Неотвратимость

Оби-Ван чувствовал себя преданным. Нет, не в столь плохом смысле, но осадок остался. Он же его учитель, самый близкий человек, что всегда может поддержать и понять в трудной ситуации. Но несмотря на столь неприятное чувство, он понимал, что Энакин имел на это право. Да и...как он оказался так слеп? Еще когда Энакин ходил у него в падаванах, мастер-джедай стал замечать, как тот начинал носить обувь на высокой платформе. Он не предал этому значение, считая, что ребёнок просто пытается казаться более внушительным рядом со своим Мастером, дабы и его воспринимали всерьёз. В этом был весь Энакин. Светлые волосы, которые он иногда находил на одежде ученика, вызывали возмущение и негодование, но что поделать? Мальчик взрослел и начинал интересоваться не только тем, как избегать медитаций и переделывать Кодекс на свой лад. Но как мастер-падаван они почти всегда были вместе. Как Энакин смог лавировать между его цепким взглядом, заставляя самому додумывать вещи и принимая как должное? Чтобы он ни думал о прямолинейности и очевидности поступков падавана, на самом деле все оказалось не так уж и просто. Это была воля случая, что он проходил мимо комнаты в тот момент. Взгляд просто-напросто зацепился за незнакомый объект — копну светлых волос. Это было мгновение. Мгновение, когда маскировка спала и Оби-Ван наконец увидел своего ученика во всей красе. Энакин, его дорогой Энакин, кинул на учителя шокированный взгляд и попятился назад, словно Оби-Ван мог что-то ему сделать. Длинные пшеничные волосы едва-едва достигали плеч, а совсем нечеловеческие уши, кажется, испуганно опустились ниже. Будто и не Энакин вовсе, но эти черты лица он знал слишком хорошо. Оказывается, обувь Энакина имела не просто высокую, а крайне высокую подошву. Потому что стоя рядом с учеником в тот момент, юноша едва доставал макушкой до его носа. И вот тогда Оби-Ван узнал, как же на самом деле был хорош Энакин Скайуокер в сокрытии тайн. И что все это время ему так и не доверили столь важного. Интересно, узнал бы он, если не застал падавана в эти секунды? Энакин говорил. Рассказывал, почему молчал, почему хотел, но не мог сказать. Рассказал о древнем Пророчестве чтоб их всех и своём предназначении. Оно так перекликается с рассказанным ему тогда Квай-Гоном, что Оби-Ван впервые полностью поверил и осознал. Квай-Гон говорил, что мальчик Избранный. И оказался прав. Просто, Избранный не Силой, а чем-то иным, не уступающим ей. Но сейчас тот всего лишь ребёнок, что совсем не тянет на Героя. Падаван не рассказал ему всего тогда, только ввел в курс дела. Прощупывал почву. Оби-Ван не понимал, откуда такое недоверие...или не хотел понимать. Но вскоре, когда Энакин стал рыцарем и началась война, он узнал больше. Светящаяся метка на руке Энакина пробудила их посреди ночи. И тогда юноша, успевший потерять по глупости своего учителя руку, начал говорить дальше. Древняя история засияла новыми красками, от которых, если честно, становилось дурно. Триединство, хранителем одного из кусочков которого был Энакин. Божественная сила, способная исполнить любой каприз своего владельца. И попади она в чужие руки... Тогда Оби-Ван и узнал о существовании ещё двоих с таким же символом, что преследовали свои цели. — Может ли это быть тот Лорд Ситхов, которого мы ищем? — спросил тогда Кеноби, поймав на себе взгляд голубых глаз. Без маскировочного устройства, глаза Энакина казались куда более глубокими и яркими. — Возможно. Если избранник элемента Силы — это Лорд Ситхов, то столь сильные опасения Совета не беспочвенны. Если я проиграю — галактика погрузится во мрак. И победить его в следующий раз будет невероятно сложно, — юноша задумчиво опустил взгляд, а уши дернулись в каком-то тревожном жесте. Говорить, что Энакину не обязательно все взваливать на свои плечи, он не стал. Энакин не любил рассказывать о своих прошлых воплощениях. Падаван лишь как-то обмолвился, что в глубокой медитации смог увидеть кого-то из них. Но не говорил ничего особо конкретного. Каждый раз на него накатывала печаль — тяжелая, тянущаяся за ним тонким шлейфом. Счастливая и беззаботная жизнь — не то, чего заслуживает Герой. Поэтому Оби-Ван старался дарить ему как можно больше хороших воспоминаний. Как-то юноша обмолвился, что Энакин не его настоящее имя. А Шми Скайуокер, что дала это имя, не его настоящая мать. Оби-Ван был...шокирован, да. Но быстро взял себя в руки. — И как же тебя зовут? — спросил джедай, придерживая своего бывшего ученика за руки. Метка на левой ладони приятно согревала теплом, стоило Оби-Вану провести по ней пальцами. — Линк. Как и все мои воплощения до. Но мне нравится Энакин. Так я чувствую себя...собой, — <<индивидуальным>>, так и читалось между строк. И Кеноби понимал его. С такой историей...он бы тоже хотел быть одним, а не одним из тысячи. — Конечно, Энакин. Мне так нравится намного больше. Знаешь, я уже стар, переучиваться еще... Он улыбнулся и Энакин, выдернув руки из чужой хватки, дружелюбно ударил его в плечо. И рассмеялся. Старый, как же. А потом они нашли Принцессу. Хранительницу элемента Мудрости. Линк знал ее как Зельду, а Энакин в юношестве не сводил с нее глаз, ласково называя ее Падме. Когда Энакина и Оби-Вана только назначили охранять Амидалу, метка Триединства Скайуокера ещё не пробудилась, чтобы указать на своего собрата. Теперь же Энакин узнал, и не сказать, что был рад. Ведь где Мудрость, там скоро объявится Сила. И не та, к которой привыкли джедаи. А темная, свирепая и необузданная, подкрепляемая ненавистью древнего зла. У него много имен, но Энакин называл его Ганон. Одно из самых коротких, как тот обмолвился. Да и не имело это имя никакого значения сейчас. На горизонте маячили более весомые и материальные проблемы, которые требовали решения. И они оставили эту тему до лучших времен.

