Лев с острова Мертвой Королевы

      - Мне вот интересно, долго ли ты еще собираешься просиживать здесь штаны? Харон, уперев руки в боки, склонился над сидящим на земле человеком. Вернее, духом, ведь в царстве Аида нет живых людей. Пока нет. Не дождавшись ответа, Харон продолжал брюзжать:       - Сколько ты тут уже торчишь? Десять лет? Пятнадцать? Меньше, говоришь?! А вот мне так не кажется! Обрыдло уже твою рожу видеть, знаешь ли!       - Да чего ты привязался? - сидящий устало отмахнулся от надоедливого перевозчика. – Так бы сразу и сказал, мол, морду твою видеть не желаю, я бы маску и надел… Вот, видишь, уже и решил проблему.       - Да не в маске дело! – возопил перевозчик, воздевая над головой сухонькие кулачки. – А в том, что ты, засранец такой, через Стикс переправляться не желаешь!       - Ну, ты же сам бесплатно не везешь, а платить мне нечем.       Маска угрожающе блеснула клыками, но голос из-под нее звучал так глухо и безжизненно, что Харон не испугался, а еще визгливее заверещал:       - Так что же ты за Рыцарь такой, которому не только монеты, но даже сраного цветочка с собой не положили?! И за все это время, что ты тут мне глаза мозолишь, ничего у тебя так и не появилось, ничего на твою могилу не носят. Тебя что, как дохлую собаку зарыли и забыли?       - Заткнись.       - Что, прямо в яблочко, да?       - Я сказал, заткнись!       Вот теперь Харон испугался. Ярость, исходящая от Рыцаря, была настолько сильна, что перевозчику показалось, что он ее ощущает своей кожей. Хотя…. что ему может сделать бесплотный дух? И Харон продолжил, правда, уже чуть мягче:       - Может, маску за переправу отдашь?       - Иди ты… - ярость Рыцаря отхлынула так же резко, как и пришла.       - Нет, правда, что в ней такого? Давно бы уже отдал да и отправился на покой. Или ждешь здесь кого-то? Судя по тому, что я пару часов назад видел, ты уже дождался, да только результат тебя не устроил. Или давай хоть прядь волос возьму, сам знаешь, с худого… Льва хоть шерсти клок.       Харон рассмеялся своей шутке и, видя, что Рыцарь не смеется, проворчал:       - Был бы ты Овном, вышло бы смешнее. Так что, дашь волосы? Я серьезно. Вместо ответа Лев сложил из пальцев фигу и сунул ее под нос перевозчику. Харон фыркнул:       - Ну ты и засранец все-таки. Я тебе от всей души тут скидку делаю, а ты…       - Я тебе тоже от всей души. Смотри, какая красивая.       - Иди ты… к Аидовой бабушке, - в свою очередь отмахнулся Харон. Он уже подустал спорить с этим твердолобым Львом. – Честно, Овном тебе больше идет. Такой же упрямый. Или Ослом. У вас там случайно доспехов Осла нет?       Лев коротко рассмеялся.       - Харон, а ты не боишься так про Аидову бабушку шутить? А ну как ваш Владыка обидится?       - Не обидится, другого такого дурака на мое место он в ближайшую сотню лет точно не найдет. Слууушай! У меня тут идея возникла. Почему бы тебе тоже не стать Спектром?       - Ну да, ну да, еще мне черных доспехов не хватало для полного счастья.       - Нет, ну а что? Что тебя уже терять? Неужели продолжишь хранить верность этому… как его там… Шиону? Этому напыщенному индюку? Ты у него сегодня в ногах валялся, а он уделил тебе внимания не больше, чем дорожной пыли. Да и те, кто с ним был, повели себя не лучше.       Повисло молчание. Затем Золотой хрипло произнес:       - Было бы странно, если бы со мной обращались иначе.       