Демонов не существует

В декабре вечереет рано. Сухой морозный ветер, раскачиваясь на воротах поместья Фантомхайв, насвистывал гимны, встречая приход Рождества, и его заунывная песня, раздававшаяся среди застывших деревьев, только подчеркивала холодное безмолвие погруженного во мрак здания. - Скорее бы это закончилось, - едва слышно вздохнул кто-то из них четверых. - Он мучается уже слишком долго. Ни у кого в доме не было и тени праздничного настроения, но совсем отказаться от украшения детской венками и гирляндами из увитого лентами остролиста все-таки не посмели. В углу уместили невысокую елку, в темной душистой хвое которой прятались свечи, позолоченные орехи и яблоки, рядом пристроили столик, заставленный подарками и сластями - тут был и взвод королевских гвардейцев в красных мундирах с галунами, и тяжелый деревянный ковчег с крохотными зверями, и маленькая шпага с чеканным эфесом, и белоснежный ягненок, шагающий вперед и мотающий головой, если потянуть за привязанный к его шее шнурок. От слабо мерцавшего ночника, единственного источника света в полумраке, по игрушкам пробегали тени, так что казалось, что они вот-вот покинут свои места, чтобы принять участие в детских забавах. Собравшиеся в комнате чета Фантомхайв, баронесса Барнетт и доктор Стивенсон готовились к худшему. Все доступные средства к спасению были исчерпаны, и теперь семья в тягостном отупении ждала неминуемого конца. Леди Фантомхайв была бледна как мел и комкала в руках платок - она считала болезнь сына всецело своей виной. Именно она несколько дней тому назад затеяла катание на санках, думая порадовать Сиэля в день его рождения. Мальчик с кузиной Элизабет так весело играли в снегу, что леди Фантомхайв и не вспомнила, что у ребенка слабое здоровье и холод может быть для него опасен. Следствием ее легкомыслия стала жесточайшая пневмония, гораздо более опасная, чем та, которую Сиэль уже перенес однажды в десятилетнем возрасте. Граф Фантомхайв, стоя рядом с ней, старался держаться невозмутимо, хотя и на нем сказались тревоги последних дней - красивое лицо осунулось, под глазами залегли темные круги. Он не сводил глаз с белого кролика - игрушки, которую у него попросил в подарок на день рождения Сиэль и которую ему так и не довелось взять в руки. Граф дал себе слово не упрекать супругу, но сдержать его оказалось труднее, чем он полагал, и в эту минуту он напрягал последние силы, чтобы не одернуть жену, чьи деликатно сдерживаемые всхлипы действовали ему на нервы. Мадам Барнетт, чтобы избежать молящих о помощи взглядов сестры, отошла к заиндевевшему окну и, прижав большой палец к стеклу, принялась оттаивать в изморози круглое окошечко. Она получила медицинское образование и лучше всех в семье понимала, что грозит ее племяннику. По ее настоянию доктор Стивенсон отважно лгал, будто с каждым днем болезнь понемногу отступает, но скрыть от родителей правду было нелегко - достаточно было взглянуть на Сиэля, чтобы понять - он умирает. Болезнь, начавшаяся как простуда, с каждым часом проявлялась с новыми, необычными признаками. Сиэля одолевала необоримая сонливость, в иные дни его невозможно было добудиться, чтобы накормить и заставить принять лекарства, но даже при подобном режиме он не должен был за короткий срок исхудать так, как если бы его заставляли жестоко голодать целый месяц. Его руки и ноги коченели, но стеганое одеяло давило на впалую грудь слишком тяжелым весом, и приходилось непрерывно топить камин, чтобы закутанное в льняную простыню тщедушное тело хотя бы ненадолго перестало трястись в ознобе. Постельное белье меняли несколько раз в день - на шее, плечах, животе Сиэля проступали синяки и кровоточащие ссадины, словно его долго и беспощадно избивали. Раны множились с каждым днем, приводя доктора Стивенсона в замешательство. Он предположил, что ребенок в беспамятстве вредит себе сам, но кто бы ни оставался на дежурстве в комнате