***
Ты открываешь глаза. В этот раз отмечаем возвращение без энцефального фейерверка. Комната тускло освещена, но за окном явно день. Трепет: Очередной пасмурный тоскливый день в оставленном богами Мартинезе. После свершившегося Трибунала здесь стало еще мрачнее. Люди не рисковали лишний раз выходить на улицу. Кто-то предпочел уехать на время в другую часть Ревашоля. Кто-то сбежал. Однако, ветер изменился. Он прохладный, он звонко смеётся, мягко гладит твои щеки, играет с непослушными волосами и полами распахнутого плаща. Оковы зимы почти спали, скоро наступит весна. Скоро свершится чудо. Логика: Чудо уже свершилось: мы проснулись и, кажется, более менее похожи на то, что изначально планировалось эволюцией, или богами, или кем там ещё. Стойкость: Мы похожи на кусок вонючего потного желе, Гарри, ну подвигай уже чем-нибудь, иначе мы лопнем от застоя. Координация: Да пытаемся, пытаемся! Это твой номер в “Танцах”. Ты лежишь на кровати, постельное белье смялось и, кажется, требует хорошей стирки. Обстановка в номере все та же, только теперь здесь — удивление! — стоит практически стерильная чистота. От твоего недавнешнего трехдневного диско-алко-тура не осталось и следа. Рядом с кроватью придвинут столик с непривычным содержимым: стакан, полупустой графин с водой, блистеры с таблетками, металлический лоток, в котором аккуратно сложены бинты, пинцет, ножницы, склянки с дезинфицирующими веществами. Драма: Мессир, да у вас тут целый госпиталь организован. Логика: Учитывая, с какой щепетильностью это все разложено, имя нашей сестры милосердия мы знаем. Болевой порог: Эй, Гарри, у тебя тут, вообще-то, нога подстрелена. И она хочет твоего внимания. Ты с трудом принимаешь полусидячее положение. Голова все ещё тяжелая, по телу разливается густая слабость. Кажется, будто в тебе не осталось ни одной твердой субстанции. Приподнимаешь одеяло — да, на левом бедре наложена повязка. Аккуратная, чистая, сухая. Бедро охвачено ноющей болью, но в терпимых пределах. Жить будешь. Ходить тоже. Но понадобится время на восстановление. Логика: Которого, кстати, у нас нет. Да. Трибунал свершился. Ты не знаешь концовки этой бойни, но надежд на "хэппи энд" нет. Кажется, лучше было и не просыпаться… Восприятие (слух): Еле слышимый скрип двери. Мягкие, точно кошачьи, шаги. Это лейтенант. Он подходит к твоему лежбищу. — Sunrise, parabellum! — Что? — только и можешь вымолвить ты. — Поднимайся, готовься к войне. Революционная присказка, которую любят использовать копы. Как вы себя чувствуете сегодня, детектив? — Ким берёт стул, придвигает поближе к кровати и садится, не сводя с тебя внимательного взгляда из-под круглых очков. — Лучше, спасибо. Что…что вообще было после моей отключки? — ты запинаешься, потому что близость лица лейтенанта наконец-то дает возможность хорошо рассмотреть его в дневном свете. Восприятие (зрение): Да, ему тоже досталось. Правая половина лица в кровоподтеках и все еще немного опухшая. Прямо под правым глазом налеплен пластырь. И в целом, он будто постарел лет на 10. Если такое произошло с ним, то даже страшно представить, что увидишь ты в зеркале. Ким замечает твой пристальный взгляд. — Мне тоже прилетело, детектив. Не так, как вам, но все же сотрясение мозга не самая приятная штука. А по поводу того, что было с вами, хм… — на мгновение взор Кицураги как будто бы заполняется картинками прошедших дней. Судя по сжавшимся