Наш последний декабрь

Напряженная атмосфера витала в воздухе. Пик молча смотрел на Вару, не в силах сдвинуться с места или что-то крикнуть. Мысли били по голове, словно огромным молотком. Какого чёрта, Пик?! Наори на него. Кем он себя возомнил? Давай, тряпка! Ну же! — Хах, нечего сказать? — почти шёпотом спросил валет, нарушая, напряжённую среди них, тишину. — тебе нечего сказать? — тон снова становится громче. — ну посмотрите, пиковому королю нечего сказать! — и ещё громче. — Иди спать. Немедленно. — холодные и грубые ноты голоса, заставляют мурашкам пробежаться по спине, но не сейчас. — Хах, ты так жалок, — громко засмеявшись, бросает Вару. — решил стать вторым Феликсом, что ж, вперёд! — и по квартире снова разносится громкий и гадкий смех. Позади себя, Пик слышит шаги, пол слегка прогибается, издавая скрип. — Что тут происходит, Пиковый король? — задрав очки и потерев переносицу, сонно спрашивает Куромаку. — Вару пьян. — Ох, не мог бы отнести его в спальню, а то вы очень мешаете. — стараясь максимально вежливо, произнёс трефовый. — Хорошо. — тихо бросает пиковый, хватая своего валета под руку, и под его недовольные возгласы, уходит в спальню. *** Пик сажает Вару на его кровать, а сам собирается уходить к своей. — Знаешь почему я напился? — от спокойного голоса, Пиковый на мгновение замирает и развернувшись, садится на чужую кровать. — Нина Васильевна умерла, — голос пятого клона сейчас был низким и тихим. — муж-пьяница зарезал, представляешь? — голос слегка дрогнул. За то время, что Вару закупался в этом ларьке возле дома, это женщина стала ему как мать. Вечная забота, от которой он никогда не отказывался, прозвище «мой мальчик», да и сигареты она с легкостью ему продавала, никогда не просила паспорт и не было нравоучений, мол, курение вредит здоровью. Она была и вправду понимающей, заботливой и кажется, относилась к Вару, как к своему ребёнку. Клон, в свою же очередь, старался почаще к ней заглядывать, не ради какой-либо покупки, а просто поболтать. Возможно, с ней он был тем Вару, которого не увидел бы больше никто. Не открылся бы. А ей он доверял. Правда доверял. Хах, обычная продавщица из ларька стала ему такой родной, что отпускать её, принять факт, что когда он снова туда зайдёт, то не услышит ласкового «мой мальчик», у него не спросят как его дела, никто не воспримет его больше, чем какого-то шутника неформала, а вот она принимала его как личность. Совершенно другую. Нина Васильевна видела в Вару только его лучшую сторону. — Валет, что за сопли, таких продавщиц в городе - миллион. — непонимающе сказал Пик. — Нет. Ты не понимаешь. — по щеке предательски скатилась слеза, захотелось выпить ещё одну бутылку спиртного. — Не понимаю, когда ты стал такой тряпкой.. — Хах, она стала мне как мать. А сегодня днём захожу, а там какая-то другая тёлка, — начал описывать он, а король… всё же внимательно его слушал. — я спрашиваю, типа, а где Нина Васильевна, а эта такая, «ой, царство ей небесное, сегодня ночью зарезал муж-пьяница», пулей вылетел из магазина, нашёл каких-то мужиков, они купили мне всякой алкашки, потом еле вспомнил путь домой.. — чуть ли не на последнем вздохе проговаривает Вару, закрывая глаза и проваливаясь в сон.