***
Откровения, полученные Хуа Юань во время разговора с Су Сиянь и Хуа Синьи, требовали проверки. Она не могла сказать точно, когда начали пропадать те люди, что осмеливались приблизиться к ней, и именно поэтому Хуа Юань выжидала некоторое время перед операцией. Аккуратные расспросы Су Сиянь не дали результата. Та знала лишь, что ее Ю-шиди исчез на долгосрочной миссии четыре года назад. Подробностей случившегося не знал никто. Ученики, что были с ним, а также Цинь Жуолань, что являлась главной на задании, не заметили момент исчезновения парня. Хуа Юань нужно было поднять документацию касаемо происшествия, ей нужны хоть какие-то зацепки. Если исчезновение Ю-шиди и нескольких других учеников — дело рук Лао Гунжу… Ярость поднималась в душе Шэнь Цинцю, когда она думала об этом. Именно поэтому она пробралась в кабинет лидера секты. А также по причине того, что ей всё-таки нужен был компромат. Ещё в прошлой жизни у Шэнь Цинцю было много подозрений касаемо дворца Хуаньхуа. Хотя он считался одной из четырех великих сект совершенствования, ученики откровенно не соответствовали уровню престижа. Редкий случай, когда кто-то действительно выделялся, например, та же Су Сиянь являлась чуть ли не единственной из своего поколения, о которой знал внешний мир. Остальные выеживались как могли, щеголяя титулами своих родовитых семей, но на деле представляя собой пустышки. Шэнь Цинцю не могла понять почему. Лао Гунжу должен понимать, что от силы и популярности членов секты зависит многое, однако он просто делал ставку на богатство. Источники дохода также являлись чем-то сомнительным. Будучи главной ученицей она видела множество документов, в том числе бухгалтерию, и суммы, получаемые с родителей учеников, заданий и продажи каких-либо товаров для развития, не соответствуют расходам. На ее памяти один только Павильон Волшебных Цветов перестраивался дважды, а о таких покупках, как золотая карета Мастера дворца, дорогие картины, подарки для нее, в конце концов, Хуа Юань вообще не говорит. Все это слишком подозрительно. За последние несколько месяцев старый ублюдок практически не покидал секту. Сегодня был один из самых удачных дней, так как по плану стоит ежегодная встреча, посвященная следующей Конференции Альянса. Лао Гунжу уехал пару часов назад, взяв с собой Мастера меча и несколько учеников. Так как встреча проводилась Цанцюн, он отказался от идеи взять ее с собой. Несомненно Лао Гунжу придерживался своей линии поведения, ограждающей любимицу от надоедливых пчел. В этом Хуа Юань солидарна с ним, ей тоже не хотелось идти прямо в пасть тигра. Кабинет Мастера дворца защищался сложным массивом, пропускающим только тех, кого одобрил он лично. К счастью, главная ученица входила в данный круг лиц. Хуа Юань огляделась. За годы она успела досконально изучить внутреннее убранство. Не теряя времени, она направилась прямо к столу, принимаясь открывать ящики. Список нового потока учеников, отчёты о выполненных заданиях, прошения, квартальные отчёты, книга учёта оборудования (близился день инвентаризации), какие-то письма. Хуа Юань быстро просмотрела все, что нашла, но ничего странного не было. Она перешла к обшариванию книжных полок, что стояли по обе стены от стола, занимающего центральное положение у окна. Однако и там ее ждало разочарование. Конечно, Хуа Юань отнюдь не полагала, что наткнется на компрометирующие бумаги сразу, Лао Гунжу не настолько глуп. Поэтому она перешла к поиску скрытых полостей. Простукивание стен не дало никакого