тонким губам, это что-то явно не характеризующееся как “кайф”, “веселуха” или “полный отпад”. Сумрак: О да, Гарри, кажется, он изрядно черпнул нашей темной стороны души. Эмпатия: Я просто пока помолчу, Гарри. Просто. Молчу. — Вы не против, если я закурю? — не дожидаясь ответа, лейтенант уже протягивает руку к внутреннему карману своей авиаторской куртки. Сумрак: Знатно мы его. Драма: Я весь внимание, мессир. Эмпатия: Я все еще молчу. Электрохимия: Закурить? Сигаретки? Не против, только если поделишься, иначе совсем скоро нам станет очень и очень херово. Сила воли: Никаких сигареток, уймите этого болвана. — Да, конечно, — все еще немного хрипло отвечаешь ты. В конце концов, чего эта комната не видела, особенно за последнюю неделю. Курящий Кицураги на фоне этого — шедевр эпохи Возрождения. Ким медленно затягивается, выдыхает. Он собирается с мыслями. Тебе и без подсказок эмпатии понятно, что их там много и они больно царапают его изнутри. — Вы получили пулевое ранение в левое бедро. Глен, Ангус, Тео, а также все наемники мертвы. Перед потерей сознания вы предупредили меня… — лейтенант снова затягивается сигаретой. Кажется, его самообладание сейчас готово сбежать с корабля и оставить капитана наедине с разрастающейся бурей. У тебя в груди что-то неприятно защемило. Длинный едкий выдох. Он говорит своим негромким, монотонным голосом, сухо, но эта сухость лишь защитный механизм, — … поэтому я успел вовремя отреагировать и застрелить Де Поль. Перед этим она, правда, ударила меня прикладом. Спасибо, детектив. Ты киваешь в ответ головой. Конечно же, ты не помнишь этого, но от того факта, что ты спас жизнь этому человеку, внутри разливается приятное чувство. — Потом, — очередная затяжка, выдох, — рядом оказался Гарт. Вам следует его хорошо поблагодарить. Он помог оттащить вас в “Танцы” и вызвать врача. Вместе мы остановили кровотечение, наложили повязку. Врача пришлось ждать около часа, если не больше. Он сделал все, что требовалось и сказал, что вы вполне можете отлежаться дома. Выписал антибиотики и обезболивающее и ушел. Драма: Кажется, все интересное только впереди. — Да уж. Ситуация, если честно — полный пиздец. Что… что дальше? — неловко прибавляешь ты, потому что примерно догадываешься о том, что услышишь. Лейтенант гасит окурок о подошву ботинка, отходит к мусорному ведру, после чего снова возвращается на стул. — Я попросил Гарта убрать ваш номер… Авторитет: В смысле, я заставил убрать Гарта ваш номер. Сумрак: О да, власть брови! — … конечно, он не был в восторге, но сделал все в кратчайшие сроки. Мы перенесли вас сюда. В первую ночь вы спали крепко. Видимо, сказалась усталость. Но на утро вы ревели так, будто здесь был не один раненый лейтенант-ефрейтор, а стая умирающих волков. Простите, я ни в коем случае не смеюсь над вами. Авторитет: М-да, представляю это зрелище. Ты в слезах и соплях мечешься по кровати, воешь на весь Мартинез, а Кицураги еще и свидетель всего этого. Полный провал, Гарри, я увольняюсь. Эмпатия: Мы были ранены! Болезнь никого не красит. Болевой порог: Вот уж точно. Кое-кто тут пытался сделать так, чтобы от боли у этой туши пробки последние не повыбивало. А когда наш гипоталамус начало плавить растущей температурой, стало совсем не до званий и реверансов. Стойкость: Подтверждаю. Самообладание: Да, Гарри, я в очередной раз подвел тебя, но все, кажется, упускают момент.. "Дайте мне уже дослушать