***
Мгновение — и Джинни оказалась в слабо освещенном коридоре дома на Гриммо. Всхлипнув, она сползла вниз по стене на пол и обхватила себя за плечи дрожащими руками. Слезы душили ее, точно удавка, но щеки были мокрыми только от дождевой воды. Моргана-заступница, что же теперь делать?! Что с ней происходит?! Неужели она сходит с ума? Темные и горькие воды отчаяния захлестывали ее с головой, и она тонула, чувствуя на языке их дымный полынный вкус. — Ты правда думаешь, что то, что тебя полночи не было дома — это приемлемо? Волдеморт, как обычно, появился неожиданно, но Джинни даже не вздрогнула — только вскинула на него уставшие больные глаза. — Молчишь? — тихо произнес он, подойдя ближе и встав напротив нее. Джинни вглядывалась в его равнодушно-холодное лицо. На дне зеленых змеиных глаз вдруг вспыхнуло что-то стальное, бритвенно-острое. — Что ты сделала? — заинтересованно спросил он, чуть наклонив голову набок, будто прислушиваясь к чему-то, что мог слышать только он один. Джинни хотела ответить, но физически не могла выдавить из себя ни звука. Длинные прохладные пальцы подцепили ее под подбородок, заставляя запрокинуть голову. — Покажи мне, — негромко приказал он. Она не могла и не имела сил сопротивляться. Волдеморт проник в ее разум, точно остро заточенное лезвие, и перед глазами Джинни вновь встал темный переулок и догоняющие ее магглы. Ужасная сцена вновь разворачивалась у нее перед глазами, Джинни переживала ее заново, зная, что Волдеморт сейчас тоже чувствует ее гнев, видит, как она пытала того человека, слышит, что она при этом ему говорила. Как она его называла. В сердце словно вонзилось множество острых ледяных игл. Джинни слабо дернулась, инстинктивно попытавшись оттолкнуть Волдеморта, но, разумеется, это было бесполезно. — Даже так? — произнес он, покинув ее сознание, и вдруг улыбнулся. Джинни замерла, будто кролик перед змеей, когда его холодные пальцы нежно скользнули по ее щеке. — Я найду его и проверю, как подействовало твое заклинание. Никуда не уходи. Он растворился в воздухе, а Джинни так и осталась сидеть на полу, охваченная странным оцепенением. Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем рядом вновь раздался хлопок, гораздо более тихий и мягкий, чем обычно бывает при аппарации. — Ну что я могу сказать, — выдержав паузу, произнес Волдеморт, — Обливиэйт ты применила верно — он забыл по меньшей мере три часа. — А максимум? — Не больше полугода. Джинни прерывисто вздохнула. — Это ведь не я, — произнесла она звенящим голосом, — я никогда бы такого не сделала! Что ты со мной сотворил?! — Я? — переспросил он и улыбнулся. — Нет, Джинни, я тут не при чем. Это все ты. Знаешь, когда Белла Лестрейндж впервые убила волшебника, она напилась и закатила истерику. Кричала, что завтра же покинет Организацию. Ей тогда было лет восемнадцать… Я этого не видел, но мне, разумеется, тут же доложили. — Она?! Быть не может! — гневно фыркнула Джинни. — Порой люди удивляют сами себя, — равнодушно ответил он. — Никогда не знаешь, на что способен, пока не заставит жизнь. Джинни вдруг вспомнила, как задыхалась под беспощадным огнем заклинаний Беллатрикс Лестрейндж. Вспомнила, как чувствовала на своей коже ледяное дыхание смерти, которая тогда казалась ей неминуемой. Лестрейндж была похожа на Адское Пламя, только угольно-черного цвета: неумолимая, жестокая, разрушительная. Никогда прежде Джинни не думала о том, что когда-то эта женщина могла быть другой. Что если она не всегда была чудовищем, а это он заразил ее своим безумием, своей скверной? Восемнадцать лет… намного меньше, чем самой Джинни сейчас. Талантливая юная ведьма и наверняка настоящая красавица, ведь даже в той Беллатрикс, которую Джинни не посчастливилось узнать, еще был виден отблеск ее былого великолепия. — Я помню, в какой ты был ярости, как ты кричал, когда она умерла, — медленно произнесла Джинни, пристально глядя на него. — Когда моя мама ее убила. К ее разочарованию, Волдеморт лишь спокойно улыбнулся в ответ: — Да и, признаться, я хотел отплатить дорогой Молли той же монетой. Но передумал, ведь кто бы тогда сидел с Альбусом? У него был такой вид, словно он предлагал посмеяться вместе, как над какой-то хорошей шуткой. Собрав все свои