Милый голос

За окном снежная буря. С самого утра ветер бьётся в стекла, как перепуганная птица. Ханджи смотрит в окно, на бесконечную белую игру, пока вдруг нежное объятье не отвлекает ее. Последние дни стали невероятно тоскливыми. А эти прикосновения возвращают во время, когда у нее была совсем другая, наполненная невероятной энергией жизнь. Аккуратные руки смыкаются под грудью, притягивают поближе, и Ханджи накрывает чужие ладони своими. — Твои пальцы ледяные. Не хочешь вернуться в кровать? — спрашивает она. — Без тебя я не согреюсь. Ханджи коротко улыбается. Намеки Лил, как всегда, прозрачны. — Я иду с тобой. Она ждёт, пока Лил не расположится на кровати, и накрывает сверху одеялом. А потом присоединяется к ней. — Я так рада, что ты наконец ночуешь дома. Здесь ты бываешь реже всего, — почти сонно упрекает Лил своим милым, домашним голосом, устраиваясь с комфортом, — Я так скучала, — и целует шею Ханджи, зная, как это подействует. — Я сегодня с тобой. — Хотя бы сегодня. — Я бываю рядом так часто, как это возможно, — Ханджи тянет девушку к себе, и мстительно, но осторожно кусает за верхнюю губу. Лил смеётся. — Я знаю. Можно лечь сверху? — она утыкается покрасневшими губами Ханджи в ухо, облизывает, и Ханджи под воздействием этой магии разрешает. Она готова разрешить что угодно. Лил будто невесомая; Ханджи могла бы спать так, не испытывая неудобства, пока девушка лежит на ее груди. Будто игривый котенок. Только вот сама Лил вряд ли позволит Ханджи заснуть. — Знаешь, пока тебя не было, я все думала, тебе понравится, если я... — и Лил смешливо наклоняет голову и похабно трётся внутренней стороной бедер о бедра Ханджи, вынуждая ее резко вздохнуть. — ...знаешь, буду делать так. — Может, не надо, — Ханджи хотела посмеяться над этим, но движения Лил заставляют голос потяжелеть, а мысли бешено запрыгать. Лил все замечает. — Как тебе? — невинно спрашивает она. — Не знаю, — выдыхает Ханджи, зажмурившись и давая себе приказ не сдаваться так быстро. — Тебе понравилось. — Возможно. Лил звонко смеётся, и снова ложится сверху, и тянется к теплым губам. Дарит и получает поцелуи. Осыпает маленькими поцелуями подбородок, легонько касается носа. Мокро целует щеку и дует на поцелуй, опять смеётся, и Ханджи улыбается вместе с ней. Лил осторожно снимает ее очки, боясь зацепить волосы, и оставляет в стороне. Ханджи щурится, пытаясь все ещё следить за происходящим. — Можно снять повязку? — Лил осторожно пальцем дотрагивается до черного материала, проводя по нему ногтем. Ханджи замирает на миг. Не много ли ее ран Лил уже видела? Этот шрам Ханджи не была готова демонстрировать кому бы то ни было. — Это ни к чему. Тебе не понравится, — Ханджи отворачивается в сторону, показывая здоровую половину лица. — Ты не доверяешь мне? — Это просто ещё один шрам. Лил глубоко сдержанно вздыхает. — Что ты хочешь от меня скрыть? Я знаю, как ты выглядишь. — Ты знаешь, но ты не видела. — Ханджи, я не стану любить тебя меньше. Лил любила ее настолько, что не отреклась бы, что бы она ни увидела и что бы ни узнала. Она была готова поддерживать Ханджи, даже если весь мир будет против. И когда она просила Ханджи не скрывать ничего, ее маленькие пальцы хрупко дрожали. Потому что она желала ещё большего доверия, и боялась его не получить. Ханджи ценила, что Лил смотрит на нее так. Говорит своим милым нежным голосом приятные вещи. И так ласково и осторожно ждет, чтобы Ханджи позволила себя обнять, любить и узнать. И Ханджи ценила принятие, которое дала ей Лил. Может быть, этого принятия хватит. Ханджи тянет нить, и повязка освобождает кожу от натяжения. Лил смотрит на нее долгим, почти ровным взглядом. На миг проскальзывает что-то иное — и Ханджи не успевает уловить, что это? Не нужно было показываться. Некоторое уродство стоит скрывать до конца. Ханджи усмехается. — Не хочешь теперь целовать меня? — Хочу. — сухо отвечает Лил, — Я просто думала о том, что ты отлично выглядишь и без нее. Можно дотронуться? Прозвучало вполне уверенно. Ей не страшно и не противно. Ханджи едва кивает, прикрыв здоровый глаз, оказываясь