Всё тайное

Кровать слегка прогнулась под чужим весом — матрас давно пора было заменить, но всё никак не доходили руки. Алтан поморщился. Вставать не хотелось совершенно, но одеяло с него стягивали с поразительной настойчивостью. Проигнорировать не получилось бы в любом случае. — Ещё пять минут, Лер, — пробормотал он, утыкаясь лицом в подушку, и одеяло наконец отпустили. Она обняла его сзади, как всегда, и Алтан заснул снова, как будто Лера не бродила где-то большую часть ночи. Рядом с ней он всегда спал без всяких кошмаров. Никакой погнутой машины и изломанного, какого-то неправильно маленького тела мамы — только самые обычные сны про универ, про первые цветы в оранжерее или про психоделические приключения по собственному подсознанию после шаманских обрядов. На тумбочке мерно тикали часы. Тик-так. Этот звук проникал куда-то вглубь сна и отдавался глухой болью в висках — или это иллюзия и никаких часов на тумбочке никогда не было? Но нет, они стояли там же, и Алтан сверился с ними, когда его разбудил телефонный звонок. Восемь утра. Поздно. — Ты сначала к нам или?.. — Не думаю, что мне будут рады, Кирь, — сказал он, устало потирая глаза — они были совершенно стеклянными, как будто кто-то засыпал в них песок, пока он спал. Но он хотя бы мог ненадолго уйти в другой мир и не думать ни о чём. — Эй, ты вообще куда-то собираешься или решил пропетлять? Чужая ладонь легко сжала плечо, и Алтан зачем-то через силу улыбнулся, пусть и зная, что Кир не может его увидеть. Он и сам себя не мог больше увидеть. — Я приеду сразу на похороны. Ощущение чужого присутствия исчезло — вторая половина кровати была заправлена, а пижама висела на стуле, как и неделю назад. Неправильно. Но Алтан сам запретил домработнице трогать её вещи, потому что… Потому… — Ты приедешь на отпевание? — Да. Думаю, она бы этого хотела, — очевидная ложь, которая почему-то успокоила Кира куда больше обещания полностью оплатить похороны. Он вообще не знал, что такое отпевание, но так его хотя бы оставят ненадолго в покое. Леры на кровати не было. Её вообще не было уже несколько дней, а он почему-то всё ещё существовал. Зеркало в ванной занавешивало кухонное полотенце, достаточно большое, чтобы закрывать его почти целиком. Только край виднелся из-под ткани. Он потянул вниз, но не сразу поднял взгляд на своё отражение. Не только на своё. — Не похоже, что ты в лучшем месте. Лера молчала и казалась нежив … Отстраненной, да. Полотенце пришлось вернуть на место. Он механически умылся и даже выпил растворимый кофе, даже не притронувшись к турке. Вкуса у него не было, как и у бутербродов, кажется, с сыром. Алтан откусил от одного и едва заставил себя прожевать. Никак. Бумага. Рука тянулась к телефону, где висели десятки непрочитанных сообщений, пропущенных звонков и голосовых. Но нужный контакт не заходил в сеть уже пять дней. Последние сообщения от него висели непрочитанными. «Рыба или мясо?». «Ладно, я взял колбаски для гриля и брют». «Твой брат собирается к нам ехать. Он в курсе, что у нас вечер свидания?» Брют они в тот день так и не выпили, а через два дня наконец вернувшийся домой Алтан нашёл нетронутую бутылку. Осколки потом убрали, но ему казалось, что от ковра в гостиной всё ещё пахнет вином даже после химчистки. — Это всё иллюзия, — сказал Алтан сам себе и начал собираться. Лера не любила цветы, но он всё равно потратил где-то час на то, чтобы выбрать идеальные. Розы — да, она всегда ассоциировалась с розами. Нежная и сильная, но с шипами. Морозоустойчивый сорт — «Чёрная магия» с бордовыми, уходящими в синеву лепестками подходила ей как никакой другой. Алтан срезал все, даже те, что ещё не до конца распустились. Она бы не оценила. Лера вообще не ценила материальные ценности. «Люди — самое важное, что есть в этом мире. И лучшее, и худшее