«Не грусти, — сказала Алисa. — Рано или поздно все станет понятно, все станет на свои места и выстроится в единую красивую схему, как кружева. Станет понятно, зачем все было нужно, потому что все будет правильно».
— Льюис Кэрролл
"Siempre me quedara" — Various Artists
Протухшее утро осеннего дня встречает прохладным ветром и жёлтыми листьями на деревьях.Чертов сеульский октябрь рисует на дорогах амулеты из луж, не охраняющих от несчастий. Обереги с фальшивкой, блять. Или попросту проклятая Богом жизнь, занесённая предварительно в чёрный список. Подонок. Даже жалобу накатать нельзя — письмо не дойдёт до получателя. Они в друг друга одинаково не верят. Упрямые.
Дельфина выходит из общежития, видя перед глазами могильный свет. Доброго здравия, еб твою мать.Чёрное пальто волочится по дороге, во рту тлеет сигарета, а на запястьях кожа задыхается от натиска жёстких браслетов. Холодные пальцы собирают смоляные пряди волос в пучок, чтобы не подпалить к херам собачьим. У неё с удачей тоже давнишние счёты.
День такой же, как вчера, позавчера, да и вечность назад. Имитация учебы, никотин, бессонница. Ненавистный репит одной пьесы. Жаль подписку не отметить — оформлена не в app store.
Во рту горчит от съеденного наспех эклера, видимо, с просроченным сроком годности, и Дельфина усмехается с самой себя. Лажать научилась, читать этикетки — нет, ещё и на телефоне три пропущенных от лучшей подруги мигают. Наверняка та спрашивает, когда сестра по каторге осчастливит своим визитом, потому что проебываться на первой паре в одиночестве — сомнительное комильфо, но она не отвечает, лишь затягивается сигаретным дымом и дышит воздухом прохладным, опираясь спиной о каждый светофор. Не напрягается.
По пути сталкивается с женщиной престарелой. У той то ли деменция, то ли шиза на последней стадии, ибо выглядит, культурно выражаясь, несуразно: домашние темно-оранжевые тапочки, косматый малиновый свитер, вот так и стоит на тротуаре — в левой сумка с подсолнухом, в правой тойтерьер. Отшибленная пародия на даму с собачкой, хотя психи оценят или великие театралы их учебного заведения. Там других индивидов не встретить, старая дева отлично впишется в творческую компашку.
Едкое «блять» слетает с губ, стоит сигарете упасть на землю в самую лужу.
Спасибо за везение,
она была последней в пачке.Чокнутая старушка оборачивается, смотря с призрением, и Дельфина отзеркаливает взгляд. Настроение: что-то между «похуй» и «откровенно поебать». На том и порешали.
У ворот колледжа привычная толпа разодетых курильщиков с синдромом сбежавших клоунов. Цирк заказывали? Нет? Значит все равно будет. Девицы в коротких юбчонках расфуфыренные, зализанные и ароматом «спаси-сохрани» потягивают фиолетовый bont с кнопкой. Безвкусица. Парни же в клетчатых штанах, ярких шапках, с огромными наушниками на шее флиртуют заезженными цитатами в надежде подкатить свои яйца к папочкиным принцессам. И вот честно, выглядит убого. Недохипстеры со спермотоксикозом. Дельфина нынешние каноны моды у молодёжи не понимает, как и желание выделиться из толпы. В чем толк подражать шутам-гороховым? Считаются крутыми, а по факту — убогая ересь, напоминающая персонажей из второсортных ужастиков. Зато родители гордятся. Пока не узнают, чем занимаются их кровинушки с наступлением вечеринок или в перерывах между парами. Ничем благоприятным. Этакий «приветик» из девяностых: секс, наркотики, рок-н-ролл. Классический экспрессионизм.
Скрыв неприязнь и переступив порог, девушка бросает верхнюю одежду в раздевалку, отправляясь без энтузиазма на третий этаж, прямиком в личную преисподнюю, точнее на гору Олимп. Пара, все-таки, по древней мифологии намечается, однако лектор — истинное олицетворение сатаны, отправляющий души грешников (неучей) в адский котёл (поныряем?).
В аудитории шум, гам (эспумизан кто-то предложит?), студенты сидят на партах, бурно обсуждая очередное прошедшее дерьмо. Скорее всего баскетбольный матч или пятничную тусовку, фотографиями которой заполонили twitter. Н-да… папа ведь говорил, что университетские годы весёлые. Хуй там swimming. Обманул и ложью не подавился. Хотя есть одна сомнительная вероятность, будто кое-кто просто не умеет развлекаться, предпочитая вместо сближения с однокурсниками меланхоличную показуху.
— Лицо попроще, детка, сегодня только понедельник, — Кристина ударяет её по бедру, когда Дельфина забирается на последний ряд.
Она улыбается своей ослепительной формальной улыбкой, получив ответный пинок и средний палец в придачу. Лучшие друзья… Хорошо, они всегда такие.
— Понедельник — день тяжёлый, слышала такую поговорку? — забросив сумку на стол, устало садится рядом, пряча лицо в изгибе локтей.— Кто придумал начинать неделю с понедельника? Это отвратительно.
Крис задумчиво кривится, потирая подбородок, словно на серьёзных основаниях задумалась над поставленным вопросом, и девочка бесшумно усмехается. Эмоциональности подруге не занимать. Настоящая актриса без Оскара, так и тянет кинуть вслед: «Не верю!».
— Ну… сдаётся мне, неважно с какого дня начнётся неделя, ты все равно будешь ходить смурнее тучи.
Нет, абсолютно не объективное замечание. Дельфина не всегда пребывает в дурном расположении духа. Разве что по будням, праздникам и воскресеньям. Но это же все равно не постоянно. Ещё суббота имеется — священные сутки в конце недели, когда можно не заморачиваться, забив на дела толстый и длинный. Поиграть в among us с Кристиной или посмотреть новые сериалы на Netflix, рисуя параллельно в блокнотах затейливые рисунки аниме персонажей. В своих хобби и нраве она постоянна, чего нельзя сказать о синеглазке of Korean descent,чьё настроение подобно американским горкам (сначала забавно, а на мёртвой петле поблевать тянет). Хотя будучи разными прекрасно друг с другом ладят. Дельфина плоха в тех вещах, где нужно сближаться. Различие в менталитете играет первостепенную роль. Корейцы ей непонятны. К слову, у них в этом полная взаимность. Местные студенты на испанскую диковинку подозрительно косятся. С пренебрежением и напыщенным видом, показывая мнимое превосходство. Да пожалуйста! Чем бы дитё не тешилось, лишь бы мозги не ебали. С остальным худо-бедно без сопливых разберётся.
— Вчера Минхо позвал меня на свидание, — тонкий голос одногруппницы вырывает из миража спокойствия.
Шестерёнки крутятся, мозговые клетки подкидывают ранее полученную информацию, но происходит загвоздка в виде аварии в воспоминаниях. Нет никакой тайны в том, что в «тесных» кругах Кристина известна, как барышня с пониженной социальной ответственностью. Она интересуется разными парнями, зачастую отдавая предпочтение ребятам с факультета хореографии, потому что, далее следует прямая цитата: «У них невъебически ахуенные бёдра и задница». Правда предпредпоследний предмет воздыхания не обладал ни тем, ни другим. Ли Феликс красивый. В понимании некоторых особо чувствительных дамочек, зачитавших до дыр произведения Фрэнсиса Скотта, — очень. Блондинестый маллет, пиджаки на голое тело, крепко сложен, феминный, стильный, да с голосом глубоким. Её джинсы до сих пор помнят тот январский конкурс по фристайлу. Дельфина долго собирала чужие слюни с ткани, слушая хвалебные оды в честь невероятной импровизации, пока в поле зрения не замельтешил второй подопытный.
По несчастному случаю, им оказался Ёнджун. Фигурка лоза, лицом ягодка, но вот незадача — бисексуал, с какими клятвенно обещала Кристина никогда не связываться. Их отношения также не увенчались успехом. Причина? Не объяснит, толком не сообразила. Просто иногда так случается: романам свойственно заканчиваться на плачевной ноте, ну или слезливой историей в instagram, мысленно ожидая гранд-финал в качестве третьего тома. Наступает.
Юта — японское нечто. Поговаривают, что превосходный доминант, умеющий отличать крики боли от стонов удовольствия; помешанный, пошлый, с сотнями расставаниями за плечами. Дельфине он симпатизирует больше, чем предыдущие бывшие лучшей подруги. Не характером. Внешностью. Относительно высокий, с татуировками и пирсингами на лице. Чем-то саму девочку напоминает, но мужской версии. Он покупает блоки красных marlboro, организовывает вечеринки в доме братства, дружит с элитой кампуса и трахается с невинными библиотекарскими тихонями под Spice Girls. Проще говоря — fuck boy. Именно Накамото приучил Кристину к дисциплине, кожаному ошейнику, чулкам и анальной пробке с розовым кристалликом, заодно передав любовь к ебле в туалетах ночного клуба под биты какого-нибудь Джей Пака, разбавленный Лил Насом, вместе с расставанием. Да… у них не сложилось. Возможно, двум раздолбаем сложно уживаться вместе не то, что любить. Минус на минус исключительно в математике выдаёт заветный плюс. Жизнь же устроена иначе. Она ожидает новых жертв для брачного приношения, получив четвёртого претендента за… еб твою мать, Крис и месяца не продержалась в одиночестве.
— Пояснишь для умственно-отсталых? Я не въезжаю, — Дельфина кидает короткий взгляд на подружку, получая в ответ шквал негодования.
— В смысле? Ли Минхо, парень с хореографического!
— А, все оттуда же, — тяжело вдыхает, достав из сумки фиолетовый пенал с Акамой и большую тетрадь для половины предметов.— Предыдущий опыт ничему не учит, да?
— В этот раз все будет иначе, — Крис пыхтит, явно хочет сказать что-то ещё, но сдерживается, чему девушка несказанно благодарна.
Она не пессимистка (ладно, совсем чуть-чуть). Просто умеет здраво оценивать ситуацию. Если Кристина решает снова попытать удачу в гонках за сердце смазливых кретинов, её не станут отговаривать. Пускай обе через пару месяцев придут к тому, что путь им всем заказан в одно единственное место — на хуй. Это уже традиция, но кажется странным, что главная страдалица их мини компании до сих пор не поняла очевидное. Пора бы уже. Скоро парни закончатся и выбирать будет не из кого. С другой стороны… чем раньше, тем лучше. Ситуация обстояла бы хуже, возись Кристина с каждым танцоришкой столько же, сколько и с домашней работой — не хватит всех лет обучения.
— Я не буду потом напиваться с тобой в общаге и петь Ариану Гранде, проклиная каждый член, на котором ты успела попрыгать.
Звучит неубедительно, потому что будет. Еще первая побежит покупать текилу на правах лучшей подруги, да и шанс не упустит обосрать бывших приятельницы. Не имея собственных отношений, всегда интересно обсуждать чужие, выступать поддержкой, психологом и единственным светом в конце тоннеля. Ну или членозаменителем. Так или иначе, Кристина не бывает одиночкой долго. На неукротимом радаре постоянно мелькают сомнительные маяки: Санхо, Юнсу, Джухён, теперь Минхо. И откуда этот сброд только берётся? А, точно, хореографический… Будь он неладен.
Крис тактично пропускает мимо ушей прошлое предложение, начиная активно рассказывать про своё новое увлечение, не упуская подробности. Вещает про невероятные способности к танцам и то, какими горячими кажутся бёдра Минхо в облегающих штанах, когда тот делает волну телом. Плавно переходит на фруктовый закат в виде тропического коктейля «Дайкири», приготовленный по рецепту из Сантьяго специально для неё, предстоящее свидание, поход в бар, отсос под столом и… В какой-то момент Дельфина перестаёт слушать однотипный трёп, переключая внимание на парня, что сидит на центральных рядах. Сегодня он надел нежно-голубую рубашку поверх белой футболки, часть красных волос собрана в пучок, рукава подвернуты и открывают вид на маленькую татуировку на предплечье с английской надписью. Мило. Ладно, выглядит мило-горячо. Стоит отдать должное выбранному стилю, потому что Дельфина откровенно не понимает, как этот мальчик умудряется подбирать одежду, способную подчеркнуть его харизму так хорошо.
Кристина, заметив отрешённый вид, толкает подругу в плечо, обиженно надув губы.
— Ты даже не притворяешься, что слушаешь меня. Опять пялишься на нашего холодного принца? — выискивая в аудитории знакомую яркую макушку, утвердительно качает головой. Неозвученное осуждение льётся реками. Крис то открывает, то закрывает рот, формулируя попутно ругательства, ведь сразу ясно – осуждает. Да было бы за что!
С каких пор разглядывать одногруппников считается преступлением против человечества? К тому же, Дельфина не занимается подобным часто, чем вряд ли похвастается сама Кристина. Её беспринципность и исключительная любовь к танцорам заканчивается там же, где появляется симпатичный потенциальный
ухажёр ебырь. Знает, проходили. И девочка заговаривает быстрее, прежде чем приятельница поворачивает голову обратно в её сторону с придуманной критикой.
— Не выдумывай. Просто случайно увидела.
Во взгляде читается короткое, но ясное «не пизди мне тут». Кристина вновь супится, щёлкает по кнопке авто-ручки несколько раз, беззвучно прося не водить за нос. Не первый год знакомы. Являясь единственным человеком, знающим девушку лучше, чем свои пять пальцев, она без толики сомнения способна озвучить любые мысли, какие приходят на ум им обоим.
— Детка, мне буквально слышится нараспев что-то вроде «я хотела прокатиться на американских горках, но, думаю, под тобой кричать буду громче», — ни без издёвки.
Дельфина бьет ногой чужую, наслаждаясь сдавленным писком. Даже лучшей подруге не дозволено копаться в её полетах фантазии, хотя Крис часто пренебрегает установленным правилом. Считывает эмоции, настроение. В общем, нервирует, напрочь позабыв, что именно она отвечает в их тандеме за любовные утехи. Дельфине же излишняя сердечная нервотрёпка не сдалась. Парни хороши на расстоянии, как и джинсы на витрине. Смотреть можно — покупать нельзя, иначе расстроится, увидев на телефоне списание с карты.
— Вылези из своих грязных фантазий, ягодка.Ты же знаешь, что…— возможность ответить не даёт неожиданно вошедший в аудиторию профессор.
Лекция начинается крайне скучно. Происходит стандартный опрос по прошедшей теме, зачитка докладов, вопросы (много вопросов). Складывается впечатление, будто преподаватель Со намеренно заваливает всех неугодных, и Дельфина радуется тому факту, что на её долю кара демоническая не снизошла. Она перелистывает конспекты, перебирает содержимое пенала, что угодно, лишь бы не оказаться не в милости местного Кракена. И только Кристине хоть бы хны, пишет какие-то каракули (явно не по теме лекции), передавая клетчатый огрызок подруге.
Детка, твои чувства к холодному принцу — не мои фантазии, а твои. Брось, нет ничего зазорного в том, чтобы влюбиться.
Дельфина прикусывает нижнюю губу, переводя убийственный взгляд на довольную девчушку. Возможно, для кого-то вроде неё нет проблем в… ну в тех вещах, написанные на бумаге, но Дельфина старается не сосредотачиваться на подобном. В конце концов, любовь не рождается из воздуха (или почти), люди должны контактировать на постоянной основе. Притирка характеров, частые прогулки, разговоры и прочая обязательная дребедень, с которой у неё возникают сложности.
Она снова отворачивается в сторону Хвана, рассматривая широкую спину. Об этом парне не говорят ни хорошо, ни плохо. Золотая середина? Отсутствует. За два года учебы никто из одногруппников не стал для него другом. Хёнджин не ходит на вечеринки и не ездит на студенческие вылазки за город. Его не видят с девушками или парнями. Слухов — небывалое количество. Подтвержденной информации — с гулькин хуй.
Я ебала, Хван похож на того, чьими именами называют торнадо, изрекла лучшая подруга, впервые поймав взгляд Дельфины на очаровательном мальчике. Его тяжело описать объективно, слишком скрытой личностью тот оказался. Никаких громких расставаний, скандальных потасовок, интрижек. Чистая подноготная. Тем и интригует. Безгрешных же нет. А те, кто строит из себя невинных, оказываются самыми грязными в своём исполнении.
Правда улыбка у него — ангельская, пускай и дежурная. Хёнджин умеет красиво улыбаться. Проверено. Пару раз они сталкивались в танцевальном зале: Дельфина пришла за компанию, пока Хван делал фотографии для сайта колледжа. Разговор сложился ни о чем, нервный смех и причудливые гляделки. Взаимодействия без подтекста, вынужденные, однако пробрало до крупных мурашек с запотевшими ладонями. Блядский хореографический факультет со своими постоянными практиками… И тут поднасрали.
По мере того как педагог рассказывает о трёх великанах — циклопах с одним глазом во лбу, и трёх пятидесятиголовых сторуких великанах — Гекатонхейрах, в голове происходит целая вакханалия. Мысли дрейфуют от «холодного принца» до Кристины, хихикающей с чужой безнадёжности, но (!!!) не настолько та отчаялась. Иметь определённые эстетические предпочтения вовсе не означает «и жили они долго, и счастливо». Долго, по нынешним понятиям, — роскошь. Счастливо — что-то из небылиц, а любовь похожа на завалявшийся в тёмном ящике зефир, — такой же до безобразия приторный. Именно на этих подведённых выводах звенит долгожданный звонок. Дельфина блаженно выдыхает, подхватив сумку. Им с Кристиной нужен перекур. Побыстрее. Потому что между первой и второй, увы, перерыв всего десять минут. Только вот Господин Со, будь он проклят, продолжает монотонную речь, вернее раздачу рефератов.
— Я хочу, чтобы на этот раз вы поработали в парах, — мужчина трёт переносицу, оглядев студентов. Те притихли, затаились, глазки в пол, не шевелятся, кто-то даже не дышит, например Крис. Ей прошлого задания хватило с лихвой. Триумфальные крики преподавателя вряд ли забудутся в ближайший месяц, да и потом… психологическая травма останется. Вторую не вытянет – в ящик станцует к своим танцорам.— Ким Сора и Мин Йеджи, у вас разбор картины «Клития». Шин Джинён с Чон Чэнлэ…
— У меня такое ощущение, что старик любит устраивать экзекуцию путём морального давления, — Кристина шепчет на ухо.
Дельфина утвердительно кивает, ибо правда чистейшая. Профессор Со отличается особой строгостью и педантичностью. Постоянные проверочные тесты, устные опросы, проекты, не дай боже списанные из интернета. Они ходят на лекции по философии, включающая в себя курс мифологии, второй год и каждый семестр начинают с желания уйти в мир иной, когда видят знакомое имя в расписании.
— Приготовь завещание, если он опять назовёт тебя.
— Спаси и сохрани. Он в прошлый раз почти довёл меня до самоубийства.
Перечисление имён продолжается. Видимо, следующие их встречи пройдут в формате публичной казни. Кристина закусывает ногти, нервно стуча коленом по парте, из-за чего получает недовольное цоканье соседа слева, пока девочка крутит титановый шарик на впадинке у губы. С положением смирилась. Любые рефераты сравнимы с GOL: Legend, запускающаяся против желания, то есть играть заставили, а спросить забыли, оттого приходится надеяться на удачу (напомните больше на неё не полагаться).
— Юпитер на колеснице между Правосудием и Благочестием. Достаточно занимательная тема, которую подготовит Хван Хёнджин и Дельфина Саес.
Секунда, чтобы ахуеть, ещё три, чтобы достать канцелярский нож и вскрыться.
Простите, что, блять?
Пелена негодования застилает аудиторию. Разум прощально машет рукой, отсолютывая чёткое «мать, ты попала». Или это была Кристина? Уверенности нет. Дельфина не готова к потрясениям. Во-первых, в её планы не входит выполнение работы. Поваляться в кровати или поиграть в компьютер с бутылкой вишенного сидра — вполне, но никак не совместный проект с… Черт побери. Делать что-либо с Хёнджином заведомо приравнивается к миссии «невыполнимо». Какие из них напарники? Максимум…
любовники. И то в смелых мечтах.
Когда Профессор Со прощается, студенты оживают, уходя в рекреацию. Крис собирает разбросанные вещи, попутно помогая Дельфине, обитающей, кажется, на дне самолично вырытой марианской впадины. Она складывает ручки, закидывает тетрадь в сумку-шоппер, протягивая прямиком в руки.
— Посмотри на ситуацию под оптимистичной призмой. Зато ты сможешь сблизиться с ним, — Кристина говорит мягко, стараясь разбавить образовавшуюся нагнетающую атмосферу.
— А я разве хотела сближаться? — зло цедит.— Серьезно, этот подлый старикашка…
— Самый превосходный сват! Вот увидишь, вы, ребята, теперь наобщаетесь вдоволь. Надеюсь, в горизонтальном положении тоже.
Спускаясь по лестнице, Дельфина почти решается на безумный шаг — столкнуть приятельницу вниз. Пусть конечности сломает или сотрясение получит, мозги все равно отсутствуют. Правда задуманное проваливается с треском, стоит увидеть Хвана меж пролётов.
Он её ждёт…
И нависает пленительной статуей, смотря своими темными радужками из-под круглых очков с тонкой дужкой. Длинные пальцы с массивными кольцами поправляют оправу, а на губах застывает привычная сдержанная улыбка. Зачем-то вспоминаются слова Кристины о заднице и бёдрах, потому что узкие джинсы с кожаным ремнём — идеально подчеркивают его фигуру. Дельфина глупо моргает несколько раз, совсем не в своём репертуаре, лямки от сумки сжимает сильнее, пытаясь выглядеть невозмутимой. Будто не к ней подошёл невероятной красоты мальчик, сотканный по прототипу героев некоторых манхв. Святая Мария! Покурить, срочно надо покурить, иначе она не ручается за собственную сохранность.
— Извини, Дельфина? — момент, когда пухлые губы произносят что-то вслух благополучно упускается, и Крис пинает подругу в бок, намекая на ответ.
— Ну вроде…— слова тонут в неожиданно нахлынувшем смущении.
Ей богу, как пятнадцатилетка, увидевшая самого Чэда Ченнинга вблизи: краснеет, бледнеет, а сердце! Оно вот-вот выбьет ушные перепонки от непозволительно громкого биения.
Возьми себя в руки, бестолочь, орёт с хрипами бушующая душа. Не хватает только увесистой пощёчины для полного урегулирования состояния. Кристина проговаривает какое-то невнятное пояснение, мол, не в духе подружка, поэтому излагать мысли надо не в ритме вальса. (тогда танго?) Дельфина услышанные реплики не воспринимает, неоднозначно кивает, то ли соглашаясь, то ли херней маясь. Не разберётся.
