Реальность в случайности

      Красивая белая кошка с прозрачно-голубыми глазами, гуляющая сама по себе. Она не может полностью принадлежать кому-то, не может самоотверженно любить кого-то, как бы ей не хотелось, как бы она не мечтала об этом в своих кошачьих снах. Она может лишь позволить себя любить, ухаживать за ней, гладить ее, но ее душа так и останется в категории «ничья». Она так приучена, ей недозволенно поступать иначе. Она не может любить, потому что любовь граничит с болью, а она слишком гордый зверь, чтобы осознанно причинять вред самой себе. Существует поверье, что у кошек девять жизней, и они могут исправлять ошибки в каждой последующей жизни. Но знаете, только кошка знает, каково это умирать и воскресать вновь, без права забыть старую боль и обиды. Поэтому они такие холодные и отчужденные. Потому что уже были преданы, были обижены, были выкинуты, перечеркнуты и забыты. И они не могут поверить вновь, так как знают что такое ложь. Знают, что такое смерть.       София застегнула пуговицу на джинсовых шортах и замерла, услышав, как вода в ванной выключилась. После секса она оставила Билла принять душ, сама же поторопилась покинуть Каулитца, чувствуя, что весь ее план по отдалению от него катится к адским псам. Она поправила свободную кофту бирюзового цвета, идеально подчеркивавшую необычный цвет ее глаз, оголяя одно плечо, придавая своему образу некую романтичность, хотя какой к черту из нее романтик. Оглядев себя в зеркало на дверце шкафа и в целом удовлетворившись образом, Бейкер достала из нижнего ящика чистое постельное белье, кидая его на не заправленную кровать.       «Так, сначала завтрак», - девушка взяла недопитый кофе с тумбочки и направилась на кухню. Легкий перекус в виде тостов с банановым джемом и чашкой кофе являлся для нее оптимальным вариантом, еще лучше было бы, если завтрак проходил в гордом одиночестве. Софи наливает две чашки бодрящего напитка и ставит их на стол. Тостер звонко щелкает, оповещая, что тосты готовы, и Бейкер достает из шкафа две плоских тарелки с узорчатым орнаментом, вынимая горячий хлеб.       - Тссс, - она прикладывает к губам обожженный палец, а после потирает мочку уха, причем делает это как-то рефлекторно.       Она переняла это от своей мамы, за которой когда-то неоднократно наблюдала, когда та готовила и порой ошпаривалась чем-то горячим.       - Обожглась? – теплый шепот прямо позади заставляет Софию испуганно вздернуть плечами и чуть не уронить тост на пол. – Чего ты постоянно шугаешься моего голоса? – Билл обвивает талию девушки и целует оголенное плечо.       - Потому что ты постоянно подкрадываешься, - она ведет плечом чуть вперед, прекращая эту нежность. – Не надо, - холодно отрезает Бейкер, беря в руки две тарелки и пробуя развернуться.       - Чего не надо? – Каулитц позволяет ей встать к нему лицом, выглядывая в ее глазах причину непонятной для него реакции.       - Вот этих милостей и ласковых касаний. Не надо, - их тела разделяют эти несчастные тарелки с едой, которые Софи намеренно держит прямо на уровне груди, преграждая любой подход к ее губам.       - Я могу и не быть нежным, - белоснежно улыбаясь, отвечает ей он, так и не опуская рук, мешая выкарабкаться от пугающей девушку близости их тел. – Тебе вроде так даже нравится больше…       - Билл, - перебивает его пошлые речи Бейкер, строго взирая на него голубыми глазами.       - Хорошо, - он поднимает руки, показывая свои ладони, как при аресте, и делает по-детски невинное лицо. – Какие у тебя планы на день? – парень усаживается за стол, где девушка определила ему место, и пододвигает к себе чашку дымящегося кофе.       - Грандиозные, - коротко и едко парирует София, ставя блюдо на стол и доставая нож, намазывая на свой тост обильный слой джема.       - Даже так, - мило отвечает он, словно не обращая внимания на ее отчужденность. – И на сколько же? – он следует примеру девушки и пододвигает поближе банку с джемом.       - На эти сутки вполне хватит, - уклончиво произносит Бейкер и принимается за трапезу.       Завтрак проходит в безумном напряжении, по крайней мере, так ощущает София. Билл замечает непонятную ему перемену в их диалоге и внимательно следит за каждым жестом девушки, будто выжидая, когда та даст подсказку об этой странной причине. «Может, я что-то не то сказал? Или сделал что-то не так? Она даже на меня не смотрит. Смущение? Ну нет, только не у нее. Стыд? Да как же. Да что, черт возьми, не так-то?» - Каулитц хмурится и молча ест, все также не отводя пристального взгляда.       София же готова провалиться в самую глубокую яму, лишь бы вынырнуть из-под внимания этих черных глаз. Она чувствует себя предельно неловко, а все собственные движения кажутся ей нерасторопными и неуклюжими. Хочется заорать ему прямо в лицо, чтобы он отвернулся, а еще лучше ушел, но что-то тормозит ее нелепый порыв от столь идиотской реакции. «Боги, я больше не вынесу этого», - она делает большой глоток еще не остывшего кофе, обжигая полость рта и неприятно морщась, встает из-за стола, выкидывая недоеденный тост в мусорное ведро, и слишком уж громко ставит посуду в мойку. Ее раздражает абсолютно все: эти мысли, снующие в ее голове, эти эмоции, рождающиеся и угасающие в ее груди, каждый ее собственный жест с оттенком нерешительности, будто ее только что застукали с сигаретой за углом школы и ведут отчитывать перед директором. А главное, что она начинает испытывать то, чего не имеет права испытывать.       - Когда доешь, поставишь посуду в раковину, - стальной диктаторский голос мерзопакостен ей же самой, слишком он уж выдает ее защитную реакцию.       Она панически боится еще не возникшего разговора, но каждой молекулой ощущает его будущее присутствие. И Софи молча молится, чтобы Билл доел завтрак и оставил ее в спокойном одиночестве. Не может же она сбежать от него из собственной квартиры. Она сама сделала этот шаг, решилась впустить его в свою душу, а теперь пытается перепрыгнуть во времени на два шага назад, идиотка. Ведь теперь из нее не выйдет быть в его глазах все той же безрассудной и легкомысленной Софией, которая ей больше по натуре, и это вынуждает все ее естество сжиматься от ужаса. Что он знает ее такой, какая она есть на самом деле, но по-прежнему находится рядом. Как!? Как вдолбить ему в голову, чтобы он бежал, бежал от нее как можно дальше, пока она не утянула его вместе с собой на дно.       Каулитц кладет тост на тарелку и отряхивает ладони, перехватывая запястье Софии в тот момент, когда она проходит в спальню мимо него. «Понеслось», - на мгновение девушка прикрывает глаза и шумно выдыхает, морально готовя себя ко всем возможным вариантам развития событий.       - Объяснись, - парень, хмурясь, смотрит на нее, а в собственной интонации не слышит вопроса, лишь четкое требование.       Девушка ощущает монотонную успокаивающую пульсацию в его подушечках пальцев, сжимающих ее руку. Ему пришлось бы выслушать несколько часов речей, чтобы попытаться понять ее. Что именно ему стоит объяснять? Почему она настолько нелогична и противоречива? Какие скрытые мотивы заложены в ее поведении и словах? Почему она строит из себя непонятно кого?       - Ты мне не нужен, - наконец, отвечает она, открывая глаза и переводя на Билла серьезный фальшивый взгляд. – Понимаешь? Ни как друг, ни как парень.       Его лицо никак не меняет своего серьезного выражения, хоть и на какой-то момент по нему пробегает тень удивления.       - Я дружить тебе и не предлагаю, - после взвешивания ее слов и нескольких минут молчания его бровь все же удивленно поднимается вверх. – Да и в свои девушки не зазываю, - «какая нелепость!» кричат его глаза. – Так что же тебе мешает просто общаться со мной? Как это делают ежедневно миллионы людей, - сейчас это больше издевательская ухмылка, чем шуточная улыбка.       София сомневается, что ему ответить. Вероятно, от ее слов сейчас будет зависеть многое, и она желает лишь все вернуть на круги своя, без неприятных последствий. Хотя бы для него.       - Я не вижу необходимости в этом общении, - задумчиво тянет она, к концу фразы ощущая, что это именно та фраза, которая подходит больше всего сейчас. – Да, - она кивает, больше пытаясь убедить себя, чем его, - секс это единственное, что меня устраивает в наших отношениях, остальное мне совершенно ни к чему, - лучше определения и не подобрать.       Билл отводит взгляд, слегка щурясь, прикидывая в голове все «за и против».       - Да меня в принципе тоже, - подытоживает он, поджимая нижнюю губу и согласно кивая, вновь возвращаясь к голубым глазам Бейкер.       «И все? Все оказалось легче и безболезненнее, чем я думала. А я-то понастроила себе невесть что…» - облегченный выдох Софии совпадает с негромким стуком в дверь.       - Это за тобой, - шепотом говорит девушка, по-прежнему пребывая в сомнительных размышлениях – правильно ли он понял ее.       - Отлично, - довольно улыбается Билл, отпуская ее руку и делая последний глоток кофе. – Спасибо за завтрак, - он встает из-за стола, собираясь уйти.       - Пообещай! – чуть ли не кричит ему в спину Бейкер, слишком резко хватаясь за его запястье, но тут же одергивая свою руку. – Пообещай, что это предел. Дальше, чем секс наши отношения не зайдут. Секс без обязательств и притязаний на что-либо иное, - прямо, без намеков и лишней вуали, просит София.       Зрительный контакт таких разных и непохожих взглядов прерывает повторный стук в дверь.       - Обещаю, - показано кладя руку на сердце, отвечает ей Каулитц, улыбаясь и пятясь назад к входным дверям, за которыми его ждет Том.       Момент – и его больше нет в ее квартире. Замок щелкает, заставляя Софию моргнуть. Все прошло идеально, так, как она и хотела. Даже слишком идеально. Или она сама надумала себе все вероятные сложности? Она ждала, что некий груз должен спасть с ее плеч после их разговора, но все же чуть уловимое ощущение незавершенности или недосказанности до сих пор витает здесь. Может, ее смущает его отдающая хитростью улыбка или же слишком быстрое согласие?       «Мне нужно отвлечься. Вернуться в свой бурный ритм и все пройдет. Пора посетить вечером один из моих любимых клубов», - еще один пункт в списке дел на сегодня.