***
— Ой, простите! Осторожнее, мисс! — Джинни шарахнулась от волшебника, которого она чуть не сбила с ног, и, почти не разбирая дороги, побрела дальше. Она не могла оставаться в доме — его доме! — не могла пойти к родителям и друзьям: она чувствовала себя грязной, словно за годы, что она прожила с ним, ей передалась часть его скверны. Она почти видела ее на себе: черную, похожую на плесень… Хотелось залезть в ванну и оттереть ее с себя, соскоблить, содрать вместе с кожей, но Джинни понимала, что это не поможет. Она не придумала ничего лучше, чем аппарировать в Косой Переулок, но, кажется, это было плохой идеей: солнечный свет до боли резал глаза, а многолюдная толпа вызывала состояние, близкое к панике. Джинни почему-то не могла ни на чем сосредоточится — перед глазами яркими вспышками возникали то разноцветные витрины, то чьи-то лица, остроконечные шляпы… Звонкие голоса ввинчивались уши, заставляя морщиться. Сколько тут детей… и у многих мальчиков и подростков нарочито растрепанные волосы. Эта прическа не выходила из моды много лет. А по статистике журнала «Ведьмин Досуг» имя Гарри было самым популярным среди тех, что давали детям, родившимся после Победы. Джинни пошатнулась и на мгновение прикрыла глаза, в которые, казалось, словно насыпали песок. Ей действительно никто не поверит… Вот уже более пяти лет в Британии царит почти что культ Гарри Поттера: его обожают, им восхищаются, ему верят… Как же, должно быть, потешается над этим его убийца! Во рту появился мерзкий привкус желчи. Кажется, ее сейчас вырвет — прямо посреди Косого Переулка, на глазах у всех этих довольных жизнью волшебников и их счастливых лохматых детей. Джинни кинулась в ближайший магазин, который оказался лавкой мадам Малкин. Хозяйка поднялась ей на встречу, но Джинни проскочила мимо, вглубь помещения, чуть не сбив ее с ног. — Что вы себе… Ой, миссис Поттер! Джинни захлопнула за собой дверь уборной и, закрыв задвижку, упала на колени, содрогаясь в пустых спазмах и давясь слезами.***
Джинни вернулась на Гриммо, когда город уже окутала густая летняя ночь. Против обыкновения, она аппарировала не в дом, а на площадь перед ним. От одной мысли, что ей придется вернуться, ее охватывал ледяной парализующий ужас. Но поступить иначе она не могла: в ушах звучали его угрозы. Очевидно, что если он разозлится, то под ударом может оказаться ее семья. Нет, Джинни этого не допустит, она будет сильной, она защитит их! На подгибающихся ногах она поднялась на крыльцо и медленно, через силу, отворила входную дверь. Затем проскользнула внутрь и чуть не вскрикнула, когда темный коридор внезапно залил свет газовых рожков. А ведь она сама накладывала на них эти чары… Джинни кралась по собственному дому, чувствуя себя незваной и нежеланной гостьей. Она замедлила шаг рядом с тем местом, где раньше висел портрет Вальбурги Блэк. Смешно, но, кажется, эта поборница чистой крови, так ненавидящая всех Уизли, пыталась ее спасти, предостеречь… За что и поплатилась. Джинни обернулась, окинув взглядом пустой коридор, и вздрогнула: вот тут, рядом с входной дверью, она сидела вчера и обмирала от ужаса, пока он разрушал ее мир. Нет, сейчас не время об этом думать! Сейчас надо выяснить главное — где же он. Джинни боялась звать домовиков: ей даже собственное дыхание казалось слишком громким, а уж хлопок аппарации эльфа и вовсе будет сравним с Бомбардой. И, разумеется, тут же даст ему знать, где она. В гостиной было пусто, и Джинни на цыпочках поднялась на второй этаж. Чем ближе она подходила к двери их спальни, тем сильнее колотилось ее сердце, тем сложнее становилось дышать — будто она подкрадывается к логову дракона. Когда до двери оставалось меньше трех футов, Джинни остановилась — нет, она не сможет туда заглянуть, это просто выше ее сил! — и, сосредоточившись, невербально наколдовала Гоменум Ревелио. Она почувствовала, как невидимая волна устремилась вперед, за закрытую дверь, а затем перед глазами вспыхнула ослепительно-яркая красная искра. Он там! Джинни прошиб пот, сердце оглушающе-громко забилось где-то в горле. Она осторожно сделала шаг назад. Затем второй… Дверь спальни приоткрылась. Может быть, просто сквозняк? Она сделала еще один шаг… — Зайди. Сердце Джинни оборвалось, а ноги вдруг стали такими ватными, что она покачнулась, чуть не упав. Хотелось немедленно аппарировать прочь из этого дома, прочь от него, но она не могла. Медленно, словно ступая по стеклянным осколкам, она вошла в логово дракона. В спальне было темно, но шторы были отдернуты и, благодаря серебристому свету луны, Джинни прекрасно видела