силы, Джинни, пошатнувшись, поднялась на ноги. Волдеморт удовлетворенно кивнул и отстранился, явно намереваясь уйти, но Джинни мертвой хваткой вцепилась в рукав его мантии. Утихшая было ярость вдруг вспыхнула в ней с новой силой. — Если ты еще хоть раз причинишь боль кому-то из моей семьи, я расскажу всем правду, — решительно произнесла Джинни. — Выйду в Атриум Министерства, наколдую Сонорус и расскажу. Да, сперва они решат, что я сошла с ума, но потом они проверят. Волдеморт усмехнулся и приблизился к ней вплотную, но Джинни не дрогнула. — Хочешь стать той, из-за кого начнется новая война? Ты только дай мне повод… — прошептал он. — Тебе бы этого хотелось, верно, Том? — тихо спросила Джинни. — Ты сам установил для себя эти правила, правила твоей новой игры, но как же ты их ненавидишь… Его ладони вдруг скользнули по ее плечам, а мгновение спустя пальцы сжались мертвой болезненной хваткой. Джинни показалось, что его ногти вонзились в ее плоть подобно когтям хищной птицы. Пол под ногами едва заметно качался, словно они стояли на палубе, словно старый дом Блэков вдруг решил сняться с якоря и уплыть с надоевшей ему площади Гриммо. — Тяжело, наверное, строить карьеру в Министерстве и заседать в Визенгамоте, когда все, чего ты хочешь — это утопить весь мир в крови, — медленно произнесла Джинни. — Ты даже не представляешь, насколько, — шепот Волдеморта вдруг растерял всю свою мягкую вкрадчивость, и теперь напоминал шипение разозленной змеи. — Договариваться с этими людьми, подкупать их и обманывать, в то время как можно было бы решить все эти вопросы гораздо быстрее и эффективнее. Мерлин великий, да если бы они знали, кто перед ними, мне бы даже не пришлось ничего делать, ведь большая часть из них тут же встала бы передо мной на колени, кто из страха, а кто и из обожания. И знаешь, что это значит, Джинни? Вы проиграли ту войну. Ну а в еще одной у вас не будет ни малейшего шанса: без Дамблдора, без Поттера… Во время первой войны погибли братья твоей матери, во время второй — твой обожаемый брат Фредди. Как думаешь, кто умрет на этот раз? Быть может, все? — Тебе не надоело снова и снова угрожать мне жизнями моих близких? — процедила Джинни, резко поведя плечами, пытаясь сбросить его руки, от цепкого захвата которых наверняка останутся синяки. Воздух был тяжелым и горячим, все вокруг будто таяло в каком-то мареве. Волдеморт разжал свою болезненную хватку, а затем Джинни почувствовала, как его пальцы скользнули по ее шее вдоль линии пульса и замерли чуть ниже затылка так, что теперь она не смогла бы отстраниться. — Нет, — ответил он, усмехнувшись. — Ведь это работает. Кстати, тебе стоило бы ценить мое великодушие — за попытку убийства я вполне мог бы разрезать твоего брата на мелкие кусочки. — И в чем же причина этого неслыханного великодушия, Том? — спросила Джинни, изо всех сил пытаясь сфокусироваться на его лице, но оно расплывалось, словно растворяясь в дымке тумана. — Никогда не называй меня этим именем. — А то что? Ты не любишь его, потому что оно напоминает тебе о магглах? А так ли ты лучше их? Знаешь, а ты ведь делаешь со мной тоже самое, что попытались сделать те магглы. — Да, я уже обратил внимание на проведенную тобой аналогию, когда смотрел, как ты пытала Круциатусом того маггла. Должен признаться, это было весьма пикантное зрелище. — Мерлин великий, как же я тебя ненавижу! Все же было так хорошо, пока ты не появился! — захлебываясь словами, выкрикнула она. — У нас с Гарри была такая счастливая семья, а потом ты все испортил! — Знаешь, Джинни, — медленно произнес он, доставая палочку. — На свете есть одна вещь, которую я терпеть не могу. — Дай угадаю… Мирную жизнь? Добро? Розовых клобкопухов? — Пьяных женщин, — ответил он, и свет перед глазами Джинни внезапно померк.***