одновременно». И помпезные похороны она бы тоже не оценила. В церкви никто не смотрел на него, как на клинического идиота, но именно так он себя и чувствовал. В руках — здоровенная охапка аккуратно завёрнутых роз, в голове — абсолютная пустота, граничащая с истерикой. Он не хотел быть здесь, но всё равно пришёл. «Почтить память» — ложь, она была атеисткой и вряд ли умела даже креститься, но после смерти её желания перестали быть важными, если когда-то и были. Цветы у него забрали и положили поверх тела веером. К розам пошли тревожные жёлтые хризантемы и лилии — последние наверняка от Чум… Разумовского. Игнорировать намек на то, что ему тоже нужно креститься во время отпевания, оказалось проще простого. — Ей так спокойнее будет, — сказал Кир, шмыгнув носом. Алтан хотел было возразить, но не успел. — Маме. Она думает, что есть рай и ад, а значит всё не так плохо. Лера будет существовать где-то высоко-высоко, смотреть на нас с какого-то облака… А на самом деле её больше нет нигде, а её тело настолько повреждено, что его даже хоронить в открытом гробу нельзя. Гроб был неплохой, дубовый, с положенным крестом на самом видном месте — он сам выбирал, не послушав слова Светланы Игоревны про «цена слишком высокая» и «обивка слишком шикарная», которые сменились на «Лере бы понравилось» после оплаты счёта. На её лицо чудовищно изменившееся в этом самом гробу он почему-то не мог смотреть. Его всё ещё держали за плечи невидимые руки. — Я не верю ни в ад, ни в рай, Кирь. И она не верила, — добавил Алтан. Смотреть он мог только вперёд, на постамент с гробом, потому что знал: стоить скосить глаза вбок — и ощущение тёплых пальцев растает дымом. — Но я верю, что её следующее воплощение будет лучше этого. Она… — по шее мазнули короткие пряди волос, и он на мгновение закрыл глаза, мечтая, чтобы эти ощущения оказались реальными, — будет счастлива. — Точно, ты же буддист! — Кир хмыкнул будто бы даже с издёвкой. — Но знаешь, Ал, сансара и всё такое — как себе утешение. Да. Так себе. Алтан не умел креститься и не знал ни одной молитвы, но когда пришёл его черёд бросать горсти земли на крышку гроба, он на секунду пожалел, что не прислушивался с пению-речетативу священника. Ничего не шло на ум, а слегка влажный, рыхлый грунт утекал сквозь пальцы с тихим шорохом. — Ты можешь говорить всё, что хочешь, — шепнула ему на ухо Светлана Игоревна. — Или просто помолчать. — Я… Мне очень жаль. Правда. Наконец-то хоть что-то верное. Светлана Игоревна потрепала его по плечу и подошла к яме после него, не обращая внимания на его потерянное лицо и бормотание Кира рядом — он прощался по-своему, вслух, и вникать в его слова было всё равно, что присутствовать на исповеди. Неправильно. Никто не замечал, что Лера стояла у самого края своей будущей могилы, и ни печали, ни гнева, ни радости в ней не было. Никто, кроме него. А она как будто больше ни на кого и не смотрела. У неё были яркие карие глаза при жизни, ставшие почти чёрными после, когда приехала полиция и её увезли в морг. Да, глаза были какие-то кукольные, и Алтан не мог понять, почему её руки никак не хотят становиться тёплыми — он тёр их, согревал дыханием, как на первом свидании, и только Киру удалось оттащить его от Леры, от тела. Он знал, что она мертва, но этот факт как-то не укладывался в голове вместе с тем, что ещё пару часов назад она примеряла свадебное платье и жаловалась на брата, который умудрился переспать то ли с преступником, то ли с ментом, а затем сделать каминг-аут вместе со своим новоявленным парнем прямо во время ужина у бабушки. У Леры из груди торчали чёрные прутья металлической оградки. Алтану казалось, что когда она погибла, невидимые прутья оказались в нём, но ни одна сила не могла их вытащить. Светлана Игоревна потянула его за рукав пальто, и ощущение чужой