***
— Черт, Виктор, ещё… — пусть произносит в подушку, но это все равно можно услышать. Если бы месяц назад Джейсу сказали, что он будет умолять своего коллегу — в принципе —, тот бы без раздумий повертел у виска пальцем. Но сейчас все иначе. Мутные глаза почти вспыхивают фиолетовым, рука незамедлительно поднимается, и на смуглую ягодицу приходится удар. Принимающий стонет, стонет сладко, пусть и с явной болью в голосе. Ему нравится. Понять это можно без слов. Мужчина сверху удовлетворительно хмыкает, рассматривает оставшийся след, а затем невесомо проводит по нему пальцами. Такой контраст между несколькими секундами назад. — Подтяни колени. — в голосе слышится сталь, приказ. Все это, безусловно, напускное, но заставляет Джейса почувствовать себя в подчинении. Он подтягивает колени настолько, насколько позволяет его положение. Все-таки со связанными руками у изголовья кровати приходится поднапрячься. Парень почти встает на четвереньки, тяжело вздыхая, вскрикивая от неожиданного удара, который приходится точно между ягодиц, попадая на яички и анус. Кожа там ужасно нежная, чувствительная, и Виктор об этом знает. Поэтому не останавливается, второй удар следует через пару секунд после первого. Комнату заполняет новый вскрик, уже громче, протяжнее, походя на стон. — Вик!.. — отчетливо слышится в возгласе. Мужчина усмехается, различая собственное имя, но не останавливается. Чужая дырочка краснеет, как и кожа чуть ниже, член дергается, пачкая семенем белую простынь. — Тебе нравится, малыш? — одновременно и строго, и нежно доносится до Джейса, заставляя того приподнять голову. Щеки вспыхивают от обращения ещё бóльшим, почти лихорадочным румянцем. И это сразу же подмечают. Ответа не следует. Хотя, скорее всего, он не смог бы дойти через плотную подушку, в которой Талис стремительно спрятал лицо. Через минуту молчания удар повторяется, но уже кожанной черной перчаткой. И именно сейчас Джейс не выдерживает. Он кусает губы, громко стонет, сжимая кулаки и обильно кончая под себя. Подобный ответ явно устраивает Виктора. — Молодец… Послушный, хороший мальчик. — доносится до ушей того самого мальчика, что беспомощно обмякает, тяжело дыша. Он слышит шаги. Он чувствует касание смазанных неестественных пальцев на своей спине, где также алеют предыдущие удары. Его бросает в жар от касаний там. Анус пульсирует под указательным пальцем, сжимается, когда в него пытаются войти. Но дальше пропускает довольно легко. Подобные встречи дают о себе знать. Пальцы у Виктора тонкие и длинные. Такие чаще всего бывают у пианистов. Может быть мужчина мог бы сыграть октаву с терцией. В любом случае, это очень хорошо для Джейса. Ведь именно такие пальцы могут доставить удовольствие. От нужного касания простаты Талиса будто подбрасывает. Он немного закидывает голову, стонет, ерзает, болезненно морщась. Член у него чувствительный. Особенно после такого мучения. Виктору это не важно. Виктор упивается своей властью. Подумать только, перед ним лежит тот самый Защитник завтрашнего дня, советник, любимец доброй половины пилтоверских женщин, приподнимая задницу, простанывая от его действий. Виктору это нравится до безумия. Он и не думал, что подобное придется по душе. Что ему это понравится. Но оказалось так, как оказалось. Палец приятно обволакивают стенки. Хозяин конечности прекрасно чувствует подрагивания. И он, конечно же, слышит чужие мольбы, когда начинает бессовесно оглаживать бугорок внутри, добавляет ещё один палец, дразнит парня своими резкими движениями. Виктор слышит, что эти самые мольбы состоят из одного слова. Его имени. Это до ужаса заводит. Все, что Джейс делает, мужчину заводит. Собственный член отзывается болью, когда его обладатель думает об этом, когда выпрямляется. Нужно разобраться с этим. И, желательно, скоро. Он вытаскивает пальцы, довольно усмехаясь, пока слышит протестующий возглас Талиса. Виктор расстегивает ремень быстро, избавляется от брюк и неприметного белья — тоже. Учёный облегченно вздыхает, когда орган наконец оказывается на свободе. Рука оглаживает всю длину вставшего достоинства, подушечка пальца собирает выступившую смазку на головке. Джейс знает, почему коллега притих. Он знает, что должен делать, а потому пытается встать на колени, цепляясь руками хоть за что-то, даже если это прочная ткань. Теперь поза походит на четвереньки. Парень специально прогибает гибкую массивную спину. Задницу все больше выставляет напоказ. Он знает, что Виктору это нравится. Смазку на анусе пилтоверец чувствует сразу, сжимаясь. Холодная жидкость стекает на простынь с тела. Кровать совсем неслышно скрипит под весом чужого тела. Одно бедро тесно прижимается к другому, но чужому. К