результата, как и попытка найти механизм в полках. Она воскресила в уме план здания и пришла к выводу, что вероятность наличия спрятанной комнаты стремится к нулю. Чем дальше Шэнь Юань рыскала по кабинету, тем сильнее хмурилась. Старик охранял свои секреты тщательнее чем она ожидала. Или он вообще не держал ничего интересного в месте, куда часто заходят посторонние. Это объясняет, почему он не закрыл кабинет от всех, когда уезжал. В тот момент, когда она собирала талисманы поиска, не найдя ничего, ее сердце подпрыгнуло. Присутствие Лао Гунжу внезапно стало слишком явным, он буквально находился от нее в нескольких метрах. Мысленно выругавшись, девушка резво скрыла все улики и встала рядом с шкафом, где хранились бухгалтерские отчёты за прошедший год. Она даже не придумала себе оправдание, полностью уверенная, что старик не вернётся в ближайшее время! Какого черта он тут делал? Как в замедленной съёмке дверь начала открываться. Хуа Юань сделала слегка удивлённое лицо, хотя ей хотелось схватиться за рукоять меча. Старый Мастер дворца вошёл в комнату и безошибочно нашел ее взглядом. Его благодушное лицо не изменилось, по-прежнему излучая ауру доброго дедушки. Шэнь Цинцю хотелось вырвать от подобного притворства. — Неожиданно видеть тебя здесь, Юань, — сказал Лао Гунжу. — Шифу! — мгновенно вошла в роль любимой ученицы Шэнь Юань и склонилась в поклоне. — Вы вернулись. Он промолчал, делая шаг внутрь. Глядя на него исподлобья, она могла видеть лишь часть тела до середины груди. Лао Гунжу завел руку за спину, далее послышался щелчок закрывающейся двери. Как всегда, находясь наедине с ним в одном помещении, Шэнь Цинцю ощутила нарастающую тревогу. Это чувство лишь частично было связано с личностью этого человека. Большая часть эмоций являлась остаточным воспоминанием того, как Цю Цзяньло запирал их обоих в своем кабинете. Лао Гунжу медленно подошёл ближе и остановился на расстоянии пары шагов, глядя на Хуа Юань сверху вниз. Ощущение чужого взгляда зудело в районе макушки. — Подними голову, Юань. Шэнь Цинцю повиновалась, сглатывая комок от снисходительного обращения. — Могу ли я узнать причину возвращения, шифу? Все ли хорошо в дороге? Ей нужно было немного отвлечь старого ублюдка, пока ее сердце не прекратит пытаться разбить ребра. — К сожалению, произошла небольшая накладка, — нечитаемое выражение лица не давало понять, какие эмоции испытывает Лао Гунжу. — Демоны напали на нас, едва мы отъехали от Хуаньхуа. Шэнь Цинцю приостановила поток своих мыслей. Он сказал демоны? — Есть ли жертвы? — она приняла деловой вид, как и положено главной ученице. — Ученики были ранены в суматохе, благо наш Мастер меча справился с угрозой, однако мы в недоумении, что же хотели показать нам демоны этим безрассудным нападением. — Шифу в добром здравии? Потому что она должна поинтересоваться, не то чтобы ей действительно важно, чтобы этот мерзавец не пострадал. Глаза Лао Гунжу странно замерцали. Шэнь Цинцю ненавидела подобный взгляд. — Шифу в порядке, — Лао Гунжу сделал шаг вперёд, почти стирая любой намек на расстояние между ними. — Ты что-то искала в моем кабинете? Секунда растянулась в вечность, пока Шэнь Цинцю сдерживалась от желания уйти от чужой близости. Ее желудок перевернулся. — Простите за вторжение без разрешения. Эта ученица примет любое наказание, — сомневаясь, что сумеет достоверно передать преданность и вину, Шэнь Цинцю опустила голову. Неизвестность происходящего над ней лишь обострила все чувства. Через пару долгих мгновений Лао