Не веришь, что я человек?

Наблюдай за кружением снега и облизывай губы, вспоминая, куда именно засунула пакет с новыми леденцами — почти идиллия. Если бы ещё леденцы оказались в моих цепких пальчиках, так нет же! Разумеется, снег совсем не настоящий, я сама вылепила его, из каждой отдельной дождевой капли превращая в самый обычный природный шедевр. И наслаждаюсь им в одиночестве. Граф сегодня пытался быть сердитым. Кидал мрачные взгляды, отобрал без всяких слов Леро и даже не кричал и не разговаривал. Просто отправился прочь. Такой бука. Подумаешь, влезла в планы, слегка их отодвинув, зато познакомилась с парочкой экзорцистов нового поколения… Девчонка… вызывает раздражение. И сама не знаю, чем именно, но губы кривятся сами по себе, и убеждаюсь, что, останься она моей куклой, всё равно не прожила бы долго. Мальчишка с седыми волосами показался забавным и не таким слабым, как подумалось в первые минуты знакомства. Но он безнадёжен в своём пустом благородстве: дважды подставляла ему спину, давала атаковать себя, а он не смог лишь от того, что я человек. Было так приятно обнимать его, делиться теплом, улыбаясь в удивлённую мордашку и подтверждать очевидное. Смешно, будто бы я не показала ему, что, вообще-то, Ноев можно отнести к людям только с очень большой натяжкой. Глупый мальчишка, спасающий души акума. Надо будет разузнать о нём побольше от Графа, когда тот вернёт себе благодушный настрой. А пока можно пойти поиграть в снежки с акума… разумеется, после каждых трёх попаданий акума будут умирать. *** Отладка Ковчега - дело довольно мутное, требующее полной сосредоточенности. Но в конце, когда до перезагрузки оставалось чуть больше часа, сумела отвертеться и, передав отладку Графу, отправилась к Тикки встречать гостей. У нас снова экзорцисты. И, что примечательно, там так же есть Аллен, мой любимчик! Выживший даже после атаки брата-Тикки. Я теперь Алленом горжусь, ведь первая заприметила его. Даже немного жаль, что Граф желает его смерти и что на сей раз играть с ним предстоит именно Удовольствию. Немного ему завидую, раскачиваясь на стуле и бряцая парочкой вилок. Поминутно оглядываюсь на двери, затаив дыхание, жду их шагов, верю, что мой Аллен уж точно сможет пройти, несмотря даже на Узы. Те слишком безалаберны и неорганизованны. По крайней мере, так говорит Граф, когда те приносят вести об очередной провальной миссии. Тикки сидит во главе стола, скрестив руки на груди, сосредоточен и задумчив. Он думал, что Аллен умер, а тот оказался жив, да ещё и сильнее стал. Все мои мысли сегодня непременно возвращаются к этому мальчишке. Пытаюсь завязать разговор с Тикки, но тот слишком погружён в свои собственные размышления и даже не слышит. Парящий невдалеке Леро опять начинает вполголоса ругаться. Зануда. Дверь наконец-то отворяется, и первым, как и ожидалось, порог зала переступает мой Аллен. Подросший, окрепший, закутанный в чистую силу с головы до ног, но это совсем не мешает мне кинуться к нему в объятия и чмокнуть прямо в губы. Он так удивлён, что даже не пытается сопротивляться! Или всё ещё не хочет на меня нападать? Это совершенно неважно, потому что по венам моим сейчас струится чистый восторг. Выражение лица Тикки, когда нагло объявляю ему, что люблю Аллена, просто бесценно. *** У Тикки жутко раскалывается голова, он воет в голос и не помнит ни о чём, что случилось в разваливающемся Ковчеге, после того как он потерял сознание, раненый мечом Аллена. Я сижу рядом, грызу леденец и стараюсь отогнать подальше дурное предчувствие. Грядёт беда. Но пророком я никогда ещё не была, потому предчувствие можно списать на нервную обстановку: Тикки всё ещё сидит на осколках стекла, зажав голову руками и ногами. Он порушил тут всё что мог. Зато стал ощутимо сильнее. Только бы эти боли прошли. Видно, чистая сила моего Аллена не так уж проста, как казалось в самом начале. Сейчас он вполне может убить любого из нас. Может быть, даже Графа. Об этом, впрочем, стараюсь не думать. Леденец заканчивается, на зубах хрустят последние сладкие кристаллики, Тикки подозрительно затих, но всё его лицо закрывает порядочно отросшая шевелюра. Он выглядит так, будто, измучившись, заснул прямо в этой позе. Хотелось бы поговорить, успокоить, но лучше пусть поспит. Хотя бы немного, глядишь, потом боль станет незаметнее, он наконец-то полностью примет себя и… И что? Странно, никогда раньше не задумывалась о том, что нас, Семью Ноя, ждёт в будущем. *** Пробудился Алчность. Это случилось ещё до основных действий на Ковчеге, но из-за тех боёв да забот мы никак с ним не пересекались. Он, как и частенько раньше, просто души во мне не чает, и мне с ним так удобно и просто, что я с радостью согласилась стать его приёмной дочуркой. Теперь могу жить в самом обычном знатном доме, гулять, чудить, упиваться всеобщим обожанием. У меня даже мама появилась. Поздновато, уж сорок лет мне стукнуло, но что поделаешь? Что сорок лет для мечты? Ничтожный, младенческий срок! Трисия, кстати, забавная, тихая и забитая чересчур. Когда папочки нет рядом, и он не оттесняет от меня всех вокруг, я иногда с ней общаюсь. У неё есть большой, лохматый пёс. Тоже забавный. Никогда не думала, что простая жизнь может быть такой привлекательной. Даже уроки, когда я делаю их с Папочкой или Графом, мне в радость. Начинаю потихоньку понимать Тикки. Серьёзно. Чего хорошего он получил от нашей семьи? Ну, правда, сейчас он брат Шерила, и Алчность буквально висит ещё и на нём… И Тикки, кажется, чувствует себя среди нас вполне уютно. Никак не пойму, ему не хватало свободы или чего-то иного? Людей, которые могут понять его, жить с ним, общаться на разные глупые темы? Всё ещё трусливо не желаю думать о будущем. *** Обиженная на весь мир, вернее, на одного единственного Графа, которого вполне хватает на весь мир, заперлась в комнате. Тысячелетний Граф откуда-то выяснил, что мой Аллен на самом деле Четырнадцатый Ной. Наш предатель. Говорит, Четырнадцатый сам передал ему послание. Граф очень рад, но я помню, что Четырнадцатый был довольно проблемным Ноем. Он нравился мне, в принципе, но понимаю, что Аллен нравится мне куда больше. Безумно раздражают слова Графа, когда он говорит об Аллене, называя его Четырнадцатым. Будто это дело уже решённое. Ношусь по комнате, немного нервно, никак не желая уходить от реальности, чего со мной давно не случалось. Почему он, словно безумный, помнит лишь о нём? Почему этот мальчишка значит для него так много? Как же я понимаю негодование некоторых моих братьев, что считают смерть Четырнадцатого лучшим выходом! Я зла на реальность и мне хочется её изменить. Не сбежать, не скрыться, а остаться и приняться за работу. Заглядывая в зеркало, с удивлением отмечаю, что немного подросла и раньше совсем детское тело начало обретать более женственные формы… Впервые за эти три десятка лет, мне кажется, и вправду захотелось вырасти. *** Голова немного болит, всё-таки тряпичное тело не всегда совершенно. А всё из-за этого патлатого грубияна, что оторвал мне голову. Нахал. Разве со мной так можно? Мысленно ставлю галочку напротив имени Канда Юу. Он, конечно, исчез вместе с умирающим Алмой, но не верю, что он не выживет. Его создавали действительно живучим. Обязательно, если представиться случай, оторву голову ему! Тысячелетний Граф после памятной встречи с Алленом в Североамериканском управлении или всё-таки с Неа–Четырнадцатым стал совсем плох. Мы провалились, Аллен остался с экзорцистами, Алма побеждён, и, хоть и целый отдел оказался разрушен, большое число учёных уничтожено, и вообще мы посеяли немалую смуту, всё равно мы проиграли. Граф слёг. Окончательно слёг и ни на что не реагирует. Я знаю, что это ненормально, и что это может быть напрямую связанно с Четырнадцатым Ноем. Кажется, он действительно живёт в Уолкере. А я опять бездействую. Живу в доме Шерила, изредка заглядываю к Графу, ничего не