Кима", — отмахиваешься ты от голосов. — В общем, у вас началось заражение. Сильные боли, высокая температура. Но назначенные антибиотики помогли, так что сейчас, насколько я могу судить, заживление идет прекрасно. Поздравляю, детектив. И с возвращением. Думаю, вам рано еще вставать и переходить к активной деятельности… Эмпатия: Стоп-стоп-стоп. Ты же не думаешь, Гарри, что это ВСЕ? Нет, конечно. Вы знакомы так мало, что в рамках понятий о субординации и профессионализме такой сводки событий было бы достаточно. Ты — спас жизнь лейтенанту, предупредив о наемнице, он — ухаживал за тобой во время болезни. Кажется, вы квиты. Но ты — чертов Гарри Дюбуа, и все эти рамки всех этих нормальных людей слишком тесны для тебя. Эмпатия: Фигура, голос и весь внешний вид лейтенанта — это ода дикой усталости. Он хотел бы сейчас не меньше тебя вкусно и плотно поесть, принять ванну, смыть с себя толстую корку из бесконечно мельтешащих в сознании трупов, подозреваемых, улик, отчетов, а потом погрузиться в мягкую чистую постель и забыться крепким сном. Вы оба оказались в кошмаре наяву. Каждый — в своем и по-своему, но то, что произошло здесь, прочно сцепило вас. Драма: Великолепно сказано, коллега! Эмпатия: Гарри, не напортачь. — И все это время со мной был ты? Лейтенант медлит несколько секунд. — Да. — Спасибо, — произносишь ты. Однако тебя тут же накрывает волна жара, стыда, грудную клетку изнутри распирает, в горле встает ком. Драма: Эй, Риторика, ты можешь как-то помочь? Риторика: Во-первых, тут нужно Самообладание, во-вторых, я ума не приложу, что можно было еще сказать, ну, может, БОЛЬШОЕ спасибо? Самообладание: Мы держимся! Для нас пока не время, Гарри, мы должны уделить внимание лейтенанту! — Пожалуйста. На моем бы месте так поступил каждый, — в его интонации вдруг проскальзывает нотка неудовольствия. Что, в конце-концов, здесь не так? Эмпатия: Ему! Надо! Выговориться! Драма: О, тут, кажется, слишком много всего. Боюсь, на все нас не хватит. Эмпатия: Мы постараемся как сможем, Гарри, только не бросай лейтенанта. Ты тяжело вздыхаешь. — Ким, я чувствую, что ты мне рассказал далеко не все. Я чувствую, как тебя распирает изнутри. Пожалуйста, не держи это в себе. Расскажи мне все, что происходило эти дни, — ты стараешься говорить спокойно, без лишних эмоций и жалости, но на самом деле… Самообладание: Да, тебе хочется разрыдаться, броситься в ноги лейтенанту и рассыпаться в бриллиантовую пыль. Тебе хочется бесконечно кричать все известные слова благодарности, ты готов воздвигнуть храм имени Кима Кицураги и молиться на коленях до отказа ног и рассудка. Ты боишься выглядеть неблагодарным куском дерьма, потому что ты таким был последнее время по отношению к окружающим, но Ким — особый случай. Твой шанс хотя бы встать на путь спасения. Лучшее, что мы можем сейчас предпринять — дать ему высказаться. Авторитет: Ну спасибо, что хоть не дал этого всего сделать, я уверен, этот дурень бы уже сейчас валялся в ногах и наматывал сопли на кулак. Электрохимия: Нам не помешало бы раскурить хороший косячок, а то этот напряг начинает, знаете ли, НАПРЯГАТЬ. Эмпатия: Кыш отсюда со своими косячками и каламбурами. Ким опускает голову и с минуту разглядывает ботинки. Они как всегда вымыты и вычищены. Вот уж кто явно вспоминает о грязной обуви не перед самым выходом из дома. Эмпатия: Он бы предпочел прожить эти эмоции в одиночестве, как и привык за