Гунжу, наконец, отозвался: — Разумеется у шифу нет причин для наказания Юань. Я лишь хотел узнать, в чем причина появления Юань в моем кабинете. Не стоит так корить себя за незначительную ошибку. Тяжёлая мужская ладонь опустилась на тонкое плечо. Даже плотная ткань униформы Хуаньхуа не спасала от противного тепла, последовавшего за этим прикосновением. Тошнота усилилась. — Эта ученица обнаружила, что тренировки старших учеников стали интенсивнее. Шэнь Цинцю замолчала, предоставляя старому ублюдку самому придумать дальнейшее оправдание. — Ох, неужели снова? В последнее время это становится частым явлением. Полагаю, скоро мне придется поставить данный вопрос перед Мастером меча, я вовсе не желаю, чтобы моя ученица проводила все дни, прибираясь за его детьми. — Шифу прав, — эхом отозвалась Шэнь Цинцю. — Не приготовишь ли ты чаю для своего шифу, Юань? — Конечно, шифу. Она ухватилась за возможность покинуть его общество, хоть ей и придется вернуться. Чаепития были необходимым злом, однако Хуа Юань привыкла готовиться к ним заранее. Она проводила четверга в медитациях, настраиваясь на продолжительный период времени с Лао Гунжу. Что ж, у вселенной всегда были припасены подарки для нее. Большой палец морщинистой руки мягко погладил ее ключицу прежде чем отпустить. Шэнь Цинцю контролировала каждый свой шаг, покидая душный кабинет не слишком быстро и не слишком медленно, затылком ощущая чужое внимание. Когда дверь захлопнулась за ней, Шэнь Цинцю продолжила идти, пока не добралась до кухни, где и остановилась напротив полки с чайным сервизом. Ее глаза невидяще застыли. Жизнь Шэнь Юань была гораздо благополучнее, чем Шэнь Цзю могла себе представить. Ее семья богата, влиятельна, все ее члены живы и здоровы. Хотя родители не уделяли много внимания воспитанию детей, очевидно очень занятые зарабатыванием денег для их жизни, Шэнь Юань всегда знала, что ее любят. Ее старшие братья отличались от других подростков, которых Шэнь Юань встречала в частной школе. Разница в возрасте значительно помогала установлению хороших отношений. Да-гэ и эр-гэ баловали свою младшую сестру, нянчились, помогали с уроками. Шэнь Юань никогда не приходилось беспокоиться о завтрашнем дне. Ее ум не заботил поиск пропитания, она не переживала, что чья-то прихоть может обернуться кошмаром. Обычный ребенок, может быть слишком умный для своего возраста да болезненный с рождения. По крайней мере, так было до тех пор, пока ее не похитили. Шэнь Юань разбилась на части в тот злополучный день. После этого уже ничто не было как раньше. Хотя полиция подоспела вовремя, воспоминания о первой жизни наложились поверх перенесенного травматического опыта. Тогда Шэнь Цинцю поняла, что даже забравшись так высоко, родившись в богатой и уважаемой семье изначально, грязь сумеет найти способ прилипнуть к тебе. Не имеет значения какую силу ты имеешь, потому что найдется тот, кто сильнее и не постесняется это доказать. Защищённая и комфортная жизнь подошла к концу, едва начавшись. В десять лет Шэнь Юань уже не хотела жить. Примерно в это время мать Шэнь Юань забеременела. Вероятно это произошло на почве переживаний о ней. Едва ли Шэнь Юань обращала внимание на то, что происходит в семье, занятая попытками собрать себя в одно целое на сеансах психотерапевтов. Доктора менялись, когда становилось ясно, что это предел. Наступало кратковременное улучшение, а затем снова падение. Они просто не понимали, почему посттравматическое расстройство имеет столь обширный характер. С рождения младшей