близости пропало снова, оставив после себя тошнотворную пустоту. Леры больше нигде не было видно. — Ты всё равно будешь мне как сын, Алтан, — шепнула она, сжав его руку. Глаза у неё были воспалённые, будто она не спала всю эту неделю, ставшую вечностью. — Не важно, что вы не успели… — Я знаю, — оборвал её Алтан и попытался смягчить свою грубость неискренней улыбкой. — Спасибо, Светлана Игоревна. Она не знала, что кто убил её дочь. Никто не знал, кроме него. — Я так и не понял, а что тогда вообще случилось? — спросил его Шура на поминках, сидя рядом с Киром. Для Светланы он был просто другом её сына и коллегой Алтана, но он-то знал правду. Именно о парне Кира Лера хотела ему что-то рассказать… Уже не важно. — Она упала с высоты, — сухо ответил Алтан. Но от правды не укроешься. Леру убил Чумной Доктор. — Или её кто-то столкнул, — от этого голоса на глаза упала кровавая пелена, но он попросту застыл, забыв, как дышать. — Разумовский? Сергей Разумовский? Как вообще… — Кирь, не лезь, — бросил Алтан, вернув себе способность говорить, и посмотрел на демонстративно спокойного Разумовского. — Зачем ты пришёл? Тот изменил своему любимому фиолетовому цвету и был в чёрных пальто и костюме, и только платок в нагрудном кармане горел отвратительным лиловым. Он выглядел так, будто был чем-то огорчён, но Алтан ни на секунду не поверил, что это было правдой. — А зачем пришёл ты? — усмехнулся Разумовский. — Хотел увидеть в последний раз свою девочку. Никогда бы не подумал, что могу так быстро к кому-то привязаться… — Вы были знакомы с моей сестрой? — нахмурился Кир. — О, да! Мне всегда казалось, что она похожа на большую своенравную кошку. Пантера-Лера… — Хватит! — А зачем ты пришёл сюда, Золотце? — спросил Разумовский чужим голосом. — Это ведь ты её убил, своими же руками. — Точнее, столкнул с крыши, когда она тебе во всем призналась, — Кир пугающе рассмеялся. — Чумной доктор, верно? На лице Разумовского оказалась та самая ненавистная маска, из-за которой каждый вздох звучал как шум ветра в ивах у старого дома, где когда-то жила мама с маленьким Алтаном и мрачным подростком Юмой. — Ты убил не её, — голос под маской снова изменился. — Хочешь знать правду? — Лера? — задохнулся он. — Лера?.. Мир пошел кувырком, и Алтан больше не видел ничего, кроме темноты. И снова — смятая постель и руки на животе, которые могли вот-вот исчезнуть. — Лера, ты здесь? — А где мне еще быть, — пробурчала она куда-то в шею, и в груди всё оборвалось. Лера дышала. Он её не придумал. Её сердце билось, как и его, возможно, слишком быстро, но оно жило. — Всё хорошо, Ал? — спросила она сонно. — Я знаю, что ты Чумной доктор. Она надолго замолчала, и ему показалось, что прошла целая вечность. — А я знаю, что ты какая-то шишка в китайской мафии. — Бурятской, — машинально поправил он, и Лера захохотала, запрокинув голову. Алтан не выдержал и рассмеялся вслед за ней. И чего они так долго друг от друга прятались? Из них обоих так себе шпионы. — И нам это нужно было выяснять за неделю до свадьбы… — Знаешь ли, мне не хотелось бы увидеть, как Разумовский будет вести тебя под руку к алтарю. — Мы расписываемся в ЗАГСе, — напомнила Лера. — Никакого алтаря. — Знаешь, теперь, когда мы открыли все карты, мы могли бы пригласить больше гостей. Например, мою старшую сестру. Она до сих пор не знает, что мы женимся. Лера села на кровати. Ему не нужно было включать свет, чтобы понять, что она побледнела. — У тебя есть сестра? И ты меня даже с ней не познакомил? Ох… Я ей точно не понравлюсь. — Она будет долго смеяться, когда узнаёт, что ты Чумной доктор, — фыркнул Алтан. — И ты ей так просто всё расскажешь? — Она, если так можно выразиться, глава нашей мафии, наран. —… — Лера, всё в порядке? — Я передумала. У нас будет алтарь, а к нему меня поведет Разумовский.