его, лежащего на кровати, не сводящего с нее жуткого немигающего взгляда. — Ложись. — Что?! Нет! — Ты правда думаешь, что я вторую ночь подряд буду носиться за тобой по всему дому? Или ты что-то не поняла в моей фразе о том, что между нами ничего не изменится? Джинни словно облили крутым кипятком. То, на что он, кажется, намекает — это невозможно, немыслимо, это выше ее сил! Она резко развернулась к двери, но та захлопнулась прямо у нее перед носом. Даже не надеясь на чудо, Джинни все же дернула ручку на себя. Бесполезно. Заперто. — Я сказал ложись! Джинни прижалась спиной к двери и судорожно замотала головой: говорить она не могла, на шее словно затянули удавку. Он утомленно вздохнул: — Ты уверена, что хочешь и дальше испытывать мое терпение? Должен признаться, оно никогда не было моей сильной стороной. Но, как я уже говорил, у меня нет ни малейшего желания за тобой гоняться, так что, как ты смотришь на еще один Империус? — он вдруг подобрался, нарочитая усталость тут же исчезла из его голоса. — Готова отдать себя в мою полную и безусловную власть? Признаться, я могу ей несколько злоупотребить… — Нет! Нет, пожалуйста! — Тогда ложись! Дрожа всем телом, Джинни приблизилась к кровати. — Ты правда собираешься спать в одежде? Джинни резко вскинула палочку: — Ступефай! Он даже не пошевелился, но почему-то ярко-алый луч ее заклинания испарился на полпути, а затем палочка вырвалась из руки Джинни, перелетев к нему. В спальне повисла тишина. Он слегка прищурился, смотря на нее абсолютно нечитаемым взглядом. Джинни показалось, что температура в комнате начала резко падать, она вся покрылась мурашками, а тело будто сковало льдом. Ей было страшно даже дышать. — Видимо, все-таки придется убить кого-то из твоих братьев. Ты сама выберешь, какого именно? — Нет… — выдохнула Джинни. Мерлин великий, что же она наделала!.. — Что ж, тогда не повезет тому, который первым придет мне на ум. Уильям… нет, он раздражает меня чуть меньше остальных. Значит, Джордж… или Перси? — Не надо! Я тебя умоляю! — набежавшие на глаза слезы мешали ей разглядеть его лицо. Ноги сами собой подкосились, и Джинни упала на колени рядом с кроватью. — Прости меня! Пожалуйста, прости! Отстраненный голос в ее голове жестоко твердил, что это бесполезно: разве Лорд Волдеморт хоть раз кого-то пожалел? Разве он хоть что-то знает о милосердии? Раздался шорох, и холодная рука прикоснулась к ее лицу, стирая слезы, а затем неожиданно сильно сжалась на нижней челюсти, запрокидывая голову. Джинни умоляюще смотрела в его лицо, белеющее в темноте их спальни. Какой острый у него взгляд — внезапно отстраненно подумалось ей, а ведь на нем нет очков. Нужны ли они ему вообще?.. — Допустим, я прощу. А что взамен? — Что угодно… — едва шевеля губами, сипло прошептала Джинни. — Какая банальность… Все вы так говорите, но ваши клятвы ровным счетом ничего не стоят. Он отпустил Джинни, несильно оттолкнув ее от себя. Она осталась сидеть на полу, боясь пошевелиться, а он, кажется, размышлял, легко постукивая пальцами по покрывалу. Сердце Джинни колотилось оглушающе сильно, в ушах стучала кровь. — Хорошо, — вдруг произнес он. Джинни вскинула голову, боясь поверить… Он улыбнулся: — Будем считать, что ты меня уговорила. Джинни с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться от навалившегося на нее облегчения. — А теперь вернемся к тому, с чего начали: переодевайся. И ложись. Руки Джинни так тряслись, что она с трудом смогла расстегнуть мантию. Отшвырнув одежду куда-то в сторону, она поспешно выдернула из ящика длинную ночную сорочку. Джинни чувствовала его пристальный взгляд, по коже бегали противные мурашки. Она говорила себе, что это происходит далеко не впервые: уж за все-то годы, что они прожили вместе, но это не помогало. Безуспешно пытаясь унять дрожь, Джинни опустилась на свою половину кровати, стараясь отогнать навязчивую ассоциацию, будто она ложится в гроб. Она обязана справиться, просто пережить это… — И стоило ли устраивать подобную сцену? — мягко спросил он. Джинни не ответила — она ждала. — Спокойной ночи, Джиневра. Она изумленно распахнула глаза: неужели он больше ничего не сделает?! Или это уловка, возможность поиздеваться над ней еще больше? Она лежала, словно окаменев, с ужасом ожидая того, что вот-вот почувствует его ледяное прикосновение. Но ничего не происходило. Джинни не смыкала глаз до утра: лежала, глядя в потолок, и напряженно вслушивалась в его ровное дыхание. И только когда спальню осветили первые солнечные лучи, она осознала, что действительно смогла пережить эту ночь. С ней ничего не случилось.