На Харона теперь повеяло таким безнадежным отчаянием, что он поежился и не стал продолжать расспросы. Тем более, что к Стиксу приближался еще один новоиспеченный дух, которого следовало переправить, и перевозчик поспешил к своему клиенту. Лев остался один, и непрошеные воспоминания всплыли в его памяти… ***       - Крепкий ты тип. Сколько ты уже здесь? Два дня? Три? Обычно здесь на вторые сутки болтать начинают, только успевай записывать!       - Да пошел ты…       Шевелить разбитыми губами было неприятно, и фраза вышла немного невнятной. Но Льву было наплевать на то, как поймет его понтифик – Рыцарь не особо и хотел с ним разговаривать. А тем более на тему, которая интересовала понтифика больше всего:       - Говори, сволочь, где прячутся твои Бронзовые?!       Удар под дых заставил рухнуть на колени – упасть плашмя на пол не позволили цепи. Сколько уже было таких ударов? Лев уже давно сбился со счета. Понтифик, тускло блестя темной маской, наклонился к нему:       - Вас было двенадцать. Мисти, Ящерица, остался мне предан и был шпионом в твоей шайке. Жаль вот только, что ты его быстро раскусил, и он не успел узнать, где ты спрятал остальных, но именно благодаря ему удалось тебя поймать. Так куда ты дел еще десять человек?       Еще удар. Лев сплюнул кровь на сандалию понтифика и усмехнулся. Нет, никто от него ничего не узнает. Восстание все равно провалилось, его ждет только смерть, но пусть хоть ребята спасутся.       Очередной прихвостень понтифика выполз из темного угла:       - Ваше Святейшество, вы, по вашему неизмеримому милосердию, не хотели его калечить, поэтому мы применяли к нему только легкие пытки без необратимых последствий, но не пришло ли время…       Понтифик повернул голову в сторону говорящего и притворно вздохнул:        - Да, не хотелось бы терять одного из Золотых, которые и так на счету, но что ж поделать… Информация сейчас дороже. Приступайте.       - Ваше Святейшество! В-ваше Святейшество! У меня хорошие новости!       Хорошие новости? Лев вскинул голову: неужели нашли?! Нет, они ведь ни за что не догадаются искать там…       Ворвавшийся в камеру жирный подхалим понтифика, его правая рука, как там его… Лев забыл его имя да и не хотел вспоминать… что-то зашептал на ухо понтифику. Тот заметно расслабился, и голос его потеплел:       - Правда? Что ж, неси тогда сюда.       Жирный прихвостень вылетел за дверь и вскоре вернулся, держа в руках белый сверток, который тут же и сунул под нос Льву.       - Узнаешь?       Лев узнал. Стены камеры, казалось, затряслись от крика, больше напоминавшего рев раненого зверя, чем крик отчаявшегося человека:       - Где Мэри?! Что вы с ней сделали?!       - Ты, ничтожество, благодарить нас должен, если бы не верные слуги Его Святейшества, ты бы и дочь свою сейчас не увидел. Твоя дура-жена хотела ее убить, а потом и себя. Сказала, что не хочет быть тебе обузой. Хорошо, что мы успели ее прикончить раньше, чем она убила ребенка. Говорю же, дура.       Перед глазами Льва все плыло. Мэри… Она до последнего не хотела быть его слабостью… Он ведь думал, что отвез их в безопасное место еще до восстания. Почему же все так обернулось?       Подхалим понтифика продолжал:       - Ловко же ты свою семью спрятал, долго мы их искали. Не сразу догадались, что они прямо под носом, на острове Канон. Еще бы найти, где скрываются твои Бронзовые… Но это ты нам сейчас и скажешь. Не правда ли?        - Нет.       - Уверен?       По знаку понтифика прихвостень занес сверток над жаровней с ярко-алыми углями. Теми самыми, на которых не так давно раскаливали инструменты для пыток. Тех пыток, который он, Лев, уже вытерпел. Выдержит ли он еще и эту?       