***

И сейчас Оби-Ван Кеноби жалел об этом. Что не говорил больше, что не спрашивал и сосредоточился на насущном. Зло было у них под носом, а они... Он только вышел из покоев Падме — такой же золотоволосой и остроухой, как и его Энакин —, и сейчас бежал в Сенат. Утапау было ловушкой. И он рад, что Сила позволила ему принять верное решение — развернуть свой корабль и возвратиться на Корусант. Но он все равно ужасно опаздывал, не успевал. Канцлер — Владыка Ситх. И избранник элемента Силы. Самое худшее из того, что они предполагали. И Энакин, если верить Падме, сейчас там. Она сказала, что придёт туда позже — ей нужно найти лук. Оби-Ван только пожал плечами, не став переспрашивать. Не до этого. Удивительно, как за какое-то мгновение огромное здание Республики 500 смогло стать главной ареной для боя. Ужасно сюрреалистичной, держащейся на голой мощи двух столкнувшихся в битве вершин Триединства. Вскоре подойдёт Падме и их станет три. А Оби-Ван останется лишь скромным наблюдателем, ужасно бессильным перед этой силой. Хотя он обещал, что не оставит своего падавана. Что возьмёт его ношу на себя и... Все, что он сейчас может, это удивлённо наблюдать за схваткой Энакина и Канцлера, чьи световые мечи обросли металлом и стали ещё более смертоносными. Неизвестной ему формы, столь похожие друг на друга. Такие же древние, как и они сами. Неотвратимость. Вот то слово, которым он мог это описать. И несмотря на то, что этот сценарий и без его участия повторялся веками, один и тот же, образуя вечный круг ненависти и страданий — смотреть на окончание было выше его сил. Исход был известен, но... Он упал на колени и закрыл глаза. Оби-Ван чувствовал себя предателем.