______________________________
День Айзавы шёл ужасно, но всё стало ещё хуже, когда кучка окровавленных людей выпала из ниоткуда на пол в его классе. Они появляются в резкой вспышке света и с грохотом падают на пол. Айзава немедленно приходит в состояние повышенной готовности, любые мысли о сне улетучиваются. Он измотан, смертельно устал, но, чёрт возьми. Прямо сейчас он будет острым, как бритва. Со всем происходящим, с Лигой злодеев и его учениками... Свет гаснет, и первое, что он видит - это высокий светловолосый мужчина. Он одет в длинный плащ с красным рисунком, а в его руках что-то темное и рыжее. Айзава с лёгким ужасом осознает, что это что-то - человек, судя по размеру, ребёнок. Есть ещё два человека. Одна с каштановыми волосами, подстриженными под каре и фиолетовыми отметинами на щеках, а другой с маской на лице и копной серебристых волос. И они — дети. Они же дети. Седовласый выглядит моложе, чем ученики Айзавы. Чёрт возьми. Но... это всё равно опасно. Сейчас его главный приоритет - это его ученики. Айзава бросается к ним, оказавшись там как раз в тот момент, когда высокий блондин начинает быстро бледнеть. Он только может уловить что-то об измерении, враждебности и Какаши. — Хорошо, — говорит седовласый, с сильным акцентом, звучит немного странно, но всё же легко узнаваемо как японский. — Всё в порядке. Я смогу... — Извини, — говорит блондин и падает на пол. Айзава отмечает, что он заботится о том, чтобы раненый ребёнок не слишком пострадал. На самом деле, вблизи всё ещё хуже. Даже с расстояния в метр запах крови, грязи и чего-то немного похожего на порох, но не совсем, ужасно сильный и почти тошнотворный. Вблизи их одежда выглядит очень похоже на что-то, предназначенное для боя - блондин одет во что-то похожее на какую-то военную форму. И все они носят металлические повязки на головах с изображением символа, который Айзава не узнает. (Идентификатор? Какого рода? Существует ли какая-то подпольная организация, которая использует этот символ? Почему они дети...) Точно, его ученики. Его приоритет прямо сейчас - контроль ущерба и его ученики. — Иида, — говорит он, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и ровно, — выведи всех отсюда, объяви о блокировке этого здания. Все остальные, убирайтесь. Он не оборачивается, чтобы посмотреть, но может представить, как Иида, без сомнения, выпрямился. — Понял! — говорит Иида, и он слышит шарканье. Класс удивительно, к счастью, безмолвен. Седовласый мальчик переключает своё внимание с блондина на Айзаву. Он прищуривает глаза, встает прямо перед девушкой и блондином. Айзава осторожно начинает делать шаг вперед, но... В одно мгновение, всего за полсекунды, лезвие с грохотом вонзается в пол у его ботинка. Лезвие — нож, отдаленно напоминающий древний японский кунай, - прорезает плитку насквозь. Он замирает. Острый, думает Айзава, и он не только острый, но и брошен с идеальной точностью и большой силой. — Не переступай эту черту, — говорит мальчик, прищурив глаза. — Или затем он пройдёт через твою ногу, а после этого через шею. — Какаши, — шипит девушка, — Сенсей сказал, что никакой враждебности. Сенсей, отмечает Айзава. Вероятно, она имеет в виду блондина. Единственный взрослый. Мальчик — Какаши — бросает взгляд на девочку всего на мгновение, прежде чем снова перевести его на Айзаву. — ...Считаешь ли ты себя оптимальным кандидатом для неконфликтных переговоров? На лице девушки появляется удивление, её глаза немного расширяются, она открывает рот, закрывает его, снова открывает: — Да. — Хорошо, — говорит Какаши и немного отступает назад. Хотя он не теряет своей боевой стойки. Девушка выпрямляется, формирует выражение лица и делает шаг вперед. Она смотрит Айзаве прямо в глаза. Его кожу неприятно покалывает. Ему это не нравится. Ему всё это не нравится. Его ученики, возможно, в опасности, и на полу его класса есть дети, залитые кровью и держащие оружие, а единственный другой взрослый лежит без сознания на полу. — Извините нас, — говорит девушка, — мы произвели плохое первое впечатление. На самом деле мы не хотим причинить вреда. Честно говоря, мы даже не собирались сюда приходить. — ...