в темноте, и того места, где прежде было ее веко, касаются осторожные пальцы, пробуя грубую нечувствительную кожу. — Мне нравится. Твои шрамы — все, — говорят о твоей храбрости. И тот, что на плече, и этот тоже. И все остальные. Ханджи вздыхает. Когда Лил начинала говорить о таких вещах, Ханджи всегда хотелось прогнать ее прочь и попросить больше не начинать. Но как и всегда, она сжала челюсть, охлаждая разум. А потом заговорила очень спокойно. — Это не имеет отношения к храбрости. Я получила шрам на плече, когда я собиралась убить другую женщину, — потому что так было правильно. — На это были причины, я знаю. — Она была на другой стороне, и это и было всей причиной. А шрам на лице — когда меня спас друг. Он умер, но смог защитить меня. Все шрамы я получила не за храбрость, я получила их, как напоминание об ошибках. О том, какой ценой я всё ещё здесь. Лил не могла позволить Ханджи думать так. — Ты все ещё здесь. Ты не сдаешься. Храбрость так и выглядит. — Ценю твое мнение, — кратко улыбнулась Ханджи, не имея поводов спорить, но и не желая соглашаться. Она вообще не хотела вести этот разговор. Флирт ей нравился больше. — Я рада, — прошептала Лил, принимая и такой ответ за неимением лучшего, и касаясь губами запястья, кисти и костяшек Ханджи. — Не будь строга к себе. Сильнее, чем ты саму себя любишь, никто не сможет тебя любить, даже я. Так что люби себя, пожалуйста... — и она на неопределенное время замолкает под действием отстраненного молчания Ханджи. Потом она поднимает голову и опять смотрит на шрам под бровью, и спрашивает, — А как... это ощущается? Ханджи долго смотрит на нее, будто ищет слова. Потом медленно поднимает руку и закрывает левый глаз Лил ладонью. Половину мира скрывает темнота. Ханджи ощущает, что сердце в груди Лил забилось быстро, как у пойманного в ловушку зверька. — Тебе страшно? — она собирается убрать руку, но девушка сама прижимает чужую сухую ладонь к лицу. — Не убирай, — она выдыхает через рот, и Ханджи чувствует, как Лил дрожит. Скоро она заплачет. Кровь будто отлила от ее щек. — Я расстроила тебя? — Нет, я... — Лил застывает, пытаясь выровнять грудь и влажно выдыхая, — ...Я лишь пытаюсь смотреть так же спокойно и уверенно, как ты. Ханджи другой рукой поддерживает ее бедра, и мягко успокоительно поглаживает большим пальцем бархатистую загорелую кожу. Это немного помогает. — Все в порядке, ведь твои глаза целы, зачем ты переживаешь? — утешает она. — Но твои нет. — Не важно, я и одним отлично вижу, какая ты хорошая. А больше мне не надо, верно? — Ханджи, не шути так, — Лил смотрит на Ханджи, все ещё прижимая к лицу руку, — Ты никогда не плакала об этом? — Это малодушно, — хмыкает Ханджи. Лил болезненно улыбается. — Я всегда буду рада разделить твои чувства. Ханджи ничего не отвечает. Она постепенно отводит руку от лица Лил, возвращая ей то, чего не было у самой. Девушка сорвано вздыхает, восстанавливая утраченное самообладание. Волосы бросают тень на ее лицо, так что Ханджи не может видеть взгляда. — Лучше я оставлю эти чувства при себе. — Как пожелаешь, — Лил гладит ее щеку, — И спасибо за доверие. — Я и раньше рассказывала тебе о своих шрамах, — отмахивается Ханджи. — Раньше ты не позволяла дотронуться до того, что на лице. Я даже не знала, не убьешь ли ты меня, если я спрошу. — Зачем так сурово. Мы делим одну кровать, ты имеешь право узнать меня, ведь я знаю тебя. — Спасибо, — Лил нагибается, и дав понять, что собирается делать, лёгким прикосновением целует шрам. Ханджи расслабленно и мирно закрывает правый глаз, разрешая ей делать все, что вздумается. Несколько невесомых, как лепестки, поцелуев, ложатся на кожу — и жесткую на месте шрама, и сухую, обветренную и покрытую тонкими морщинами с другой стороны. — Лил, — зовет она, и девушка замирает, так и не оставив очередной поцелуй на виске, — Ты меня хочешь? Лил смеется, откинувшись назад, и Ханджи вовремя подхватывает ее за руку. — Ты бы слышала себя. Сначала доводишь меня до слез, потом, как ни в чем ни бывало... — и она, отдышавшись, вернувшись в прежнее положение, быстро срывает с губ Ханджи насыщенный и уверенный поцелуй. Ханджи притягивает ее ближе, наслаждаясь мигом тепла. — Такая уж я. — Я восхищаюсь тем, что ты сегодня делала, — искренне произносит Лил, устраиваясь на груди Ханджи и поглаживая ее шею и плечи, забираясь пальцами за воротник. — Я делала то же, что и всегда. Ничего особенного. — говорит Ханджи, на всякий случай анализируя последние дни. — Ты даже не понимаешь, какая ты?.. — Лил широко улыбается, — Ты заботишься о тех, кто в тебе нуждается. Ты не уходишь. Другие давно бы сдались, но не ты. Благодаря тебе даже такие, как я, могут поверить в себя. Благодаря тебе многие люди целы и невредимы. Ты самая особенная из всех, кого я знаю. Ханджи поджимает губы, выслушивая это. Она не могла согласиться. Она сдерживалась, чтобы не начать щекотать Лил или не укусить ее за ухо. Потому что не любила, когда Лил заговаривает таким грустным пафосным голосом и не могла терпеть, что Лил печалится о чем-то таком пустяковом. — Ты так думаешь? — всё-таки спрашивает она, проявляя безумную долю отпущенного ей богинями самообладания. — Да, — честно отвечает Лил, снова потираясь бедром о бедро Ханджи и вызывая покалывание в животе. Ханджи сжимает в кулаке одеяло. Лил соблазнительно касается ее кожи, пряча выбившиеся волосы за ухо. Бедра Ханджи явно нуждаются во внимании больше, чем она показывает. Сердце ее бьется очень быстро. И она точно пребывает в плену далеко не платонических чувств. Лил целует ее губы, плавно проталкивая язык в чужой рот и позволяя себе стон. Ханджи подчиняется поцелуям, заполняющим все ее сознание. Таким любящим. Вся ее жизнь исчезает на несколько секунд, и это хорошее, благоприятное исчезновение. Быть как можно дальше от всего плохого... Лил точно балует ее. Все преображается, и Ханджи замечает только вкус губ и тело Лил, разум тонет в чем-то сладком. Она уже успевает унестись куда-то далеко, как Лил разрывает этот поток. Ханджи измученно тянется к ней, ещё одним коротким поцелуем упрашивая продолжить. Лил с чувством проводит языком по ее подбородку, как будто старается очень грязно возбудить, и Ханджи действительно возбуждается из-за этого. Маленький чуть шершавый язык такой теплый и приятный. Это рассмешило бы ее, не будь ее ладони на талии Лил. Ханджи поднимает руки выше и постепенно снимает с девушки ночное платье, обнажая ее живот и грудь. Это именно та картина, по которой она скучала. Ханджи берет одну ладонь Лил в свою, целует пальцы, каждый, и потом целует центр ее ладони. — Я так устала, — она проводит рукой по грудям Лил, тут же ощущая, как они стали более упругими и твердыми, — Помоги мне. — Только... — Лил перехватила ее руку и поднесла к губам, и так же, как Ханджи до этого, принялась целовать пальцы. — Только скажи. Я помогу. — Ты можешь быть ещё немного ближе? — Лил кивает и опять тесно прижимается к Ханджи, позволяя ощущать свою грудь и живот, — Это так хорошо и спокойно, когда ты близко. — Давай я сделаю тебе приятно, — Лил смеётся, игриво произнося эти слова в шею Ханджи, — Хочешь? — Что ты предлагаешь? — Лил проводит губами по щеке Ханджи, позволяя ощутить свое дыхание. — Мой язык... — она облизывает ее щеку, — ...Между твоих ног... Что скажешь? Ханджи понимает, что ее тело все горячее и горячее, и что отказываться ей бы совсем не хотелось. — Думаю, я согласна. Но... — Я слушаю, — закрыв глаза, шепчет Лил, опять облизывая и посасывая пальцы Ханджи. — Я хочу, чтобы ты легла на меня, но, знаешь... Лицом к моим бёдрам. Ты поняла? — Ты хочешь видеть мое тело, так, близко, пока я буду для тебя это... делать, — Лил расстерянно переспрашивает, путаясь в мыслях, и сглатывает слюну. — Это ведь очень заманчиво? — усмехается Ханджи. И Лил краснеет. Ее тело так и заныло от сладкого предчувствия. Она даже чуть прикусывает кожу на пальце Ханджи, и тут же тщательно зализывает это место языком. — Я же не могу отказаться, — почти стонет она. Ханджи манит ее свободной рукой, и Лил приподнимаясь над ней и окончательно раздеваясь, позволяет и самой Ханджи раздеться. Она не торопилась, зная цену этому ритуалу, наблюдая за тем, как