сестры ее внутренний хаос поутих. Так бывало всегда, когда Шэнь Цзю находила объект для своей искажённой заботы. В первой жизни это были сначала Цю Хайтан, затем Нин Инъин. Во второй — ее маленькая мэймэй. В третьей она нашла Хуа Синьи. Шэнь Цинцю заставила свои руки действовать. Она зашла так далеко, полностью наплевав на собственный комфорт. Снова привела себя в беспорядок для глупой цели. Даже если в груди кипит гнев и боль, ей придется продолжать. Слишком поздно идти на попятную, не тогда, когда Хуа Синьи влезла в болото ради нее. В этот раз Хуа Юань не позволит смерти забрать тех, кого она защищает. Обратная дорога в кабинет прошла в тишине от собственных мыслей. Хуа Юань шагнула к сидящему за рабочим столом Лао Гунжу и улыбнулась. Чай подан. Наслаждайся тем, что приведет тебя к краху.***
В ту пору, когда Шэнь Цинцю не страдала отклонениями ци из-за обострившихся ночных кошмаров, ее разум был полон новыми идеями. Частенько она задерживалась до самой ночи в мастерской, работая над очередным проектом. Ночные жемчужины быстро разряжались, что приводило ее на пик Аньдин, где Шэнь Цинцю договаривалась о дополнительных поставках в обмен на какие-то мелочи с ее стороны. Тогда ее зрение становилось туннельным, Шэнь Цинцю полностью уходила в свои исследования, посвященные самым разным вещам. Она могла писать живые картины днём, чтобы ночью разрабатывать способ изготовления ядовитых свеч, чередуя с изучением запретных техник из глубинных секций библиотеки Цинцзин и выяснением побочных свойств лекарственных трав. Одним из открытий, о котором Шэнь Цинцю просто забыла рассказать, стало совместное воздействие чайного сорта «Благословение Гуаньинь» и веточек Златоядрого кипариса. Совместное нахождение их в организме приводили к дисбалансу ци. При единичном воздействии человек даже не заметит, что что-то не так. Однако при долгосрочном применении рано или поздно накопление дисгармонирующих веществ могло привести к масштабному отклонению ци. Шэнь Цинцю почти забросила этот проект, посчитав, что предполагаемые сроки получения какого-либо эффекта слишком долгие. Ей пришлось вернуться к нему после смерти Лю Цингэ. Тогда Шэнь Цинцю хваталась за все, что намекало на подобный результат, отказываясь верить, что ее глупый шиди на самом деле мог умереть из-за отклонения. Основа Лю Цингэ была одной из самых устойчивых, его развитие всегда шло гладко и ровно, откуда бы взяться демонам сердца настолько сильным, что привело к ужасающему концу? Мало того, что такие внутренние демоны должны иметь глубокие корни, а значит Лю Цингэ должен давно страдать от приступов дисбаланса ци. Как она сама, например. Может быть кого-то другого и удовлетворила мысль, что непослушный идиот рванул навстречу прорыву слишком поспешно, но у Шэнь Цинцю нюх на скрытые ножи. Хочет того сам Лю Цингэ или нет, проклинает ли ее за вмешательство с того света — не важно. Ее задачей, как стратега и тактика, была и будет профилактика нападений на ее секту. Пусть никто не доверял Шэнь Цинцю свою спину. Она делает всё, что может, не ради чужой переменчивой благодарности. Как будто ей что-то нужно от них! До нее уже ясно донесли, что даже последняя собака в Цанцюн скорее плюнет в землю рядом с Шэнь Цинцю. Просто, в отличие от других, Шэнь Цинцю будет верной до самого конца. Она отдала свою лояльность Ци-гэ, и позднее поклялась защищать Цанцюн во время принятия поста главы пика. Шэнь Цинцю скорее умрет, чем нарушит свое слово. Она потратила годы, но нашла наиболее подходящий