Ходячий замок, который я ненавижу

      Крохотный домишко Грейс Иннис находился в самой чаще соснового леса, окруженный зловонным болотом со всех сторон. Попасть туда не составляет труда, если у вас в наличии имеется пара ног, но выбраться оттуда сумеет, увы, не каждый. Это и стало решающим фактором при выборе нового места жительства. Грейс никогда не любила незваных гостей. Ей не нравились вынужденные беседы, бранчи и чаепития со случайными незнакомцами.       Ее прошлое жилище было магнитом для заплутавших детей, стариков и пьяниц. Одиноко горящее окно посреди туманной опушки привлекало к себе чересчур много внимания и вызывало определенные надежды у тех, кто уже не рассчитывал на ночлег, а Грейс, стиснув зубы, впускала каждого страждущего. Иногда она размышляла над тем, что пора бы вывесить перед входом табличку с расценками, ведь ее дом стремительно и бесповоротно превращался в что-то вроде гостиницы, однако и это было далеко не главной причиной для переезда.       Едва ли вам еще доведется встретить хотя бы одного человека во всей Ингарии, который занимается упаковкой и распаковкой собственных чемоданов чаще, чем мисс Иннис.       Как оказалось, в жизни поодаль от цивилизации помимо очевидных плюсов имеются свои скрытые минусы. Например, такой минус, как сумасшедшая ведьма-соседка с болот, несущая месть и возмездие за втихую собранную морошку. Тогда Грейс еще не знала, что эта карга негласно установила монополию на тинистый лягушатник вкупе со всеми его ресурсами. Да и как она могла догадаться? На кусте ведь не написано, что он кому-то принадлежит, а жабы и комары пока еще не научились разговаривать по-английски.       Война за близлежащие территории длилась около полугода. И, возможно, она продлилась бы куда дольше, если бы ведьме-болотнице не надоело насылать на Грейс десятки проклятий, не приносящих ни единого результата.       Нарядившись в амулеты от сглаза и порчи, будто в гирлянду для рождественской ели, Грейс ни капли не сомневалась в собственной безопасности. Она по-прежнему продолжала брать все травы и ягоды, что давала ей мать-природа, не взирая на то, что на них заявила права другая хозяйка леса. Бояться и уступать — это участь слабых. Ей не хотелось сбегать и идти на какие-то компромиссы. Перемирие в данном случае ровно так же сюрреалистично, как и восход солнца в полночь.       Будучи бывшей ученицей одной небезызвестной волшебницы, Грейс в свои двадцать три умела и знала многое. Да, наружность бывает весьма обманчива и с виду самая обычная леди может оказаться прожженной колдуньей, занимающейся воровством самых тривиальных ингредиентов для снадобий.       Одним из главных недостатков мисс Иннис была ее поразительная глупость и неразборчивость в еде, что зачастую приводило к разного рода казусам. Вот и сейчас, валяясь в постели в компании пары кроликов и дюжины хлебных крошек, она уснула так крепко, как еще никогда не спала. И длился сей сон по меньшей мере шестые сутки.       Отравиться яблочным пирогом, который тебе буквально подкинули на порог — яркий пример того, как можно остаться с носом. Грейс так давно не кушала свежей выпечки, что совсем забыла о том, что булки и пряники из воздуха не берутся.       За один присест она умяла добрую половину, слегка раскумарилась и камнем упала в объятья многочисленных пестрых подушек. Сколопендры и прочая живность, обращенные в карликовых крольчат, будто почуяв неладное, сползлись в одну мягкую массу около голых ног, но через какое-то время в доме потух камин и температура начала опускаться. С приходом осени по ночам в лесу особенно холодно, ветер дует из каждой щели.       Философия жизни Грейс заключалась в том, чтобы свести все контакты к минимуму. Случай с ведьмой-болотницей стал внеплановым исключением из правил, но в остальном ее взгляды и помыслы оставались неизменны и нерушимы. Лишь находясь в полной изоляции от людей, можно достигнуть счастья. Никаких преследований и посягательств на личное пространство. И если цена свободы — это уйти в подполье, то Грейс готова заплатить сполна и оставить сверху на чаевые.       Таро (верный друг и фамильяр леди Иннис) точно знал, что она скорее умрет от собственной гордыни и чревоугодия, распластавшись на хлопковых простынях, чем примет чью-либо помощь извне. Рассекречивать свое местоположение после стольких мук с подбором идеального укрытия для тихой жизни отшельника — затея, по ее мнению, абсолютно неоправданная. Уж лучше отправиться в мир иной, чем снова дать “зеленый свет” любителям бесплатных ночлежек и невоспитанным ухажерам.       Так или иначе, в данный момент времени Грейс фактически не имела какого-либо права голоса, как и желания просыпаться, поэтому советом мух, клещей и прочих тварей было решено выдвигаться на северо-запад, где на торфяниках черным пятном маячила избушка на паровом ходу.       “И почему из всех в округе ближе оказался именно он со своим злополучным замком?!” — наверняка такие мысли вертелись бы в голове Грейс, если бы она была в состоянии дать оценку происходящему. На тему предполагаемых дум мисс Иннис фантазировал и Таро, превратившись в крохотного сыча. Несомненно, его беспокоила возможная реакция хозяйки по пробуждении, но еще больше еще тревожило то, что она могла в принципе не проснуться.       