Верно, — говорит Айзава, и не похоже, что она лжёт, но UA - это не то место, где ты просто оказываешься. — Тогда как вы сюда попали? Откуда вы взялись? Кто вы такие? Какаши сдвигается, пристально смотрит на него, и Айзава почти чувствует враждебность. Девушка пытается улыбнуться, но это больше похоже на гримасу. — Меня зовут Рин, его зовут Какаши, а нашего сенсея, блондина, зовут Минато. Наш другой товарищ... он Обито. А вы...? — Айзава, — отвечает Айзава и прищуривает глаза. — Но это не отвечает на мои вопросы. — Хах, — говорит Рин, делает паузу, затем качает головой. — Прошу прощения, мы всё ещё на взводе. Мы только что вернулись из зоны активных боевых действий, так что. — Это нуждается в дополнительном объяснении, это действительно нуждается в дополнительном объяснении. — Обито раздавило валуном, и нам нужно было быстро добраться домой в больницу, и мы попытались использовать пространственно-временные манипуляции, чтобы добраться туда, но ... — она немного смеётся. — Что ж. Айзаве явно недостаточно платят. — Ты хочешь сказать, что вы из другого измерения? Рин моргает на него, выглядя немного смущенной. — ...Да? Я знаю, что путешествия по измерениям труднодостижимы, но это не должно быть слишком сложно понять. Что ж, думает Айзава, если она не лжёт, то, я думаю, это доказательство существования других измерений. — Здесь это всего лишь теория, — говорит он. Какаши приподнимает бровь, глядя на него, выглядя в высшей степени равнодушным. — Это общеизвестно. — Точно, — говорит Айзава мягким голосом. — Но также общеизвестно, что детям не место на поле боя. — Потому что он не собирается просто... просто забыть об этом. Рин выглядит озадаченной. Как и Какаши. — ...Сэр? — спрашивает Рин вопросительным тоном. — Мне уже четырнадцать. Боже. Айзава отчасти надеялся, что они просто выглядят очень молодо. — А международный минимум в этом мире - семнадцать лет с согласия родителей и восемнадцать без, — сухо говорит Айзава. Какаши слегка моргает. — Это неэффективно. Рин кивает. — Даже гражданский человек подумал бы, что это смешно... — Не думаю, — говорит Айзава, и ничего себе. Каким-то образом каждое произносимое ими слово ухудшает рисующуюся картину. — Как же тогда обстоят дела в вашем мире? Она напевает. — Ну, стандарт - двенадцать, но сейчас военное время, так что, на самом деле всякий раз, когда человеку удается закончить школу. Так что обычно одиннадцать. — Она просияла, указывая на Какаши. — Он настоящий гений! Он умудрился закончить школу в пять лет! Он был на передовой ещё до того, как я закончила школу... Айзаве немного нехорошо. Она говорит это так, как будто это хорошо. — Это... ладно, — говорит он, — окей. Давайте оставим это на потом. Ты сказала, что кому-то нужна больница..? Рин выпрямляется, и на её лице появляется что-то похожее на надежду. — Да. Обито. Он... он... — она указывает на обмякшего, похожего на труп ребенка на руках блондина — Минато. Айзава морщится. — Мы посмотрим, что можно сделать. Я собираюсь достать кое-что из своего кармана, это будет не оружие. Так что не нападайте на меня. — Хорошо, — говорит Какаши, и теперь он выглядит более расслабленным, но только немного. Айзава достает свою портативную рацию. — Айзава. Мне нужна скорая помощь, готовая для кого-то в... — он бросает взгляд на безжизненно выглядящего ребенка, — критическом состоянии. Незваные гости не... по-настоящему враждебны. Они заявляют о межпространственных путешествиях среди... всего прочего. Рация немного барахлит. Чие говорит: — Критический? Ах милый. Мы