— Нас поставил в пару профессор Со, поэтому я хочу уточнить нюансы работы, — под нюансами подразумевается совместное прибывание, работа — относится к реферату, однако проницательный лучший друг ей судья, фантазия совсем другие эпизоды подбрасывает.
В них тихий и милый Хёнджин срывает с неё одежду, вжимает в стену, холодной льдиной нависая сверху. Груди прижаты к друг другу, ладони гладят бока, задницу, пробираясь пальцами в кромку белья. Твою налево. Непристойные мысли — последнее, о чем надо грезить. На следующей неделе им предстоит выступать перед всей аудиторией, но задача обещает провалиться с треском, если Дельфина продолжит витать в облаках.
— Мы могли бы позаниматься у тебя или у меня в общаге, — предлагает, и Крис прыскает в кулак.— Или в любом другом удобном месте, — тут же исправляется, понимая, что прозвучала не самым честолюбивым образом.
Хёнджин задумывается на пару секунд, вновь поправляет съезжающие с носа очки, вроде, даже подтекста не распознав. Девушка беспокойно переступает с ноги на ногу, ответ ждёт, хотя абсолютно не уверена, что хочет услышать. Оказаться с Хваном в замкнутом помещении, где на рациональное мышление давит домашняя обстановка, — ход запрещённый. К тому же, бестолковый. Дельфина не сосредоточится на задании, пока будет рассматривать миловидного юношу.
Так и проводится первая параллель с главным сердцеедом компании, распластавшегося в зале для практики. Видимо, это знак, что пора попрекать Кристину чуть меньше. Имея ледяное сердце и принципы, она все же повелась на мужчину. Важное уточнение: до безобразия сексуального мужчину.
— Я полагаю, лучше остановиться на кафе или библиотеке. Задание объёмное, поэтому можем чередовать.
— Оу, — плечи опускаются, тон голоса звучит поникшим. Мечты о страстном сдуваются дырявым шариком.— Без проблем?
— Здорово, запиши свой номер, я свяжусь с тобой в kakaotalk, — Хёнджин залезает в рюкзак ahegao faces pattern, и Крис дергает подбородком по направлению к окну, беззвучно прося выйти подышать, воздух отличный. Дельфина игнорирует жест, стоит, завороженно следя за действиями объекта любви, пока тот не достаёт айфон с изображением Манджиро Сано на чехле. И о Боже, этот парень… Уважение к нему возрастает в геометрической прогрессии, ведь она любит токийских мстителей тоже.
Дельфина вбивает выученные цифры на дисплее, проводя пальцами по спинке телефона. Даже блядский гаджет пахнет мужским одеколоном, раздражая обонятельные рецепторы, ну, или приводя в дикий восторг. Хёнджин действительно вкусно пахнет, чем-то утончённым и ненавязчивым. Нутро маленькой влюблённой
девочки дуры прыгает от восторга, желая вдыхать понравившейся запах снова и снова. Правда не судьба, потому что ей приходится отдать айфон назад, выговаривая «буду рада поработать над проектом вместе». Хван прощается, обещая написать в кратчайшее время, прежде чем выйти из аудитории, а Кристина огибает её фигуру, встряхивая за плечи. По ней сразу понятно — злорадствует. Не каждый день застаёт лучшую подругу за смущением перед парнями. Нет, серьёзная поправка, не каждый день девушка вообще проявляет интерес к мужскому полу, величая всех без разбора мудаками, да озабоченными. И только Хёнджин, по непонятным причинам, оказался в милости.
— Если бы он задержался тут ещё на пару минут, ты бы превратилась в растекшуюся лужу.
— Неправда! — резко останавливается у двери, привлекая внимание нескольких студентов в коридоре.— Я просто пыталась быть милой.
Крис гаденько хихикает перед тем, как ответить.
— С каких пор Дельфина Саес разбрасывается доброжелательностью? Серьезно, детка, я видела в этом взгляде не озвученную просьбу разложить тебя на блядском аудиторном столе.
Прошедший преподаватель по зарубежной литературе неодобрительно хмыкает, и девушка прикрывает ладонями лицо от стыда. Кристина слишком шумно озвучивает факты. В таком темпе скоро весь колледж узнает какого парня хочет видеть над собой самая строптивая девочка их учебного заведения. Однако самым устрашающим кажется то, что Хёнджин прознает об их разговоре. Сплетни разлетаются быстро, а отмыться от последствий получается далеко ни у каждого.
Они выходят на улицу, зайдя в укромное место между воротами с противоположной стороны и переходом. Дельфина забирает белый winston из чужого кармана, чиркая зажигалкой, блаженно прикрывает глаза, когда никотин спускается по горлу к легочным артериям. Крис проделывает схожие манипуляции с пачкой, спиной упирается в металлическое ограждение, закидывая макушку наверх. На небе сгущаются тучи и ветер обдувает щеки. Девушка делает новую затяжку, пинает ботинком камень, попадая прямиком в цветастый бордюр. Настроение окончательно портится. Она не знает каким образом будет общаться с Хёнджином. Точнее, есть предположение, будто из этой работы не получится ничего положительного. И даже воодушевленная лучшая подруга не вселяет уверенности. У неё ведь всё куда проще: захотела — переспала, понравился — начала встречаться. Не заморачивается. Конечно, осуждать никто не станет. Люди же взрослые, со своими потребностями, но одиночество… безопаснее. Оно заведомо остерегает от боли, слез и душещипательных историй в instagram.
— Не загоняйся, — Кристина советует, прикусив нижнюю губу с проколом. Она стряхивает пепел на асфальт, очерчивая серые хлопья чёрным кроссовком с высокой подошвой, и Дельфина рассеяно хмыкает, зажав меж зубов тлеющий фильтр.— Я знаю, что мы немного по-разному воспринимаем некоторые вещи, но из всего надо искать выгоду. Возможно, у вас получится сблизиться, или ты поймёшь какой Хёнджин мудила и перестанешь сохнуть по нему.
— С чего такие выводы? — сконфуженно хмурит брови.
Крис пожимает плечами, кидает окурок в мусорку, попадая прямиком в бак, и, развернувшись на пятках, легко поясняет:
— Твои слова, я просто цитирую. Хотя, не спорю, окажется классно, если за две недели вы влюбитесь, как бывает в сказках Disney, и ускачите в закат к радуге с сахарными единорогами.
Однако жизнь устроена совсем не так, как описывают мультики. Здесь нет волшебных крестных, поцелуев первой любви, бальных платьев и замков. В реальности все принцы обладают несносным характером, трахая наивных принцесс на сиденьях карет, чтобы на утро, вместо разъебанной тыквы, кинуть излюбленное: «Я тебе ничего не обещал». Что ж, сомнительные хэппи-энды, но на другие изначально не ведутся расчёты. Хотя в чём-то лучшая подруга права. Ей нужно действовать по ситуации. В первую очередь, они напарники, которые обязаны сделать совместный проект, а остальное не волнует, потому что первое правило котов-одиночек: нельзя впускать посторонних в своё сердце. И…
уже на этом пункте Дельфина благополучно проебалась.
(📄⛓)
"Cosmos" — Irina Rimes
… Хорошо, до встречи.
Дельфина откидывается на подушку, буравя отчуждённым взглядом экран телефона долгих пять минут. Совсем недавно она разговаривала по FaceTime с родителями, а теперь судорожно печатает сообщение лучшей подруге, сообщая последние новости. Хёнджин приглашает её в кафе рядом с кампусом. Не свидание, конечно, но событие многообещающее.
Рука ощупывает скомканное покрывало, выискивая пеструю зажигалку с наклейкой Рика из мультика «Рик и Морти». Крутит, вертит, по колесику чиркает, разглядывая огонёк. Мысли мелькают бесформенными образами, уши забиты вымышленной ватой, маленькое пламя пропадает и вспыхивает снова, унося сознание чуть дальше границ реального бытия. Между двух параллельных только…
Ты, Дельфина переводит взгляд на собственное отражение. Там круги под глазами размером с орбиту юпитера от недостатка сна, впалые щёки и треснувшая на губах кожа.
Да я, завершает предложение искалеченная прошлым грузом душа.
На себя смотреть не то, чтобы неприятно. Мерзко. Обтянутый кожей скелет, дрожащие конечности, помятая старая футболка с невыводимыми пятнами, привезённая отцом из японской командировки лет пять назад. Картинка не для очередной обложки Vogue. И ей хочется выблевать всю внутреннюю злость вместе с утренним завтраком. Вдруг будет проще? Ответ прискорбный. Нихуя.
Она пропустила лекции, не покидала комнату общежития, проведя первую часть вторника в кровати. Настроение не учебное. Поэтому именно сегодня Хёнджин зовёт её учиться. Несостыковка получается.
Кристина в ответном сообщении обещает прийти в качестве неотъемлемой поддержки. Дельфина соглашается, лениво переворачиваясь на живот, глаза уставшие закрывает, мысленно прикидывая какую шмотку напялит на грядущую встречу: что-то из повседневного тёмного или пиздецки чёрного. Вроде, останавливается на «не выебываться», значит ограничится худи с рваными джинсами. Натянет капюшон, берцы, удавку… (ладно, о последнем рассуждать пока рано); отштукатурит лицо, придав коже не бледно-мёртвый вид. Оживёт на несколько часов ради благого дела, восстав из могли под стать очередному призраку из компьютерных игр, проведя вместо работы над ошибками ㅤㅤэкзистенциальное чистилище.
Она поднимается с кровати и направляется в сторону белого туалетного столика. Обмазывается заговорщически тональным кремом, брови прорисовывает, глаза не трогает. Пусть Хёнджин не думает, что ради него стараются. Дельфина по своей натуре вообще ни для кого не старается. Даже для себя самой. За это обычно, лёжа в ванной под остывшей водой, извиняется. Но душа не Господь. Лишь он простит. Вот только девочка с ним в контрах.
Живи так, словно завтра никогда не настанет, — цитата, полюбившаяся юными умами, склоняющая на путь безрассудства и делающая подростков безумными. Ошибка. Надо жить так, будто сдох ещё до рождения. Или в каком-то определенном тайме общего существования. Бывает по-всякому.
Эй, детка, давай навсегда? Звучит позабытый голос из зеркала, принадлежавший блондинке с ослепительной улыбкой.
Ты же знаешь, Фина, навсегда не получится, но я не представляю своей жизни без тебя, заученные однажды фразы завершаются уже в собственном разуме.
Дельфина усмехается воспоминаниям, в очередной раз отмечая, насколько люди бывают лицемерны. Сейчас же без неё живут припеваючи, с самого начала не особо мучаясь. Новый город, новые отношения, высокие перспективы, никакого груза отвественности за содеянное. Зачем страдать понапрасну?
А зачем тогда до сих пор страдает она?
За дверью слышатся шаги вместе с отчетливым пением Кристины, и девушка заранее открывает замок, натягивая нечто отдаленно напоминающее улыбку.
— О, моя Белоснежка встречает меня с порога. Прости, прекрасного принца не захватила, но гостинец принесла, — вынимая наушники, залетает в комнату, сразу передав розовый пакет плохо соображающей подруге.— Вообще, я планировала отдать подарочек на годовщину дружбы, как видишь, передумала. Все таки у тебя сегодня свидание.
— Не выдавай желаемое за действительное. Мы просто сделаем совместный проект, — бурчит, засовывая нос вовнутрь.
Брови поднимаются вверх, когда зрение улавливает платье. Не альбом Rammstein, не блок любимых сигарет, не новую палетку теней от JEFFREE STAR. Ебанное платье. Крис, должно быть, издевается. В таком случае, это ни капли не забавно. Дельфина не носит подобное. На рождественский поход в клуб сделала милость, примерив кожаный сарафан, больше эксперименты не проводит. Не понравилось.
— Не смотри так. Я же тебе не страпон подогнала, — завораживающе хихикает, запрыгивая на пружинистый матрас.— Оно красивое. Прям, как ты.
Девушка выгибает бровь, все же достав шмотку. Со всех сторон осматривает, щупает, приглядывается, пытаясь понять, что такого в этой тряпке нашла лучшая подруга. Вернее, платье-то красивое: белое, чуть выше колен, с японскими мифическими духами из старинных легенд, но с ней не вяжется. У Кристины идей в пятнадцать открытых вкладок, прогрузить каждую — заебаться можно, но Дельфина старается, проговаривая почти искренне:
— Спасибо, оно выглядит классно.
Вторую часть предложения не комментирует. В дебаты вступать не хочется, да и времени нет. Хёнджин вряд ли оценит опоздание. Отличник как-никак.
— Знаю, поэтому ты наденешь мой презент на сегодняшнюю встречу.
Без просьб и выклянчиваний. Сухо, по фактам, беспринципно. Наденешь и точка. Девочка тяжело вздыхает, повторно оглядывая вещь. Обижать подругу неправильно. В конце концов, старалась, выбирала. Крис не из тех, кто купит первое попавшееся барахло, сюрпризы старается делать со смыслом. Поэтому она приземляется рядом, и приобняв за плечи, по-дружески целует в правую скулу.
— Забились, — покорно соглашается.
Сегодня у них день без подъебов. Оба понимают — не до шуток. Дельфина не настроена на боевой лад, Кристина политику принимает. Их дружба не только на веселье строится. Поддерживать друг друга умеют. Порой случается так, что кто-то лежит на коленях другого, глотая тихие слёзы, правда зачастую этим «кто-то» оказывается сама Кристина. Дельфина же не позволяет себе плакать. Ни при просмотре дорам, ни при душевных скитаниях. Она замыкается. В игрушки играет, расследования об убийствах смотрит, теряет сон, деньги на сигареты, энергетики, но реветь… никогда. Хотя… была ситуация. Когда сидели на бетоне в местном скейт-парке поздней ночью. Пьяные до угара, с отключённой соображалкой и чувствами, пробивающими на тысячу вольт. Тогда Крис впервые узнала, какого на вкус ощущение настоящего предательства и какими поэмами слагаются строчки о любви: долгая дружба, неожиданная влюблённость, секс… А на утро фотографии видит вся школа. Паскудно. Не только ситуация, ещё сам человек.
— Куда пойдёте с пяточком? — Кристина поджимает губы, игриво щурясь.— Большой-большой секрет?
— Секрета нет. Хёнджин попросил встретиться в The Lounge, — подружка удивленно хлопает глазами, ожидая подвох. Но нет, его нет. Хван действительно позвал Дельфину в лучшее кафе кампуса.
— Вау, да он решил придерживаться статуса принца. Цены же отвратительно высокие, — рассуждает вслух, сконфужено посмеиваясь, словно поверить до конца не может (её ведь туда не водили ни разу).— Значит так, детка, не вздумай оплачивать свою часть счёта. Если этот богатей позвал тебя в такое место, пускай разбирается с затратами самостоятельно.
Дельфина цокает языком, обхватывая подушку руками. Она, по правде, не особо разбирается в здешних заведениях. Ест раз день всякое дерьмо, пьёт литрами растворимый кофе, разбавляя вкус терпкости табаком. Не жалуется. Зато Крис в культурном шоке. Себе-то та не отказывает в еде и кофеин покупает исключительно в кофейнях, ибо качество на первом месте, причём во всем.
— В таком случае, Хёнджин не сильно разорится, потому что я не голодна, — пожимает плечами, подхватывая платье. До встречи остаётся чуть меньше полутора часов, спешить особо некуда, но одеваться впопыхах не умеет. Лучше сразу напялить нужное и не загоняться.
— Ты всегда не голодна, — раздаётся уже в пустоту.
Пока подруга переодевается, Кристина ковыряется в чужой косметике, выискивая необходимое. Отправить Дельфину на встречу с потенциальным бойфрендом без подготовки — табу. Она себя не простит, если не поможет выглядеть презентабельно, а девчонке, вопреки негативным воплям, важно произвести должное впечатление. Пора бы уже. Жизнь на одном мудаке не обрывается. По-своему опыту хорошо знает, да и возможность удачная, потому что Хёнджин не первый встречный из молодёжного бара в Хондэ. Наоборот, звучание его имени ассоциируется с процветающей влюблённостью, сердечной аритмией, розовой радугой и весенней лихорадкой на осенний мотив. Грех не попробовать.
Но когда утончённое тело неуверенно выходит из ванной, Кристина понимает, что такого великолепия не достоин даже Хван Хёнджин. Платье обтягивает фигуру, подчеркивая плоский живот и бёдра, открытые ключицы, косточки на плечах, тонкие руки. Дельфина мнется пару секунд, явно недовольная увиденным, однако стойко молчит, подавляя нарастающую брюзгливость. Обещала всё-таки.
— Ты нахуя понабрала это дерьмо? — скептично уточняет, стараясь придерживаться спокойствия.
Тени, бронзер, румяна, хайлайтер, корректор, блядская подводка, не сулящая положительных эмоций. Девчушка с синими волосами шлёпает по покрывалу, прося сесть и не мешать наводить красоту. Раз уж решили принарядиться, то и макияж должен соответствовать. Не идти же к любимому мужчине собранной наполовину. Крис сама часто ходит на свидания и знает какой эффект производит первое впечатление. По сути, основное. Парни влюбляются глазами. Смотрят на красивую обложку и очаровываются. Так было с малышом Ники, милашкой Уёном и тайским Аполлоном Тэном, замыкающим топ три самых адекватных бывших. Минхо, на правах настоящего, также повелся на безграничное очарование, но Кристина не против. Будучи достаточно уверенной в себе женщиной с выраженным чувством стиля, она прекрасно осознает какое мощное влияние оказывает на очередного воздыхателя. Правда привязывать и по-настоящему к кому-то привязываться по итогу не научилась. Зачем? По молодости же все дерьмо творят: трахаются, пьют, очаровываются сексуальными танцорами, танцуют стриптиз на барном столе в ночном клубе. А остепениться можно и потом… чуть позже.
Кристина наносит косметику со знанием дела, параллельно объясняя, какие нынче стрелки в моде; рисует кошачий угололок у глаза и прорабатывает контуринг, время от времени восхищаясь творением. Дельфина выглядит прекрасно, когда уделяет внешности должное внимание. Естественная обёртка изжила своё. Бессонные ночи сказываются на ней не положительно, болезненность становится трудно скрыть. И если худобу можно списать на корейскую тенденцию, то нездоровый вид точно не входит в тренды сезона.
— Я побью скотину, если после всех моих стараний он не назначит тебе официальное свидание.
Как говорится: сам себя не похвалишь — никто не похвалит. Крис закрывает палетку, довольно улыбаясь. Судя по всему, своим вкладом в развитие отношений она довольна, ведь такую красоту не то, что на свидание, можно сразу вести в загс, или… Нет, получится излишняя спешка. Им бы для начала с фазами любви хорошенько ознакомиться, потому что есть предположение навязчивое, словно эти двое в романтике не сильны. Один женат на учебниках, вторая на своих проблемах. Построят конструктивный диалог — уже замечательно, лишь бы не молчали партизанами.
— И все же…— Дельфина морщится, разглядывая отражение в зеркале.
Выглядит симпатично, но как будто наряжалась. Не тянет на обычную встречу ради реферата. И Хёнджин наверняка тоже подумает об этом. Необязательно общаться в стенах колледжа, чтобы иметь хоть какие-то расплывчатые представления об одногруппниках и девушка не входит в круг избранных. Нося зачастую худи с джинсами, полученная кукла выглядит несуразно. Прям как…
— Нет-нет, слушать не хочу. Лично меня не ебет его мнение и ты не думай, — Кристина показушно закатывает глаза, сложив руки на груди.— В первую очередь, вы идёте в приличное заведение, а не в какой-то там макдональдс, понимаешь?
Нет, Дельфина не до конца понимает. В её гардеробе полно одежды, которая подходит для подобных мест, ярко краситься вообще было необязательно, но Крис захотела. Да и смыслит в нарядах куда больше её самой, хотя сейчас откровенно перестаралась, превратив в барби. Не хватает только розовой тачки и чихуахуа с розовым бантом на шее.
— Ну же, детка, где та девчонка, что веселилась до утра, целовалась на закате и носила бархатное мини? — игриво сталкивает их носы, посмеиваясь.
Вопрос запрещённый, ведь оба знают, где именно она запропастилась — в прошлом. Осталась в той самой испанской школе, в коридоре у стенда, среди других учеников, указывающих на неё пальцем. Возможно, убежала в туалет, скуля тихо в кабинке с надписью «потаскуха». Да где угодно, но не здесь.
Дельфина отстраняется, опуская взгляд в пол. Ни к чему им искать теперь безвести пропавшую. Таких, как правило, находят мертвыми. Вот и девушка… похоронила несчастную четыре года назад. Пусть земля ей будет пухом.
Они выходят из общежития, когда начинает вечереть. Во рту привычная сигарета, стопы семенят по тротуару. Кристина подхватывает подругу за руку, обещая довести до кафе. Дельфина благодарит, пальцы чужие крепче сжимает, втягивая никотин в лёгкие. Порой она сожалеет, что не встретила Крис раньше. Тогда. Будучи совсем другой. Правда призадумываясь, ловит себя на мысли, что у них бы вряд ли сложилось. Как не складывалось с Феликсом, Ёнджуном, Ютой, но в плане дружбы. Быть похожими — здорово, идентичными — не очень. И в школьные годы Дельфина от приятельницы не шибко отличалась. Ветреная, импульсивная,
в жизнь влюблённая… Спала с разными мальчиками, пила алкоголь, крутя бёдрами на крыше машины. Истинная озорница с улыбкой падшего ангела, а теперь её даже с этого поста согнали, отправив к падальщикам.
— Напиши, когда вернёшься, — Кристина обнимает девочку, коротко целуя в щеку.— И расскажи обо всем, — задумывается.— Если, конечно, будет, о чем поведать.
— Звук сверчков, лаптопы, и мы молчим всю встречу, — подруга неодобрительно качает головой.— Часть встречи? — глупо шутит, получая удар по бедру.
Игривый настрой появляется вместе с важной миссией — сохранить его до Хёнджина, не растеряв с открытой дверью. Мало ли… испугается или в ступор впадёт. Боятся должны глаза, но вот тело… обязано работать по команде.
— Просто зайди и покори своего мужчину, горячая штучка, — шепчет у самого уха, повторно шлепая в дразнящей манере.
И это действует на Дельфину в должной мере странно, потому что она легко прощается с другом, уверенно заходя в кафе. Ладони уже не так сильно потеют, сердце не отбивает чечётку. Вполне спокойна, работать готова (нонсенс…), однако запал резко спадает (а… нет, все в порядке), стоит приметить крайний столик в самом углу. Хёнджин сосредоточенно печатает что-то в ноутбуке. Сегодня он надел укорочённую чёрную безрукавку с красным принтом поверх белой рубашки. На носу привычные круглые очки, на шее развязанный галстук. И да, невозможно отрицать факт, что она восхищается тем, каким очаровательным кажется этот мальчик.