Плана внедрения в ходячий замок Хаула не было и в помине, как и представлений о том, как вести диалог с ним, не имея возможности разговаривать. Связь между Грейс и Таро на том уровне, когда в словах нет необходимости. Они понимают друг друга, лишь обменявшись взглядами, а порой даже в этом отсутствовала нужда.       “А вдруг его нету дома?” — сыч садится на подоконник, старательно заглядывая в окно.       Сквозь стекло ничего не видно, словно вместо него натянута пелена, а сам замок стоит и не двигается. Солнце уже заходит за горизонт и слышно, как где-то вдалеке ревет выпь под звуки булькающего болота. “Что ж, кажется, стоит поторопиться”.       Отлетев на несколько метров в сторону, Таро смирился с тем, что расшибется в лепешку об оконное стекло, по обратную сторону которого, похоже, нет никого и вовсе. Конечно, он мог проявить чувство такта и не долбиться в чужое окно до потери пульса, но какой в этом толк, если твоя госпожа вот-вот отдаст жизнь из-за какого-то пирога?       — Что это, птица? — спрашивает Маркл, украдкой выглядывая наружу.       — Обычная птица не стала бы брать тараном замок, — урчит Кальцифер, потрескивая дровами, — это дух, поэтому не пустил! Закрой форточку!       — Хаул, смотри!       Маркл резво спрыгивает с табурета при виде заспанного учителя, и настойчиво тычет пальцем в сторону места крушения пернатого дирижабля, будто снаружи валяется не полудохлая птица, а по меньшей мере дракон из сказок.       — В чем дело Маркл? — Хаул устало зевает, опершись спиной о дверной косяк, — Вы с Кальцифером слишком много шумите и мешаете мне вздремнуть… Я же вас просил.       — Это не я! Почему чуть что, сразу Кальцифер? — тут же возмутился демон огня, подпрыгивая на обугленном полене, — К нам гости прилетели. Причем, прошу заметить, никем непрошеные. Или, быть может, ты кого-то к нам приглашал?       В этот вечер Хаул никого не ждал, впрочем, как и во все другие вечера своей праздной жизни. Он, как и Грейс, никогда не был любителем званых ужинов, поэтому в его доме редко можно встретить случайного гостя. Да и о чем может быть речь, когда о Хауле ходят самые невообразимые слухи и небылицы? Будто он крадет девичьи сердца. Вздор, да и только! Хотя, если посмотреть на данную теорию не так буквально, то что-то в этом, конечно, есть.       Любопытство и интерес победили сонливость со счетом 1:0 в пользу обессиленного фамильяра. В глубине души Хаул надеялся, что это, наконец, припорхала весточка от одной темной колдуньи, с которой он вел редкую не двусмысленную переписку, однако его ожидания были вынуждены столкнуться с суровой реальностью современности.       — Он живой. Маркл, на моей прикроватной тумбочке стоит небольшой фиолетовый пузырек без пробки. Принеси его, будь добр. И захвати пипетку.       — Хаул, зачем ты его впустил? Это и не демон, и не человек, — недовольно трещал огонек, затаившись в самом углу очага, — и не ведьма, и не птица.       — Фамильяр, — без тени сомнений ответил волшебник, укладывая на стол потерпевшего летуна, — душа без тела, имени и воспоминаний. Скорее всего, он чей-то слуга. Наверное, потерялся по пути к своему хозяину?       — Так потерялся, что решил раскурочить свой клюв о наше окно в гостиную.       Хаул улыбнулся воинственному настрою Кальцифера, еле сдерживая себя, чтобы не хохотнуть. К сожалению, сложившаяся ситуация не располагает к веселью. Кто бы мог подумать, что сегодняшний день завершится неумелым и незаконным актом целительства в антураже сущей антисанитарии?       К тому времени, как Хаул пересчитал все перья на бездыханном теле своего нового друга, Маркл, наконец-таки, нашел правильный эликсир.       — Вот! — с крайне встревоженным видом воскликнул мальчик, со звоном поставив на стол небольшую склянку.       Хаул, не теряя времени, втянул из нее пипеткой пару капель лиловой жидкости и тут же стряхнул их все до единой на физиономию фамильяра. Тот подскочил, как ошпаренный, словно его облили кипящей смолой, защебетал на языке непонятном даже его сородичам и побежал что есть мочи вдоль стола в направлении к горящему очагу.       — Хаул! Что ты сделал? Ему больно? — Маркл заметался по сторонам, — он же сейчас бросится в пламя, не дай ему умереть!       — Я и сам не хочу им травиться. Хаул, Хаул!       На миг он впадет в ступор, а затем за доли секунды переваливается через стол. Пару кофейных чашек, не выдержав интриги и напряжения, падают на пол и разбиваются вдребезги. Маркл же, расставив руки, закрывает собой испуганного Кальцифера, пока тот не знает, куда метнуться. Таких цирковых представлений отродясь не бывало в ходячем замке.       — Замри, — приказывает Хаул, и вот фамильяр уже обездвижен в воздухе, — отвечай, зачем пожаловал. В противном случае, полетишь туда, откуда тебя достали.       Таро не оставалось ничего, кроме как покоситься в сторону грязной чернильницы и бумаги. “Надеюсь, кто-нибудь из них сумеет понять мог почерк”. Хоть разговоры ему не давались, с письмом дела обстояли куда получше. По крайней мере, настолько, насколько это возможно, когда у тебя две лапы.