сделаем всё, что в наших силах. И тогда Незу говорит: — Межпространственное путешествие? Ты веришь им, Айзава? Айзава думает об этом. Они носят символы, которых Айзава никогда не видел, и они говорят с акцентом, которого он никогда не слышал, и они говорят о войнах, которых не существует, и не похоже, что они лгут. Их униформа имеет какую-то стандартизацию. Такого рода вещи просто не могли существовать на Земле, думает он. — Да, - говорит он и вздыхает, — да. Незу издает какой-то пронзительный визг. — Прелестно! Вы говорите, один из них ранен? Что ж, вперед! Лазарет ждет! Ему действительно недостаточно платят за это.______________________________
Операция занимает несколько часов, но проходит гладко, учитывая все обстоятельства. Исцеляющая причуда Чио не особенно полезна в этом случае, но UA оснащена самыми современными медицинскими технологиями, и поэтому они ... справляются. Рин настаивает на том, чтобы помочь с процедурой. Сначала они отрицают, но в итоге она оказывается... на удивление полезной. Предполагаемые межпространственные существа имеют иную физиологию, чем обычные люди. В частности, жизненно важная системная нить по всему телу, которая несет какую-то энергию, которая, по-видимому, жизненно важна для существования межпространственных. Рин также обладает способностью к исцелению, потенциально более мощной и гибкой, чем причуда восстановления Чие. Несмотря на то, что, по-видимому, она была начинающим медиком. Айзава, между тем, относительно бесполезен. Так что он просто заканчивает тем, что поселяется в лазарете, где блондина уложили на кровать, а Какаши сидит на пластиковом стуле, должным образом обрабатывая свои различные (менее серьезные) травмы и затачивая свои клинки. Рин, спотыкаясь, входит спустя несколько часов. — Обито в порядке, — говорит она, адресуя свои слова Какаши. Мальчик резко кивает, и это хорошо замаскировано, но Айзава может видеть как напряжение сошло с его плеч, он принял более свободную позу. — Медикам Конохи придется заняться остальным, как только Сенсей поправится достаточно, чтобы вернуть нас. Но сейчас с ним всё в порядке, настолько насколько можно быть без хорошего восстановления чакры. Большую часть её слов Айзава не понимает. Однако что он понимает, так это то, что Рин выглядит совершенно измученной и вроде как в предобморочном состоянии. Он спокойно уступает ей свой стул и наливает теплый напиток. Она берет чашку имбирного чая и на мгновение замирает, слегка принюхивается, прежде чем сделать глоток. Айзава этого не комментирует. — Спасибо, — говорит она, звуча полумёртво, но в то же время она была искренне благодарна. — Я... не знаю, что бы мы делали, если бы вы был менее добры. — Это обычная порядочность, — говорит он. Рин качает головой. — Вовсе нет. Вы незнакомец. Даже большинство гражданских не были бы такими милыми. — Я герой, — говорит Айзава, — это моя работа. И Какаши, и Рин бросают на него странные взгляды. — Герой?.. — спрашивает Рин. Какаши немного сдвигается, снова обводя взглядом комнату. — Ты всё ещё не объяснил, что это за место. Вы все ужасно неэффективны, но удивительно продвинуты. Айзава чувствует, как его лицо немного подергивается. — Япония - это страна, которая является большим островным государством. Мы используем систему героев. Герои - это наша внутренняя полиция, и у нас нет военных для иностранных дел. Рин задыхается от этого, давясь чаем. — Ч-что..? — У вас нет военного министерства иностранных дел? — спрашивает Какаши и смотрит на него так, как будто он невероятно глуп. — Как ты ещё не умер? — Япония не вступала в войну почти двести лет, — говорит Айзава. Теперь Какаши просто смотрит на него, как будто он лжёт. — Почему нет? — ...