На следующее утро Джинни проснулась в своей постели. Она четко и ясно помнила все произошедшее и даже не знала, радует ее этот факт или огорчает. Она применила Круциатус к человеку… Джинни поежилась, несмотря на жару, кутаясь в теплое пуховое одеяло. Впрочем, поразмыслив над вчерашними событиями, она поняла, что не чувствует сильных угрызений совести — эти подонки получили по заслугам! То, что они хотели сделать, казалось Джинни совершенно диким: конечно, она слышала о случаях насилия, в основном во время войны — по вечерам они с подругами из Отряда Дамблдора шепотом обсуждали слухи о преступлениях, которые совершали егеря и оборотни, особенно в отношении магглорожденных. Но в целом в магическом обществе сексуальные преступления были не сильно распространены, им с подругами и в голову не приходило, что они сами могут оказаться жертвами подобного насилия, даже в то время, когда Хогвартс находился под властью Пожирателей Смерти. Впервые Джинни подумала, что, возможно, у магглов дела обстоят иначе. А ведь их женщины не владели магией и вряд ли могли дать достойный отпор более сильным мужчинам. Хотя у простецов же было свое оружие, которое могло бы уравновесить шансы, например, револьверы… Нет, Джинни явно знала об устройстве маггловского общества недостаточно, чтобы делать какие-то выводы. И спросить не у кого: у Гермионы подобный интерес определенно вызовет кучу ненужных вопросов и подозрений. Джинни нервно усмехнулась, подумав о том, что второй человек в ее окружении, который жил среди магглов, — это Волдеморт. Но разговаривать об этом с ним она, конечно, не будет — страшно представить, каких гадостей о простецах он ей наговорит. Тем более то, что он делает с ней, действительно не сильно отличается от того, что хотели сотворить те магглы. И ни тот факт, что они были женаты, ни наличие общего сына ничего не меняли. К немалому удивлению Джинни, Волдеморт ни разу не заговорил с ней о произошедшем. И она сама тоже сделала вид, что того ночного происшествия не случалось вовсе. Глыба льда внутри никуда не исчезла, но теперь Джинни даже была этому рада: лед невозможно заставить трястись от страха, он не чувствует боли. Впервые за долгое время ее сознание было спокойным и кристально ясным. Джинни понимала, что сейчас она словно идет по канату над бездонной пропастью, понимала, что он пристально наблюдает за ней, ожидая очередного покушения. Поэтому ей вновь приходилось ждать. Но теперь Джинни не тратила время понапрасну: все свободные часы она проводила в библиотеке, с исступленным рвением изучая окклюменцию. Не удивительно, что все ее прежние планы провалились — а как же иначе, если все это время он мог читать ее разум, точно открытую книгу! Разумеется, она и прежде думала о необходимости защитить от него свои мысли, но тогда ей казалось, что овладеть подобным искусством в одиночку попросту нереально. Теперь же Джинни понимала, что она обязана это сделать, потому что иначе у нее не будет ни малейшего шанса на победу. И Джинни день за днем сидела над пыльными фолиантами, читая до рези в глазах, и тренировалась до тех пор, пока голова не взрывалась острой болью, а из носа не начинала идти кровь. Она не раз замечала, что после ее ухода в библиотеке хозяйничает предательница Диззи, демонстративно смахивая пыль или натирая до блеска темный паркет. Джинни нисколько не сомневалась, что эльфийка проверяет, что именно она читала, а потом доносит об этом Волдеморту. Когда она заметила Диззи в первый раз, Джинни чуть не сошла с ума от бессильной плавящей кости ярости, уверенная, что на следующий же день либо обнаружит пропажу всех книг об окклюменции, либо и вовсе узнает, что двери библиотеки для нее теперь закрыты. Однако, как ни странно, ничего подобного не произошло ни в этот день, ни в последующие. Видимо, Волдеморт был уверен, что у нее ничего не получится, а ее попытки лишь веселили его. Джинни и самой казалось, что ее усилия ни к чему не приводят, пока однажды вечером, встретившись взглядом с Волдемортом, она вдруг не услышала тонкий металлический звон. Джинни поморщилась и рефлекторно дернулась — звук будто рождался прямо у нее в голове. — Весьма неплохо — не ожидал от тебя такого упорства, — холодно произнес он. — Ты же понимаешь, что на то, чтобы разрушить твой щит, мне потребуется меньше секунды? — в ее голове вдруг раздался шипящий шепот, резко контрастирующий с тем равнодушным спокойствием, которое было в той фразе, только что произнесенной Волдемортом вслух. Джинни как наяву увидела тонкую сияющую завесу, за пределами которой клубилась тьма, могущественная и бескрайняя, полная самых невообразимых чудовищ, готовая захлестнуть ее, словно