренажёрные залы, активно занимается спортом и дома, и в университете, придерживается правильного питания и пытается домочадцев тоже подсадить. Имеет достаточно вспыльчивый неугомонный характер, но после проведённых совместных месяцев в общей снятой квартире с двумя необыкновенными хенами, научился держать свой пыл под контролем и если что-то беспокоит, старается обсуждать сразу проблемы с ними и уже находить решение втроём.       Кроме того, Чонгук первый, кто отважился рассказать родителям о своих отношениях. Иначе бы по-другому они бы не пустили его в чужой город за тридевять километров от них. Он и не надеялся, что его поймут и поддержат. По крайне мере, дали разрешение на переезд и попросили почаще звонить.       И не возникало до сих пор момента или мысли, чтобы хоть раз он пожалел о сделанном выборе.       Какая разница: правильно это или нет?       Когда жизнь приобретает яркие цвета, когда понимаешь смысл слов «бесконечно» и «навсегда», когда чувствуешь себя самым счастливым человеком на планете и сполна наслаждаешься каждым прожитым днем — разве это можно назвать чем-то грешным, неправильным, недостойным, запретным?       Любовь бывает разной и это так прекрасно.       — Хорошо. Клянусь, я брошу. С сегодняшнего дня… то есть вечера.       — Окей. Я все равно выкинул последнюю пачку, — улыбается, обнажая два по-милому торчащих передних зуба. Хосок тяжко вздыхает, становится ближе и цепляет пальцами острый подбородок.       — Почему ты такой очаровательный? — покрывает неторопливыми поцелуями щеки, скулы, нос, подбородок.       У Чонгука есть неизлечимая зависимость от поцелуев.       Об этом знают, конечно же, только его хёны. Они нередко шутят, что аппетит у брюнета зверский. Губы потом пульсируют так, словно тот просидел в заточении несколько столетий и тут, наконец, смог коснуться кого-то. Но солгут, если скажут, что им не нравится подобное. Кто, если не Хосок и Юнги удовлетворят своего маленького светлого мальчика? Остальным же не дано на это права. Как и лицезреть такую приятную откровенную картину утром, днём, вечером и ночью.       — Это ты так извиняешься? — обвивает руками шею и позволяет чужим ладоням скользнуть по талии к упругим бедрам.       — Всего лишь говорю правду.       — Я очаровательный, умный, красивый и вам явно повезло со мной.       — Безусловно, — чмокает в лоб, обняв и прижав к своей груди, — теперь нужно утопить в океане ласки ворчливого шеф-повара. Я думаю, ты в этом отлично справишься. — Чонгук послушно кивает и, взяв за руку старшего, идёт вместе с ним на кухню, которую освещает приглушенный неяркий свет.       Юнги, нацепив поверх серого свитера и тёмных брюк жёлтый фартук, молча слушает краткий урок на ютубе по приготовлению вкусной пасты карбонары. Время на часах показывает без десяти восемь. Да, он невероятно устал. Ему хочется завалиться спать или посидеть немного, подумать, что делать с завтрашним интервью, но раз дал обещание накормить, то обязательно выполнит его. Тем более в последние дни он и так ничего не готовит. Рано уходит, поздно возвращается. Хватает сил на быстрый душ, пачку рамена и ленивые объятия под толстым пледом.       Не будь с ним Чонгука и Хосока, давно бы превратил место жительство в мусорную помойку, а про надлежащий внешний вид и вовсе забыл бы.       Смотря на них, он видит смысл своего существования. Видит, ради чего кого стоит бороться.       Внезапно со спины его ласково обнимают и укладывает подбородок на плечо. Юнги улыбается, взъерошив непослушные волосы младшего и наблюдает за тем, как Хосок ворует кусочки нарезанного огурца.       — Мистер, — бьёт деревянной ложкой по локтю, от чего Чон громко ойкает, — будьте добры подождать. Либо заказывайте себе отдельно.       — Какие мы злые.       — Я не злой.       — Зато жадный.       — Неправда.       — И постоянной хмурый, — встревает Чонгук, надув щеки, — как тучка прям, — отпускает, напоследок поцеловав в позвоночную косточку и уходит на удобный мягкий диван в центре комнаты. Хосок, не долго думая, присоединяется к нему.       — А помогать мне никто не собирается, да?       — Юнги-я, — снимает темно-синий свитшот и аккуратно вешает его на спинку, — мы не сомневаемся в твоих способностях. Файтинг!       — Ахуенно устроились.       — Хен! Никаких слов на букву А!       — Пиздец…       — И на букву П! — грозит пальцем Хосок. — Ты нарушил свой же запрет, — ну, во-первых, никто из присутствующих, кроме журналиста, не умеет готовить. Из-за работы и учёбы привыкли перекусывать в недорогих кофейнях или заказывать доставку еды. Потому, наверное, среда и воскресенье — лучшие дни в недели. Они едят приготовленную Юнги еду и в который раз удивляются с его навыках.       Включается телевизор, не приходится искать нужный канал, ибо во всей их компании только Чонгук может с утра до вечера залипать перед экраном и пересматривать нескончаемые серии старых мультсериалов. На этот раз по программе идут «Волшебные родители». Ну да, Чон Чонгуку двадцать два года, он студент, зарабатывает своим умом стипендию неплохую и ей же помогает старшим оплачивать квартиру и коммунальные услуги, но до сих смотрит никелодеон и запросто может обыграть любого заядлого фаната черепашек ниндзя. Ему нравится находить красивое в мелочах. Он не стесняется ни себя, ни своих увлечений. И с детства воспитан так, что мнение окружающих его мало волнует. Людям только дай повод, они за два счета напридумывают про тебя фантастическую историю, в которой ты и Дарт Вейдер со световым мечом, и Шреддер в угрожающих доспехах, и Фуфелшмертц с безумными злодейскими идеями. Некоторым приносит большое удовольствие искажать в чужих глазах представление об определённом человеке, словно таким образом они смогут изменить свою скучную жизнь.       Чонгук удобно закидывает ноги на колени Хосока и, уложив голову на подушку, переводит внимание на мультфильм.       Мы не замечаем, но счастье кроется в невидимых мелочах.       Комфорт, душевное равновесие, уют, тепло необязательно обозначают лишь только дом или место, куда человек привык возвращаться. Все эти определения в себе может носить и человек. И два. И три. И пять.       Превращать любовь в трагедию, боль, унижение, насилие, страдание — с недавних пор вошло в привычку.       Запрещать, доверять, прикасаться, заботиться, радовать, ценить — стало нормой.       Можете закрывать глаза сколько пожелаете. Можете игнорировать просыпающиеся внутри вас чувства. Можете пытаться заглушить голос сердца и не верить в химические реакции тела.       Это все равно не спасёт вас.       В любовь нужно верить.       Её не нужно добиваться и просить.       Если маленькая звездочка однажды упадёт с неба, она непременно отыщет своего спасителя, что освободит её и позволит вновь улететь на бескрайнее небо.       Возможно, такой звездой стал и Чонгук. Только возвращаться назад уже совсем не хочет.       После сытного ужина, который получился, разумеется, на отлично, втроём они улеглись на большую кровать, выключив везде свет и оставив один тусклый ночник. Хосок лежал посередине, слева Юнги, прижавшись котёнком к его плечу, справа Чонгук, пальцами играясь с шелковистыми прядями волос и иногда требующий ленивых поцелуев в губы. Грея друг друга, каждый думал о своём.       Хосок о том, как было бы здорово проживать этот миг каждую секунду и никогда не покидать его.       Юнги о том, как больше никогда в жизни не позволит себе нагрубить дорогим людям или причинить боль.       А Чонгук о…       — Может, сигареты после секса по…       — Чонгук, — хрипит засыпающий Юнги, — ты же знаешь, я терпеть не могу сигареты.       — Хён, — младший удивлённо поднимает голову, — вообще-то это группа такая есть. Музыкальная.       — Кому-то работа все мозги отбила.       — Я просто предпочитаю слушать наших исполнителей.       — Кого, например?       — Ничего не имею против Эйтиз. Включи-ка их, Чонгук-и.       — Ну уж нет, — морщится Чонгук, обратно ложась на грудь Хосока, — тогда спим в тишине.       — Не понял. Чем тебе мои мальчики не нравятся? — кажется, сон как рукой сняло.       — Хён, зачем тебе они, у тебя есть я и Хосоки-хен.       — Слушайте, а мы точно уснем? — смеётся Хосок, целуя поочередно каждого в висок.       — Чонгук прав. Вас я люблю больше. Всегда буду.       — Как и мы тебя, малыш. Навечно. От Луны до Марса и обратно