могу сделать, почти плачу, выворачиваюсь и всё же грызу локти. Люди говорят, что это невозможно. Но не для меня же! Я вижу, что Графу плохо, знаю, что это неправильно, и очень хочу, чтобы он очнулся. На душе пусто и немного мерзко, никакие забавы не идут в голову, да ещё и мысли об Аллене не желают отходить на задний план. Шерил полагает, что нам необходимо вернуть Четырнадцатого в семью. Чтобы убить, разумеется. Нестерпимо бесит, когда они называют так моего Аллена и строят на него планы!!! *** Сегодня Мудрость принёс последние новости из Ордена, объяснил всё довольно коротко, почти безразлично, стараясь не смотреть нам в глаза. Его демонический глаз хоть и выглядит полностью восстановившимся, но всё ещё причиняет неудобство хозяину. У Аллена тяжёлая рука. А ещё он безрассуден. Как оказалось, после боя с Алмой и Кандой Юу, он был заключён под стражу. Не выполнил приказ или что-то такое. Смешно даже. На самом деле они, конечно же, перепугались явившегося перед ним Четырнадцатого, вот что значит репутация работает на тебя! С ним никто не сражался, никто не знает его целей, Орден даже считает, что тот хочет убить Графа, и всё равно его жутко боятся! На сей раз эта репутация пошла, скорее, во вред хозяину. Или, по крайней мере, во вред телу, которое планирует занять Четырнадцатый. Нет, чтобы переродиться, как все порядочные Нои, он всё равно выкаблучивается, выворачивается, делает какую-то хрень! — Уверена, скоро они сами убьют Аллена. Произношу вслух. Здесь только Тикки. Не доверяю даже Алчности. Почему-то верю ему. — Значит, надо вызволять нашего непутёвого знакомца. Малыш так любит попадать в неприятности. — А ты думаешь, мы сможем? — напрягаюсь всем телом, отчаянно желаю утвердительного ответа. — А почему нет? И мы смотрим друг на друга как два заговорщика. Вдвоём, втайне ото всех пытаемся выработать план действий. Я верю, что Тикки поможет, а он сам…. Тикки просто очень странный Ной. И он смотрит на меня так проникновенно, и улыбка у него странная. Прямо как та, что была у его светлой половины. Но он ведь потерял её, разве не так? *** Было больно и жутко. Ощущаю себя, не ощущая. Моё тело нестерпимо болит. Не помню даже, как открыть врата Ковчега, и только через полчаса понимаю, что я, вообще-то, в нём и валяюсь. Посреди одной из пыльных улиц, никем не обнаруженная и никому не нужная. Надо же, а мне казалось, что всё по-другому. Что меня любят и ждут в семье. Но я вернулась, даже после драки с Апокрифом, даже после того, как закрыла собой Аллена, приняла на себя удар. Странно, мы, Нои не закрываем собой даже друг друга. Впрочем, каждый из нас потом переродится. А Аллен нет, он один такой и всего на одну жизнь. Несправедливо. Это не имеет никакого смысла. А Аллен почти обнимал меня в ответ — это было так приятно. Перепуганный, но сильный, в этой гадкой, холодной камере, Аллен нёс меня на руках, когда я была только ранена. Это оказалось на редкость приятно. И сейчас тоже приятно думать об этом. Ещё приятнее было слышать, что он переживает за меня, видеть страх в глазах, страх, что я умру. На врагов так не смотрят. Или я потихоньку схожу с ума. А может быть, я уже сумасшедшая? Или Аллен всё же действительно… действительно… Что? Что Аллен испытывает ко мне? Безмолвное, ненастоящее небо Ковчега не отвечает. Не отвечает и мой рассудок, и мои чувства тоже пасуют перед столь тяжёлой задачей. Мне больно и немного страшно об этом думать. Это что-то слишком сложное. — Роад!? Не могу не улыбнуться, когда слышу этот безумный вопль Шерила. Мой папочка пришёл ко мне, вешаюсь на шею, даю себя обнять так крепко, что трещат рёбра. Вон ещё, на задним плане Узы показались. Подросшие, серьёзные, боевые. Тоже улыбаются и осторожно обступают Шерила и меня. Теперь мне хорошо. Разве что хочу взглянуть на Аллена хоть одним глазком. *** На крыше со всех сторон дуют холодные ветра, словно взбесившиеся. Ощущаю себя сломанным флюгером, который