больного, застать Сиэля за тем, как он расцарапывает кожу или наносит удары, не удавалось. Тягостная дремота не приносила мальчику отдыха, сменяясь длительными припадками - он метался, силился приподняться в кровати, бредил о том, что его родной дом горит, прерывающимся от рыданий голосом звал отца и мать, воображая, будто за ним гонятся чужаки, угрожая ножами. Сиэль часами напролет бормотал о странных вещах, о которых никак не мог знать любовно опекаемый ребенок из богатой семьи: он упоминал о тряских телегах и грязи, брызжущей из-под колес ему в лицо, описывал насекомых, ползающих в складках его одежды и кусающих его, твердил о сырых вонючих сараях, где он ночевал вповалку с другими детьми. В помутившемся разуме Сиэля крепла уверенность, что родители его мертвы, а сам он схвачен и увезен далеко-далеко от дома. От того, с какой убежденностью он шептал эти небылицы, леди Фантомхайв становилось страшно, она требовала, чтобы остановили поток непонятных слов, и сама закрывала сыну рот, чувствуя, как шевелятся под ладонью посиневшие губы, рассказывая историю, которая не должна была произойти. Ранним вечером в сочельник Сиэль, не выходя из забытья, начал тихо поскуливать, повторяя одно лишь слово "клетка". Спешно послали за доктором Стивенсоном и мадам Барнетт, но уже никакая безумная родительская надежда не могла сопротивляться очевидному - изменить участь ребенка нельзя. Дворецкий, неслышно появившийся в комнате, негромко осведомился у лорда, не требуются ли его услуги. Граф отдал распоряжение подождать в комнате вместе со всеми, думая, что необходимо будет как можно скорее увести, пусть даже применив силу, его жену из детской в том случае, если сын скончается у нее в объятиях. Их прервал громкий плаксивый голос Сиэля, в котором слышались нотки затравленности - мальчик просил отпустить его домой, но почти сразу же его речь стала малопонятной, словно он изъяснялся на неродном языке. Что-то неотступно следовало за ним, оно дразнило и насмехалось - с ним что-то намеревались сделать — из него забирают что-то — в нем есть нечто, чего не должно быть — его собираются кому-то отдать — стены и окна расплываются, двигаются - к нему подносят что-то. Продолжая говорить, Сиэль сбросил одеяло. На боку обозначилось округлое иссиня-багровое пятно, внутри которого набухали рубцы, которые издали можно было принять за узор из переплетенных линий. Мадам Барнетт коснулась нарыва - кожа была горячей и лоснилась, словно ее обожгли каленым железом. - Не трогайте меня, не надо! Пусти меня, пусти! Так больно! Я хочу домой! Мама, папа, пожалуйста! - Сиэль из последних сил вырывался из рук матери. Отец и доктор Стивенсон переглянулись. Врач пожал плечами: - Кризис вскоре должен миновать. Лекарство, которое я прописал мальчику, самое действенное из современных. Что же до этих припадков... - медик смешался под тяжелым взглядом графа и поспешил закончить: - Все мы в руках Господа, впрочем. Фантомхайв хотел что-то ответить, но тут внезапно крики Сиэля прекратились. Мужчины повернулись к кровати. Ребенок лежал навзничь, запрокинув голову, разметав руки и ноги, выбивая дробь зубами. Грудная клетка ходила ходуном, на коже выступила липкая испарина. Все его тело сотрясалось от беззвучных рыданий. Леди Фантомхайв застыла от ужаса, не зная, что предпринять для облегчения мук своего ребенка. Вдруг словно какая-то посторонняя сила подкинула Сиэля вверх - это начались судороги. Мыча, словно невидимая ладонь зажимала ему рот, мальчик боролся, молотя кулаками по воздуху. Мадам Барнетт бросилась к саквояжу доктора и трясущимися руками начала перебирать лекарства, ища хлороформ. Второпях она раздавила одну из хрупких ампул и уколола палец до крови. Дворецкий пришел на помощь, удерживая молодого господина, однако никто так и не успел ничего сделать - издав пронзительный тонкий визг, Сиэль перекатился на бок и обмяк. Все находившиеся в