годы жизни. Тебе сложно представить его плачущим, разбивающим в сердцах посуду или тонущим в алкогольном разврате. Этот замок окружен высокими стенами, глубокими рвами и охраняется знаменитым “Самообладанием Кима Кицураги”. Кто знает, что за звери таятся в лабиринтах внутри? — Детектив, от вас ничего не укроешь, — тебе кажется, или уголки губ лейтенанта слегка изогнулись в улыбке? Эмпатия: Ой да ладно, не так уж он и старался что-то скрыть. Драма: Мессир, мы и забыли, как приятно получать комплименты вашему профессионализму от него. Авторитет: Вот еще чего! Ты круче этого лейтенантишки и по званию, и по способностям. Нечего тут кисейную барышню из себя строить. Эмпатия: Ты, кажется, собирался увольняться? Авторитет: Так уж и быть, пройду этот пиздец с вами до конца. Стойкость: Конец будет ближе, чем ты думаешь, если мы продолжим позволять творить с нашим телом все, что вздумается. Алкоголь, наркотики, сигареты, теперь еще и пулевое ранение с инфекцией? Электрохимия: Я бы попросил! Без СПИДов мы бы не стали СУПЕР-ЗВЁЗДНЫМ КОПОМ АПОКАЛИПСИСА, а выросли в такую душнилу, как этот твой лейтенант. Ты улыбаешься Киму в ответ. Обстановка в комнате несколько разряжается. Ким устраивается удобнее на стуле. — Вас лихорадило весь день, ночь и последующий день. Большую часть времени вы находились в бреду, метались по кровати, что-то бормотали, кого-то звали, — лейтенант легко встряхивает головой. Он явно не хочет погружаться в пучины твоего безумия снова, но и оставаться наедине со всем этим ему тяжело. — Вы часто говорили про грядущий апокалипсис, про то, как все низвергнется и все в таком духе. Сумрак: Мой маленький друг, ты почувствовал на себе прикосновение НЕИЗБЕЖНОСТИ. ВСЕ ПРЕДОПРЕДЕЛЕНО. ПЕРСТ СУДЬБЫ СДЕЛАЛ СВОЙ ВЫБОР. НАСЛАЖДАЙСЯ ЭТИМ МИРОМ, ПОКА МОЖЕШЬ, ДИТЯ ЛЕТА. Логика: М-м-м, Гарри, кажется мы и правда несколько увлеклись этими идеями. Драма: Я думаю, это придает нам особый трагический шарм, мессир. Авторитет: А я думаю, почему этот щенок не сдал нас в психиатричку ещё в тот день, когда мы сходу признались ему, что нихрена не помним. А сейчас? Ты молча слушаешь. Ты не уверен, что хочешь подробностей о том, кого ты звал и о чем бредил эти два дня. — Мне кажется, я не должен был слышать всего этого, — продолжает Кицураги, — но оставлять вас одного я не решался. Когда вы не спали, то пытались встать с постели, просили принести вам выпить, достать наркотики… Я взял на себя наглость обыскать ваши карманы и временно изъять их. Простите, но я подумал, что это может только навредить. Вот, кстати, — Ким снова тянется к внутреннему карману куртки и протягивает знакомую склянку. От неловкости ситуации тебе хочется исчезнуть прямо здесь и сейчас. Эмпатия: Ему это не нравится, но он ни в коем случае не хочет на тебя давить и изображать из себя строгого родителя. Это твоя жизнь, она в твоих руках. Но если ты попросишь у такого человека помощи — будь уверен, он сделает ВСЕ, чтобы помочь тебе. Логика: Просить помощи у человека, с которым ты знаком едва неделю как-то совсем наивно. Авторитет: Вот именно. Эмпатия: Это просто наблюдение. И я скорее имел ввиду такой тип людей, нежели кого-то конкретного… Драма: Нынче такой тип людей — редкость, мессир. Сумрак: Конец человечества и человечности. Сила воли: Выбрось эту гадость, Гарри, ради себя же. Электрохимия: Ну пиздец, думаешь, это так просто теперь? Гарри, ты прочно завис в