цунами, не сводящая с нее сотни немигающих глаз. — Да, конечно, — спокойно ответила она. — Но я создам новый. И тебе придется разрушать его каждый раз, когда вздумается залезть мне в голову. Как думаешь, как быстро я сойду с ума? — Полагаю, где-то через неделю, — раздался в ее голове третий голос, высокий и чистый, не похожий ни на голос Гарри, который Волдеморт украл, ни на то шипение, что она слышала прежде. И Джинни вздрогнула, потому что тут же его узнала. — Ну так давай, — бесстрашно ответила она. Тьма схлынула, легко, будто набежавшая на берег волна, и неспешно, точно сытый тигр, решивший повременить с охотой. Джинни моргнула, возвращаясь в реальность. Лорд Волдеморт улыбался. — Посмотрим, что будет дальше, Джиневра, — мягко произнес он. — Кажется, так даже интереснее. С тех пор Волдеморт ни разу не попытался залезть к ней в голову, хотя Джинни все равно не теряла бдительности и не оставляла своих занятий. Через какое-то время она заметила, что он больше не смотрит на нее с выражением брезгливого разочарования, как это было прежде — напротив, теперь в его взглядах Джинни вновь чувствовала интерес. Запертая в банке бабочка, которая уже давно выбилась из сил и вот-вот должна была умереть, внезапно вновь ожила, а значит, столь полюбившаяся ему игра продолжалась.***
— Альбус, давай переоденем мантию: бабушка и дедушка, должно быть, уже нас заждались! — Не хочу к ним — хочу к папе! — категорично ответил Альбус Регулус. Джинни вздохнула, быстро пригладив растрепавшиеся волосы. — Дорогой, папа сегодня не вернется, он вместе с министром уехал на континент. А бабушка и дедушка очень по тебе скучают, мы же давно у них не были. И Фред-младший, и Мари Виктуар там тоже будут — вы сможете поиграть, а то ты так редко общаешься со сверстниками… — Они ску-у-учные! И глупые! Не хочу с ними, хочу с папой… Джинни на мгновение сжала кулаки, заставляя себя сохранять спокойствие. Альбус тянулся к Волдеморту, несмотря на то что тот почти не обращал на него внимания. По спине Джинни пробегал холодок каждый раз, когда она видела, как Альбус пытается подражать отцу, неумело копируя его мимику или манеру речи. Ее сын любил Лорда Волдеморта, и она ничего не могла с этим поделать. Когда Джинни и Альбус наконец аппарировали в Нору, уже было далеко за полдень. Утром в Оттери-Сент-Кэчпоул явно прошел дождь, и теперь в воздухе разливался упоительный аромат цветов и мокрой травы. Сочно-зеленые холмы были залиты солнечным светом, по золотистой песчаной дорожке неторопливо прогуливались пестрые курицы, надменно поглядывая на садовых гномов, которые о чем-то шушукались в цветущих кустах жасмина. Однако идиллия была разрушена, когда из открытых окон Норы донесся гневный крик Молли. Джинни поймала себя на том, что машинально втянула голову в плечи. Так сильно мама не ругалась уже давно, и вряд ли поводом для этого послужило очередное пополнение отцовской коллекции штепселей или какая-нибудь забава Фреда-младшего и Мари Виктуар. — Я сожгу твой проклятый сарай, Артур! — услышала Джинни, подойдя ближе. — Я напишу на тебя донос в Аврорат — пусть Гарри посадит тебя в Азкабан! Ты взрослый человек, а ведешь себя как неразумный клобкопух! Мерлина ради, да ты же чуть не убил наших внуков! Нахмурившись, Джинни прибавила шаг. На кухне обнаружилась почти вся семья. В углу испуганно таращили глаза Фред-младший и Мари Виктуар. — Всем привет! Что произошло? — спросила Джинни, подхватив занервничавшего Альбуса на руки. — О, на сей раз твой отец превзошел сам себя! — рявкнула раскрасневшаяся Молли. — Он притащил с работы маггловский яд! Бледный Артур лишь молча понурил голову, никак не возражая жене. — И просто кинул его там, где играют дети! — продолжила Молли, все больше распаляясь. — Я же не знал… — пробормотал Артур. — Даже не пытайся оправдаться! Моргана-заступница, если бы не Гермиона… Джинни присела за стол, вопросительно посмотрев на подругу. — Мистер Уизли был на вызове у маггловского ювелира — к нему каким-то образом попал проклятый браслет, — вздохнув, начала Гермиона. — Как я поняла, сотрудники Министерства решили провести обыск, чтобы убедиться, что у этого человека больше нет никаких магических вещей. Тут-то мистер Уизли и нашел цианид