Хван хмурится, прикладывая большой с указательным пальцем к подбородку, и Дельфина замирает. Юноша красивый, когда сосредоточен на каких-то вещах. Поправляет съезжающую оправу, откидывается на спинку стула назад, не сводя взгляда с макбука. Девушка пристально наблюдает за ним. Для каждого нашлось своё развлечение, которому обязан наступить конец, как и всему хорошему в принципе.
Хёнджин, ощутив чужой взор, поворачивается в сторону выхода, и она видит два тёмных зрачка с расстояния. Карие, с едва заметной примесью охры и расширенными зрачками.
Почему же люди бывают столь красивы?
Дельфина подходит к столу, неуверенно сбрасывает чёрное пальто, садится с противоположной стороны, и под шум льющейся в кафе музыки, достаёт лаптоп с конспектами.
— Прости, я опоздала? — неуверенно спрашивает, проверяя на телефоне время.
Если Хван узнает, что причиной задержки послужили кропотливые сборы ради его внимания, это окажется ужасом, потому что…да, она готовилась. Не со своей подачи, конечно, но Хёнджина вряд ли побеспокоят детали.
Правда вместо ответа он оглядывает её с ног до головы: скользит по накрашенному лицу, чёрным волосам с двумя розовыми прядками, цепляется за открытые плечи, обтянутую тканью грудь. Получается… нагло и совсем немного развязно. Языком по нижней губе проходится, прежде чем вновь установить зрительный контакт.
— Я решил пойти на опережение и собрать понадобившуюся информацию, — расслабленно поясняет, скрещивая пальцы.— Голодна?
Вопрос застает врасплох. Дельфина ежится, кое-как находя в себе силы отрицательно покачать головой. Производить масштабные траты сегодня в планы не входит, к тому же кусок в горло не полезет. Мандраж перед встречей выливается в причудливые гляделки с подавляющей аурой. О какой еде может вообще идти речь?
— Мне казалось, мы сделаем это вместе. Теперь я чувствую себя неловко, — нервно улыбается, а Хван вопросительно выгибает брови.
Наверное, при любых других обстоятельствах, с другим человеком она была бы счастлива откосить от совместной каторги. Есть же те, кто работает в поте лица и есть халтурщики. Вот только никак не могла подозревать, что с Хёнджином сработает такая же схема. У них же, ну, невзаимовыгодные условия.
— Не обольщайся, тут достаточно сведений, которые придётся отредактировать. Без дела не останешься.
Получается цинично, грубо, словно… водой ледяной окатили в мороз минут тридцать. Кожа покрывается заметными мурашками. Хван следит за её реакцией пристально и деталь в виде гусиной кожи без его внимания не остаётся. Дельфина нутром чует, что ничего из совместной работы толкового не выйдет. Хёнджин не Кристина. Он не треплется без дела, сдержан при разговоре, в жестах. Скрытный, мутный… Хитрый! На бешенный стук сердца пробирает.
Он просит скинуть в kakotalk почту, чтобы отправить собранные методички, и девушка без всякого рвения стучит по сенсорным клавишам, мечтая поскорее оказаться дома, уткнуться лицом в подушку, слушая песни Нирваны на репите. Здесь ей ловить нечего. Перспектива с рефератом больше удручает, нежели сподвигивает на новые открытия, а собственная разодетость… Побыстрее бы снять провокационные шмотки к херам и не ловить на своём теле жадный взгляд. Господи… этот парень даже его не скрывает.
— Открой конспект, профессор Со давал часть нашей темы под зачитку. Я подчеркнул парочку абзацев, которые мы используем.— Хёнджин разворачивает тетрадь с аккуратно прописанными конспектами каллиграфическим почерком и красочными разметками на полях. Дельфина еле сдерживается, чтобы не присвистнуть и не сфотографировать для лучшего друга. У них ведь никогда не получалось оформлять лекции должным образом.
— Да ты ответственно подходишь к работе, — выпаливает без раздумий, и юноша ухмыляется, облизав кончиком языка левый уголок рта.
— Люблю порядок, — звучит так, словно речь идёт совсем не об учебе, — во всём, — блядское уточнение.
Наверняка Хёнджин не имел ввиду то, о чем она думает, но приятный низкий тембр, лисий прищур и лукавая ухмылка принуждают мыслить в другом направлении, то бишь — опошлять выше сказанное.
— Круто, потому что я — нет. И мне нужно давать пинок под зад для дополнительной мотивации.
Шутка проваливается в ответном молчании, образуя неловкость. Как-то неприятно давит атмосфера. Дельфина смущенно поправляет кромку платья, не зная, куда деться от изучающего взора, потому что мальчик внимателен к любому действию, оттого складывается впечатление двоякое, будто ему нравится реакция и румянец на щеках. Каков… мужчина. Куда подевалось то добродушное очарование (оно вообще было…)?
— Давно переехала в Корею, испаночка? — равнодушно интересуется, игнорируя предыдущие слова.
Девочка кашляет, расстраиваясь отсутствию воды или напитка покрепче. Своеобразное обращение нервирует. В основном из-за отсутствующих эмоций, да и сам вопрос напоминает одолжение в диалоге, а Хвана попросту вынудили находиться рядом. Ну да, отчасти, однако Дельфина страдает куда сильнее. Она же старается избегать с ним столкновений в принципе. Влюблённость, бабочки, фантазии из ванилина… Дерьмовая ситуация.
— С момента поступления?
В колледже каждый знает, что Дельфина приехала из Мадрида несколько лет назад. Такого было желание самих родителей — отправить чадо обучаться за границей. Престижно же. Иностранный диплом всегда ценен при устройстве на работу, особенно лингвистам. Для них открываются новые возможности, горизонты, командировки, высокая зарплата. В общем, мечтам есть, где разгуляться. Печально только, что девочка учится на отъебись, как и нынешний лучший друг. С такими темпами их быстрее отчислят, чем позволят выпуститься с корочкой.
— Тогда странно, что ты до сих пор не привыкла к здешним устоям. Корейцы трудолюбивы.
Какое, однако, необычное заявление. Интересно, транслируется оно для всех или выборочных индивидов, потому что добрая половина студентов посмеётся, если услышат.
— Я таких не встречала.
— Вот как, — парень садится поудобнее, запуская пальцы в длинные красные волосы.— Совсем?
— Ты первый на моей памяти, кто действительно парится. Не трудно? — Хёнджин изображает поддельное негодование, глазами буравит. На самом дне зрачков видно что-то едва уловимое. То ли скрытые демоны, то ли прочая муть. С каждым новым предложением образ милого мальчика рассеивается серой пылью. «В тихом омуте черти водятся», — должно быть, про него. — Уживаться с перфекционизмом. Кажется непосильной задачей.
Хван вновь облизывает губы и теребит одну из серёжек-колец в хряще. Черт. Дельфина считает своим опущением не заметить сразу маленькие украшения. У парня три хрящевых пирсинга на правом ухе и четыре на левом, что делает его ещё привлекательнее. Настолько привлекательным, насколько и горячим. Хёнджин улавливает появившуюся искру заинтересованности, ухмыляясь ехиднее. Блять.
— Сложности лишь в нашей голове, а я просто знаю, чего хочу, — надменно говорит, заставляя девчонку усмехнуться.
Кое-кому не занимать самоуверенности. И нет, наверняка нормально иметь какие-то представления о будущем, ставить цели, идти к ним. Хёнджин вполне похож на того, кто добивается соответственных высот, но веры его словам не находится. Совсем.
Дельфина не комментирует последнюю фразу, возвращаясь назад к предстоящему реферату. Хван все-таки скидывает зачатки проделанной работы, параллельно разъясняя о страданиях Матери-Земли, страшном бремени, заключённом в глубине её недр; про татитанов, Уран и бла-бла-бла. Информация особо не воспринимается, хотя юноша старается, куда больше самого профессора Со на лекциях: повторяет, подробно объясняет, пометки в тетради делает, пару раз кидая взгляды в сторону декольте. Чертова Кристина.
Они тратят довольно много времени на изучение методичек и иностранных источников, чтобы записать в ворд некоторую часть информации. Хёнджин читает литературу на (боже…) греческом языке, изредка используя переводчик.
Вундеркинд, восхищённо изумляется. Вряд ли кто-то на их потоке способен похвастаться столь обширными познаниями в сфере лингвистики. Что уж уговорить, Дельфина не до конца выучила корейский, совершая достаточно примитивные ошибки в окончаниях, а тут греческий, выстраивающийся на тысяче и одном правиле. Хван умеет поражать. Правда пока непонятно в каком ключе больше.
—… стейк рибай, черничный чизкейк, тропический bubble tea и манговый фреш, — подошедший официант замечается уже под конец озвученного заказа.
Она вдыхает побольше воздуха, дабы сделать явственное замечание. Их положение с самого начала не было весёлым и теперь окончательно летит в таратарары, потому что обычное занятие превращается в незамысловатое свидание. Хёнджин убирает конспекты с ноутбуком, на стуле беззаботно потягивается, пока Дельфина ловит через рот панику. Ох… какое мерзко чувство. Это явно не её день, не её неделя, жизнь взята в рассрочку, сплошной…пиздец. И впечатления обостряются, когда Хван опускает такую, —
Святая Мария, я вижу каждую выпирающую вену — руку на середину стола, щёлкнув суставами.
— Закончим на сегодня, ты перестала улавливать информацию, — снимает очки и растирает круговыми движениями переносицу, вопросительно глядя на неё.— Проблемы?
— Может, я тогда пойду домой? — головой указывает на выход.
Если работы больше не предвидится, то отсиживаться нет смысла. Время не резиновое, да и перевалило за девять вечера. На грядущую ночь хочется построить планы продуктивнее, например полежать в кровати, просматривая новые документальные ролики. Всяко лучше утомительной мифологии, от которой нет толку. В мире происходят проблемы глобальнее, нежели похождения какого-то несуществующего Кроноса (дайте ей, блять, расслабиться).
— Нет, скоро принесут заказ, — он заглядывает Дельфине в глаза. — И прости за мою прямоту, одежда должна красить человека, а не подчеркивать его недостатки.
Чувство такта? Забудьте! Хёнджин о нем точно не слышал. Девушка не знает, что ответить. Второй раз в жизни ощущает себя такой потерянной. Первый — в старших классах, теперь сейчас. Конечно, это платье… немного не в привычном стиле, но оно красивое. Кристина действительно профессионал в выборе тряпок. И в данный момент словила бы инсульт, услышав замечание Хвана.
— Анорексия — это психическое заболевание, Дельфина. Не воздушная девочка с выпирающими рёбрами, невинно отказывающаяся соблюдать правильный рацион, — он объясняет, склонив голову набок.— Думаешь, истощенное тело выглядит элегантно в выбранном тобой платье?
Унижение на вкус как желчь. Ещё никто не указывал на её недостатки настолько прямолинейно, с некой долей колкости в голосе, словно пытаются пристыдить или поставить на место. Прошлые блудливые взгляды больше не кажутся заинтересованными. Видимо, Хёнджин специально выдерживал паузу, чтобы высказать ненужный комментарий, хотя его никто не спрашивал и не просил раздавать советы. Сама справится. Не маленькая.
— Тебе то какое-то дело? — угрюмо отзывается. Терпеть оскорбления, пускай и от понравившегося парня, — что-то на жалком. Не настолько безмолвная дура.— Больше всех надо что ли?
Дельфина даже не пытается звучать менее обиженно, сглатывает горький ком, руками за плечи себя обнимает в надежде укрыться от всего мира, или хотя бы от мальчика, что сидит напротив.
Только вот Хёнджин, до подрагивающих от раздражения конечностей, невозмутим и, судя по всему, ни черта не осознаёт собственную неправоту. Злость с обидой борются меж собой. Гордости за проявление излишних эмоций не испытывает. После услышанного… испытывать хоть что-то резко перехотелось, но она стойко держится, подавляя подступающую язвительность.
— Мне? Нет, — иронично усмехается.— Именно ты решила нарядиться для нашей встречи. К слову, слегка неожиданно. Не видел тебя в открытой одежде прежде. Теперь понимаю почему.
Он замечает то, как поджимаются пухлые губы в тонкую линию, выпуская воздух сквозь стиснутые зубы. Не то, чтобы у него была цель задеть за живое, однако факты на лицо: девушка пытается привлечь его внимание. Если не словом, то хотя бы нарядами и без помощи шумной подруги, которая с вероятностью сто процентов принимала непосредственное участие в преображении, не обошлось. Хёнджин же не великий слепой. Ему известно о чужой влюбленности. Дельфина не умеет скрываться, точнее она даже не старается стать менее очевидной. Правда подходы завоевания сердца оставляют желать лучшего. Откровенные наряды не увлекают, наоборот, пугают до жути, а причина озвучена выше — она не кажется здоровой. Дотронешься неправильно — покалечится, в худшем случае, сломается (разобьётся), будто хрустальная ваза.
— Не приписывай мне надуманных диагнозов, прикрываясь излишней проницательностью. Ты не психиатр, — устало выдаёт, хмуро глядя на Хвана.
Спорить и доказывать что-либо — безнадёжная трата минут и собственных нервов, какими она не обладает. Проще просто прекратить копаться в личных проблемах. Все равно они друг друга услышали, прислушались ли — по ходу пьесы будет понятно.
— Тогда не отказывайся от ужина, — его настроение меняется, и Хёнджин подхватывает девичью руку, гладя по костяшкам пальцев. Внезапный жест заставляет вздрогнуть, предприняв попытку вырваться. Не получается. Хван её не отпускает, буднично лаская бледную кожу.— Тем более, что я плачу.
Дельфина уже готова возмутиться, прося не брать (грех на душу?) на себя слишком многое. Она не обязана никому ничего доказывать и принимать подачки. Псевдоджентельменство не самое лучшее качество, особенно в совокупности с неприятным осадком, осевшим запахом принесенной еды.
Официантка ставит заказ на стол, мелодично повторяя названия блюд. Хёнджин тактично благодарит девушку, отдав стейк вместе с манговым фрешем помрачневшей соседке.
— Надеюсь, ты не страдаешь вегетарианством, — похоже на очередную издевку, пропущенную мимо ушей.
Дельфина осматривает содержимое: сочный кусок мяса с отдельно вынесенным соусом барбекю и салат из рукколы. Выглядит аппетитно, но она не торопится налегать на изыски, сверля взглядом увлечённого едой мальчика. Хван, в отличии от неё, берет вилку с ножом, невозмутимо нарезая мраморную говядину на маленькие кусочки. Его аппетит, видимо, ничем не испортить. Навёл смуты и сидит довольный.
— Тебе говорили, что ты странный? — пальцы цепляются за край салфетки, внутри всё закипает. — Мы могли позаниматься и разойтись. К чему нужен банкет?
Хёнджин меняет их тарелки, проявив своеобразный знак внимания, и ставит локти на стол, цепляясь с девчонкой взглядами. Дельфина внутренне пугается, когда замечает очередную переменную в неукротимом уравнении под названием «холодный принц», хотя важно отметить: в математике она также несильна. Можете смело ставить двойку.
— Давай назовём это зарождающимся интересом к строптивым девочкам с миленькими татуировками.
Первое слово, которое приходит на ум, — это
э? Второе —
пиздец. И третье —
что?
Хван смеётся с реакции, и воспользовавшись чужим обескураженным состоянием, поливает рибай соусом.
— Шутишь ты так же паршиво, как и раздаёшь советы.
Живот предательски начинает урчать. Судя по всему, желудок оценил принесённое угощение. Дельфина все-таки пробует кусочек нарезанного стейка, отмечая игру вкусов (нет, серьезно, когда ей удастся поесть что-нибудь питательное?). Она не готовит самостоятельно, не ходит по кафешкам, ограничиваясь зачастую кружкой кофе или сэндвичем, но те жалкие пятьсот калорий до полноценной трапезы не дотягивают. Чертова вынужденная анорексия в виде нежелания тратить деньги.
Хёнджин задумчиво отпивает bubble tea, уставившись в окно. Ожидается, что будет сказан хоть какой-то ответ, но нет, не-а, всё. Он просто умолкает.
Хамло, рассуждает душа.
До ужаса симпатичное хамло, исправляет девчонка, любуясь из-под пушистых ресниц утончённым профилем, родинкой на щеке, пирсингами в хрящах, задаваясь снова одним и тем же вопросом: как человек может быть настолько хорош?
— Дыру ещё не просверлила? — сказанное вызывает кашель и мясо попадает не в то горло.
Дельфина прикладывает салфетку к губам, опуская стыдливо глаза в пол. Ну да, она пялится. Возможно, немного нагло в понимании тех, кто видит её со стороны, но этот мальчик… Блять, просто позвольте ей наконец вернуться в общежитие, покурить и позвонить Кристине. Сердце ведь не выдерживает психологического давления. Лимит на вечер исчерпан.
— На тебя постоянно кто-то смотрит, я думала, ты уже привык.
Дёрнуло же брякнуть… Вряд ли обычному человеку понравится пристальное наблюдение за собственной персоной. Хёнджин так вообще страдает от повышенного внимания на регулярной основе. Холодный принц для студентов и добрый самаритянин в понимании педагогов. Разрушительная комбинация.
Правда Дельфина, какой бы простодушной порой не казалась, не смеет нарушать личные границы. Она, возможно, хочет целоваться с ним большую часть унылых будней, но вместо желаемого тихо-мирно существует со своими чувствами один на один.
— Значит, у тебя тоже хобби подглядывать за мной? — выгибает бровь.
Рот открывается, чтобы возразить, однако Хёнджин вновь действует на опережение, продолжая недосказанную мысль:
— Если я тебе симпатичен, ты могла бы просто поговорить со мной, а не испепелять взглядом изо дня в день. Говорю же, у нас взаимно.
Вилка с лязгом падает на стол. Конечности холодеют, руки дрожат, сердце бешено стучит, в висках пульсирует кровь, потому что Дельфине по-настоящему страшно. Спустя почти пять лет она снова испытывает этот пробирающий до костей липкий ужас, стоит Хвану напрямую заявить о том, что знает буквально обо всем. О, и у них это взаимно. Пиздец.
— Или я неправ?
Хёнджин хватает тонкое запястье, принуждая обратить на себя внимание. Несколько прядей красных волос спадают на лицо, полные губы блестят от выпитого bubble tea. Она заторможенно, словно в фильме ужасов, изучает длинные пальцы на собственной коже, массивные кольца и красивой формы ногти. Юноша не сжимает её руку сильно или грубо, скорее ощутимо, дабы привести в чувства. Вопросы нужно задавать по мере их поступления и сейчас настаёт тот самый момент.
— Ты сам себе противоречишь. Сначала приписываешь мне диагнозы, грубишь, язвишь, хамишь, — тирадой эмоциональной выпаливает скопившееся недоумение, стараясь вырваться из схватки, но Хёнджин ловко подхватывает девичьи пальцы, меняя тактику.
Нежная улыбка сопровождается поглаживанием фаланг. Дельфина хмурится, затаив дыхание. Реальность… отказывается восприниматься. Волна недоверия захлёстывает с головой и щёки обдаёт волнительным жаром. Увидь Кристина подругу в состоянии полного поражения, наверняка сфоткала бы на камеру, чтобы запечатлеть легендарный момент: падение снежной королевы, сердце которой растопил малыш Кай. Картина маслом. Её бы в Лувр отправить.
— Иметь психические проблемы — не позор и не клеймо. Возможно, я ошибся и тебе попросту комфортно в своём весе, — чуть ли не ласково целует тыльную сторону ладони, заглядывая в испуганные глаза. Так… проникновенно, аж мысли стопорятся.
— Некорректно указываешь на излишнюю худобу, чтобы после признаться в заинтересованности. Самому не смешно? — Хван очерчивает выцветший контур татуировки с изображением Рюка и переходит на изгиб локтя с крыльями, довольно ухмыляясь.
Пылкость тонет под натиском прикосновений. Оказывается, проблемы решаются так легко: погладил, улыбнулся, напел сказочную балладу из Walt Disney и всё, поплыла барышня. Щечками румяными светит, глазки сверкающие прячет.
Глупая женщина, разносится набатом недовольное сознание, а Дельфина… не отрицает.
— Лапушка, не цепляйся к словам, — ласковое обращение вызывает табун бабочек, вернее гусениц, которые вот-вот завершат своё превращение, вылетая из кокона крылатыми дивами. — Иногда людям нравятся другие люди. Мне понравилась ты, я тебе. В чем сложности?
Да во всем, почти выпаливает, не веря ни на йоту. Столько времени знать и ничего не предпринимать… Бред. Хёнджин явно умнее и проницательнее неё. Говорил бы правду — давно вскрыл карты.
— И какого быть заинтересованным в человеке, не вписывающийся в придуманный идеал?
Внешность, по правде, играет первостепенную роль, и будучи привлекательным, нормально иметь стандарты, особенно в этой стране. Лучшая подруга является безоговорочным доказательством. Красивые встречаются с себе подобными, неугодные прибывают в одиночестве. Элементарная система. Хван как раз относится к тому типу избранных: высокий, миловидный, с развитым чувством стиля, если помолчит, то ещё за тактичного сойдёт. Истинный дамский угодник, к которому Дельфина заглянула на чай, ошибшись адресом.
— А ты много таких пар видела? — звучит расслабленно в ответ. — У человека бывают предпочтения во внешности, не спорю, но характер является фундаментом для всех отношений. Думаешь, я стану терпеть рядом с собой размалеванную брюнетку с грудью третьего размера, если она будет закатывать мне постоянные истерики?
Дельфина мнется, или говоря простым языком — жуёт сопли. Послушать Хёнджина, так придраться не к чему: и мудрец, и жнец, и на дуде игрец, вот только тоже не вчера родилась. Поначалу все мужчины воспевают бравые речи, зубы заговаривают, лапшу на уши навешивают, совсем не представляя, что макароны эти годами снимать можно — в волосах путаются.
— Знаешь…— было начинает, но оказывается прерванной официанткой с десертом на подносе.
Маленький круглый черничный чизкейк ставят перед носом. Его верхушка покрыта джемом темно-фиолетового цвета, безе, ягодами и лепестками ириса. По-необычному чудно и очень красиво. Дельфину таким раньше не угощали. Приятный… пустячок.
— Можешь не продолжать, потому что большая часть твоих мыслей – домыслы, — хмыкает, скрещивая руки на груди. — Даже удивительно, что тебе нравлюсь именно я. Ты слишком предвзята для влюблённой.