Ребенок почувствовал близкий жар, завозился в пеленках и захныкал. Рыцарь хотел закрыть глаза, не видеть этого, но … глаза не закрывались. Сверток опустился еще ниже. Еще. Вот уже тлеет свисающий край пеленки, а его Эсмеральда уже не хнычет, а кричит. Пока не от боли, от страха. Пожертвовать одной жизнью, чтобы спасти десять, разве это не выгодная сделка? Разве можно сравнить беспомощного младенца и десятерых обученных и сильных Бронзовых Рыцарей? Она маленькая, много ли ей надо? Она умрет сразу, не будет долго мучится… Слуга понтифика делает вид, что роняет ребенка…       - Нет!!!       - Что «нет»? – Понтифик возникает прямо перед ним. – Что «нет»?       - Умоляю, не надо больше. Оставьте ее, она ведь тут ни при чем…       - Где Бронзовые?!       Лев стискивает зубы. Нельзя этого говорить. Они – последняя надежда на то, что Святилище избавится от тирании этого невесть откуда взявшегося Ареса. Нельзя допустить, чтобы понтифик добрался до них…       - Говори, где они?! Эй, ты, бросай ее…       - Нет! Не надо, я… я все скажу…       Лев делает глубокий вздох и, глубоко презирая самого себя, шепчет:       - На острове Мертвой Королевы. ***       На земле лежат десять Бронзовых Рыцарей. Мертвых. На доспехах Льва их кровь смешалась с его собственной – разочарованные его предательством Бронзовые пытались отомстить. Но их силы были неравны: Лев завел их в ловушку, где в засаде поджидал отряд понтифика. Таков был план Ареса, понтифику было мало одной информации о местоположении мятежников, он пожелал, чтобы Лев сам привел их к нему в руки. Ему велели ждать, передав напоследок приказ Ареса не хоронить восставших, а бросить прямо здесь, в этом ущелье. По его мнению, они не были достойны даже могилы. Почувствовав за спиной чье-то присутствие, Лев обернулся и увидел юношу в доспехах Овна. Му, ученик предыдущего понтифика Шиона. Му шагнул ко Льву и подал ему Эсмеральду. Рыцарь, пачкая окровавленными руками пеленки, взял ее и прижал к себе. Следом Му протянул маску Смотрителя:       - Господин Арес приказал передать вам и это. Пожалуйста, примите ваше новое назначение.       Назначение? Неужели Арес убил старого Смотрителя острова? За то, что он помогал Льву скрывать Бронзовых?       Му некоторое время молча смотрел на них, затем подошел к телам. Поочередно наклоняясь к каждому павшему, он касался его рукой и шептал:       - Единорог… Дракон …Гидра… Малый Лев… Андромеда… Хамелеон… Лебедь… Медведь… Волк… Пегас…       И после каждого его слова доспехи покидали тела своих Рыцарей и принимали форму-символы созвездий. По мановению руки Овна они все исчезли. Лев догадывался куда – в Джамир, во владения Кузнеца.       Грохот Золотого космо – и в земле десять углублений. Могилы.       - Понфитик приказал их не хоронить, - хриплым голосом нарушает молчание Лев.       Не оборачиваясь, Му роняет:       - Это господин Арес приказывал вам. Не мне.       Только после того, как Му отдал последнюю дань уважения всем десятерым, он наконец обернулся, и от взгляда его глаз, так похожих на глаза Шиона, Лев вздрогнул. Не сводя глаз с его лица, Овен произнес:       - Вы ведь знали, что Дракон был джамирцем, как и я? А я ведь говорил ему, чтобы не связывался с вами, что еще слишком рано, что без поддержки Афины все пойдет прахом, но он так в вас верил… И все они верили. Я… я понимаю причину, по которой вы так поступили. Понимаю, иначе вы бы оказались здесь одиннадцатым трупом, а я бы сейчас докладывал господину Аресу, что вы не вынесли груза вины и покончили с собой. Уверяю вас, он не стал бы и проверять, ведь вы уже сыграли для него свою роль. К слову, самоубийство я вам не советую, иначе все жертвы, что вы принесли, окажутся напрасными. Живите дальше для своей дочери, но… не никогда обращайтесь ко мне с просьбой о починке ваших доспехов. Я не могу тратить свое время на… кого попало. Хотя, думаю, починка вам никогда и не понадобится.       