калия — я читала, что маггловские ювелиры используют его для создания золотого напыления… — И решил, что принести его в дом к своим внукам — это просто отличная идея! — перебила Молли, с грохотом поставив на стол массивную супницу. — А что такое этот калий? — нахмурившись, спросила Джинни. — Один из сильнейших маггловских ядов, — ответила Гермиона. — У съевшего его человека тут же начнутся судороги, а буквально через пару минут он умрет. — Как же нам повезло, что волшебники плохо знают маггловский мир, — заметил Рон, — представляешь, Джинни, чары, распознающие яд, на эту гадость просто не сработали! Так что хорошо, что наши убийцы пользуются исключительно магической отравой! — Рональд, думай, что говоришь при детях! — воскликнула Молли. Но для Джинни их голоса вдруг слились в неразборчивый и едва слышный шум. Она застыла, почти забыв как дышать. Быстродействующий смертельный яд, который невозможно обнаружить при помощи заклинаний… Сердце стучало так сильно, что Джинни не понимала, как остальные могут этого не слышать. — Я читала о том, как российские магглы пытались отравить цианистым калием одного человека, которого считали колдуном, но у них ничего не вышло, потому что они положили яд в сладкий десерт, а сахар его нейтрализует, — продолжала бубнить Гермиона. — Где он? — громко спросила Джинни. Взгляды всех присутствующих тут же обратились к ней. — Пока я положила эту гадость на каминную полку… — начала Молли. — Я его заберу, — решительно заявила Джинни. — И думать не хочу о том, что смертельный яд может остаться у вас дома! — Верно — мы же не Малфои какие-нибудь, чтобы держать темные артефакты в шкафу и отраву на каминной полке! — согласился с ней Рон. Молли взмахом палочки отправила на стол тарелки для припозднившегося обеда, гневно сопя и словно намекая, что пора заканчивать неподобающие для семейного застолья разговоры, впрочем, безуспешно. — И не Блэки, — поддержал Рона Джордж, подхватывая свою тарелку. — Помните, в то лето, когда мы делали уборку на Гриммо… Джинни старательно принимала участие в беседе и изо всех сил давила в себе жадное нетерпение. Но наконец-то обед завершился. — Я была очень рада со всеми повидаться, но мне пора — надо закончить статью о полуфинале Чемпионата. Мама, папа, вы же не будете против, если Альбус погостит у вас пару дней? — Но Джинни, детка, ты же только пришла! А ведь ты стала так редко у нас бывать… Сердце больно кольнуло, но Джинни смогла выдавить из себя улыбку: — Просто слишком много работы. Послушайте, я хотела попросить всех вас: пожалуйста, не рассказывайте Гарри про этот случай с ядом — он сейчас и без того вымотан, так что незачем его расстраивать. — Конечно-конечно, — быстро кивнула Молли и, подойдя к каминной полке, протянула Джинни картонную коробочку, которую та сжала холодными пальцами. Поцеловав на прощание Альбуса, Джинни быстро покинула Нору, не заметив пристальный взгляд Гермионы, направленный ей в спину.***
Солнечный свет отражался в хрустальной люстре, расцвечивая спальню радужным сиянием. Джинни присела на их супружескую кровать и осторожно открыла коробочку. Внутри оказались белые кристаллы, блестящие, словно снег на солнце. Джинни невольно залюбовалась этими сияющими переливами, но тут же нахмурилась. Больше она не может действовать столь глупо и необдуманно, как прежде. У нее нет права на ошибку. Она должна все рассчитать. Должна убедиться, что яд работает, и что его будет невозможно почувствовать. Несмотря на теплый день, Джинни вдруг стало так холодно, что ей показалось, будто на ее теле расцветают морозные узоры. Она почти слышала, как это прихотливое кружево с еле слышным треском прорастает сквозь ее кожу. Она обязана действовать наверняка. Джинни моргнула заиндевевшими ресницами, подняла руку и щелкнула пальцами. С громким хлопком рядом возникла Диззи. — Чего желает хозяйка? — пронзительно пропищала она. Джинни не ответила. Она взяла графин, стоящий на прикроватной тумбочке, и налила воду в тонкий хрустальный стакан. Трансфигурировала ложечку и, зачерпнув снежно-белые кристаллы, осторожно ссыпала их в воду. Подняла стакан на уровень глаз — вода была совершенно прозрачной и ничем не пахла. И тогда Джинни протянула этот стакан Диззи: — Пей.