А Хёнджин слишком придурок для того, кто в колледже приотворяется белым и пушистым, но никто же не сыплет претензиями, да и от чувств не отмахиваются. Просто… в сомнениях витает, тщательно выискивая подвох, чтобы больно в будущем не было. Правда предчувствие ей подсказывает иное: с этим мальчиком будет по-всякому.
Некоторое время они едят в тишине. Хван не доедает рибай, зато тянется попробовать сладость, собирая с девичьих уголков губ крем, благо не поцелуем (всего лишь подушечкой пальца). Так непринуждённо и естественно, как способна сделать только Кристина, но… Хёнджин — не её лучший друг. С ней он обращается соответствующим образом, будто в ухажёры набивается. Галантный, учтивый, без рамок понимания личного пространства, язвительный.
Мужчина мечты, не иначе.
Однако когда приносят счёт, Дельфина все же предпринимает попытку заплатить за свою часть ужина самостоятельно, получив совсем тихий смешок от рядом сидящего «кавалера».
— Лапушка, прекрати выпендриваться, — прикладывает карту к терминалу, не позволяя даже мельком увидеть сумму чека. — Наш ужин – моя инициатива, значит плачу тоже я.
Девушка недовольно закатывает глаза, и подхватив пальто с сумкой, направляется к выходу, так и не поблагодарив за угощение. Все таки его никто об этом не просил. Дельфина сама напросилась, предварительно напугав открытыми костями.
Одежда натягивается уже снаружи наспех. На улице темно, яркие вывески вместе с фонарями освещают дороги кампуса. Ледяная рука тянется в карман выуживая пачку сигарет. После всех пережитых событий организм требует никотин и хоть какое-то осмысление ситуации, потому что их встреча больше напоминает очередные фантазии, нежели действительность.
Кристина…
Она не знает как признаться ей в случившимся. Разговор получится обо всем, но и не о чём. Хёнджин заявляет на неё права, о чувствах каких-то вещает, только вот сыр бесплатный лишь в мышеловке бывает. И пускай сейчас Дельфина не понимает смысл его намерений, в будущем обещает самой себе обязательно разобраться.
— Величайшая обида, какую можно причинить честному человеку, – это заподозрить его в нечестном, — Хван оказывается непозволительно близко, прижимаясь со спины к увлечённой курением девчонке. Его губы опаляют ухо, задевают растянутый тоннель, вызвав внезапными действиями мурашки. — Уильям Шекспир.
— Будешь строить из себя ущемленного? — разворачивается лицом к лицу, горделиво заглядывая в тёмные глаза. В них главное не потеряться и не утонуть. Оставаться непокорной, строптивой…
— Испаночка, не оскорбляй мое достоинство глупыми доводами, — он её за талию прижимает, забрав из рук сигарету, — иначе я действительно обижусь.
Какая занимательная угроза (нет). Дельфина озадаченно наблюдает, как пухлые мужские губы обхватывают фильтр, делая затяжку. Удивительно. Кто бы мог подумать, что главный отличник их потока курит, хотя… Студенты, в принципе, не осведомлены, каким нравом обладает этот милейший на вид мальчик. В целом, под стать собственной причёске. Такой же взбалмошный.
— ¿Es realmente posible herir tu dignidad?— Хёнджин смеётся, услышав иронию в девичьем голосе.— Прекрати дурачить меня, chico estúpido.
Потому что я очень сильно хочу тебе верить…
Хван поправляет розовую прядку, заправив за ушко, и Дельфина напрягается вытянутой струной. В молчании тонут они оба, ловя губами горячие выдохи.
Кто-то обязательно должен сдаться. Кто-то сделает полноценный первый шаг…
— Buenas noches, española.
Просто не в этот раз…
(📄⛓)
"Visele" — Irina Rimes
Хёнджин из тех, кто славится своей скрытностью и умением прятать несносный характер за маской рассудительного отличника, однако теперь Дельфина не понимает, как не заметила этого раньше. До безобразия очевидно.
Хёнджин саркастичен и ненавидит ошибки. Всякий раз, когда девочка вписывает в вордовский файл неправильное мифологическое имя или, что ещё хуже, путается в информации, мешая нужную с темой братьев по несчастью из других групп, он испепеляет её гневным взглядом, вставляя обязательную едкую реплику, касающуюся чужой необразованности. Нахал
.
Хёнджин любит крепкий кофе, особенно американо. Юноша пьет его перед парами, на перерывах и во время их совместных занятий. Стоит отметить, в очень больших количествах, чтобы мозги концентрировались на реферате, а не на чужой излишней тупости. Да… сама доброта, хотя его понять тоже можно. Не каждый день преподаватель подсовывает
ботанику умнику нерадивого студента, опаздывающего всегда и везде. У них разное отношение к учебе, ну и сами по себе… они слишком разные. В мировоззрении, в кулинарных предпочтениях, в музыке. Зато в пассивной агрессии находится схожесть, но… Такими вещами гордиться нет смысла. Взаимоотношения этих двоих, в целом, — абсолютно не та вещь, которая может выглядеть адекватно.
С Кристиной произошедшее обсуждалось единожды. Сразу после встречи Дельфина позвонила лучшей подруге, после чего та примчалась в гости по-повторному кругу. Как итог: громкий мат, осуждение и полное ахуевание. Что ж, причин для негодований предостаточно, только серьезно рассуждать о них никто не стал. Пусть время само… решит запутанную историю.
— Осторожно, детка, слухи по колледжу начинают расползаться, — она смотрит на девчонку с синими волосами как на умалишённую, убирает вибрирующий телефон в карман джинс, предварительно сбросив звонок Хвана.— Я к тому, что ребята заметили вашу…— подбирает правильное слово, почёсывая затылок зажигалкой, — связь.
Дельфина тяжело вздыхает и опирается спиной о забор, выпуская из приоткрытого рта клубок едкого дыма. Ей известно, какая сплетня нынче популярна — по факту тупая. Будто бы испанская диковинка с помощью куклы вуду приворожила холодного принца. Необразованные кретины. Хоть бы кто открыл википедию и прочитал, чем Día de los Muertos отличается от Западно-Африканской магии.
— Здорово, наверное, видеть то, чего нет, — пожимает плечами. — Я давно говорила, что пунши на вечеринках с каким-то дерьмом смешаны. Не пей их больше.
Кристина хихикает, поджигая сигарету. Новая неделя начинается с очередных проёбов. Сегодня они не пошли на две первые пары, потому что первую благополучно проспали, на вторую же просто грешно приходить. С третьей получилась бы такая же история, но Хёнджин попросил встретиться в библиотеке на большой перемене, чтобы наконец завершить работу, сделанную, по сути, самостоятельно, ибо: «от тебя толку мало, лучше не мешайся и сострой заинтересованный вид». И вот интерес то она проявляет, сидит рядом, в монитор ноутбука посматривает, однако большую часть времени самому Хвану уделяет. До этого же вблизи не разглядывала, а теперь возможность не упускает, новые родинки считает, трещинки на губах изучает. Чем не прекрасная замена какого-то реферата?
— Сынхун сфоткал вас вчера в Beansbins Myeongdong, — достаёт мобильник, и разблокировав экран, бегло листает ленту социальной сети. — Вот, он выложил фотографию в twitter.
Крис протягивает айфон шокированной девушке, застывшей в по стойке смирно. Боже… Дельфина сталкивалась с разным дерьмом в жизни, но чтобы так нагло, средь бела дня… Мерзко.
Она кривит губами, отворачиваясь. Делает новую затяжку в надежде пригубить нахлынувшую неприязнь, к казалось бы, последнему нормальному человеку с хореографического факультета, но случайно ломает фильтр, бесясь сильнее. Нет, нисколько ненормально влезать в личное пространство, фотографировать исподтишка, выкладывая после на всеобщее обозрение в интернет. Странное… дежавю. Дельфина от него отмахивается, прогоняя наваждение. Безусловно, сейчас ситуация обстоит цивильнее. Никто не раздет и не спит без одеяла, выставляя самое важное на показ. В той фотографии Хёнджин печатает в ворде задание, пока девушка пьёт черничный раф. Их колени соприкасаются, локти тоже. Со стороны мало чем отличаются от простых одногруппников, занимающиеся общим проектом. Хотя Дельфина правду знает, и воспоминания подбрасывают картинки того, как Хван смотрел на неё в воскресный вечер. Будто на половой акт, только жёстче в разы, фиксируя внимание на пухлых губах и футболке, просвечивающей проколотые соски.
— Что означает lovey-dovey? — озадаченно интересуется, подразумевая приписку к фото.
— Любовь голубков, — Кристина широко улыбается и зубами прикусывает сигарету, изобразив руками сердце. — Я бы не сказала, что вы очень похожи, но процентов тридцать пять найдётся.
Какая все-таки неведомая аналитика и необычные математические расчёты. Дельфина не знает, откуда Крис берет эти цифры, наверняка из воздуха или неба. Тыкает в первое облако и озвучивает херню, умудряясь случайно попадать в десятку. Ну, ничего не поделать, дуракам иногда действительно везёт. Вернее, когда угодно вне сессионный период, потому что в столь жуткую пору не спасёт ни ясновидящая, ни не выученная теория вероятностей. Восемьдесят билетов не являются их сильной стороной, да и учить что-то… В общем, проще пересдать со второго раза и продолжать существовать припеваючи. Жизнь создана явно не для учебы.
Телефон вновь издаёт противную трель, и девушка обречённо скулит, заведомо зная имя абонента. Блядский Хёнджин. Считает Дельфину бестолковой напарницей, но продолжает доставать звонками, словно без её присутствия работа встанет на месте. Нет, не встанет. Скорее закончится в кратчайшие сроки, дабы сохранить звание лучшего.
— Смотри, он без тебя жить не может. Уже второй раз звонит, — Кристина слащаво лыбится, довольная как мартовская кошка. — Не расстраивай мальчика, осчастливь присутствием.
— Я игнорирую его сообщения с середины второй пары. Хёнджин прикончит меня, — сокрушённо вздыхает, вспоминая, что так и не открыла восемь уведомлений в kakaotalk.
На самом деле, не специально. Просто к делу не пришлось. Сначала не услышала будильник, потом тщательно наносила косметику, не доела завтрак, Кристину увидела под окнами, пропустила практику перевода и основы теории межкультурной коммуникации. Замоталась.
— Если отсосешь под столом, сразу сменит гнев на милость, — у Крис дар от природы: разглагольствовать так, что захочется встать с колен и дать с ноги, но приходится сдерживаться.
Дельфина пихает трезвонивший смартфон вместе пачкой сигарет в рюкзак, направляясь через открытый задний вход в здание, кинув короткое «надо идти, иначе прибьют». Избегать проблему дальше не получится, конечно, если она не планирует попасть в немилость красноволосой бестии с синдромом великого и ужасного. И по-хорошему, ей бы на место его поставить, в чувства привести, да что-то нужные колкости на ум не приходят. У них же отношения только-только сдвинулись с мертвой точки. Любовная лодка, поднятый якорь и прямой рейс из пенной бухты в сопливо-радужный мир Селин Дион. Да,
слегка неправдоподобно.
Девочка поднимается по ступенькам, сталкиваясь меж лестничных пролётов со студентами, пока не доходит до четвёртого этажа. Там, в комнате отдыха, толпится группа ребят, обсуждающие прошедший тест по основам маркетинга. Дельфина проходит мимо них, замечая любопытные взгляды и слыша короткое «оу, так это она?». Ну… слухи разносятся быстро. Настоящее сарафанное радио, причём с помехами. Вот и сейчас частоты уловили колебания, вернее глупые перешёптывания. Серьезно, хуже испанских chismosos.
Зайдя в библиотеку, она тут же замечает Хвана, копающегося в компьютере. Тот как всегда сконцентрирован на работе, текст печатает быстро, не моргает. Дельфина благодаря ему теперь тоже.
— Я знаю, что ты хочешь меня убить, но…— сердце замирает, когда Хёнджин поднимет на неё бесцветный взгляд.
Тот самый, которого с недавних пор откровенно побаивается, потому что никогда предугадать не может, какие действия за ним последуют. В данный момент, точно ничего положительного. Она облажалась и не отрицает.
— Почему тебя не исключили после первой сессии? — сразу с язвительными предъявлениями. Без приветствий, без объятий, с нападением и укором. Какая, еб твою мать, классика.
Дельфина садится рядом, никак не комментируя услышанное. В целом, понимает чужие чувства. А что поделать? Не всем дано быть постоянно собранными. Порой кто-то теряет вещи, пропускает мимо ушей информацию на парах, витает в облаках и учится через пень колоду. Случается. Возможно, именно с ней чуть чаще положенного, однако есть экземпляры похуже. Та же Кристина. При всей любви к лучшей подруге, её кандидатуру к фаворитам педагогов нельзя причислить: шумная, скандальная, за правду и честность выступает. Короче, отчаянная сумасшедшая.
— Ты уже заканчиваешь? — пытается перевести тему, чтобы не нагнетать обстановку.
На мониторе отражаются иероглифы, напоминающие какой-то наполовину решённый тест. Дельфина хмурится, рассматривая непонятные закорючки, да спросить не решается: нахрена Хвану сдалась эта параша, если в их вузе не преподают китайский?
— Испаночка, прикрой ротик. Муха залетит, — безразлично говорит, продолжая щёлкать мышкой по ответам. — И найди флешку с файлом, к моему завершению как раз откапаешь в своей помойке.
Секунда, две, восемь… Проглатывается даже эта обидная колкость.
Будь понятливой, мысленно просит.
Не хами в ответ, добавляет между делом. Отрицать то, что её сумки являются складом затерянных вещей или мусора — бессмысленно. Абсолютно нормально что-то забывать вытаскивать, но педантичным отличникам не объяснить принцип работы творческого беспорядка. Сразу начинаются упреки.
— Зачем тебе китайский? У нас же идёт упор на немецкий и английский, — ковыряется в бархатном рюкзаке в попытках отыскать требуемую вещь, запрятанную как всегда среди тетрадей и фантиков от конфет, проклиная Хёнджина за очередное точное определение созданного хаоса: листок, обёртка от сникерса, какой-то учебник, использованный крем для рук, ластик, вывалившийся из пенала, законченная пачка сигарет. Заебаться.
Юноша лишь гадко усмехается, заметив торопливое копошение. Разгребать разведённый свинарник Дельфина умеет долго, нередко не находит необходимое, спорит без весомых аргументов, обижаясь в последствии на собственную память и чужое превосходство. Ох, Хван знает её слишком хорошо для того, кто никогда прежде не общался.
— Для саморазвития? — нет, такие объяснения на неё не действуют. Саморазвитие представляет из себя комплексную работу, и поняв это, люди обычно развивают в себе комплекс неполноценности. Ну никак не берутся самостоятельно изучать четвертый или пятый язык (?), причём китайский. Господи, научите Хёнджина хоть иногда искать более лёгкие пути. — Слишком сложно для тебя, да, испаночка?
— Хамло, — парень же ни капли не обижается, приподнимая уголки губ. — А до сих пор считаешься лучшим на нашем потоке.
Наверное, этот факт и добивает, высылая посылкой серому веществу разлад каноничного образа. Для многих студентов Хёнджин остаётся примером для подражания, его хвалят и любят педагоги, однако характер… Почему-то все недовольства Дельфины сводятся именно к нему. К другим критериям придраться не может. Идеальный до тошноты.
— Возможно, потому что остальные хуй забили на учёбу? — он вздыхает, пройдясь рукой по красным волосам. — Я же просто выполняю заданную работу.
Дельфина качает головой на излишнюю безэмоциональность с явными признаками фальши. Да-да, Хёнджин может притворяться незаинтересованной задницей сколько угодно, но результаты тестов говорят сами за себя. Чертов перфекционист.
— Ещё скажи, что тебе плевать на рейтинг, — она наблюдает за тем, как уверенно палец нажимает на кнопку мыши, не зависая над каждым вопросом дольше пятнадцати секунд.
— Отчасти, — выдаёт сухо, чем распаляет чужое настроение. Без явственных на то причин как-то хочется вывести зазнайку на чистую воду, добиваясь признания в нарцистичности. Уж ей ли не знать, что люди, подобные ему, помешаны на том, чтобы быть впереди планеты всей. Безоговорочные победители, отличники, работники месяца. Боже.
— Посмотрела бы на твою реакцию, если бы тебя поставили в самый конец списка. Уверена, начался бы конец света, — пытается улыбаться добродушно, скрывая явственное раздражение.
Им друг друга не понять. Дельфина не считает правильным гнаться за идеалами вымышленного «я», пока Хван успешно заканчивает сотый по счету марафон. Позёр. Правда вопреки недружественного расположения продолжает оставаться влюблённой. Бестолочь.
— Оу, поверь, он начнётся раньше. Я не собираюсь сдавать позиции так просто.
Последний вопрос, и тест показывает результат в девяносто один балл. Юноша сидит, самодовольно откидываясь на спинку стула, демонстрируя то, как эго взлетает до небес. Гордится. И насколько бы тяжело не было признавать столь прискорбный факт, Дельфина гордится им тоже. Не каждый готов тратить небывалое количество времени на самообразование, учить дополнительные языки и изучать историю, но эта его заносчивость… Быть вредным у Хёнджина получается куда лучше, нежели образованным.
— Значит, соглашаешься с очевидным? — она поправляет очки на чужом носу, сглатывая слюну, стоит мужским длинным пальцам коснуться её собственных на несколько секунд. — Мистер мне-наплевать-на-успеваемость.
— Нет, просто говорю, что слишком умён для подобного дерьма.
Получается достаточно самоуверенно. Он не лукавит. В мире высот достигает далеко не каждый. Кому-то, как говорится, не дано. Есть те, кто подчиняет и есть те, кто хочет оказаться прогнутым. Девушка не относится ни к первому варианту, ни ко второму. Вроде не глупа, умные мысли способна генерировать, рассуждает не поверхностно, хотя иногда её похуистичность не знает границ. Будто обитает на своей волне параллельного мироздания.
Наверное, по этой причине его тёмное, как сама ночь, инь
любит нравится её светлое, слегка потертое серостью табака, янь.
— Надеюсь, Боженька позволит мне дожить до того момента, когда чувство собственной важности будет идти за тобой, а не впереди тебя, — наконец нащупывает маленькую флешку в виде зомби. Дельфина открывает крышку и подключает устройство к компьютеру, ожидая, пока на мониторе появится вордовский файл.
Хёнджин подвигает свой стул ближе, проводя кончиком носа по сладко пахнущей шее, из-за чего та вздрагивает, рукоятки пластиковые сжимает, глядя в одну точку на компьютере. Жест… провоцирующий. Если учитывать их последнюю неделю общения, — особенно.
Она резко поворачивает голову, встречаясь с лисьим прищуром. В глазах голубые линзы и эта маленькая родинка на веке… Её потрогать хочется, желательно губами, но душа клетку нерушимого тела встряхивает, да о провокациях предупреждает, словно хозяйка сама не понимает, чего от неё получить хотят — ничего приличного. У Хвана очевидная новая прихоть в виде иностранных анорексичек. Этакая экзотика, способная принести в жизнь разнообразие.
Однако становиться одной из миллионов мало, кто планирует. Любовь пускай остаётся в глубине сердца и на страницах детских книжек. Девушка же ей по горло сыта. Добавки не попросит.
— Мечтать невредно, — шепчет у приоткрытого рта, ловя редкие вдохи, — Вредно не мечтать, — щёлкает по носу.
Дельфина не успевает переосмыслить сделанное, потому что Хёнджин забирает мышку, и клацнув по левой кнопке, открывает проделанную работу на весь экран.
Магия момента заканчивается, толком не начавшись.
Это все? Почти спрашивает, хотя ей не надо произносить некоторые предложения вслух, чтобы оказаться понятой. Эмоции говорят за себя — она, в некой степени, ждала большего.
Правда то самое «большее» скрывается в нижней части монитора с тридцатью двумя страницами за пазухой, написанные двенадцатым кеглем. Ебать-пиздец. Хёнджин случайно не забыл, что они вместо курсовой пишут реферат? Слишком много проработанных методичек, иностранных сайтов и фильм bbc о мифах древней Греции. Ладно, допустим, ей есть чему поучиться у этого парня. После стольких вложенных сил Хёнджин имеет полное право побыть занозой в заднице и оставаться лучшим студентом. Никто из одногруппников не старается так, как он. И все же…
— Красивый, талантливый, умный. Девушка, которой ты достанешься, будет обязана спасти в прошлой жизни планету, — выходит не мудрствуя лукаво. Забываются и сложности характера, и дрянной сарказм. Любые минусы меркнут на фоне остального.
Колёсики шумно скользят по полу, когда Хёнджин отрывается от экрана, нарушая вновь личные границы, судя по всему, расценив своеобразный комплимент, как призыв к действию.
— Не уверен, что в прошлой жизни ты была менее ленивой, — хватает ту за бока, перетягивая на себя, то есть на свои колени. Так просто, без спроса и объявления войны. Ставит в уязвимое положение, из-за чего просыпается давно позабытая нервозность. Но нравится, не нравится — терпи, красавица, и не вздумай поддаваться на соблазнительное подстрекательство, ибо оно ни сулит ничего оптимистичного.
— Malditos salvajes,— елозит на бёдрах, выгибаясь против поступательных прикосновений. — Понятие такта и совести тебе совсем не знакомы?
От него пахнет пионами в перемешку с апельсинами, отдающие легкой примесью древесины. Абсолютно ненавязчивый аромат, лёгкий, нежный! Словно лесная гамадриада, только мужского пола. Хотя…
— Я бессовестный…— Хван замолкает и толкает языком внутреннюю сторону щеки, сканируя реакцию, прежде чем продолжить, — дикарь? Лапушка, ты безнадёжна.
Смачные поцелуи запечатляются на шее и линии челюсти, все явственнее на подбородке, доходя до губ. В еле слышном копошении надламывается установленная прошлым тоталитарность. Хёнджин играет, а Дельфина опять в нем тонет. И видит Святая Мария: битва выходит нечестной, ведь кое-кто по-глупому проигрывает, имея козырь в рукаве. Ебнутые тройка, семёрка, туз. Её обесчестили за один ход — развязали наспех собранный хвостик.
Короткие волосы спадают волнами и в них зарываются мужские пальцы, пока вторая рука по-собственнически ложится на худосочный зад, притягивая ближе.
— Я же даже не нравлюсь тебе, — откидывает голову назад, надеясь увильнуть от настойчивых ласк.— Перестань морочить мне голову.
— Не утрируй, ты мне симпатична, — Хван сжимает девичьи бёдра через ткань джинс, и Дельфина выпускает шумный выдох.