этом дерьме, даже не думай, что мы сегодня выбросим наши таблеточки, а на завтра превратимся в очкастого ботана и жизнь попрет в гору. Сила воли: Я не обещаю “в гору”, но помочь отскрести нас от дна я могу. Если будешь слушать меня. Все это время ты тупо смотришь на склянку в своих руках. После своего "пробуждения" ты твердо решил завязать, но сорвался, когда Ким поехал в морг, оставив тебя на полдня без дел и присмотра. Было хорошо. И плохо. Ты не знаешь уже. Твой город покоится в руинах, осталось снести последние укрепления — бутылкой "Красного командора", или амфетамином, а можно и побыстрее — пулей в висок. Самообладание: Корабль накренился, парни, я не справляюсь. — А, в жопу это все! — ты с силой швыряешь об стену ненавистную (но в то же время такую благостную и желанную) склянку. Лейтенант вздрагивает на стуле. Звон разбитого стекла, легкий перестук рассыпающихся таблеток. В твоих глазах снова стоят слезы, но ты уже не можешь противостоять этому. Ким, все это время следивший за полетом банки и ее содержимого, приподнимает бровь — в глазах неприкрытое удивление, смешанное с одобрением. — Я мог бы просто смыть их по вашей просьбе… — он осекается, взглянув на твое искривленное, влажное от слез лицо. — Детектив… Ты закрываешь руками лицо, тело предательски трясется от судорожных всхлипов. Боль в ране усиливается. Но всего сильнее болит там, в груди. Как будто ее завалили камнями, а ребра стянули стальными цепями. Сознание пусто, даже голоса затихли. Ты снова приоткрыл завесу, от которой потянуло вечным холодом, мраком и абсолютной пустотой. ГАРРИ, ДОРОГОЙ, Я ЗНАЛ, ЧТО ТЕБЕ ПОНРАВИТСЯ СО МНОЙ. ИДИ КО МНЕ… СТОП, ЭТО ЕЩЁ ЧТО? И правда, что? Ты чувствуешь, как рядом с тобой кто-то садится. Не кто-то — это Ким. Тонкие пальцы ложатся тебе на плечо, легко сжимают его. — Я... — его тихий голос дрожит от волнения и непонимания, — я не хотел вас так расстраивать или обижать… — он пытается подобрать слова, но в таких ситуациях они всегда кажутся слишком мелкими, глупыми, безличными. Ты находишь в себе силы оторвать руки от лица. Ким так близко, что можно увидеть, как за стеклами очков трепещут огоньки беспокойства. От этого тебе становится ещё хуже. К чему это все? Зачем ты заставляешь его волноваться о своей туше, которая давно не заслуживает ничего, кроме мощного пинка из этого мира? Эмпатия: Кхм-кхм, может, лучше спросишь почему ОН волнуется о твоей туше? Нам все ещё сложно до конца понять, что за зверь этот лейтенант, но, кажется, из всего твоего окружения, он единственный, кто подобрался к твоей душе так близко. Правда, сам этого не замечая. "Был ещё Жан…" — проносится у тебя в голове. Сумрак: ЭТО ТОТ, КОТОРОМУ МЫ ЗДОРОВО НАДАВАЛИ ПО МОРДЕ И ОТПРАВИЛИ В ТУР ПОД НАЗВАНИЕМ КЛИНИЧЕСКАЯ ДЕПРЕССИЯ! "Дора…" Самообладание: Этот поезд в огне и нам не на что больше жать. Драма: Мессир, это наша запретная территория. Стойкость: А серотонинчику сегодня не выдадут, да? Ким сжимает обеими руками твою ладонь: холодные пальцы против горячих, все еще мокрых от слез. Всхлипы становятся реже, по телу разливается успокаивающая волна. Как будто ты что-то принял, только это ведь не так. — Ким, я… — начинаешь ты, но на самом деле тебе не хочется ничего говорить. Сознание пусто после срыва. Тебе нравится, что рядом кто-то есть, что кто-то держит тебя за руку и не дает отлететь из этого гребанного мира. — Гарри, вам не обязательно сейчас