дырочке наконец приставляют желанный член. Головка проезжает мимо цели специально, чтобы подразнить. Виктор входит на пару сантиметров, сразу же выходя. Ухмылка процветает на худом лице. Джейсу это напротив не нравится. Его член дергается, остаётся без внимания все это время, голова откидывается в предвкушении. Он отчаянно стонет, поворачивает голову, как вдруг чувствует резкий и болезненный толчок. Виктор наконец вошёл на половину. Талис сжимает кулаки вновь, шумно дышит, стараясь придти в норму. Сколько бы раз между ними не было секса, все равно каждый вход отдавался болью. И мужчина это понимает. Он останавливается, противореча собственным желаниям, ведёт мокрыми пальцами по чужому бедру, переходя на ягодицы, а затем спину. Опираясь на одно колено, учёный наклоняется, целует шею, прикусывая кожу на ней. Он ласкает языком лопатку, оставляет засосы возле уха. — Мой мальчик, потерпи… Ты такой сладкий, такой прекрасный… Такой сексуальный… Я очень доволен тобой сегодня… — шепчет Виктор на ухо Джейсу. Иногда плохо то, что он знает слабости второго. Талис поддается словам, его трезвый разум вновь опускается в негу пошлости, извращенных желаний. Виктор доволен его поведением. Комплименты и похвала от того — лучшее, что могло бы произойти. Дрожь в ногах появляется вновь, член дергается от каждой мысли. Его заводит все это заново. Чтобы оправдать слова Виктора, парень движется задницей назад, заставляя член проникнуть ещё глубже и задеть ту самую точку. Член у учёного до ужаса длинный, с выступающими венами, бледный, с мелким пушком. Стонут они вместе. Виктор — протяжно и сквозь сжатые губы, а Джейс — совершенно наоборот, то есть вскриком и громко. Стенки сжимают орган достаточно, чтобы первый потерял голову от резкого движения второго. Мужчина начинает двигать бедрами без предупреждения. Сначала до ужаса медленно, наслаждаясь чужой теснотой, а затем быстрее до развратного звука шлепков. Талис теряется, ныряет в омут с головой, стонет бесстыдно и откровенно. Виктор видит, как медленно в сексе парень теряет свою гордость, унижается. Он видит, как тому нравится унижаться перед ним, перед Виктором. Мужчина даёт ему эти унижения, упиваясь пришедшей властью, затем под всхлипы хваля. Какие же противоречивые фетиши у советника, не правда? Темп доходит до максимума, Виктор вдалбливается с буквально бешеной скоростью в такое податливое тело. Он слушает стоны и стонет сам. Оглаживает округлые бедра, резко наносит удары по ягодицам, откровенно наслаждаясь такими сладкими стонами. Пик подходит неожиданно быстро для Джейса. Стенки чужого прохода сжимаются, подрагивают, сам парень напрягается, закрывает глаза, а затем протяжно стонет, кончая второй раз за минут десять. Виктор сам некоторое время ещё двигает бёдрами, стискивая в пальцах чужие, и кончает внутрь, сразу выходя после этого. Оргазм сходит с него медленно. Почти на ватных ногах он наклоняется, чтобы отвязать несчастного мужчину от кровати, укладываясь рядом. Тот также слабо дергается, переворачивается, чуть морщась от ощущений вытекающей спермы. Даже сейчас он вымотанно улыбается, посматривая на такого же уставшего Виктора. Его Виктора. И, впервые за этот вечер, целует в губы. Поцелуй выходит смазанным, беспорядочным, но таким нужным. Тонкая рука оглаживает смуглые скулы, румянец с которых так и не сошел, а затем перемещается к шее. — Мой мальчик… — тихо произносит мужчина, усмехаясь и стараясь спрятать улыбку, когда видит чужую реакцию на обращение. — Надеюсь, тебе было хорошо. — Надеюсь, тебе тоже. — прикусив губу, отвечает Джейс, затем уводя взгляд. В такие моменты парень по-особенному был мил и очарователен. Именно эти моменты больше всего любил Виктор. — Спасибо… — добавляет тише, приобнимая мужчину за талию, прижимаясь к тому, заглядывая в глаза так, будто он является щенком. — Не благодари. — кратко улыбнувшись, говорит учёный, качнув головой, обнимая того в ответ и проводя пальцами по чужой спине. Это был их маленький секрет. Секрет, который иногда ужасно необходим. Они не знали, кем друг другу являются. Они почти не вспоминали в разговорах о таких встречах во время рабочей рутины. Их тянуло друг к другу. И это влечение они должны будут держать в секрете. Может быть когда-нибудь они решат объявить об этом миру или своей душе, но не сейчас. Именно в такие моменты каждому хотелось потерять себя. Именно в такие вечера слова почти не имеют значения. Наступит утро, и эта ночь останется одним воспоминанием. Эти отношения никак нельзя назвать. Тем это и хорошо. Один пытается не потерять себя, а другой уже потерял. Один падает на дно, а другой там его ждет. Чем не судьба, правда? Товарищи по несчастью.***