Адреналин, страх, сковывающее желание поддаться напору, впиваясь поцелуем в рот напротив. Эмоции смешиваются. К Хёнджину у неё самые тёплые и нежные чувства, способные разорвать любую рациональность. Любовь, в принципе, похожа на сон, вот только в их случае этот сон ассоциируется с кошмаром или сонным параличом. Хочет встать и убежать, но сидит покорной, прикованная к мужским коленям, вяло сопротивляясь натиску.
— Постоянная, не раздражаешь назойливостью, со своим, пусть и бестолковым, мнением, — на последней реплике девочка снова предпринимает попытку вырваться, и Хван грубо фиксирует худое тело. — Не злись, у меня не было цели оскорбить тебя.
Чмок в уголок губ и их носы сталкиваются. Язык рисует мокрую линию по контуру, переходят на подбородок, облизав крохотную родинку около челюсти. Действия рознятся с озвученным, потому что Дельфина не питает уверенности в каждом услышанном слове. Хёнджин никогда не хочет обижать, выдавая после очередное, пропитанное ядом, замечание.
Она скрипит зубами, впиваясь пальцами в белую, расстегнутую на три пуговицы, рубашку. Елозит на бёдрах, ощущая вставший член. Господи… Мужское возбуждение давит на промежность, и юноша вскидывает бёдра вперёд, распределяя силу трения меж ними.
— Подожди…— нервно выдыхая, оглядывается по сторонам со страхом наткнуться на кого-нибудь Сынхуна с блядской камерой на телефоне. В библиотеке ни души. Лишь пожилая женщина перебирает стеллажи, не обращая внимания на подозрительную возню. Из-за этого и стираются любые рамки приличия. Хёнджин возобновляет прошлое действие, вдавливает твёрдый орган в девичьи джинсы, собирая поцелуем тихий стон, — Ради Бога, нас же увидят…
— Я – атеист, так что, прости, ради Бога палец о палец не ударю, — доводит ситуацию до абсурда, повторяя поцелуй.— И не постесняюсь спросить, кто нас увидит? Старушка Хо? Не переживай, ей важны одни книжки, а раз учебниками ты не пользуешься, значит просрочки точно отсутствуют.
У Хвана талант выводить людей из равновесия, но Дельфина, вопреки сладкой влюбленности, оказывается непробиваемой: с усилием высвобождается, кулаком в грудь бьет, вертится, чем усиливает фрикции. Её в ответ по щеке гладят, шикают в самые губы, испуская рваные вздохи.Чертовски красивые вздохи, граничащие с полустонами.
— Не сопротивляйся мне, я не кусаюсь, — а зубами все-таки поддевает кожу на шее, всасывая, и девочка скулит, собирая в кулак ткань мужской рубашки. — Ну же, строптивая, куда подевались твои чувства?
— Не буду, мне не хочется, — неуверенно мотает головой, безвольно обмякая с мыслью о позоре. Об этом не должны прознать, да и самой забыть не помешает, стереть из памяти чужой вкус и больше никогда не…
— Смущаешься, потому что боишься, — констатирует факт. — Меня или себя? —томным шепотом. — Наблюдать со стороны разве занимательнее?
Хёнджина неожиданно становится много: в библиотеке, на его коленях, на коже. Дельфина по-глупому мнется, когда длинные пальцы гладят её затылок. Губы сталкиваются в очередном поцелуе, на этот раз более требовательном. Хван их сминает, увлажняет, кусает, черт побери, хотя заявлял об обратном. Его не волнует место прибывания, возможные лишние глаза, уши, слухи, и что прямо сейчас он фактически домогается до беззащитного человека. Но, говоря объективно, так беспардонно и страстно её никогда не зажимали.
Поэтому момент отдачи благополучно упускается. Парня целуют в ответ. Не с тем же рвением, нерасторопно, позволяя себе крохотную слабость — посасывать нижнюю губу, разглаживая складки на светлой ткани. От одного раза же ничего не случится? Многие люди постоянно целуются, например, в молодёжных клубах, в колледже или на улице. Иными сравнениями — везде, где подвернётся случай.
Вот только Дельфина не «многие» и тело сковывает от удушающего осознания.
Она возбуждается. Елозя на твёрдой выпуклости и ловя обожженный воздух, организм начинает требовать большего. Возможно, вместо неё говорит отсутсвие близости. Тогда неудивительно, что каждое касание, движение и ласка воспринимаются бурно. Всему виной продолжительное воздержание, которое скоро сойдёт на нет. Главное — переждать, успокоиться, чтобы после зажить размеренной жизнью. Печально правда, что как раньше уже не получится. Ей дали фору в неделю. Первая их встреча в кафе — коронная, нынешний поцелуй — похоронный. Аморальный, грязный, но, блять, до мурашек приятный.
— Отрой ротик, лапушка. Нам же не по тринадцать, чтобы губами мусолиться, — чмокает в подбородок, оставляя вязкую ниточку слюны. — Я не обижу.
Вкус ментолово-вишневой жвачки ощущается на собственной коже. Хёнджин продолжает покрывать девчачье лицо поцелуями-бабочками то тут, то здесь, оглаживая ладонью спину. В глубине души он понимает, что виноват и немного спешит, смущая раскрасневшуюся иностраночку. Испытывает ли вину за собственную торопливость? Ни капли. Они в равной мере хотят друг друга, и Дельфина лишь подтверждает очевидное, когда открывает свой рот, пропуская язык. Смешивает их слюни, вздохи, трогает подкаченное тело, потираясь промежностью о член.
Миссия: не превратиться приходящее-уходящее — провалена. Но жалеть о содеянном во время процесса… не самое верное решение. Самокопанием займётся позже, позволив себе в эти минуты, побыть глупой. Ей нравится то, как большие ладони ложатся на задницу, оглаживают ягодицы, оставив шлепок. Тихий стон в чужой рот, пальцы в красные волосы запускаются, оттягивая корни. Хёнджин одобрительно мычит, толкается бёдрами повторно, ощущая скорую разрядку.
Наверняка им лучше уйти в другое место от греха подальше. В подсобку или в любой кабинет на реставрации, однако Дельфина не успевает ничего предложить, потому что спонтанное безумство резко сходит на нет.
Какого хуя?
— Делу время, а потехе час. Реферат ждать не будет, — она несогласно мычит, тянется к мужским губам, чмокая те снова и снова, пока юноша не обхватывает за челюсть, отстраняя. — Я не шучу. Мы закончим работу и пойдём на пару.
Да ты, должно быть, прикалываешься, думает, но не озвучивает, хлопая расфокусированными глазами. Этот мальчишка уничтожил её во всех возможных пониманиях. Поиздевался, облапал, поцеловал без разрешения, получил ответное расположение и ради чего? Чтобы вспомнить о задании за пять минут до пары?
— Говори за себя, лично я никуда не пойду, — с трудом поднимется с колен на ватных ногах, грузно падая на прежнее место.— Сидеть, делая вид, будто мне ахуеть как интересно слушать бред Госпожи Мин — не та перспектива, к которой нужно стремиться.
— И к чему тогда, по-твоему, надо? — голос притворно мягкий.
Хёнджин беззаботно поправляет рубашку со штанами, морщась от случайных касаний к возбуждению, и девушка задумывается: каким образом этот придурок собрался идти учиться, если у него крепко стоит? Вряд ли эрекция спадёт так просто в кратчайшие сроки без дополнительной помощи. Хотя чужие трудности больше никак к ней не относятся. У Хвана есть руки, на четвёртом этаже туалет. Они могут быть полезны друг другу, пока Дельфина сделает ему одолжение и подождёт в библиотеке, мысленно представляя, как должно быть ахуенно сидеть под столом меж накаченных разведённых ног, заглатывая член вместо любимых конфет M&M’s.
— Не сдохнуть раньше времени, — хмыкает под нос, возвращая внимание к почти законченному проекту.
Губы горят от поцелуя, тело слегка подрагивает, но Дельфина игнорирует бушующую внутри агонию, стараясь заняться чем-то продуктивным, например, посмотреть как продолжают увеличиваться страницы в вордовском файле. На лексикологию… они не пошли. Оказывается древняя мифология интереснее, или Хёнджин попросту не готов светить топорщащимися джинсами по понятным причинам. Не знает. Оно и неважно. Сейчас бы осознать какое дерьмо она натворила, на деле этого не понимает ни один из них. Поддались… моменту, кажется, Кристина обычно говорит именно так, но к ней сейчас никто не побежит уточнять точную цитату. Куда-либо уходить вообще не хочется. Если только домой или прямиком на тот свет, чтобы не мучиться. Оттого обнимает себя тонкими руками, зарываясь носом в пропахшую Хваном толстовку.
По крайней мере, ты пыталась, глубокомысленно убеждает, абсолютно не веря в сказанное. Её первая и последняя попытка исправить положение закончилась прелюдиями в библиотеке и остаётся надеяться, что какой-нибудь Сынхун не заглянул к ним на огонёк, сделав новую публикацию в twitter на радость любителям сплетен. А до тех пор…
Спектакль двух актеров продолжается.
(📄⛓)
"Your love" — Irina Rimes
Дельфина сидит на подоконнике в позе лотоса, придерживая двумя пальцами тлеющую сигарету. В комнате общежития стоит смрад из табачного благовония, но два прокуренных организма пять на пять не складывают. Все итак устраивает. Кристина поедает чипсы, валяясь на грязном от крошек и пепла матрасе. Чему там в детстве учат? Чистота — гарант уюта? Спокойно делите эту фразу на одну вертикальную линию меж филейной части. Фэн-шуй придумали китайцы, пусть сами и отдуваются.
— Да забей ты, — кидая несколько жирных ломтиков картошки в рот, Крис копошится в телефоне, выбирая селфи для Минхо. — Ну, поцеловались раз, ладно, два. Зачем драму разводить?
Дельфина устало хмыкает, собирая лёгкими никотин. Лучшая подруга ничего не понимает или приотворяется слабоумной, потому что проблем до жопы, а загонов ещё больше, чем смертей в период второй мировой, но это неважно. Сдача реферата обернулась триумфальным, нет, не позором. Благодаря Хёнджину девушка почти не напрягалась, изредка кивала и сладко улыбалась мерзкому преподавателю на каждую сказанную реплику, чтобы потом так же сладко целоваться за лестницей, выстанывая неразборчивое удовольствие в чужие губы. Ничем не лучше чертовой хуебляди с хореографического.
Дельфина моргает, зубами пережав фильтр. Вкус мужских губ забыть пытается. Те бальзамом с ментоловой жвачкой пропитаны. Правда ей лучше в сигаретах потеряться, нежели флэшбеками тягостными кормиться. Надёжнее.
Осенний ветер пробирается под майку с семейством Гриффинов с необычным окрасом: чёрная и местами с фиолетово-голубыми разводами в виде размытой акварели. Хлопья пепла спадают вниз на асфальт и кожаные шорты. Нихуя не милая kitten, как бы сказала Кристина, если бы хоть на секунду перестала жрать своё жареное во фритюре дерьмо.
— Ты хотя бы бельишко новое прикупила? — девчонка непонимающе смотрит на приятельницу, а Крис перестаёт жевать.— Детка, ваш первый секс не за горами. Вернее, где-то между девятью и десятью вечера, когда ужин закончится, и вы захотите перейти к грандиозному десерту.
— Извращенка, — бычок летит в окно, и Кристина гадко хихикает, хлопая в ладоши. Чем грешна, то и практикует. — Прекрати сводить мои взаимоотношения с Хёнджином к сексу. Это неправильно.
Однако у самой живот в оригами скручивается от воспоминаний наглого языка в собственном рту. Какое-то… второе пришествие, ну или третье, точный подсчёт не ведётся.
— Неправильно регрессировать в школьников и зажиматься по библиотекам, — наиграно восклицает. — Секс же классный способ расслабиться и узнать друг друга поближе.
Только у самой девиз по жизни гласит: «Секс не употребляю, наркотиками не занимаюсь». Поближе друг друга можно и без горизонтальных поз изучить. Выпить вместе, почесаться пьяными языками о путешествиях, фильмах, играх, чтобы после нашёптывать строки благодати в рот.
— Мы стали ближе, пока работали над общим делом, — протестует. — У нас похожий вкус в выборе ругательств, и Хёнджин тоже любит татуировки.
Кристина смотрит на неё как на идиотку, пережевывая чипсы.
— О, татуировки, ну тогда он определённо твой тип, — саркастично усмехается. — Пойми, нельзя определить насколько вы сочетаетесь, не потрахавшись. Вдруг у вас разные предпочтения или у него член маленький.
Выдаёт фирменное мудрёное. Крис в их компании что-то вроде дамочки на опыте, повидавшей со своей задницей разные приключения, но и Дельфина не из ранга пресвятой целомудренности. Она грешила. Грешила часто. Возможно, узнай Кристине о всех её похождениях, подавилась бы блядскими чипсами. Прошлым, конечно, не гордится, хотя на своих ошибках учится. Всё таки вступление в интимную связь с несколькими людьми одновременно – не есть круто и безусловно не является показателем зрелости. Скорее доказывает примитивность ума.
Поднявшись с подоконника, она подходит к туалетному столику с разложенной уходовой атрибутикой. На телефоне загорается сообщение от Хёнджина, где он пишет о скором прибытии, и Дельфина поправляет стрелки, замирая у губных помад. Наверняка ей не нужно наносить ещё больше штукатурки, если они решат целоваться. Растёкшаяся косметика даже на порно-актрисах неприемлемо смотрится.
— Ты ведь взрослый человек и умом, наверное, понимаешь, что домашние застолья на двоих не заканчиваются просмотрами мультфильмов. Он же не твоя бэсти, — вновь запускает старую шарманку.
И да, девушка прекрасно понимает, заранее просчитывая возможные исходы. Отчасти, этого и боится. Как бы сильно её не привлекал Хёнджин, прыгать в койку спустя две недели недоотношений… извольте. Она не Кристина, мыслить старается рационально, хотя последние поступки доказывают обратное. Позовут — запрыгнет, ведь тёплые чувства к Хвану — всё, что у Дельфины осталось. Нет, не так. Они всё, что у неё было.
— Я собираюсь действовать по обстоятельствам, — подытоживает вслух, вставляя в уши более удобные тоннели с изображением сатаны.
На крайний случай подбросит монетку, не зарекаясь заранее. Мало ли… фишки способны по-всякому лечь. Отсутствие близости на организм действует, мягко сказать, своеобразно. Тело скучает без мужских настойчивых ласк, особенно Хёнджина. Этот мальчик многогранен в своём репертуаре: пушистый снаружи и несдержанный дикарь внутри, с выраженной глухотой на отказы. Заводит.
— Хорошо, я рада слышать, что ты не исключаешь наличия секса, потому что, знаешь, я бы с ним трахнулась.
— Какая неожиданная новость, — закатывает глаза. Проще назвать тех парней, с которыми Крис отказалась бы сношаться. Любовь к красивым мужчинам, увы, бежит впереди неё.
— Эй, у нас тут типа не монастырь, — глубокомысленно изрекает, — хотя, дружа с тобой, я начала в этом сомневаться.
В знак подтверждения сказанного оценивающе оглядывает женское тело, стоит подруге усесться рядом. Морщится. Все признаки целибата на лицо. Шортики, маечка, не хватает двух хвостиков и мороженого. С бойфрендами запрещено встречаться в нарядах для школьниц, к тому же, в квартире, где в любую секунду общение может приобрести сексуальный оттенок. Одежда обязана возбуждать, настраивать на романтический лад, а трахаться с той, у кого на майке нарисован Стьюи… лично она бы не захотела. И не из-за гетеро ориентации, просто Дельфина никак не старается ради собственной красоты.
— Хотя бы юбку надела. Не со мной на пятничную попойку в бар собираешься, — с нескрываемым упрёком.
В последние дни, непрошеные комментарии от лучшей подруги поступают с завидной частотой: джинсы недостаточно облегающие, вырез не глубокий, начни оголяться, ярче краситься, воображение для ботаников. Неистово бесит. Словно ей не хватило прошлого позора с щедрой порцией смущения. Хватит, накраснелась. Хёнджину не нужно многого, чтобы найти повод для новых замечаний. Да и нет ничего криминального в мультиках картун нетворк. Вполне повседневно и уютно, как раз в привычном образе. Зачем притворяться той, кем не является?
— Так удобнее, — она забирает еду и без зазрения совести высыпает в рот остатки чипсов под недовольный взгляд. — Но если тебя это порадует, я надела красивое белье.
— А лифчик? — Дельфина непонимающе хмурится, мол, ебланка или прикидываешься.
— Нахуй надо.
На том и поговорили. Кристина вновь возвращается к своим перепискам с Минхо, рассказывая об их последней встрече, которая перетекла в горячее сплетение двух тел, концентрируя внимание на отточенных навыках минета по методике сексолога из instagram; о предстоящей вечеринке Джонни, баскетболиста с третьего курса, и новой пассии Феликса. Минён или Миндже. Девочка прослушала информацию. Все же не шибко увлекается сплетнями колледжа, тем более нынешними возлюбленными бывших лучшей подруге. Корейская сантабарбара сложна для её склада ума. Со своей бы разобраться.
— Когда там приедет Хёнджин? — спрашивает спустя двадцать минут монолога. — Он на такси?
Дельфина отрывается от тёмного экрана айфона, медленно поворачиваясь к Крис, чтобы посмотреть на приятельницу тем самым взглядом «я ебу?».
— Наверное? — пожимает плечами. — Я не знаю насколько близко находится его квартира.
О проживании парня за пределами кампуса они узнали недавно и через посредников. Как и любой слух, всё началось с факультета хореографического (блядские танцоры), а именно с Момо, разболтавшая свежую сплетню по секрету всему свету, то есть Сынхуну. Тот в свою очередь Сану, Винвину, Сехуну и Бомгю, замкнув цепочку Ли Минхо. Кристина, к слову, до сих пор не понимает откуда у Хёнджина деньги на съем жилья. В Корее не так легко оплачивать ренту — дорого. Многие студенты из Сеула живут со своими родителями, приезжие останавливаются в приемлемых общежитиях и только «элита» обладает личными апартаментами, купленными богатыми папенькой с маменькой. Возможно, семья Хвана тоже не из простых обывателей корейского народа, но Хёнджин предпочёл помалкивать в тряпочку из-за нецелесообразного желания оставаться в тени. Хер пойми этих холодных принцев. Что Дельфина в нём нашла, помимо смазливой мордашки?
— Я только одно обмозговать не могу. Вы, ребята, вступили в отношения, но ты по-прежнему знаешь о нём ноль по вдоль. Тебя это устраивает? — чешет глаза и матерится, когда понимает, что размазал тени. — Блять, сильно осыпались? Не хочу превратиться в потекшую сучку раньше времени. Минхо должен успеть застать меня красивой.
Дельфина тяжело вздыхает, ударяясь головой о стену. Её, может, многое не устраивает, начиная с неоднозначного признания во взаимности и заканчивая отсутствием важных маломальских фактов. Они не говорили о семье, точнее Хёнджин интересовался Испанией, наличием братьев или сестёр, и Дельфина охотно отвечала, скрывать же нечего. Отец занимается морской биологией, мать преподаватель французского, младший брат — профессиональный пловец. В семейке Саес только она отбивается от картинки прилежности. Хван же, в свою очередь, ограничился очередным потоком язвительности, будто нервы на прочность проверяет или уровень проницательности, которая, говоря откровенно, отсутсвует. Мудила.
— Поверь, Минхо будет плевать на твою рожу во время секса, поэтому расслабься, — Кристина несильно бьёт подругу в плечо, включая фронтальную камеру для проверки. Эта девчонка… себе настроение портит и другим за компанию, дабы не пиздастрадать в одиночестве.
Через пару минут все-таки звонит Хёнджин, оповещая о своём приезде. Сердце пропускает предательский удар, получается почти смертельно и желание отказаться от затеи увеличивается с каждым смешком приятельницы. Нет, серьезно, вдруг им будет неловко рядом друг с другом? Или Хван действительно собирается ограничиться одной постелью, растоптав девичьи грёзы о несбыточном? Сейчас же сбываются… Немного схематично, торопливо, но все же… Какая никакая взаимность.
— Значит так, детка, даю тебе напутствия как от старшего товарища, — Кристина поправляет кудрявые волосы, стряхивает крошки чипсов с майки, помогая надеть кардиган на толстой вязке. — Во-первых, не смей давать без резинки. Во-вторых, если ночью он вызовет тебе такси, — шли на хуй мудака и звони мне. Обосрем скотину.
Дельфина с благодарностью обнимает подругу, выговаривая тихое «спасибо», потому что без поддержки справляться с внутренними конфликтами тяжелее. Она отвыкла от свиданий и мужского внимания, оттого трясётся хлеще осиного листа. Ей правда очень нравится Хёнджин. Себе-то может признаться в том, что хочет попробовать построить с ним отношения. Пускай вредный, дотошный до мелочей, саркастичный, однако находиться рядом здорово. Ощущать томительную дрожь по коже, слушать колкие упреки, выгрызая раны на губах в отместку. Многогранный и интересный. Умный! Его действительно интересно слушать, подмечая новые детали: как недовольно морщится, объясняя нелюбимые аспекты в различных темах, или как ярко загораются глаза после достижения поставленной цели. Хёнджин необычный мальчик, способный вызвать ряд противоречивых чувств, поэтому она почти не удивляется, когда застывает на одном месте, спустившись на улицу. Пиздец, по старой-доброй привычке, подкрадывается незаметно.
У ворот общежития припаркован синий Koenigsegg Agera RS. Дельфина сглатывает накопившуюся слюну в резко пересохшем горле, рассматривая дорогую машину. Это точно по её душу? Фары ярко освещают дорогу и спустя пару секунд Хёнджин выходит из салона: красные волосы завязаны в привычный небрежный пучок, кожаные штаны крепко держатся на подкаченных бёдрах, куртка с цепями нараспашку. Девочка делает неуверенный шаг вперёд, прямиком к личному наваждению, спешившему заключить в свои объятия. Хван оставляет мимолётный поцелуй на губах и открывает дверь автомобиля. Какой джентельмен, аж жутко…
— Ты будто с мёртвыми повстречалась, — он шутит, заметив чужую скованность.
Дельфина поражается тому, что при всём существующем дерьме, ещё не разучилась наигранно улыбаться. Запрыгивает на переднее сиденье, отбивая ногтями такт по лобовому стеклу. Как называется чувство, образующее нулевую степень надежды, являющаяся противоположностью веры? Тринадцать букв. В голове прострация и одинокий сверчок подаёт признаки жизни, пока предосторожность не заряжает оплеухой, послав в качестве бонуса мандраж вместе с вопросами бегущей строкой. Ей бы перебиться сигареткой, да вот дорогущий салон ненужным запахом губить не хочется. Тут пахнет одеколоном мальчика, мятной свежестью и колд брю латте кокосовым гранде в подстаканнике.