Мы ведем третью великую войну за девяносто лет, - говорит Рин, и Айзава чувствует себя нехорошо. — Ох, - говорит он. — Вы служите в внутренних вооруженных силах? — спрашивает Какаши, слегка прищурившись. — Твои навыки, возможно, на уровне Чунина. Ты был бы хорошим студентом академии. Айзава чувствует себя немного оскорбленным.— Я профессиональный герой. Это моя работа уже почти десять лет. Я национальный эксперт по захвату без убийства. Какаши и Рин обмениваются взглядами. — Действительно? — робко спрашивает Рин. — Не похоже, что у тебя есть для этого характер, — говорит Какаши. Рин бросает на Какаши взгляд. — Хэй. Иноичи тоже выглядит милым, хотя он практически родился и вырос для этого. Айзава чувствует себя всё более сбитым с толку с каждой минутой. — Именно по этой причине он может так себя вести, — говорит Какаши. — Его обучили применять правильные методы диссоциации и рационализации. Этот парень, похоже, этому не учился. — Подожди, подожди, — перебивает Айзава, — о чём ты говоришь? — ОПД, — отвечает Какаши, как будто это очевидно, ему понадобилось мгновение, чтобы понять, но... — Я не занимаюсь пытками и допросами, — говорит Айзава. — Мы этого не делаем. Это незаконно. Бесчеловечно. Рин моргает, глядя на него. — ...Что? Но вы сказали, что захват "без убийства". Для этого есть только одна причина, понимаете? Кто, чёрт возьми, научил их этому? Почему они так думают? Айзава — на самом деле не думал об этом, но они же дети. У них должен быть какой-то надзор, кто-то кто обучал их. Точно. Блондин. Минато. Буквально единственный взрослый. Они называли его Сэнсэй. Айзаве нужно сказать ему несколько слов. — Не берите в голову, — говорит он детям. — Ты знаешь, когда проснется твой учитель? — Я не знаю, — говорит Рин, — возможно, он уже проснулся. Вероятно, так оно и есть. Сенсей потрясающий. Айзава с сомнением смотрит на всё ещё спящего мужчину. Его кожа всё ещё бледна, а глаза тяжелые и глубокие, а выражение лица спокойное, и он совсем не выглядит проснувшимся. Он даже не держит свое тело в полной неподвижности, как это делают многие притворяющиеся спящими люди. — ...Конечно, — говорит Айзава. Рин хмурит брови. — Вы мне не верите? Сенсей - Джонин, гений и собирается стать следующим Хокаге. Притворяться спящим - это меньшее, что он может сделать. Вы никогда не должны предполагать, что шиноби спит. Часть Айзава все еще пытается расшифровать то, что она только что сказала, и... — Рин, — говорит блондин, глаза совершенно открыты и проницательны, тело теперь сидит на кровати, какого хрена, — моя позиция ещё не была публично подтверждена. Говоря такое - это технически является государственной изменой. Лицо девушки вытягивается. — Простите. Выражение лица Минато проясняется, он жестом приглашает её подойти. Гладит её по голове. — Просто будь осторожнее. В остальном твоя оценка была точна! Предположение, что шиноби спит, может быть смертельно опасным. Это просто несправедливо. — Сколько вы не спали? — спрашивает Айзава ровным тоном. Блондин чуть слышно смеётся и застенчиво потирает затылок. — Только в конце, я не совсем в курсе дела. Какаши выпрямляется. — После того, как вы потеряли сознание, я передал дело Рин и она провела переговоры, и они согласились помочь Обито. Они не враждебны. Обито жив и находится в стабильном состоянии. — Это хорошо, — говорит Минато. — Ты передал переговоры Рин? — Какаши кивает. Всё лицо Минато смягчается. — Ты замечательно справился, Какаши. Способность распознавать, кто лучше всего подходит для чего, является важным навыком при руководстве операцией. Ваши навыки работы в команде действительно улучшаются. Какаши снова кивает, выглядя почти... застенчивым. Не совсем, но что-то похожее. Удар. — Обито, возможно, даже сможет продолжить службу после нескольких месяцев восстановления, — добавляет Рин с сияющими глазами. — Это было потрясающе, сенсей. Они как бы реконструировали его сторону. Я никогда не видела ничего подобного. — Неужели они, — бормочет