Ханджи вальяжно в сотый раз изучает ее формы — Ханджи это никогда не надоедало и надоесть не могло. И как Ханджи сама полностью раздевается и затем зовёт к себе и гладит ее голые плечи и спину. — Я жду, — она потянула Лил за плечо, и Лил, почему-то устыдившись своего нетерпения, но тут же отбросив стыд, охотно забралась на нее, упираясь руками в твердый живот и ахая, когда Ханджи подхватила ее и буквально затащила на свое лицо. — Ханджи, — всхлипнула Лил, испытывая жгучее желание узнать, каким взглядом она изучает ее тело. — Ещё чуть ближе. Лил неторопливо передвинулась, всеми силами удерживая себя от безрассудно сладкого стона. Ей захотелось стонать только от одних мыслей. Ханджи видит ее слишком хорошо. — Это откровеннее, чем мне показалось, — всхлипывает она, ощущая дыханье Ханджи на ягодицах. Ханджи касается разгоряченной кожи языком. Лил замирает и выдыхает, открыв рот. И тает. Сейчас она расплавится, растечется как растопленное масло. Ханджи легонько целует в невообразимо прекрасной близости от самых интимных мест, прекращает и отодвигается. — Ты ничего не забыла? — спрашивает она, нажав на изгиб позвоночника Лил. — Извини, — хнычет та, возвращаясь на землю. Она тянется вперёд, чтобы достать Ханджи между ног. Это не так просто из-за разницы в росте, но Лил все же находит способ разместиться, чтобы они обе могли касаться и ласкать одна другую одновременно. Ханджи кладет левую руку на загорелую спину и прижимает к себе. Лил, почти заплакав от наслаждения, втягивает носом запах и проводит по ее складкам языком. Быть вместе с Ханджи много для нее значило. Спать с Ханджи было ее символом счастья. Она не заметила, когда успела так высоко поставить эту форму выражения любви. Сейчас они были открыты как никогда, хотя Лил ощущала себя чуть более раздетой, чуть более развратной, поскольку это Ханджи вылизывала ее влажное углубление, иногда соскальзывая языком выше и попадая в гладкое уплотнение перед анусом. Лил подвывала от мысли, что Ханджи могла бы вылизать ее и там. Но сейчас это было бы для нее уже слишком. Она старалась ответить тем же, чтобы показать, что чувствует тоже самое и хочет для Ханджи такого же блаженства. Она делала то, чему успела научиться, давно запомнила, что нужно сделать, чтобы Ханджи иступленно застонала и полностью утратила желание делать что-то ещё кроме этого. И Лил употребляла знания только во зло, то есть, чтобы сводить Ханджи с ума. Она так старательно исполняла свою часть, что Ханджи, дышавшая все более и более часто, наконец откинулась на подушку, и больше не возвращалась к прежнему делу, сильнее прижимая голову Лил к себе. — Лил, — попросила она умоляюще, и это значило: прости, я сделаю тебе приятно позже, не останавливайся. Лил, даже не приподняв головы, прижалась ещё ближе, приподнимая бедра и возбуждающе раздвигая свои ноги, чтобы устроить Ханджи великолепное зрелище. Ее смазка текла и капала на живот Ханджи длинными каплями, и Лил, представляя ее реакцию, несколько раз напрягла и расслабила тело, чтобы ее возбужденная текущая вульва приоткрылась. Ханджи громко застонала, и не думая скрывать, какие ощущения ей приносит видеть девушку над собой. Мокрый и все более несдержанный звук, с которым Лил целовала, высасывала губами и массировала языком, вдруг стал звучать оглушительно. И милый голос Лил звучал ещё лучше когда ее рот был занят. Ханджи зажмурилась, и звуки, которые издавала Лил, и вожделение, которое она демонстрировала, заставили ее забыть обо всем, и знать только это волнующее пьянящее ощущение, плавящее тело между ног. Оно все росло и росло пока не вышло из-под ее контроля, и тогда она вжала голову Лил в свое тело ещё более жадно, и застонала, постепенно выпуская ее. Лил села мокрыми бедрами на ее груди, не оборачиваясь. Она вытерла чужую густую смазку с лица и облизнулась. Ханджи, отдышавшись, позвала ее, потянув за плечо, и почти не изменившимся голосом попросила. — Это было очень хорошо. Теперь будь хорошей девочкой, и поцелуй меня, — Лил улыбнулась влажными блестящими губам и прикоснулась к губам Ханджи, приоткрывая рот.