Чужие губы щиплют на шее, заставляя мозг переключиться на Хёнджина. Тот хихикает впервые искренне, увидя чужую откровенную рассеянность; в щеку клюёт, в нос. Дельфина забавно чихает от полученной щекотки, тут же заливаясь румянцем. А машина ведь ещё даже не двинулась с места… Кстати, о ней.
— У тебя… хороший вкус, — вроде и невзначай, а вроде обо всём сразу, как на духу короткой тирадой.
Хван отъезжает со стоянки, кладя ладонь на костлявую коленку. Кожа тут же покрывается мурашками, и юноша самодовольно ухмыляется, получив незамедлительную реакцию.
Контакт появляется. Соединение проходит успешно.
— Я рад, что тебе нравится, — поглаживает круговыми движениями, прежде чем подняться выше по внутренней стороне бедер, останавливаясь у кромки шорт.
Дельфина подпирает костяшками пальцев подбородок, игнорируя бесстыжие поползновения в свою сторону. За последние несколько дней она успела к ним привыкнуть. Или, по крайней мере, смириться с наличием. Хёнджин оказывается тактильным, но не таким, как Кристина. Он не обнимает при любой удобной (да и неудобной) возможности, не садится рядом на лекциях, сцепляя их руки в замок. Не целует на переменах, не провожает до общежития. Короче, проще сказать, что Хван делает. По мнению Дельфины, кошмар наяву, подобный происходящим действам. И после такого лучшая подруга надеялась нацепить на неё юбку? Черта с два!
Однако, возвращаясь к тачке. Девушка без энтузиазма оглядывает салон, навороченные панели, сиденья, мысленно отсвистывая незатейливое «аухеть». Ахуеть, собственно, есть с чего. Это даже не Toyota Camry или блядская Kia Optima. Продаст две почки — денег все равно не хватит.
— Я заказал курицу чилиндрон и кесада пасьегу. Ты, наверное, соскучилась по испанской кухне? — буднично спрашивает, внимательно следя за дорогой.
Дельфина сглатывает слюну, подбирая слова. Наверное, со стороны она выглядит не лучше побитой собаки, но Хёнджин… Извините, сегодня она его словно впервые повстречала. Сидя за рулём и сжимая длинными пальцами кожаный руль, он кажется внушающим. Блять, этот мальчик действительно чертовски горяч в данный момент. Если кто-то спросит её о кинках, то первым в списке окажется именно Хван. Без пояснений и апелляций.
— Пытаешься подкупить? — указательным пальцем цепляется за массивное серебряное кольцо с золотой вставкой папоротника, и юноша облизывает языком контур губ, усмехаясь.
— Скорее расслабить, — исправляет. — Ты слишком напряжена. Могу узнать, почему?
Ох, да тут так… всего понемногу: понравившийся парень резко превратился в мафиози на спортивной тачке, бёдра наглаживает, к себе на ужин везёт, а сам ужин… дай бог, если вообще покормят, не набросившись с порога. Кристина, будь она неладна, сглазила.
— Тяжёлый день, — ни без иронии.
Настроение, к сожалению, не от одного дня зависит. Прошедшие две недели сами по себе получились придурковатыми, с переполненными на эмоции событиями. Этакая комната страха. Вроде весело, увлекательно, пока настоящий паук на лицо не упадёт. С Хёнджином ситуация ничем не отличается: зачатки отношений присутствуют, какая никакая нежность тоже, но этот блядский паук в лице сотни вопросов и непрерывного хамства не делают аттракцион забавным.
Хван на пару секунд отвлекается от трассы, заглядывая в испуганные глаза, и Дельфина вновь отворачивается.
— Лукавишь, лапушка, — игриво щурится.— Помнишь, я говорил, что не кусаюсь?
Да-да, что такое действительно однажды прозвучало, правда в перерывах между поцелуями. Губы тогда долго полыхали. Дельфина от чужого вкуса на себе избавиться не могла, после объясняя суть пережившего под ошалевшие восклицания Кристины. Ну… никто ведь не ожидал столь бурной подставы, особенно без пяти минут восходящая Дева Мария современной интерпретации.
Оставшаяся часть поездки проходит в молчании. Хёнджин включает радио и в салоне начинает звучать песня Big Bang из динамиков. Ладонь все также покоится на девичьем бедре. Картины за окном меняются. Вечерняя магистраль завораживает. Дельфина дует горячим дыханием на стекло, вырисовывая на запотевшем окне незамысловатые сердечки и любовные надписи. Привет из детства, только теперь вместо отца за рулём сидит невероятный мужчина.
Сама дорога занимает приблизительно час. Машина паркуется на стоянке приличного района. Девочка оглядывается по сторонам, рассматривая черно-белые многоэтажки с геометрическими оранжевыми вставками, присвистывая. До этого она не бывала в подобных местах (не приходилось, контингент знакомых не дотягивает до класса «люкс»), хотя нельзя сказать, что корейские красоты в принципе изучались. Крис в роли экскурсовода — никудышная, да и самыми важными достопримечательностями считает бары со скидками. Там-то она показывает себя во всей красе, детально проводя экскурс по всем коктейлям, после которых не придётся коротать время с туалетом, а дворцы Кёнбоккун, Чхангёнгун с гробницами правителей династии Чосон не шибко славятся средь молодёжи. Алкоголь занимательнее.
Хёнджин отстегивает свой и чужой ремень, как и перед общежитием дверь открывает, галантно выпуская наружу. Резкий порыв ветра обдувает щеки, и Дельфина ёжится. Какая бы тёплая осень не выдавалась, ближе к ночи температура всегда падает. Юноша обнимает её талию, заводя в подъезд. На ресепшене стоят диваны-кушетки, на стенах висят картины и зеркала фацет, два охранника у входа, консьержка в относительно маленькой каморке наблюдает за вошедшими по камерам видеонаблюдения. Складывается неоднозначное впечатление, словно здесь не молодой студент живет. Молодые студенты, в принципе, живут в трущобах и только этот… богаче некоторых айдолов.
— Ну что ты так смотришь? — журит мягким тоном. — Тебя никто не обидит.
— Я не понимаю…
Ох, теперь данная фраза заслуженно забирается на первую полосу главных фаворитов, потому что не понимать Хвана, на самом деле, абсолютно естественно. У него семь пятниц на неделе и мысли сравнимы с биполярным расстройством: симпатия, насмешки, поцелуи, колкость, крепкие объятия, наглые комментарии. Господи… с такими темпами сама совсем скоро с катушек слетит. Или попросту позволит окончательно себя одурачить. Вот и сейчас… разрешает волосы перекладывать на правое плечо, опалять дыханием ушную раковину, шею, целовать в щеку, в уголок рта, захватив напоследок губы на несколько секунд.
— Ты не в том осторожничаешь, лапушка, — повернув за подбородок, нашёптывает провокационное.
Попугай со словарным запасом в десять слов, возомнивший себя самым умным, решил сыграть против удава. Проигрышная затея. Три: ноль. Уж точно не в пользу загнанной пташки.
— Скажи, ты на самом деле честен со мной? — новая попытка вывести на откровения сопровождается глупой надеждой. Ну а что? Мечтать не вредно. Сам говорил, но с другой стороны…
Ради чего вообще спрашивает? Они оба прекрасно осведомлены, что правда не их конёк. Один постоянно что-то умалчивает, вторая поддаётся, избегая возможности взвесить ситуацию трезво. Бежит по-первому зову, взгляду. Боже, Хёнджину же даже не нужно стараться, чтобы приручить к себе. Девичье нутро само тянется и не за красивой обложкой, нет. За тем, что скрывается внутри. Тем самым саркастичным мальчиком с причёской вырви-глаз. А сомнений… сомнений в целый океан. Зайдёт поглубже — утонет, останется стоять на берегу — насильно затащат в пучину. И назад пути нет.
— Я уже говорил, — его голос звучит спокойно.
Да, говорил, только ответ не понравился. Дельфина глотает ртом воздух, рассматривая боковым зрением отражение: высокий парень вжимает хрупкое тело в стены просторного лифта, тихая мелодия ласкает слух. Лицо горит от близости, губы дрожат, хотя… Дрожит она вся с начала поездки. В глазах тёмных ответы найти пытается. Не находит. Хёнджин попрежнему закрыт.
— Я тоже, но ты вряд ли услышал меня, — она обречённо наблюдает за тем, как Хван целует её нежные руки.
Чисто гипотетически, не к добру его поведение, тихая ласка и причудливые гляделки. Если Хёнджин старается сбить столку, то у него замечательно получается, потому что отдача находится в каждом жесте и ритм вальса отбивается стуком сердец.
Раз-два-три, раз-два-три.
Главное не забыть сделать реверанс и натянуть очередную фальшь на лицо.
Раз-два-три, раз-два-три.
Она же против любви и великое для неё чуждо. Пусть писатели пишут свои романы, пусть режиссёры снимают фильмы, Дельфина отказывается принимать реальность. Любить… нелегко. Особенно, когда границы фантазии и действительности размыты напрочь. Ей же ничего не обещали. Оказали медвежью услугу, подпустив к себе чуть ближе, чем остальных. Этим не стоит гордиться. Или…
Двери лифта открываются, и Хёнджин под локоть сопровождает девушку до квартиры. Маразм крепчает, а нервы дают слабину. Её пригласили на ужин, но Кристина… На правах лучшей подруги стянула с глаз шторы. Еда — предлог, за изысканными тарелками с испанскими угощениями скрывается кое-кто посерьёзнее.
Хван открывает замок личной карточкой, заходя в просторную прихожую. Дельфина неуверенно топчется рядом, невзначай осматривая интерьер из-под пушистых ресниц: тёмная в своём исполнении, выполнена в серых тонах с нотками сизого, чёрный кафель, современная встроенная мебель под стать последнему писку моды, несколько рамок с фотографиями, однотонный зонт сохнет после недавнего дождя, на кушетке лежат две бархатные подушки. Ну, зато теперь понятно как нынче живут богатые студенты. И зачем этому парню прилежно учиться, если билет в жизнь заведомо проплачен?
Знала бы она, с чем имеет дело…
— Лапушка, не забывай дышать. Не на расстрел пришла, — Хёнджин снимает верхнюю одежду, вешая ту в шкаф с глянцевым фасадом.
Дельфине раздеваться и не нужно вовсе, она лишь стягивает чёрные кеды от Levi's, оставаясь в носках с диснеевскими злодеями, майке и вязанной кофте. Пальцы цепляются за миниатюрный рюкзак, как за спасательный круг, но приняв позицию «ожидать и бояться», без всякого одушевления плетётся вслед за парнем. Внутри всё сжимается в предчувствии наихудшего и тело пробивает на озноб.
Собери своё мужество, Дельфина Саес, жизнь — это коллективная невозможность, сама же смеётся с глупости сказанного. Н-да, нашла по-удивительному замечательное утешение. Правильно сделала, что не оставила заявку в группу чирлидеров на первом курсе. Сейчас тем более не нужно рисковать и найти… Хёнджина! Надо найти Хван Хёнджина!
Там по прямой и первая дверь налево. Все легко и просто, если не рассматривать дорогостоящий ремонт, ассоциирующийся с песней life in the dreamhouse. Квартира наполнена приглушённым светом и, казалось бы, холодом. Гостиная, граничившая со столовой выполнена в жемчужно-дымных оттенках, с мраморной перегородкой и искусственным камином; угловой кожаный диван стоит у стены, навороченная техника последней модели, навесной потолок, который до этого доводилось видеть на картинках в pinterest. Просторно, незагромаждённо, с чистым воздухом и отсутствием духоты. Сразу понятно — роскошно жить не запретишь.
На столе стоят различные блюда испанской кухни: гаспачо, осьминог в паприке, паэлья с креветками, курица чилиндрон и кесада пасьега. Судя по всему, Хёнджин подошёл к выбору еды со знанием дела. Пытался ли угодить? Неясно. Излишний пафос находится там же, где и чувство собственной важности, то есть на седьмом этаже за семь часов счастья.
— Посмел взять на себя ответственность и выбрать вино, — достав из дверцы холодильника чёрную бутылку с пёстрой этикеткой, Хван протыкает пленку, вставляет штопор и при помощи рычажка с ручкой вытягивает пробку из горлышка.— Vinos del Viento. В магазине сказали, что оно вкусное.
Дельфина садится на стул, наблюдая, как алкоголь разливается по объемным бокалам. К своему великому стыду, она не особо понимает толк в винах, в шампанском и прочей девчачьей мути. Пьёт исключительно то, что нравится лучшему другу. Зачастую выбор ограничивается коктейлями по акции, пивом или соджу. Кристина не великий гурман (как и экскурсовод), а Дельфине насрать какое пойло в себя вливать. Главное — напиться и забыться, остальное неважно.
— Ты из тех, кто легко тратит большие суммы денег, — то ли вопрос, то ли просто рассуждает вслух.
Хёнджин прищуривается, отпив спиртное.
— Некрасиво считать чужие суммы в кошельке. Я твои не считаю.
Потому что у меня ничего нет, саркастично восклицает собственный разум. Девочка пододвигает тарелку с осьминогами, отмечая то, что их явно совсем недавно грели — уж больно тёплые. Хван словно ощущает чужое замешательство (да оно не пропадало, боже), кратко поясняя:
— Я в близких отношениях со своим соседом. Он знал про наш ужин, поэтому согласился помочь.
— Вы друзья? — она не знает зачем расспрашивает о пустяках, но, наверное, ей правда любопытно узнать о наличии приятельских отношений Хёнджина хоть с кем-то. В колледже всегда один, контактирует с ребятами по обстоятельствам, тесно ни с кем не взаимодействует. Лишь в прошлом году за ним бегал их староста, угощал в кафетерии кофе и обедами, шутил дебильные шутки — провокационные, но надо оставаться реалистами. Бэкхён с ним совсем не дружбу завязать пытался.
— Лухан? Да, мы с детства знакомы.
Дельфина заинтересованно выпрямляется, запихнув кусок осьминога в рот. Получить первый полноценный ответ на свой вопрос сродни тому, если учёные подтвердят существование русалок — радостно и из рода фантастики. Хёнджин не падок на откровения, зачастую осуждает за излишний интерес к собственной персоне, однако забыл уяснить важную деталь: иногда люди хотят узнать побольше о человеке, с которым целовались, причём не единожды. Нельзя постоянно оставаться закрытой книгой, у них ведь что-то вроде
lovey dovey. По крайней мере, в понимании уверенных пользователей twitter.
— Ваши родители дружат или…? — второй вопрос не договаривает. Хёнджин усмехается, провокационно толкнув языком внутреннюю сторону щеки, из-за чего девчонка тушуется, пряча смущенное лицо за бокалом. Господи… грехи её тяжкие. Почему каждая их встреча подразумевает всякий сыр бор? Ответ до безобразия прост и смешон: иначе не умеют.
— У нас не принято дружить семьями. Каждый сам за себя.
Краткость — она же сестра таланта. Не то, чтобы кое-кто ожидал нечто большего, но все таки… Да, надежды определённые закрались. Хотя чего ожидать от того, кто не воспитывался по принципу «один за всех и все за одного». Одиночка. Ехидный, вредный, губительный…
…Mi favorito.
— Так вот почему ты такой безразличный. На проявление эмоций у вас вся семейка Хван не падка или холодный принц единственный в своём исполнении? — юноша вскидывает на ощетинившуюся хмурый, даже какой-то недовольный взгляд, словно не понимает, о чем та говорит.
— Считаешь меня бездушным? — скептично выгибает бровь, отпивая вино.
Ну как сказать… По десятибалльной шкале Дельфина поставит парню твёрдую восьмерку. Не с проста за ним закреплено популярное звание. Хёнджин скуп на мимику, излишние слова, зато целоваться всегда первым лезет, не боясь быть застуканным с поличным любителями сплетен (наверное, стоит рассказать ему о фотографии в twitter, Сынхун действительно старался).
— Да что ты… — вилкой ковыряется в еде, смахивая с осьминогов излишнюю паприку.— Как я могу?
Заметив копошения, юноша заботливо меняет их тарелки местами, отдавая Дельфине блюдо без перца. Когда пререкается по пустякам, возбуждает неистово. Носик морщит, губами беззвучно шевелит, проговаривая ругательства. Хёнджин за ней наблюдает и заводится, подмечая красоту зелёных глаз, пушистых ресниц и маленькую родинку на подбородке. Так и тянет поцеловать.
— Сколько же сарказма на ровном месте.
Маленькая, строптивая, одурманивающая. Сразу видно — испанская кровь. Ручки свои на груди скрещивает и цокает языком. По привычке закрывается после одного неприятного комментария, надев назад стальную броню, думая, что никто не пробьёт, однако впереди её ожидает (не)приятная новость, ну а пока… Хван поднимается со своего места, и обойдя стол из искусственного камня, садится в аккурат рядом. Их колени еле уловимо соприкасаются, большая ладонь ложится на низ поясницы и нос утыкается в открытую шею. Снова.
— Лапушка, — мягко произносит, — Я тебе не враг. Уж не знаю какие теории заговора складываются в твоей голове, но лучше отбрось их и не накручивай себя.
О как завернул! Не накручивай и отбрось сомнения. Дельфина безвыходно вздыхает, опустив взгляд в акрил с черно-золотыми разводами. Легко сказать, да трудно сделать. Очень сложно расслабиться рядом с мальчиком, который непостоянен в своих действиях. Сердце же не игрушка, чтобы без зазрения совести склеивать и разбивать по кругу.
— Объясни, откуда у тебя нашлись деньги на всё это, — размахивает руками над головой, пока Хван не ловит её за кисть, чмокая в венку под кожей.— Семья бизнесменов с судостроительными предприятиями? Контрабандисты?
— Пираты, — издевается, на что получает обиженный взгляд.
Его же о серьёзных вещах спрашивают. Нельзя жить на широкую ногу, не имея за спиной влиятельных людей. Хёнджин молод, амбициозен, конечно, но до сих пор студент. Рассуждая логически, подсобить квартирой с машиной могут только родители, хотя даже тут появляется несостыковка: все в колледже осведомлены о местных богатеях и про Хвана речь никогда не заходила.
— Мне кажется, я зря приехала. Прости.
Дельфина пытается подняться со стула, мысленно представляя, сколько потратится на дорогу. Путь не близкий, тариф повышен, ещё и дождь пойти может. Она не видит смысла задерживаться в этом доме дольше. Согласившись на встречу, душа теплилась получить вечер откровений, раз уж Хёнджин заявляет об их отношениях. Кристина права, невозможно встречаться с человеком, скрывающим в себе каждую мелочь, а играть в «тяни-толкай» на постоянной основе заебёшься. Нравится ходить загадочной глыбой, пожалуйста. Дельфина не воспрепятствует, правда поддерживать образ не станет. Такая смута не для неё.
— Сядь, — в приказном тоне тянет за локоть, возвращая в прежнее положение. — Не бери за привычку убегать от меня. У нас, хочу напомнить, свидание.
Девочку словно помоями окатило. Ступор перемешивается со смятением и едкое «свидание» застревает поперёк глотки. Задевает. Она же не скандальная барышня, чтобы затыкать столь пренебрежительным образом. И из-за чего? Потому что хотела стать ближе. Невероятно.
— Тогда учись уважать меня тоже. Я приехала, чтобы узнать тебя, а не собирать очередную лапшу с ушей.
Все таки больше не маленькая школьница, питающаяся сладкими иллюзиями, хотя… На Хёнджина глубокой веры изначально не находилось. Слишком неясный и подозрительный в своих действиях. С желаниями то более менее понятно. Большинство мужчин в своих пристрастиях, в принципе, одинаковы — сунул, вынул и ушёл. Не парятся.
— Не максимизируй. Я привёз тебя поужинать, расслабиться и хорошо провести время. Хочешь задавать вопросы — без проблем, но фильтруй их, — говорит в меру серьезно, в меру строго, установив полный зрительный контакт.
Дельфина смаргивает обиду, цепляясь пальцами за ножку стула. Стоит ли расценивать монолог Хвана как обозначение границ? Ну конечно! Вино, поглаживания и это «хорошо провести время». Возможно, у них разный менталитет, языковые понятия, однако некоторые фразы в любой стране несут за собой единый смысл.
И между ними теперь все кристально ясно.
— Позволь мне побыть неблагодарной и воздержаться от всего упомянутого, — особенно от той части, где завуалировано подразумевается секс.
Ей бы просто побыстрее со всем покончить, обрубить зарождающийся хаос и вернуться к прошлой жизни. За исключением того, что теперь постарается поменьше на ненужных мальчиков пялиться. Перестанет выискивать красную макушку в коридоре и кафетерии; перед сном не будет представлять сильное тело рядом. Однажды забудет каковы на вкус чужие пухлые губы и дыхание. Она справится. Безусловно не сразу, но потом, когда-нибудь, когда сердце прекратит рваться к неправильному.
— Откуда же у тебя такая любовь убегать, толком не разобравшись? — с ироничной улыбкой склоняет голову набок. Издевается падонок.
Ну и как прикажите реагировать? Дельфина ведь плоха в шарадах. Отрицать не будет, раньше часто делала поспешные выводы, накручивая себя по чем зря, но сейчас ситуация явно обстоит иначе. Громкие предположения не заявлялись, излишняя паника пресекалась. Решилась наконец довериться, попав в очередной просак, причём против своей воли. Хёнджин первый заговорил с ней о чувствах. К нему не лезли с признаниями и любовью, восхищаясь с дальних рядов. И вот спрашивается, к чему нужен этот цирк с отношениями? Вроде не дурен собой, чтобы уламывать девушек на потрахаться через псевдо романтику. Желающих раздвинуть перед ним ноги добротная половина колледжа, если не больше. Что ж… странный какой-то подход, непонятный.
— Хорошо, я вижу нам придётся поговорить об этом чуть раньше, чем изначально предполагалось, — допивает вино, и поднявшись со стула, берет маленькую ладонь в свою руку, направляясь вглубь квартиры под оковами чужого страха. — Идём, протестующая, нам предстоит погрузиться в мир великих открытий.
Как по наитию прокладываться путь от кухни до коридора. Дельфина больше не разглядывает интерьер. За последние десять минут он её даже раздражает своей изысканной вычурностью. Хёнджин открывает крайнюю дверь справа, включив светильник у кожаного дивана. Спальня.
Отлично. В тех же тонах, что и предыдущая часть квартиры, большая кровать под стать тем самым из номеров роял, рядом со входом отделена компьютерная зона с письменным столом из слэба со специальной техникой геймеров: светодиодная кольцевая лампа, видеокамера, микрофон. На первый взгляд можно подумать, что именно блогерством Хван зарабатывает себе на жизнь, однако (здравствуйте!) будучи достаточно известным его бы узнавали на учебе. Очередной пазл отказывается сходиться.