Минато, выглядя на мгновение таким невероятно расчетливым, что Айзаву пробирает до костей. Это выражение немного похоже на выражение Незу, но более холодное и более человеческое. А потом... потом это выражение лица исчезает, как будто его никогда и не было, и Минато снова переключает свое внимание на Айзаву. — Вы помогли моему ученику... Огромное спасибо. Я действительно не могу выразить, как я вам благодарен. — Всё в порядке, — говорит Айзава, чувствуя себя немного неловко. — Само собой. Могу я... поговорить с вами наедине? Потому что у Минато доброе лицо, и его слова звучат честно, но он Сенсей этих детей. И один из них чуть не умер, а другой перевязывал его раны, и все они буквально дети-солдаты. Они так же молоды, если не моложе, чем его ученики, и они сражаются на войне. Минато делает паузу всего на мгновение, Айзава видит тот же самый расчет. — Конечно, — говорит Минато. — Какаши, Рин? Подождёте снаружи? Они кивают. Мгновение, и они исчезли. — Итак, — говорит Минато, и его поведение изменилось теперь, когда детей нет поблизости. Его настороженность проявляется более сильно. — Вы хотели поговорить со мной? И... прошу прощения за мои плохие манеры. Меня зовут Намикадзе Минато. — Айзава Шота, — отвечает Айзава. — Ваши ученики сражаются на передовой войны. Они же дети. Лицо Минато сразу же становится мрачнее. — Обито и Рин уже по четырнадцать, что уже достаточно, но соглашусь. Они начали слишком рано. Особенно Какаши. Я делаю всё возможное, чтобы сохранить им жизнь, но... в целом война затянулась. У Айзавы уже болит голова. У него будет мигрень. Минато говорит, что четырнадцать - это достаточно взрослый возраст, как будто он в это верит. — Они дети-солдаты, — пытается он снова. Минато мрачно кивает. — Если я стану Каге, я сделаю всё возможное, чтобы положить конец войне, удержать маленьких ниндзя подальше от линии фронта и не дать вундеркиндам быстро попасть в систему. Какаши... я думаю, ему становится лучше. Но он так отстал от этого режима. Я не думаю, что у него когда-либо был нормальный разговор со своими сверстниками. Это звучит - заманчиво, думает Айзава, но здесь они ведут два разных разговора. У них большая разница в их мировоззрении. — Где, — спрашивает Айзава, — вы живёте? На что похожа ваша страна? Минато моргает. — Это обычная деревня — я полагаю, что, возможно, здесь всё по-другому. Наше государство... хм. Немного похоже на мини-страну? В пределах большой страны. Остальная часть страны управляет экономикой... ресурсами, продовольствием и тому подобным. Коноха - доминирующий военный центр. — Значит, по сути, это военная диктатура? Республика? Минато наклоняет голову. — Что такое республика? Куда ещё хуже? — Люди, которые управляют делами, избираются народом? Минато немного смеётся. — Конечно, нет! Ну, может быть, совет. Но Каге управляет большей частью всего, и их выбирает предыдущий Каге. Или выбран наиболее выдающимися шиноби... они у вас здесь есть? — Хмм. Значит, его выбрали самые влиятельные солдаты. — ...Каге, — говорит Айзава, — это... лидер? — Да, — соглашается Минато, — глава государства и военный. Ладно, значит, военная диктатура. Прекрасно. — У вас вообще есть законы о детском труде? — Минато выглядит немного смущенным. Итак, значит, нет. — Я имею в виду, есть некоторые вещи, которые ребенок не должен делать. Это нанесло бы им вред, психологический или физический. — Конечно, — говорит Минато, — я согласен с этим. Хорошо. По крайней мере, это хоть что-то. Но ещё так много нужно сказать. — Вы... — Айзава делает паузу, делает глубокий вдох, выдыхает. — Я могу принести вам книгу о современной этике. И системы управления. Вы бы хотели это прочитать? — Конечно, — говорит Минато, и в его глазах мелькает любопытство, может быть, даже возбуждение. — Я бы с удовольствием. Новые идеи всегда интересны. Может быть, надежда есть.