не знает уже, на какой бок ему прилечь, чтобы перестали доставать. Спускаться и смотреть на Аллена немного опасаюсь, вдруг спугну. Достаточно того, что я его видела. Видела, как он сразился с акума посреди улицы, как попытался сбежать, но, к сожалению, не от своих противников снаружи. Нет, он пытался сбежать от Четырнадцатого, а это не так-то просто. У него была серая кожа, и стигматы едва проступили. И черты лица стали другими, пошлыми. Это был совсем не Аллен. Два типа из Ордена забрали его сюда, в гостиницу, и он всё же выкарабкался из плена генов Ноя. Открыл глаза уже Алленом Уолкером, но, похоже, бредил о чём-то странном. Не хочу уходить и терять его из виду. Дома поссорилась с Шерилом, тому тоже подавай Четырнадцатого. Но я же понимаю, что он всё испортит! И речь не только об Аллене, речь ещё и о нашей нерушимой семье! А уходить надо, здесь и впрямь очень прохладно, да и экзорцисты в гостинице копошатся, куда-то собираются. Нельзя, чтобы меня заметили. Вон, уже выходят. Все трое, включая Аллена, чем-то недовольны. Но Уолкер пытается приободриться. Видно же, что он совсем потерянный. Но это всё ещё Аллен, и, кажется, даже Ной внутри для него не слишком большая проблема. Нет на свете существа с большей силой духа, чем мой Аллен. А дома беды, невзгоды, споры и косые взгляды. Мы разобщены так, как никогда до этого. Граф сходит с ума, мечется, иногда приходит в себя, лишь для того чтобы попытаться убедить всех вокруг, что мы должны срочно вернуть Аллена в семью. Теперь он называет его Алленом. *** Четырнадцатый дома — трагедия в двух словах. Я поняла, что что-то произошло, только лишь пробравшись в Ковчег. Атмосфера изменилась слишком круто. Я никого не встретила. Не расспрашивала, я шла по усыпанной щебнем дороге, понимая, что кое-что уже произошло. Всё казалось не таким, как прежде: воздух слишком удушливым, солнце слишком ярким, и этот страх, животный, хищный, впивающийся в меня когтями, зубами и всем что только есть у страха. Четырнадцатый сидел в одной из гостиных совершенно один, в глубоком, продавленном кресле у окна, направив пустой взгляд в окно. А там, конечно же, ничего не происходило. — Доброго дня, Мечта. Он совсем не похож на Аллена, хотя использует его тело. И я не знаю, пришёл ли он в семью, затащили ли его сюда волоком, почему, как, зачем, что за планы он лелеет в своей прогнившей душонке… Руки дрожат. — Не сказала бы, что он добрый. — Ты так много обо мне помнишь? — улыбка-оскал, делающая милое лицо Аллена ещё более непохожим на юного экзорциста. — Достаточно для того, чтобы сделать выводы, Четырнадцатый, — стараюсь говорить холодно. — Где все? — У нашего многоуважаемого, — голос так и сочится презрением и сарказмом, — Тысячелетнего Босса. — А что ты делаешь здесь? — Я? Меня сюда притащили, сестрёнка. Пойди и спроси у своих братьев. Может, это и к лучшему, что Четырнадцатый в теле Аллена совсем не похож на экзорциста? Может быть, я могу хоть на мгновение представить, что Аллен не имеет никакого отношения к Четырнадцатому? Что Аллен ещё где-то существует, прячется или воюет вне поля зрения? *** Вы назовёте это победой. А я улыбаюсь и ничего не вижу, не вижу того, что вы называете победой, чувствую лишь ужасную пустоту внутри, снаружи, всюду, и хочу кричать, так громко, чтобы все вокруг знали. Хочу, чтобы им было так же. Хочу, чтобы тебе, мой Аллен Уолкер, было так же больно. Слёзы льются без остановки, ничего не вижу, но точно знаю, чувствую, что Тикки, только что остановивший кинувшихся было мстить Узы, замирает с поднятой рукой и через мгновение отходит, давая мне пройти в двери Ковчега. Тикки разумен настолько, что понимает — мы ещё должны суметь уцелеть. Не важно, зачем. Мёртвыми мы делу не поможем. Но мне-то плевать. Я вылетаю прямо в пыль, дым и жадно вдыхаю аромат бойни. Не борьбы, не войны, а именно безжалостной и беспощадной, кровавой бойни, где отступающих, сметённых врагов давят десятками