Дельфина зарывается пальцами в волосах, оттягивая корни. Вопросы? Не уменьшились. Но теперь она не рвётся ими сыпать. Хёнджин сам привёл её сюда (хрен пойми зачем), значит объясняться тоже должен без посторонних просьб.
— Я что-то типа интернет-модели, — первые слова сразу же сопровождаются удивлением. — Провожу стриминги на специальной площадке.
Идея, пришедшая на ум, — instagram или youtube, где можно попробовать развиваться в любых направлениях. Хёнджин вполне похож на представителя этих двух платформ. Красивый, с очевидным шармом, умеющий правильно себя подать, но что-то внутри кричит о неправильности доводов.
— Что-нибудь слышала о camcontacts? — Дельфина садится в кресло, запуская в мозгах заржавевшие механизмы. Винтики крутятся, смекалка соображает, память… кое-что вспоминает.
— La mierda del toro.
Чертыхание слетает с губ раньше, чем девочка успевает обдумать сказанное. Эмоции опережают. О сфере вебкам она знает не многое. Скорее стандартную базу о донатах, мастурбации и сексе. Некоторые друзья из Испании баловались подобным, воруя у родителей деньги ради понравившихся женщин. Стоит отметить, сумма набегала приличная. В рамках некоторых семей, баснословная. Дельфина не относилась к чужим пристрастиям осуждающе, пока не поняла, насколько те бывают опасны для не окрепшей психи, а сами «модели» ничем не отличаются от проституток, разе что телом в другом месте торгуют.
— Ты же не серьезно, да? — с истеричным смешком спрашивает.
Сердцебиение отдаёт в висках, язык варёный. Слова с натугой формируются в предложение и зелёные глаза-блюдца, с расширенными от шока зрачками, застывают на спокойном лице парня. О, мрак! Кажется, он шутит… Но как же так?! Хёнджин. Милый отличник из её группы, которого любят педагоги оказывается самый обыкновенный…
— Перестань мысленно причислять меня к проститутам, моя деятельность не включает в себя встречи с клиентами ради эскорта, — мрачно цедит.
— Да я вовсе не…— замолкает, падая лицом в ладони. Уже наплевать на косметику, стрелки, причёску. Её трясёт и вовсе не от мерзости к опустившемуся на корточки парню.
Почему же ты докатился до жизни такой? Не верит, что хочет спросить это именно у Хвана. Ни у себя, ни у Кристины, ни у тех же придурков с хореографического. У самого мозговитого и прилежного. Что ж, видимо нельзя верить всему, что видно невооружённым взглядом. Человеческая натура обманчива.
— Лухан предложил попробовать почти три года назад, когда узнал о моих… — он тихо проговаривает, кладя подбородок на девичьи колени, — финансовых трудностях. Я тогда школу заканчивал: экзамены, конкуренция в классе, бессонница, раздражительность. В общем, приятного мало. И за год до выпуска у нас встал вопрос о моём поступлении.
Дельфина напрягается, задумчиво проводя подушечками пальцев по лбу юноши с еле заметными мимическими морщинками.
— У вас не было средств на оплату? — обычно под молчанием подразумевается «да», но Хёнджин усмехается, тычась носом в маленькую ручку.
Целует ладонь, поочерёдно каждую фалангу, возвращая после на собственное лицо. Девочка не сопротивляется, поглаживая бархатную кожу. Ей надо успокоиться и попытаться дослушать. Принять то, что понравившейся парень… нет, даже в мыслях такое произнести трудно.
— На учебу были, а на лингвистический факультет — нет, — складки залегают меж бровей, стоит Хвану нахмуриться, и Дельфина тут же разглаживает их вместе с мрачными воспоминаниями. Понять изо всех сил чужую историю старается, проникнуться! Ждала откровений? Получите и распишитесь. Доставлены в лучшем качестве, правда смущают слегка своим содержанием, ведь… такое вряд ли кто-то ожидает услышать. — Они соглашались оплачивать исключительно юриспруденцию, поэтому пришлось действовать своими методами.
И возможно, Дельфина проявила сочувствие, если бы не одно крохотное «но». Хёнджин не останавливается. Накопив на машину, съем квартиры, учебу, он мог прекратить заниматься дерьмом и найти нечто новое. Вот только жажда заработать лёгких денег явно перевешивает на чаше весов.
— Я была готова поверить в то, что ты представитель опасной группировки или киллер, — Хван хихикает, обнимая девичьи ноги сильнее. Те тёплые, мягкие, манговым молочком для тела пахнут. Правда девчонка… Да что с них вообще взять, с влюблённых? Случай бестолковый.— Не смейся, к твоему сведению, я до сих пор не осознаю собственную реакцию.
Получается эпичная шутка про интернет-проститутку под прикрытием отличника и заморскую раздолбайку. Дельфина качает головой от собственной недалёкости, млеет от силы, сосредоточенной в жилистых руках, его несдержанной властности и одновременной нежности. Хван исцеловывает внутреннюю сторону бедер, по лодыжке табун мурашек посылает и тонкая ручка машинально на повторе зарывается в красных волосах, поглаживая затылок.
Наступает настоящее интимное перемирие.
— Малыш, в мои обязанности входят даже обычные разговоры с поминутной оплатой. Не все стримы выглядят так, как ты себе придумала.
То ли оправдывается, то ли обьясняет, чтобы не приписывали заведомо лишнее. Хёнджин ловит чужую относительную безмятежность. Для той, кто должен кричать и осуждать, Дельфина подозрительно невозмутима. Он тянется за её аурой, зажигается бенгальским огоньком от запаха, изящества, манеры поведения.
Дерзка со всеми, но ласкова со мной, —прекрасное описание характера.
— Тебя смотрят мужчины? — положительно кивает (смысл обманывать?), целуя плоский живот сквозь майку, пока девочка руками по плечам водит, задерживаясь на загривке. В голове… уйма наречий с отдельной тонной противоречий. Осуждать не получается, презирать тем более. Со всей нескрываемой любовью тянется, доказывая преданность. Что тут поделать: у любящей женщины сердце всегда полно надежд; чтобы убить их, нужен не один удар кинжалом, она любит до последней капли крови.— Не противно? Они могут быть старые, с женой и детьми за стенкой. Сидят перед компьютером, дрочат на тебя, хотят…— на последнем слове срывается на шепот.
Неприятны ей подобные вещи, извините.
— Да какая разница? Это моя работа. Я не отсасываю им, никто из них не трогает меня, — легко проговаривает, как нечто обыденное, подставляясь под ласковые руки.— К тому же приличные семьянины, — выделяет словосочетание саркастичным тоном, — не требуют многого. Им хочется вылить на кого-то свои проблемы, почувствовать жалость, ну и разумеется увидеть красивое, молодое тело за двойную цену.
Дельфина неторопливо поднимает лицо мальчика, заглядывая в глаза: тёмные омуты бесцветно глядят в ответ, об острый взгляд она режется сильнее, чем бритвой, но вопреки маловесным сомнениям обхватывает за щеки, притянув ближе.
До чего же глупа влюблённая женщина… Ничего не воспринимает, только мальчика со сладкими напевами слушает, завлекается, падая на дно страшной пучины. Выбраться уже не сможет. В зыбучих песках останется, выписывая каллиграфическим почерком напоследок разгаданное слово в кроссворде. Оно состоит из тринадцати букв и описывает нулевую степень надежды.
Mi debilidad, mi locura,
моя безнадёжность…
— Кто-то заставляет тебя делать что-то непотребное? — под «непотребным» предполагаются анальные игрушки с фетишами.
Нет секрета, что вебкам славится распущенностью клиентов. Те не брезгают возбуждаться от выдуманной мерзости, деньги тратят и самое противное — возвращаются. Особенно ради красивых мужчин… Боже, об этом лучше вообще не думать. В частности о том, как себя ублажают незнакомцы, пока разглядывают
её парня.
— Я сам расставляю границы дозволенного, — Дельфина хмурится. Хёнджин снова увиливает от ответа.
— Значит…— почти беззвучно. Она убирает руки с мужского лица, переведя взгляд на белую дверь.
Пока Хван продолжает играть в угадайку, нервы сдают окончательно. Она ведь хочет понять его, но с такими темпами у них ничего не получится.
— Нет, лапушка, я не трахаю себя силиконовым дерьмом ради донатов. Людям не обязательно видеть фаллосы в моей заднице, чтобы кончить.
И опять эта самодовольная ухмылка, разбивающая на миллионы атомов без права реставрировать покалеченную душу. Его самоуверенность иногда поражает. Откуда в человеке берётся столько высокомерия и уверенности? Вопрос, не поддающийся распознанию. Просто таков Хёнджин. Необузданный, надменный мальчик.
— Ну, — хмыкает, наклоняясь ближе, прямиком к губам, — довольна ответом?
Девушка напрягается, когда длинные пальцы касаются шеи, а жаркое дыхание опаляет приоткрытый рот. Уйти не дают, перекрыв любые пути отступления. Не спрашивают о состоянии, мнении, лишь нависают жадным естеством, не позволяя кислородом лёгкие наполнить.
Однако теперь хотя бы разговоры о постоянстве понятны становятся. Нельзя принять человека настоящим без преданности. Хёнджин занимается вещами, которые действительно сложно воспринимать адекватно. Недопроститутка, недомодель, смазливый ублюдок, зато попрежнему идеалом мужчины считается.
Точно спятила.
— Мастурбировать на камеру — грязно, — неожиданно выдаёт, и юноша улыбается в губы.
Его поцелуй едва ощутимый, невинный, местами детский. Не вяжется с предыдущим опытом и складывающейся атмосферой. Лижет языком на пробу, в ласках не углубляется, заманивая очередными поддавками. В голове — белый шум, на губах вкус чужих с примесью сухого вина. Дельфина прикрывает глаза, уничтожая красный стоп-кран.
Что же они творят…?
Кожа горит в тех местах, где Хван касается. Столкновение двух спутников сопровождается разгоряченным ответом. Сбитое дыхание, чмоки, вздохи, и недопонимание тлеющим пеплом оседает на чёрном паркете.
— Заблуждаешься, лапушка, — сатана улыбается, стянув вязанный кардиган с хрупкого тела, и тёплая вещь заменяется сильными руками. Если бы кто-то Дельфине сказал, что её будет раздевать одним взглядом сам дьявол, ни за что бы не поверила.— Ты представить себе не можешь насколько ахуенно это чувство, — обольщающим отпечатком на кожу дерзость ложится.— Хочешь попробовать?
Сродни шутки, но кончик языка облизывает пухлые губы, а ухмылка ни на секунду не покидает мужское лицо. Не соглашается. Первый протестующий жест показывает, ладони вперёд вытягивает, упираясь ими о накаченную грудь. Все таки принять можно многое, фигурировать — нет.
— Сбрендил? Я не буду учавствовать в твоём дерьме.
Хёнджин щурится, взгляд неоднозначный в сторону камеры метнув, и у Дельфины внутренности дрожат от страха. Перед ним она сокрушима, рядом с ним она полностью мертва, правда вопреки воодушевленности трезво ситуацию оценивает: интернет-порно — не для неё. Уговаривать не нужно, — не согласится даже за гонорар. Однажды уже подсобили.
— Я не предлагаю тебе трахаться со мной в эфирах, недогадливая, — руку чужую пытается от себя убрать, но пальцы крепко впиваются в ткань шорт. Во взгляде предупреждение: не надо. Ни в каком проявлении не надо. Девушка вообще не понимает, чем вызвано это желание поэкспериментировать с её нервами и моральной выдержкой. Забавы ради или в пошлых предложениях все же есть адекватный мотив (ну…нет?). — Когда-нибудь пробовала записывать любительские видео?
— Секса? — боязливо уточняет, и Хёнджин положительно кивает, оставив новый короткий чмок.
— Беру свои слова назад. Ты неплохо соображаешь, — у сатаны при тусклом свете блестят глаза, переливаясь золотым отблеском в карих радужках, однако девушка настолько впечатлена, поражена и восхищена, что простодушно пропускает изменения в мимике. — Поднимись.
Звучит приказ. Дельфина мнется несколько долгих секунд, потому что принимать решения самостоятельно не получается. Она не уверена, что хочет и готова поддаваться напору. Кристину кормила совершенно другими байками, да и сама осуждала друга за излишнюю торопливость. Поспешные действия не приводят к положительному результату. У всего есть время. Но Хёнджину, оказывается, не нужны никакие согласия. Не захочет сама, значит будут её.
Между телами пара сантиметров. Один шаг назад, два шага вперёд, пока ноги в преграду в виде кровати не натыкаются. Останавливаются у задней спинки. Замирают. Кровь кипит в жилах, а неконтролируемая паника забирает власть у рациональности, когда девочку толкают на матрас. Грубо, резко. Прямо до орбит перед глазами. Попробовать сбежать? Если бы! Отсюда нет выхода и насмешливый мальчик тому подтверждение.
— Маленький зайчик набрел на капкан и повстречал серого волка, — хищный оскал, наглый прищур. Не себя ли к волку причислить решил? Глупо отрицать их схожесть. Совпадения до ужаса очевидны. Только оказаться добычей в планы не входит. Крис, блять, не должна быть правой во всем.
Хёнджин возвышается над ней алым заревом, смотря сверху-вниз не то, чтобы с явным пренебрежением, скорее с демонстрацией господства.
Дельфина обнимает подушку, используя в качестве импровизированного щита, словно эта мягкая херня спасёт её от настигающего зверя. Утыкается лицом в колени, смотреть вперёд побаивается. Представленная картина не вселяет надежд на светлое будущее. Она угробила шанс на спасение, сев несколько часов назад в чужую машину. Хотя, возможно, раньше. Задолго до бед с рефератом, впервые увидев симпатичного отличника в круглых очках.
Правда теперь тот самый милейший парниша предстаёт опасным мужчиной, который знает, чего желает. В данный момент — напуганную барышню, а дальше… итог непонятен.
Шлейф изысканного парфюма забивается в лёгкие, стоит Хвану опустить одно колено на кровать. Ладонь ложится на щеку, спускается до челюсти, несмотря на преграду в виде «брони». Дельфина не поддаётся, защищается, прося саму себя не покоряться pesadilla privada.
Нельзя-нельзя-нельзя, повторяется мантрой по кругу вместо молитвы. Если согласится следовать чужим правилам — выроет себе могилу и сровняет с землей. Однажды она уже совершила ошибку, полюбив неправильного, по итогу жестко облажавшись. А теперь снова на те же грабли, да острым лезвием по покрытыми грубыми рубцами сердцу. Фотографии, видео, губительные речи. Что поделать,
история… любит повторяться.
— Трусишка зайка серенький, — нараспев у уха.
Под елочкой скакал.— Лапушка, умей принимать поражение достойно. Ты же хочешь оказаться подо мной.
Безумие наступает ей на пятки, степенность обрубается на корню. Хёнджин забирает подушку, укладывая на спину, и Дельфина отворачивается в сторону стены, сосредотачиваясь на чёрных занавесках. Французское Рококо всяко лучше забвения, представленное для критической оценки. Вертикальные рюши, складки, воланы, главное — не прозрачная рубашка, расстегнутая на три пуговицы. Святая Мария… Никто не предупреждал, что дьявол так пленительно красив, словно сам Господь Бог.
— Пошёл на хуй и не смей трогать меня, — сказано не в качестве запрета, а как жалкая попытка показать значимость собственных чувств, с которыми абсолютно не считаются.
Хёнджин облизывается, не веря услышанному. Ну-ну, конечно. Не хочет, чтобы трогали, но дрожит от одного его присутствия и краснеет хлеще ученицы младших классов, получившей конфетку от понравившегося одноклассника.
Его неподступная крепость. Таких покорять одно удовольствие. Оттого пальцами скользит по кожаным шортам, нащупывая маленькую застежку, нарочито медленно потянув собачку вниз. Даёт возможность воспрепятствовать, отстоять строптивую честь. И каков сюрприз: в благословенной тишине девичьи бёдра вверх поднимаются, тряпку лишнюю снять помогают, а там и носочки поочерёдно стягиваются, как в каком-то романтическом фильме. Немного спасает приоткрытое окно, откуда задувает октябрьская свежесть.
Милые бранятся — только тешатся, отличное описание их отношений. Сначала ругаются, но вопреки колкостям продолжают жадно тянуться к друг другу магнитом.
Фортепьянным циклом поцелуи вспыхивают на полураздетой невинности. Тыльная сторона стопы с точечной, едва заметной родинкой. Лирический тяжёлый вздох. Скользкая дорожка прокладывается вверх от лодыжки до голени, захватывая в плен костлявую коленку. Нос замирает на внутренней стороне бёдер рядом с нежно-голубым кружевом, не прикрывающим сокровенное. Ткань полностью прозрачная, влажная, частички сока выступают сквозь белье, пачкая кожу. Табун мурашек, неуверенное брыкание на одном месте. Усмиряют. Хёнджин целует её через трусики, собирая губами вязкую смазку. Языком капли у уголков рта слизывает. Довольный, будто объевшийся сметаной кот.
— Сдаётся мне, лапушка, наши желания схожи, — приподнимается на коленях, вставая с кровати. — Хотя ты слишком упряма, чтобы озвучивать их вслух. Не переживай, я помогу.
Дельфина напрягается, когда юноша идёт к белому шкафу-купе во всю стену, открывая раздвижную дверь. Она не видит детали, лишь объёмное количество повседневной одежды: кофты, рубашки, свитера… большая фиолетовая коробка, не внушающая доверия. Хуета. Однако заглянуть во внутрь любопытно. Хёнджин — мастер по конспирации, но вряд ли после громких признаний сможет удивить сильнее.
Или… Ну да, не на того напала. Вводить в замешательство Хван научился так же превосходно, как скрывать истинную личность за маской холодного принца. Дельфина не успевает проявить категоричность, потому что бдительность усыпляется вновь нависшим телом, а попытки возразить сгорают в требовательном поцелуе.
Свет, камера, мотор… Приплыли. Выставленная по середине комнаты техника сообщает о работе миганием.
Дельфина никогда не считала себя дурой, по крайней мере, до сегодняшнего дня. Но поймите её правильно, невозможно идти наперекор этому безрассудству, когда пальцами обхватывают за основание шеи, мужской запах щекочет ноздри и застревает в гортани, груди соприкасаются и маленькая ладошка рефлекторно ложится на сильные бёдра, гладя искусственную кожу.
Невыносимо хорошо и до безобразия плохо. Ну что за дилемма? А ещё осточертело сводить концы с концами, залатывая потрёпанными временем заплатками душевные раны. Кристина говорит, что делить с кем-то постель — здорово. Дельфина знает, что у любого «здорово» имеется не очень воодушевляющее «больно», оттого повязывает воображаемую петлю на шею, в реальности пропуская язык в собственный рот. Скрип постели, приглушённый стон, конечности блуждают по полностью одетому телу, красный огонёк.
Душевное самоубийство.
Упрямство уже не просит остановиться. Сдаётся в начале финального боя, показав белый флаг в знак поражения, пока самоконтроль плетётся к двери спальни, прямо по коридору и на выход к лифту, где началась изначальная вакханалия. Губы остервенело изучают чужие, зубы кусают до ран с вытекающей кровью, языки сплетаются меж собой, борясь за первенство. Дельфина слышит их возню со стороны: пошлые чмоки, рваные вздохи, шуршание одежды. Хёнджин пробирается в кромку кружев, накрыв набухший клитор. Влага оседает на среднем и указательном пальце, из-за чего девушка сильнее сжимает мужские бёдра, осторожно скребя ногтями по ткани.
Доколе это будет продолжаться? Ответом служит собственный стон. Разум берет передышку и запускает на ринг перекати-поле. Он ничем не поможет бедолаге. У неё искривлённое представление действительности, ирреальное забвение и порочное умопомрачение, доставленное прямиком со второго круга ада. В совокупности получается рискованный коктейль «Little Boy», заряженный изотопом урана. Следующая стадия — повтор судьбы Хиросимы-Нагасаки.
Мурашки бегут по позвоночнику, когда Хёнджин отстраняется, чтобы стянуть чёрную майку с женского тела.
Я не собираюсь делиться тобой, не сказанное отпечатывается пёстрыми отметинами от пальцев.
Уйдёшь — с того света достану, молчаливое предупреждение сопровождается укусом за сосок.
Острые зубы задевают причудливый пирсинг с вампирской пастью и сдавленное мычание разносится в комнате. Нельзя сказать, что ощущения неприятные, скорее неожиданные. Она запускает фаланги в красные волосы, массируя корни. Её смущает наличие одежды на Хёнджине, но любые недовольства оставляет при себе. Опять. Ничего не поделать. Так уж сложилось, что девочка, на образовавшемся празднике, не королева бала, а прекрасный принц оказался антагонистом. Современная быль рознится с написанными сказками. И какое же разочарование поджидает подрастающих детей. О призму реальности разобьются с позором и треском. Доказано.
— Моя сокрушенная душа, — Хёнджин страшно шепчет, покрывая бледную грудь новыми поцелуями: у ореолов, титановые штанги, тёмную родинку.— С твоего позволения, хочу кое-что сделать. Позволишь?
Дельфина заторможенно кивает головой. Как болванчик, вызывая хитрую полуулыбку. Хван открывает коробку, достав (матерь божья) металические наручники, чёрный вибратор с тюбиком лубриканта и былое согласие разрушается о рифы опасения.
— Я не могу… Я не уверенна…— скулит, с ужасом рассматривая вещи перед собой, — не хочу так.
Юноша вновь целует её. Сперва в шарик над губой, после в щеку, толкаясь языком в горячую кожу. Даёт переварить ситуацию, демонстрируя неотступность в полной красе.
— Захочешь, будешь, тебе понравится, — не слушает, манипулирует, подавляет (!), сыпя двусмысленными обещаниями.— Я научу.
Дельфина хочет отметить, что учиться особо нечему. В школьные годы она занималась сексом наравне с нынешней Кристиной. Не только на кровати под одеялом, другие поверхности также присутствовали, но до этого никто не применял на ней блядские игрушки. И уж тем более уверенно на них не настаивал.
Стыд ещё жарче опаляет лицо, когда конечности поочерёдно захватывают в тиски метала. Полноценная зайка в капкане, а грозный серый волчонок радуется полученной отраде. Слёзы скапливаются в уголках глаз при попытках стойко вынести происходящее. Спустя четыре года снова заняться сексом с парнем, который управляет её желаниями, вернее… которому сама же позволяет доламывать остатки принудительного одиночества. Dios mío, es terrible…
Вот только Дельфина от этого сближения в раскопанную могилу прыгать не собирается. Стоит над ямой глубокой, выискивая среди земли с червями долгожданный конец. Не находит. Кто-то сзади шепчет, что впереди ожидается триумфальное продолжение, растянутое, как минимум, ещё на два акта без перерывов на антракт. Настоящее представление тянущее на аплодисменты с выходом на бис.