Тот момент, когда он, Лев, стоял посреди могил погибших по его вине товарищей, сжимая в одной руке маску, а другой прижимая к себе Эсмеральду, крепко врезался ему в память. Не раз впоследствии он, в тысячный раз прокручивая в голове события этого дня, вспоминал полные презрения слова Му, но только у реки Стикс Лев понял, что в разговоре Овен ни разу не назвал Ареса понтификом. Это значило, что Овен тоже был на стороне Ареса, а лишь выжидал подходящего момента, чтобы… Почему же он, Лев, не подождал? ***       Когда он начал сходить с ума?       Когда его больше суток пытали, пытаясь выбить местонахождение товарищей?       В тот момент, когда его дочь пытались заживо зажарить прямо на его глазах?       Когда он вел Бронзовых на верную смерть? Когда молча смотрел, как их убивают одного за другим? Когда сам убил двоих, так как ему нельзя было умирать? Когда стоял над их могилами, покрытый их невинной кровью?       Или когда он впервые надел маску Смотрителя и понял, что доспех Льва больше не откликается на его зов, так как нельзя носить маску и доспехи одновременно?       Может быть, его помешательство началось тогда, когда он узнал, что на острове хранится доспех Феникса, доспех силы и ярости? Ведь именно тогда он захотел отомстить…       А, может быть, именно тогда, когда он понял, что его дочь, Эсмеральда, слишком слаба даже для обычного человека, и Рыцарем, тем более, Рыцарем Феникса, ей никогда не стать? Когда начал презирать ее за слабость?       Или в тот момент, когда надежда вспыхнула вновь: на остров привезли ученика, Икки, чье космо было просто поразительным?       Тогда, когда он начал тренировать Икки, всячески пытаясь вызвать его ярость и гнев своей все растущей жестокостью?       Но зато он, Лев, знает, когда сумасшествие закончилось. Его разум прояснился в то мгновение, когда его удар, минуя увернувшегося Икки, настиг Эсмеральду. Для его слабой девочки этот удар оказался смертельным. Но останавливаться было поздно, и жить дальше было уже незачем. Как хорошо, что маска скрыла его лицо, поэтому Икки было легко разозлить еще больше:       - Оставь ее, она погибла из-за собственной слабости! Вставай и сражайся!       Яростное космо Икки вспыхнуло. И это было последним, что увидел Лев в своей земной жизни. Падая во тьму, он успел произнести последнее напутствие ученику, который ненавидел своего учителя:       - Будь сильным, Икки, тогда никто больше не заставит тебя плакать… ***       Сидящий на берегу Стикса Лев утер с подбородка слезу, которая вытекла из-под маски. Нахлынувшие воспоминания еще раз убедили его, чего же именно он ждет, отказываясь переправляться через реку Мертвых. Прощения? Нет, прощения он не заслужил. Он ждет шанса хоть немного облегчить тяжесть вины. Потому что боится с таким грузом посмотреть в глаза тем, кого он предал и подвел. Не так давно Шион вместе со своими Рыцарями прошел здесь. И только Лев подумал, что вот он, шанс, как Шион ясно дал понять, что не желает видеть его после себя. Что же делать теперь? За спиной Льва зашуршала галька. Когда он обернулся, то встретился лицом к лицу с одним их тех, кому не смел показываться на глаза.       - Вот ты где, оказывается. Эсмеральда тебя заждалась. Пойдем… учитель.