что-то говорить, если вам тяжело. Я рядом. Я никуда не ухожу. "Я рядом". Как давно ты слышал это? Как будто в прошлой жизни. Женский голос, такие же нежные прохладные руки… Но та картина давно перечеркнута. Залита алкоголем, засыпана граммами наркотиков, утоплена в табачном дыме. Правда, все это не мешает ей вставать перед твоими глазами снова и снова, превращая жизнь в психический ад. И не только твою. Да, что-то подобное было и с твоим напарником, Жаном Викмаром. "Я рядом, братан", — грубый, режущий уши голос, тяжелое похлопывание по спине. "Гарри, это пиздец", — все тот же голос, в бледно-голубых глазах отчаяние и тоска. Проебал. И вот где ты снова, Гарри. Кто-то опять волнуется и переживает за тебя. Кто-то дневал и ночевал рядом с тобой на жестком стуле, перевязывал, поил таблетками, сдерживал твои фебрильные буйства. Кто-то прямо сейчас сжимает твою руку, пусть у самого него внутри тоже все плавится к чертям. Ты со всей дури влетел в стену замка имени Кима Кицураги и умудрился пробить её. Только властитель, кажется, и не против. "Я хочу справиться в этот раз. Пусть все будет по-другому, пожалуйста". Эмпатия: Мы только рады, Гарри. Но ты сам должен выбрать это. Мы можем только направить. Сила воли: Мое обещание отскрести нас ото дна все ещё в силе. Авторитет: Я с вами, ребята. Надоело лежать в одном потном белье перед этим чистеньким лейтенантом. Самообладание: Окей, господа, кажется, качка на корабле кончилась. Теперь надо успокоить нашего напарника, эй, Риторика, хватит прохлаждаться. Ты и правда успокаиваешься. Гроза прогремела, среди туч начало пробиваться солнце, желая снова вернуть себе власть над небосводом. — Ким, эй, — шепчешь ты. Он поднимает глаза, в них также искрится беспокойство. Сейчас он больше похож не на бравого детектива РГМ, а на бездомного котенка под дождем. Видел ли кто-нибудь до тебя его таким? Маловероятно. Ты практически ничего не знаешь о жизни этого человека, но для тебя он за километр пахнет очень непростой судьбой. Твое сердце неприятно сжимается, но быстро отпускает. — Ким, спасибо тебе. За все. Я бесконечно виноват перед тобой, я знаю, что одних слов мало, но все же я приношу извинения за то, что ты видел или слышал от меня. Ты не обязан был все это делать. Я не должен был так себя вести. Ни с кем. Никогда. Я не хочу больше такой жизни. Я не хочу больше никого ранить. Ни вас, ни себя. Лейтенант внимательно смотрит в твои глаза. Ищет подтверждение твоих слов. Кажется, что-то находит. — Если вы и правда этого хотите, Гарри, то все получится. Это будет сложно и местами больно, но я верю в вас. Если вам нужна помощь или поддержка — можете обращаться ко мне. Даже после завершения расследования. Эмпатия: Я же говорил, что его так просто не запугать! Сумрак: ПОТОМУ ЧТО ОН ТОЖЕ ОТМЕЧЕН ПЕРСТОМ СУДЬБЫ. Эмпатия: Хоть наш лейтенант и не фарфоровая чашка, но все же швыряться об стену таким не стоит! — О, Ким… — густая горячая смесь чувств переполняет тебя. Камни расколоты, цепи сброшены, грудь полнится теплом. Сквозь ребра легкие сияют, разбивая остатки темноты в тебе. Ты наклоняешься к Киму поближе и обнимаешь его. Лейтенант на мгновение цепенеет от такого неожиданного жеста, а потом ты чувствуешь его руки на своей спине. Он прижимается к тебе. Свет твоих легких пробивает межреберья Кима, выжигая мрак и в его душе.I NEED YOU. YOU CAN KEEP ME ON THIS EARTH. BE VIGILANT. I LOVE YOU.