— Не плачь, боязливая. Больно не будет, — Хёнджин заверяет, поймав чужой взгляд.
Девочка шмыгает носом, прикрывая глаза. Быть может, телу не будет, а всему остальному? Юноша чмокает покрасневшую шею, каждую отметину, спускаясь вниз к плечу, уделяет особое внимание татуировке скелета дракона с пышной розой по центру, возвращаясь к груди. Ладони разминают маленькие формы: гладят, сжимают, массируют, из-за чего в комнате раздаются тихие стоны. Хёнджин с новыми поцелуями языком соски облизывает, со штангами играет, спускаясь от впадинки по животу к разведённым ногам. Показывает, что его не стоит смущаться и остерегаться. Правда не обидит. И прекрасно осознаёт, что она бы никогда не подписалась на такое добровольно, как и не призналась в собственной влюбленности. Её удовольствие на его отвественности.
— Я не боюсь тебя, — совершенно честно и жалостливо мямлит, однако, вопреки словам, дрожит всем телом.
А вот себя — да.
— Тебе будет хорошо со мной, самонравная, — для подтверждения слов пальцами массирует клитор поверх белья, и Дельфина трепыхается, поддаваясь навстречу. — Я не сделаю ничего неприятного. Веришь?
Ответом служит первый громкий вздох. Хван облизывает возбужденный комочек нервов сквозь прозрачные кружева с упоительной наглостью присущей именно ему. Большая рука поглаживает оголившуюся кожу упругих ягодиц, пока пальцы отодвигают голубую ткань, проникая во влагалище сразу на две фаланги.
Так и началась прелюдия фуга ля минор…
Тонкие руки, закреплённые наручниками, опускаются на макушку парня. У девочки плохо получается трогать его из-за оков, но она старается дотянуться до всего, до чего получится. Голова откидывается на подушки, когда язык подключается к стимуляции. Короткие чмоки приходятся на лобке, меж бёдер, и Хёнджин круговыми движениями ласкает складки, ласково водя сверху-вниз по половым губам.
— Д-джинни, — прозвище срывается вместе со стоном.
С этим мальчиком ей нравится (нет, правда нравится). От приятных ощущений она приоткрывает рот, поддаваясь тазом навстречу, стоит Хвану втянуть в себя нежную кожу, медленно посасывая. Пальцы раздвигаются и надавливают на горячие стенки, смазка капает с подбородка на покрывало. Дельфина впивается в яркие волосы, до боли закусив нижнюю губу, стараясь стать тише, но естество предаёт её, тянется к грешному искушению и ноги цепляются за красноволосую голову.
— Что такое, мелодичная? — ухмылка слышна в голосе. — Я делаю что-то не так?
Рот работает в одном тандеме с пальцами, скользя поочерёдно в мокрый проход, то надавливая на пульсирующие стеночки языком, то массируя комочек нервов. От отточенных навыков дыхание спирает и душа уходит в пятки, особенно, когда про мигающую камеру вспоминает.
Точно!
Девочка переводит взгляд с занятого её телом
мужчины на красный огонёк. Объектив ловит всё безумие разворачивающееся на кровати. Каждый всхлип, каждый вздох, стон, и она лицом утыкается в подушку от смущения. Нельзя же так… Сама ведь называла это мерзким, прошлым опытом прикрывалась. Однако коллизия — главный друг их ночи. Хёнджин прав, в этом определённо что-то есть.
— Вспомнила про наше маленькое кино? — будто почувствовав нахлынувшую напряженность, отстраняется под неодобрительное мычание, усмехаясь с реакции.
Ох, да о нем невозможно забыть (но Дельфина все-таки умудрилась)! Юноша снимает насквозь промокшие трусики вместе с собственной прозрачной рубашкой и взору предстаёт выделяющийся пресс с (о Боже…) рисунком морского короля, пронзающим водолазов когтистыми лапами. Девочка удивляется и скованными ручками тянется, желая потрогать рельефы с чернилами. Какая… una gran belleza. Нет, настоящее искусство. Конечно, она видела утонченную надпись на предплечье, но неожиданности имеют место быть. Это и будоражит.
— Por favor no me vuelvas loco…
Откровения затыкаются мокрым поцелуем в искусанные губы. Её признания — отрада для ушей. Хёнджин их на репит поставить готов вместе с жалобными всхлипами, посвящённые ему одному. Правда излишняя слезливость является приспешником торопливости, требующая срочного устранения. Они не спешат, впереди же целая ночь, завтрашнее утро, выходные. Он ещё успеет распробовать иностранную диковинку, поэтому…
— Mírame,— ручки девичьи на свой пах кладёт и зажимает, чтобы не дергалась. Наручники мешают безбожно. Девушка хмурится, освободиться хочет, как и прикоснуться полноценно к подкаченному телу, — mi belleza española.
Дельфина под ним так беззащитна, по-невинному нежна. Какие бы женщины не делили с ним постель, эта испанская мечта не сравнится ни с одной из предыдущих. Уж слишком привлекает отзывчивость к ласке и зелёные глазки, в которых читается нескрываемое обожание.
Хёнджин обмазывает вибратор смазкой, включая на среднюю скорость. Несдержанный стон слетает прямиком в мужские губы, когда вибрирующей игрушкой проводят по чувствительным местам: шее, соскам, животу, внутренней части бедер и ягодицам. Приятно. Пускай даже без излишних затейств. Иногда не нужно многого, чтобы получить удовольствие.
Она не вникает в прописанный вздохами сценарий. Какие-то придумывает сама, какие-то отчаянно подавляет, а Хван ухмыляется по вертикальной, по изогнутой. Сука. Круговыми движениями, словно описывая окружность в тетради по геометрии, головку вибратора прикладывает к промежности.
Шлепок раздаётся в комнате, стоит бёдрам просяще повилять. Будто побитая шлюха из порно, в очередной раз позабывшая о наличии видеокамеры. Приспособилась. С глазками прикрытыми воздух в лёгких экономит, потому что бесноватый мальчик голову её фиксирует, окольцовывая пальцами глотку. Целует. С языком и утробным рыком, сдирая на губах повреждённую кожу.
Игрушка останавливается у складок дразняще. Дельфина скулит, да запястьями крутит, пополняя пестрый букет из ран новыми ссадинами. Болячки для неё и числитель, и знаменатель, и умножение на девять, возведённое в третью степень. Блядский семьсот двадцать девятый приход.
— Почему трясёшься, чувствительная? Не терпится насладиться игрушкой, моим языком или членом? — от вопроса намокает сильнее.
Наверное, поэтому и трясётся хлеще Кристины в клубе под Rammstein.
Скорость повышается вместе с градусами по цельсию. Вибратор, продольной поверхностью, проходит вдоль клитора, и Хёнджин резко переворачивает распаленное тело, осматривая со всех сторон и ракурсов, чтобы после снова ударить по покрасневшей ягодице (или сломанному самолюбию?). Финальный аккорд звучит, как хлюпанье из-за обильного количества естественной смазки. По ощущениям подобно бескрайнему океану эйфории. В ней теряется и стонет в подушку, получая то новый шлепок, то мокрый язык между ног, то чёрную хуёвину, хотя хочет его самого.
Всего.
— Nene…— она увиливает бёдрами и отстраниться пытается, кончая с хриплыми ругательствами под нос. Хван её вертлявую задницу назад возвращает, до синяков кожу пережимает, собирая поступившую новинку почестей накрывшего оргазма.
— Я же чувствовал, что ты кончаешь, не надо крутиться, по-твоему, я побрезгую?
Скорее насладится, словно изысканным пиром в Asador Etxebarri. Она для него — желанное лакомство, любимая фарфоровая кукла из маминой коллекции, Dom Perignon и небесный ангел для великой кары.Чудесно. С высшими силами натурой расплачиваться прежде не приходилось. Тем интереснее.
Хёнджин расстёгивает штаны сначала наполовину, освободив кровью налитый член из оков узости искусственной кожи, и Дельфина замирает, прося себя не забыть поведать Хвану увлекательную историю о пользе нижнего белья, ну, сразу после того, как увидит картинку в полной мере. Нужно ведь все-таки узнать на что мастурбируют богатеи. Вот только…
Рот открывается и закрывается под стать выброшенной на сушу рыбешке. Она чувствует жар, упирающийся в ягодицы, и слышит хриплое мычание над ухом. Десять букв вылетают мольбой прямиком в клетчатую наволочку, пока скользкая головка играет со входом.
— П-пожалуйста, — сладким писком, доводящим до истомы, — трахни меня.
Не любовью просит заняться, не банальным сексом. Трахнуть. Жестко и до микрокосмоса перед глазами, чтобы встать на утро не смогла. Нуждается: в нём, с ним, вместе. Блядство.
Хван кидает последний элемент одежды на пол, губы растягиваются в улыбке от просьбы. Он носом по ушной раковине ведёт, тоннелем любуется, растянутую кожу облизывает, вышептывая совсем не невинное:
—
Если назовёшь меня папочкой, обещаю подумать над твоей просьбой,— мелодия чужого голоса отзывается мурашками по выпирающему хребту.
Счёт переваливает за пять: ноль. Судья лишь свистит в свисток, объявляя о конце соревнования, в котором Дельфина проиграла. Не спасает даже фора в полторы минуты, выделенная на поиск презерватива. Все тот же шкаф, все та же полка, откуда доставали коробку. Мышцы на спине играют, когда Хван перебирает вещи. Девочка любуется длинными ногами без единого волоска (проклятая корейская мода), а потом и вставшим членом: остроконечная форма, толстый, (на нескромный, повидавший разное, взгляд) длинный, с витиеватыми венами, широкий у основания и узкий к верхушке. Ах, Santa María… Хорошо, теперь Дельфина признаёт, что такому мужчине не нужны дополнительные средства, чтобы заставить зрителей кончить. Она буквально готова словить повторный оргазм, просто смотря на него.
— Даже в столь уязвимом положении продолжаешь мной любоваться? — кажется, быть невыносимым выскочкой — это не образ, это, блять, его стиль жизни.— Но я не врал. Без нужного слова тебе не видать моего члена.
Девушка намеренно утыкается лицом в подушку, демонстрируя своё упрямство. Лучше прикрыть рот и сгорать от желания, чем произнести… Святое дерьмо, Хёнджин действительно похож на папочку. Горячего, доминирующего, властного мужчину.
Она слышит треск обёртки и то, какие чарующие звуки может издавать парень, раскатывая резинку по всей длине. Веки подрагивают, дыхание сбито, губы блестят от девичьего сока. Хван его повторно языком собирает, выглядя при этом на взводе. Что ж… по крайней мере, он не один такой.
— Папочка, — выговаривает запретное сквозь стиснутые зубы, ощущая себя так, будто сидит на пороховой бочке или бродит по минному полю. Шаг влево, шаг вправо — расстрел, — пожалуйста, позволь мне почувствовать тебя внутри.
Семь слов останавливают время, разделяя вселенную пополам: на параллельную и замкнутую. Хёнджин заполняет собой одним резким толчком, ловя наслаждение. Дельфина ощущается узкой даже после пальцев, член сжимает превосходно и, наверное, это становится последней каплей, потому что Хван кусать за шею начинает нахально, зализывая засосы с цветущими синяками после.
В тишине спальни они кажутся непозволительно громкими. Юноша дует на раны, целует, носом тычется в сладко пахнущую кожу, пока испанская радость смакует его имя на выдохе под повторный толчок бёдрами.
Хён-джин.
Дюйм за дюймом входит в мокрое лоно до упора и гудящих яиц. Хмурится, но движения копирует, медленно двигаясь против стенок и внезапно прижимается со спины, обхватывая рукой поперёк живота, когда головка пульсацию встречает. Первоначальный темп спокойный, нежный, мучительный. Он позволяет прочувствовать каждую клеточку собственного возбуждения, клитор трогает, меж пальцев пропуская половые губы, из-за чего Дельфина жалостливо стонет от настигшей разрядки, судорожно дергаясь несколько раз. Получается неожиданно для себя самой. Раньше же не заканчивала настолько быстро, да и сам секс не всегда приносил удовлетворение, чего не скажешь про…
— Не спеши, а то успеешь, — Хёнджин хрипло смеётся, принуждая девушку встать на колени.
Он перекидывает тонкие руки вперёд, не покидая влагалища. Толчки не прекращаются, наоборот, увеличивают скорость. Хван нуждается в большем: сжимает впалые щёчки, развернув девчачье лицо к себе. Взгляд сконцентрирован на кровоточивших, от постоянных укусов, губах. Язык слизывает кровь, проникая в ротовую полость. Проходит по ряду зубов, нёбу, сталкиваясь с чужой податливостью.
Спина соприкасается с мужской грудью. Пошлые шлепки, тихие рыки, несдержанные фрикции и кровать ходит ходуном. Дельфина подмахивает бёдрами в такт, возбуждаясь от переполненной до краев наполненности. Хёнджина внутри так много и одновременно до сих пор мало. У неё им насытиться не получается, какая-то нездоровая нехватка в близости, оттого на член насаживается активно, пропуская сквозь себя частицы экзальтации.
Лучше уже не будет… Придуманное тождество перечёркивается пёстрым крестом. Их равенство не верно при любых значениях, потому что в какой-то момент поза снова меняется, и Хван нависает сверху, закинув стройные ноги на свою талию. Руки перемещаются от бёдер к лодыжкам, потянув вниз, чтобы толчки принимала на всю длину. И ведь принимает, вдалбливаться размашисто позволяет, выстанывая похабную мелодию, пока из глаз слёзы градом стекают вместе с тушью. Ниточка мужской слюны поблёскивает у губ, Хёнджин её подушечками пальцев стирает, в девичий рот две фаланги запускает, меняя угол проникновения.
— П-папочка, ещё…— бормочет сквозь слёзы. Юноша выходит и толкается обратно, небрежно массируя комок нервов. Красные прядки неаккуратно свисают, пучок окончательно разваливается, на руках и шее выступают вены. — Детка, я очень б-близко…
Низ живота стягивает мучительным спазмом. Дельфина осознаёт: она никогда столь отчаянно не сходила с ума. Масштаб эмоций поражает до периферии и умереть на месте хочется; превратиться в морскую пену, осенний ветер или хотя бы просто сделать небольшую паузу. Однако Хёнджин не останавливается. Сильнее, быстрее, ближе, выбивая всё больше новых звуков. Блять. Словно какая-то блядливая девка из колледжа на тусовке. Не хватает только экстази закинуться для пущей правдоподобности.
— П-папочка, я с-сейчас, — её затыкают поцелуем, не позволяя завершить предложение, потому что…
Дельфина может кончать сколько влезет, но они не остановятся, пока Хёнджин не получит свой оргазм.
И да, девчонка правда извивается в конвульсиях, всхлипнув в рот напротив. Становится неудобно за повышение октав. Жалкая какая-то, неправильная. Умоляющая. Стыдно за сверх чувствительность, спешку, какую никакую, да скованность. Вообще-то, за всё ей стыдно, но вместе с тем — ахуенно до подрагивающих пальчиков на ногах.
Она выгибается дугой до хруста, когда движения трансформируются в рваные, прерывистые. Вязкая смазка хлюпает внутри от входящего-выходящего члена, и Дельфина поворачивает голову в сторону зеркала, встроенного в шкаф-купэ, наблюдая расфокусированным взглядом за порочной картиной, где обузданная барышня плачет в порывах удовольствия под мужчиной. Как же это неавантажно, но с другой стороны чертовски красиво.
Хёнджин завершает всё самостоятельно: делает четыре резких толчка, замирая. Пульсирующие стенки сжимают орган, а обмякшее тело продолжает содрогаться, не имея сил снова поддаваться навстречу. У неё только ощущать горячую сперму сквозь тонкую резинку получается, да стоном грубым наслаждаться.
Все таки усталость берёт своё.
Слёзы не высыхают и стекают солёными кристаллами по румяным щекам. Пространство внезапно схлопывается до четырёх квадратных метров, становится трудно дышать. Наваждение спадает, подкладывая подлянку в виде жуткого осознания.
Какое же дерьмо они натворили…
Душа возвращается на место, прямиком в белую комнату с мягкими стенами. Садится на ветхую табуретку, смотря через призму ненависти на хозяйку. Будто не сама подложила в койку к любимому мальчику. Первая же слилась, когда дело запахло жареным и теперь возникает. Нечестно. Правда если отбросить эмоции и подумать адекватно, разве жизнь бывает справедливой?
Она не следит за тем, как Хёнджин уходит выбросить презерватив в урну у компьютерного стола, выключает камеру и убирает смазку с вибратором, зато прекрасно чувствует заботливые касания, стоит Хвану сесть перед ней и руки из плена с помощью маленького ключа освободить, награждая карамельными поцелуями. Жаль, не золотой медалькой.
— Не смотри так, — первая не выдерживает напористых гляделок, конечности разминает и под одеяло забирается, прикрывая наготу (не стесняется, но повторную демонстрацию проводить не собирается).
— Как, лапушка? — нежный голос немного хрипит.
Его лицо спокойное, нечитаемое. Обычное. Хотя тон пробивает на мурашки — уж донельзя чуткий.
— Словно я тебе вселенную заменила, — краеугольная чуткость распадается о стеклянную реальность. Есть великое выражение: поспешишь и людей насмешишь. Дельфина поддалась на провокации, минутное желание, а построить конструктивный диалог о будущем забыла, в очередной раз оставив важное на потом.
Конечно, куда правильнее оказалось выгибаться на простынях, стонать под ним, противореча всевозможным правилам морали. Но беда заключается не в порочности содеянного, ни в камере или вертлявой пылкости. Девочка в нём целиком и полностью нуждается. Хёнджин в ней нет.
— Если я перестану смотреть, ситуация не изменится, — яркое «бум» и земля содрогается. Не врет. Она видит. Оттого на постель с горе-пополам садится, выискивая разбросанные шмотки.
Finita la commedia. Закончилось кино, получив высокий рейтинг с единственным гневным отзывом от главной героини. Дельфина кусает внутреннюю сторону щеки, стараясь позорно не разреветься. Не перед человеком, выбивший в очередной раз почву из-под ног. Лучше оставить всю горечь до общежития и близкой подруги. Кристина-то приголубит, выпить принесёт, прокляв трёх этажным очередного мерзкого мужика, который не достоин их страданий. Уже в такси пообещает себе никогда не влюбляться снова, забудет чужую тайну и эпизод ночных этюдов. Детские сказки не сбываются, а быть взрослым — означает иногда отпускать через ломоту в костях и уходить достойно, оставляя бело-серые разводы гордыни.
Счёт шесть: ноль. Это… заведомо была проигрышная битва.
Большая ладонь опускается на хрупкое искалеченное плечо, возвращая Дельфину обратно на подушки.
Пиф-паф. Символичный выстрел в грудную клетку. Убийство — милосердие, особенно после гадкой правды. Девочка подчиняется, давая Хёнджину последнюю попытку объясниться. Или хотя бы выстрелить наконец напрямую в сердце, чтобы отбивать слабый ритм перестало.
Продолжительный поцелуй на губах, знакомый вкус приятной свежести, подрагивающие ресницы, нагота.
Пиф-паф. Очередная свинцовая награда разворачивается четвертиной, и внутренности заливаются смердящим бордо.
Дыхание останавливается…
— Какая же ты всё-таки недалёкая, — слова не должны пахнуть, правда эти пропитаны порохом. Большой палец перемещается на подбородок, но по ощущениям, будто на спусковой курок.— Я привёз тебя в свой дом, раскрыл главный секрет. Ради чего? Проверить работу русской рулетки? Проболтаешься или нет?
Звучит вполне убедительно, однако не до такой степени, чтобы расплыться сливочным маслом. Сливки тоже превосходно горят на сковородке.
— Ну я же объясняла, — Дельфина злится от неуверенности и убогой жалкости, которую сама в себе нащупывает.
Поймите правильно, ей никто не обещал хэппи-энда. В семнадцать она придумала его самостоятельно и сейчас наперёд не загадывает. Для чего нужна излишняя вера, если в конце прописываются заученные строчки?
— Я тоже, поэтому ждал, когда ты начнёшь остерегаться своих желаний, — Хёнджин говорит строго. — Не дождался. Строптивый нрав восторжествовал.
Из треснувшего по центру сознания, острые шипы вместе с розами прорывают тернистый путь. Юноша ложится рядом, укладывая тёмную макушку на подкаченную грудь. Этой ночью он Дельфину никуда не отпустит, да и потом, кстати, на вряд ли. Девушка грезила о тёплых объятиях в три ночи с нужным мужчиной, так пусть получает в двойном окладе. Испытательный срок пройден, и Хёнджин больше не скупится на ласку.
— Ты мог бы нормально поговорить со мной, пригласить на адекватное свидание, не под предлогом реферата. Я бы поняла…— обидчиво хмурится, очерчивая тёмные чернила.
Хван гладит девичьи изгибы, останавливаясь на родинках у хребта. Тишина обволакивает нерушимые стены. Он закусывает нижнюю губу, буравя взглядом увлечённую татуировкой испанскую радость.
— Я не экстрасенс, лапушка, поэтому должен был убедиться, — Дельфина переворачивается в мужских руках, натыкаясь на два тёмных омута.
Как порочно — смотреть друг другу в глаза после случившегося, но к Хёнджину тянет невероятно. Она мягко тычется губами в чужие, ликуя пылким вихрем, получив незамедлительный ответ, не менее жадный.
— Если женщина моя, то она со мной целиком: в тайнах, в ссорах, в любви и в сексе. Думаешь, каждая согласится на такое?
Нет, абсолютно точно нет. Зная приоритеты современных дам, любое сближение может стать катастрофической ошибкой. Никто не даст гарантию, что те не проболтают пикантный секрет или не найдут лучшую мишень для утех. В такой ситуации нужно быть осторожным.
Однако Дельфина ощущает себя уверенно, вновь соединяя их губы. Безусловно, они понятия не имеют, какая дорога ожидается впереди. Через какие круги ада им предстоит пройти ради ванильного «долго и счастливо». По прописям Данте насчитывается не больше девяти. По личным суждениям перевалит за тысячу. Жизнь, увы, непредсказуемая стерва, написанная по канону ужасов с примесью дешевой мелодрамы. Случается. А пока…
Дельфина пересаживается полностью на голые бёдра парня, обниматься лезет и, наверное, впервые за все прожитые годы к небесам обращается, благодаря сквозь тихие вздохи в чужой рот.
Спасибо за второй шанс.