случаю Лю Цингэ способ его убийства. Она не успела отыскать напавших и размотать все нити запутанного клубка, как ее схватили и бросили в Водную тюрьму. Пусть Шэнь Цинцю не успела воспользоваться своими исследованиями в первой жизни, благодаря им у нее есть рабочий способ уничтожить чертового старика и остаться в тени. Идиоты вроде Лю Цингэ или Юэ Цинъюаня могут сколько угодно корчиться с высоты своей праведности, не имеет значения. Шэнь Цзю выросла грязной крысой с ворохом закулисных методов и мышлением закоренелого мошенника, но она не глупая. В отличие от них Шэнь Цзю думает о том, что будет дальше, и ее не радует перспектива проиграть в честном бою и бесславно сдохнуть, оставив ублюдка безнаказанным. Хуа Юань завершила чаепитие, оставив Лао Гунжу наедине с его мыслями. Он собирался снова выдвигаться в дорогу, как только Мастер меча закончит с проверкой близлежащих территорий. Сестра встретила ее и все поняла по одной ей видимым признакам. Выражение неодобрения застыло на чужом лице, но Хуа Синьи ничего не сказала, проводив Хуа Юань в ванную. Выплескивая жидкость из своего желудка, Шэнь Цинцю использовала ци для удаления остатков чая. Таская на себе мешочек с благовониями из Златоядрого кипариса, она также подвергалась риску отклонений. Она почти закончила изготавливать свечи и ждала ближайшего праздника, чтобы вручить орудие падения в руки Лао Гунжу. Может быть тогда она перестанет носить благоухающий мешочек. Ее шицзунь, умнейшая женщина поколения Мин, всегда говорила, что стратег должен быть готов использовать все карты, имеющиеся на руках. Он должен уметь правильно расставлять приоритеты и вовремя принимать решения. Шэнь Цинцю гордилась тем, что по крайней мере уроки шицзунь не прошли даром. Она действительно использовала все, что имела, включая саму себя, что в прошлой жизни, что в этой. Цель оправдывает средства, не так ли?***
А-Йи встретила ее ароматом сандалового дерева и полевых цветов. Теплые объятия вернули Шэнь Цинцю потерянное спокойствие. Она приходила в Теплый красный павильон не только ради сна без сновидений, но и в моменты, когда внутренний баланс нарушался, и у нее не было сил восстановиться самостоятельно. В детстве, после того, как рабыню Йи продали в бордель, утешением Сяо Цзю был Ци-гэ. Более крупный мальчик уютно охватывал все тело Сяо Цзю, позволяя спрятаться от всего мира в его надёжных руках. Тогда жизнь была простой и понятной. Возможно, именно тогда Сяо Цзю была счастлива. А-Йи расчесала ее волосы, нежно перебирая пряди тонкими пальцами, пока Шэнь Цинцю сидела меж ее ног и впитывала чужие прикосновения, не несущие в себе угрозу. После встречи с Лао Гунжу Шэнь Цинцю нуждалась в этом способе расслабиться. Также помимо очевидного Хуа Юань преследовала другую цель. Тихий голос А-Йи вливался в уши медовым сиропом, хотя вещи, о которых она говорила, едва ли подходили ее тону. Как Няньну сейчас и как мадам Ван раньше, А-Йи — главный источник информации. Слухи, шепотки, домыслы — все шло прямиком к Шэнь Юань и обрабатывалось в соответствии с грядущими планами. На сей раз старшая сестра принесла вести о Цанцюн. Как бы ни хотелось отгородиться от места, ставшего одновременно домом и тюрьмой, Шэнь Цинцю не могла сбрасывать крупнейшую секту со счетов. А-Йи сообщила, что ученики Байчжань пересекли порог ее заведения пару дней назад. Это произошло позже чем помнила Няньну. Из их разговоров стало ясно, что ранее они не могли сбежать благодаря Лю Цингэ. Зверь оправдывал свое прозвище в очередной раз — он пачками отправлял своих шиди и шимэй в лазареты Цяньцао, из-за чего те никак не могли вырваться из секты раньше. Когда Сяо Минсюй, нынешний Повелитель пика, позволил главному ученику получить духовный меч, тот перешёл все границы, загружая целителей работой на месяцы. Ну а недавно парня отправили на миссию подальше от секты. Но назад Лю Цингэ вернулся на руках Повелителя Цяньцао, впав в ужасное отклонение ци. На этом моменте Шэнь Цинцю навострила уши. Лю Цингэ впал в отклонение ци?! Почему?.. У него что, новая профессия появилась, что за проблема с этой скотиной?! К сожалению, подробности шиди Лю Цингэ не раскрыли, отвлекшись на танец сестер Няньну. Шэнь Цинцю закатила глаза — конечно, эти байчжаньские отродья не способны не глазеть. Также А-Йи сообщила, что пару раз в павильон заглядывал ученик Аньдин, но его лицо незнакомо ни ей, ни ее сестрам. И парень не остался надолго, молча постояв в открытом зале, где Няньну играла на пипе, а затем ушел. Это слегка озадачило Шэнь Цинцю. Не найдя причин для подобного поведения, она решила не думать об этом. Вероятно, мальчик забрел в бордель случайно и убежал в стеснении, чтобы вернуться и снова убежать. Они проговорили до полуночи, пока грохот не оторвал девушек от разговора. Няньну напряглась, и следом за ней Хуа Юань поднялась, надевая вуаль. Драки в борделе не были чем-то редким, хотя в Теплом красном павильоне снизились до минимума. Проститутки данного заведения находились под твердой защитой мадам Чен, которая не позволяла клиентам обращаться с ее девочками плохо или устраивать кабацкие разборки. Они выглянули из комнаты и в молчании оглядели выбитую дверь в соседние покои. Девушки в тонких одеждах в испуге жались к стене коридора. А-Йи подошла к ним, испытавшим явное облегчение от ее присутствия. Шэнь Цинцю сжала рукоять меча. Сегодня она поменяла ножны на менее вычурные, однако рукоять в цветах в конце концов могла ясно намекнуть на ее личность. Из комнат доносилась яростная ругань, прерываемая вскриками и звуками побоев, отчего Хуа Юань нахмурилась. Едва она приблизилась к проблемной зоне, как оттуда вылетел комок чего-то серого, впечатавшись в стену. Туда, где раньше стояла группа дам, которых сие действо вспугнуло в сторону. Затем второй комок упал рядом с первым. Шэнь Цинцю не успела что-либо предпринять, как бело-серая фигура выступила в коридор во всем великолепии своего высокого роста и боевого облачения. Последняя мысль мелькнула в голове — она определенно не звучала, как сдавленное ругательство, — и взгляды пересеклись. Сталь против нефрита. Несправедливо красивый и совершенно точно злой Бог войны собственной персоной. Шэнь Цинцю прокляла свою судьбу. Она чувствовала, как сердце забилось быстрее от одного вида живого Лю Цингэ. Ее пальцы почти задрожали от желания проверить пульс, как тогда, в пещерах Линси. На Конференции Альянса Шэнь Цинцю сохраняла спокойствие, помня, что за ними наблюдают десятки глаз. Сейчас было сложнее. Лю Цингэ смерил ее странным взглядом, не обращая внимания на то, что ранее избил клиентов борделя. Стойте… Шэнь Цинцю пригляделась. Ах, это же обезьянки с Байчжаня. Теперь ясно, что здесь делает Лю Цингэ. — Ты, — веско произнес он. — Ты ученица Хуаньхуа. — Приятно видеть молодого мастера с горы Цанцюн, — отозвалась Шэнь Цинцю, краем глаза проверяя, как А-Йи уводит девушек. Ученики же старались даже дышать тише, обнаружив, что убийственное внимание их шисюна приковано к другому человеку. — Ты ведь девушка, — с сомнением сообщил