комнате оцепенели. Первой опомнилась леди Фантомхайв. Она несмело прикоснулась к волосам сына, не веря, что он перестал дышать. Она ухватила Сиэля за плечо, желая перевернуть на спину, но в то же мгновение испуганно отпрянула - из горла мальчика раздался натужный сип. Широко разевая рот, он пытался глотнуть воздуха, который отказывались принимать его легкие. Прежде чем кто-либо спохватился, хрипы прекратились и ребенок начал дышать. - Сиэль, - прерывающимся голосом позвала леди Фантомхайв, - посмотри на меня. Мальчик повернул к матери голову: левый глаз, налитый кровью, смотрел пристально и вполне осмысленно, словно и не было этого многочасового бреда. Правый глаз был зажмурен. - Что... что это? - леди Фантомхайв потянулась приподнять слипшиеся от пота пряди челки, закрывавшие глаз, но сын отодвинулся от нее с таким серьезным выражением на лице, что она не посмела повторить попытку. - Он не болит, мама, - спокойно объяснил Сиэль, четко выговаривая каждое слово. - Но я не хочу, чтобы ты его видела. Или чтобы он видел тебя. Найди мне какую-нибудь повязку - его необходимо спрятать. Пожалуйста, - добавил он вежливо. Он взглянул на присутствующих и неожиданно расхохотался, странно подергивая шеей. - Надо же, он вернул все как было! Вы не настоящие, но сделаны очень хорошо - и мама, и папа, и тетушка Анна. Можно подумать, будто ничего и не произошло. Будто мы не горели! - у него началась икота, но он никак не мог перестать хихикать. - Все как договаривались. Он не обманул. Не обманул, ну надо же! Граф Фантомхайв решил, что ему пора вмешаться. Подойдя к кровати, он поднял сброшенное на пол одеяло и укутал сына. - О чем ты говоришь? Кто не обманул тебя, Сиэль? Мальчик прижался к отцу. Он уже приметил забавного белого кролика, и его внимание разрывалось между родителями и столом с подарками. - Демон, с которым я заключил контракт. А все эти игрушки - они мои? Уберите. Вы совершенно напрасно принесли их сюда. Я не думаю, что когда-нибудь буду играть... - он запнулся, нахмурившись, -... в детские игры. Леди Фантомхайв сокрушенно охнула - она была достаточно религиозна для того, чтобы слова сына неприятно царапнули ее по сердцу. - Но, сынок, демонов не существует, - заметила она. У лорда же ответ вызвал невольную улыбку: испытав много страданий и победив смерть, его сын теперь пытался вести себя как взрослый. К счастью, еще долгие годы ему не придется брать на себя тяжелое бремя наследия семьи, уж он позаботится о том, чтобы детство Сиэля прошло в мире и безмятежности. Какая, однако, странная фантазия - все они перестали существовать, так он считает, и упорствует в том, что кто-то сделал их для него заново. Мальчик фыркнул, не скрывая пренебрежения: - Мне лучше знать, мама. Давай сюда этого глупого кролика, хочу рассмотреть его поближе. Мне нужна точно такая же повязка на глаз, как у него. И в дальнейшем не спорь со мной о вещах, в которых ты совсем не разбираешься. Граф Фантомхайв крепче обнял ребенка. На переносице Сиэля проступила гневная морщинка, весь его насупленный вид говорил о том, что его следует оставить в покое и забыть про препирательства. Отец прикоснулся губами к складке, отмечая про себя, что губительный жар спал. - Демонов не существует, - примирительно повторил граф вслед за женой. Он баюкал мальчика, прижимаясь щекой к его щеке. Усталость брала свое. Беспокоясь за жизнь единственного сына, он почти не спал, проводя ночи у его постели и готовясь к тому, что Сиэль может в любое мгновение покинуть их навсегда, и теперь, будучи уверенным, что угроза миновала, он наконец позволил отупляющей истоме взять верх. Зная, насколько упрям Сиэль и как трудно его переубедить и не желая тратить последние силы на споры, он обратился за поддержкой к стороннему человеку: - Не так ли, Себастьян? Неподвижно стоявший в глубине комнаты дворецкий почтительно приложил руку к груди и склонил голову: - Да, мой лорд.