оставшиеся и почти обезумившие от ощущения собственной силы экзорцисты, агенты Ордена и даже просто не имеющие силы люди пытаются ввязаться в это эпохальное месиво. И только лишь один, один из них сидит потерянный, рассматривая собственные руки недоверчивым взглядом. Грудь тяжело вздымается, запылённые серые ленты волос распрямились и безжизненно разметались по плечам, спине и лицу, прикрывая расширившиеся от шока, облегчения и осознания победы глаза. Ты, наверное, даже не понял, что ты только что уничтожил Графа. Это произошло почти само собой. Ты победил Ноя, что жил в самом тебе, прорвался наружу, вновь занял это юное, но уже такое взрослое тело с удивительно сильным духом. Ты уничтожил всё, что у нас было, и я не будут пытаться отступить, пытаться выжить, как это сделал Тикки. Наверное, так разумнее, отойти в тень на время, чтобы позже ударить со спины, как ты сегодня Графа, но… Никем не замеченная, скольжу к тебе, приближаясь со спины. Но не успеваю даже приблизиться. Ты меня услышал, почуял или просто… просто… Повинуясь инстинктам, полыхающий меч проходит сквозь тело, уничтожая и разрушая связи, что казались такими вечными. И это совсем не больно, я просто рассыпаюсь на мельчайшие частицы, растворяюсь в воздухе, разлетаюсь прахом по ветру. Последнее, что я замечаю, это растерянность в серебряных глазах моего Аллена. И чувствую облегчение. * Ты совсем не выглядишь отдохнувшим, хотя последнюю неделю только и делал, что отдыхал. Ты герой и победитель, но тебе это совсем не нужно. Растянувшись на кровати, лежишь, щипая, растягивая и мучая собственного голема, который покорно примостился в слегка подёргивающихся ладонях. Ты не сразу замечаешь меня. — Роад? И столько эмоций полыхнуло в глазах, столь сильно сжались руки в кулаки, что твой голем с возмущением бросился прочь. Сжимаешь зубы и хмуришься. Тянешь дрожащие руки вперёд, на лбу от напряжения выступили капельки пота, глаза блестят, и, кажется, тебя лихорадит, у тебя жар. Но ты как обычно тянешь всё это на себе в одиночестве. Наверное, ты всё же не понимаешь, что значит иметь друзей. — Разве ты не мертва? Разве я не убил тебя своими же руками, Роад? Повторяешь моё имя, выдыхая его с особенно безнадёжными интонациями. Ты думаешь, это очередной больной бред? — Глупый, глупый Аллен! — едва-едва касаюсь твоих губ своими, убеждаясь в том, что от тебя исходит не шуточный жар, но понимая, что это всего-то обычная, хоть и запущенная простуда. Успокоенно смотрю прямо в серебряные глаза. — Я ведь Мечта. Разве Мечта может погибнуть, если она живёт в столь храбром и безумном сердце, что не поддалось даже атакам моего братика? Ты продолжаешь смотреть на меня, и, кажется, постепенно твой взгляд проясняется, выражение глаз становится всё более осмысленным, а уголки губ подрагивают в нерешительной попытке улыбнуться. — Ты злишься, да? Ах, да, ведь при последней встрече я пыталась тебя убить. — Это было лишь секундное помешательство… ты убил Графа, я бы разорвала на куски каждого, кто хотя бы заикнётся о подобном, а ты это сделал. — Ты жива. Ты реальна и ты… почему… Тебя терзают сомнения. Меня тоже. Почему я не убью тебя? Не отомщу за всю ту боль, что ты причинил мне? Может быть, потому что и я причинила тебе немало боли, пусть и куда меньшей, но ты ведь был всего лишь человеком. Обнимаю тебя, как когда-то давно-давно, в другой жизни. Сама не знаю ответа на твои вопросы о том, как я выжила, почему оказалась здесь, зачем пришла к тебе и чего желаю теперь. Я не знаю, что это такое, но знаю — это не отпустит меня, не позволит бросить тебя, оставить в таком разбитом состоянии. Это что-то страшное и удивительное, и слов для этого чувства найти Мечта Ноя, бывшая, действующая и, наверное, всегда существующая, не может. Она не смогла бы… Но, кажется, это где-то уже было. Я опять делюсь с тобой своим теплом. Но на сей раз это не только тепло моего тела. — Всё ещё не веришь, что я человек?