ей Лю Цингэ, и Шэнь Цинцю на самом деле не смогла сдержаться. — Отрадно, что вы умеете пользоваться глазами. Лю Цингэ нахмурился. — Что девушка делает в подобном месте? Это искренне развеселило Шэнь Цинцю. Глупый наивный Лю-шиди! Неужели он не знает, что существуют те, кому нравятся люди того же пола? — Имеет ли значение, для каких целей я посещаю бордель? Он вздрогнул от последнего слова, такой же впечатлительный, как и раньше. Ей даже нравились их пикировки, доводящие окружающих до потери сознания. В какой-то период они были кем-то вроде приятелей по спаррингам, их стиль боя кардинально отличался. Там, где Лю Цингэ брал силой, Шэнь Цинцю использовала ум и высокий контроль. Веселье быстро закончилось. После дурацкой миссии с колодцем все бои с Лю Цингэ горели пламенем взаимной обиды, желания причинить боль друг другу, злости. Не только Лю Цингэ ощутил себя преданным. Шэнь Цинцю тоже пострадала от недоверия своего боевого брата. — Ты юлишь, — неодобрительно сказал он, все ещё сжимая правую руку в кулак. Шэнь Цинцю заметила, как кожа слегка стесалась на костяшках. Значит, этой рукой Лю Цингэ вбивал в своих шиди «честь и благородство». — Как верно заметил молодой мастер с горы Цанцюн, эта является ученицей дворца Хуаньхуа. Едва ли мы имеем власть допрашивать членов чужих сект. — Это не допрос! Ты появляешься рядом со мной в третий раз, хочешь сказать это случайность? Шэнь Цинцю призвала остатки терпения. Она забыла, каким твердолобым идиотом был ее шиди. Все воспоминания вытеснились смертью Лю Цингэ и последствиями, которые ей пришлось принять. — Эта ученица не обладает даром предвидения, чтобы предсказать твое появление в борделе, — «из всех возможных мест», с иронией подумала Хуа Юань. — Если незнание причины моего присутствия здесь так сильно ранит твое самолюбие, то я отвечу. Эта ученица посещает своего давнего друга, волею судьбы мы были разделены в детстве. Эта ученица надеется, что ее сердечная дружба с работником данного заведения не станет предметом насмешек. Лицо Лю Цингэ помрачнело. Он стиснул зубы, будто сдерживаясь от немедленной атаки. Должно быть тяжело противостоять женщине. Мысленная горькая самоирония поглотила Шэнь Цинцю. Поглядите-ка, как он реагирует! Он не воспринимает Шэнь Цинцю как равную. Это даже хуже открытого презрения. Лю Цингэ пренебрегает ею. Утопая в обиде, Шэнь Цинцю пропустила разумную мысль, что в любом другом случае джентльменское поведение мужчины было бы воспринято ею положительно. Как рабыня, видевшая худшее от мужчин, она всегда ценила те редкие исключения, что берегли и защищали женщин. — Мне нет никакого дела до твоих отношений. И не смей думать, будто в секте Цанцюн одни сплетники! Может быть в Хуаньхуа так и есть, однако не мерь нас по себе. Лю Цингэ не увидел откровенной усмешки, полной яда, которую скрыла тонкая вуаль. Он отвернулся, будто не желая больше тратить тут время. А-Йи воспользовалась моментом, чтобы подойти со счетом за сломанную дверь. Она с достоинством приняла мешочек золота от Лю Цингэ и плавно обошла его по широкой дуге, направляясь к Шэнь Цинцю. Лю Цингэ подхватил охнувших учеников за пояса униформы, по одному на каждую руку. Неожиданно он оглянулся через плечо, заставая момент, когда А-Йи с беспокойством осматривала ее. Шэнь Цинцю как раз аккуратно убирала прядку волос, что выбилась из прически Няньну. Нефритовые острые глаза смягчились, устремляя почти беззащитный открытый взгляд на Няньну. Ей хотелось крикнуть, чтобы Лю Цингэ катился прочь. Выдерживать присутствие бывшего боевого брата становилось тяжелее с каждой минутой. Самоконтроль итак изрядно пошатнулся благодаря старому ублюдку, у Шэнь Цинцю нет никаких моральных сил стоять как ни в чем не бывало. Вуаль прятала лицо, но кто же спрячет ее сердце? Она должна была давно забыть будоражащие чувства, она же жила спокойной жизнью как Шэнь Юань! Психотерапевт помог преодолеть навязчивое чувство вины перед обстоятельствами, над которыми она не имеет власти. Шэнь Цинцю простила себя за смерть Лю Цингэ. За падение Цанцюн. За смерть Юэ Цинъюаня. Она перестала считать, что не будь ее, то жизнь для всех была бы лучше, счастливее. Ци-гэ не пришлось бы терпеть свидетельство своего предательства, лебезить перед ней в приступе благородства. Проститутки Теплого красного павильона не пострадали бы от рук Ло Бинхэ за одну лишь связь с Повелителем Цинцзин. Цю Хайтан осталась бы со своей прекрасной семьёй, как и хотела. Лю Цингэ бы… Все равно умер, отклонение ци слишком фатальное. Цанцюн бы… Все равно пал, опутанный нитями заговора с головы. Шэнь Цинцю старательно анализировала прошлое, постепенно подавляя ту маленькую девочку, обвинявшую во всем ее. Последнее слово ребенка с цифрой вместо имени замерло в воздухе, когда теплые руки А-Йи легли на ее щеки. Беспокойное лицо старшей сестры появилось в поле зрения, и шум в голове затих. — Ты не смеешь больше вредить себе, А-Цзю, — серьезно пробормотала она. — Но что если я права? Что если это действительно только моя вина? — Это не так, и ты знаешь это. А-Цзю, ты не можешь брать ответственность за то, что сделали другие люди. Твои действия могли дать дополнительный путь, однако только человек сам решает пойдет он по нему или нет. — Но если бы не я, то и дороги бы этой не существовало. — В таком случае если бы не ты, то и меня бы не существовало. А-Цзю уставилась на решительное лицо А-Йи. — Ты подарила мне надежду в этом богом забытом месте. Я упала на дно, но ты спустилась за мной и не давала чувствовать себя одинокой. Если ты желаешь принимать всю боль, то ты обязана принять всю радость. — Нет, А-Йи, даже без меня ты сумела бы выбраться! Мадам Чен определенно заметила бы тебя и сделала своей преемницей. Девушка резко ущипнула Шэнь Юань за щеки, сердито хмурясь в ответ на лёгкий недовольный вскрик. — Разве должна ты делать вид будто не понимаешь, что я имею в виду?! Причем тут мое будущее в качестве хозяйки? — Но… Как же другие сестрицы? — Я люблю их всех! Но они не в том положении, чтобы делиться своим светом с другими. Я прекрасно помню тот момент, когда увидела тебя. Ты была такой худой и несчастной, замученной ублюдком, не имевшим права называть себя учителем. И тем не менее твои глаза так ярко сияли, когда я позвала тебя по имени. Ты мой свет, А-Цзю. Позволь мне любить тебя, как ты любила меня, несмотря на все осуждение. Шэнь Цзю прерывисто вздохнула, смаргивая влагу с ресниц. В груди теснились чувства, которым она при всем желании не дала бы определения. Но среди них безусловно хранилась нежность к проститутке, всегда стоящей на ее стороне. В прошлом она никогда не осознавала этого. Она считала, что люди никогда не выбирали ее в ответ. Ци-гэ и его предательство сломили ее веру, и она превратилась в раненого зверя, кусающего любого, кто приблизится. Теперь она будет кусать тех, кто попытается навредить им. — А-Йи. — Да? — Позволь мне выкупить тебя в будущем. — Но разве не удобнее, что я здесь? Тебе пойдут на пользу слухи, что я собираю. — Удобнее там, где ты будешь счастлива.