«Дорогие мои хорошие» или как Марк Багдасаров Гришу Стрельникова разговаривать учил

Слэш
PG-13
Завершён
22
Размер:
5 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
22 Нравится 1 Отзывы 4 В сборник Скачать

Это будет феерия! Но очки тебе, правда, придётся снять..

Настройки текста
— Репетируем! — с этой фразой Марк бесцеремонно ввалился в спальню самого Григория Константиновича, называть которого по отчеству сроду не было ни желания, ни надобности. Марк, собственно, и не называл. Какой из него Константинович? Разве что можно назвать Григорием раз в сто лет – и того, глядишь, хватит. Впрочем, как будто Марк когда-то заходил к нему со стуком – и не столь важно, бандит тот или президент. — Марк Владимирович, накидался уже? Всё, белочка прибежала вместо Нового года? — Стрельников от шума не повёл и бровью. Марк к нему врывается каждый день, ей-богу, а вот новогоднее поздравление для граждан – раз в жизни топчет коврик на пороге. Готов ли к нему Стрельников, пытающийся понять, глядя в зеркало, достаточно ли презентабельно выглядит? Нет, не готов. Поэтому и торчит уже битый час в одной комнате, чуть ли не на потолок залезая от бессвязных речей, что рождаются в голове вместо приличного поздравления. С каждой секундой в комнате становилось всё душнее. Удивительно, как зеркало ещё не запотело. И это из-за банального дыхания. Гриша то вздыхал шумно, покачивая головой, то бормотал себе под нос, роняя практически через каждое слово пресловутое «ой-ой-ой» – оба этих варианта плохо сказывались на пространстве вокруг. Даже перед поздравлением на День города такого волнения не наблюдалось. Комната в глазах Стрельникова постепенно сужалась до размера каморки под лестницей, в которой ещё со времён знакомства с Марком хранились агитационные плакаты и предвыборные речи, бережно записанные на кассеты. Гриша бы с удовольствием пересмотрел их вместо всего этого кипиша с собственной речью. Потому что речи-то как таковой и не было – одни листы скомканные, что валялись на каждом углу. — Полчаса до прямого эфира, — напоминает Багдасаров, занимая своё (читать, как «всё») место на кровати. Гриша на него не смотрит, на мгновенье и вовсе забывая, что тот находится рядом. Это наталкивает на определённые мысли. Гриша напряжён – попробуй-ка такое не заметить. Плечи его заношенного пиджака вздёрнуты выше обычного. Непорядок. Марк хотел бы побороться за легенду, что в этом пиджаке несомненно хоронили чьего-то деда лет пять назад, но сейчас немного некогда. Ведь если не решить насущную проблему, то хоронить придётся уже самого Стрельникова. — Готов? — продолжает уже куда менее буднично Багдасаров. До своего президентского поздравления он так и не дошёл, может, хоть Гришу довести удастся. Гриша снова не отвечает, и определённые мысли подтверждаются. Мысли, которые определённо не нравятся самому Марку. Он хмуро наблюдает за напряжённой спиной Стрельникова до тех пор, пока не замечает своё же отражение в зеркале. Да уж, такой недовольно роже он бы и сам на вопросы отвечать не стал. В одночасье брови поднимаются, смягчается взгляд – вот так лучше. Но факт остаётся фактом – никто не готов. Становится просто некогда. Некогда сидеть на кровати, некогда играть в молчанку, некогда гадать, откуда взялся бежевый пиджак, и куда потом денется. Григорий Константинович – совершенно не Григорий Константинович сейчас, и на эти попытки собраться с силами также абсолютно нет времени. Багдасаров закладывает руки за голову, подаётся назад и ложится поперёк кровати. Щурится теперь уже не из-за Гриши, а из-за люстры с яркими лампочками. Вообще-то в их спальню он хотел бы другую, но тоже не до этого сейчас. — Речь хотя бы написал? — зачем эти вопросы? Для чего? Марк заранее знает ответ, уже думает над решением, а всё равно ведь спрашивает. И получает ровно то, что и ожидал услышать. — Да какую речь, Марк Владимирович, я это.. — прямо на глазах многоуважаемый президент сдувается до размеров Гришки из 6 «А», которому к доске выходить с неготовым докладом через пять минут – хорошо, что Багдасаров не видит, упираясь глазами в потолок. Скрыть данную трансформацию могли бы тёмные очки, но, очевидно, что Марку было б плевать и на их наличие. Стрельникова он знает, как облупленного. Гриша уверен, что его учащённое сердцебиение Марк всегда видит, словно на каком-то радаре. Уверен, что Марк неспроста водит руками по покрывалу в данный момент – кажется, будто вытирает взмокшие ладони за них обоих. И ведь он прав – под кожаными перчатками скоро откроется настоящая сауна. Гриша не успевает и слова вставить, как звонкий голос вдруг отлетает от стен. — Тем более тогда репетируем! Представь, что я – это страна, а ты – что-то можешь. И поехали. Импровизация! — идея, пришедшая Марку, выглядит абсурдной. Но только для Гриши. Багдасаров, бесспорно, гордится собой, усаживаясь на постели. Завалить бы его обратно, прижать.. и так до самых курантов. Однако всё, что может Стрельников – это нехотя повернуться и поднять растерянно брови. Марк важно задирает подбородок (страну представляет как-никак), и оба понимают, кто в этой комнате больше смахивает на президента. Оба понимают, что кроме как «дорогие мои хорошие» Гриша ничего из себя не вытянет – меньше с Жилиным ему общаться надо. Марк ещё давно предупреждал! Он, расслабленно сидя на кровати, смотрит снизу-вверх, но выглядеть умудряется так, будто стоит на вершине мира. Гриша же, который стоит напротив и смотрит, наоборот, сверху вниз, лишь грузно сглатывает и жмёт плечами. Надо сказать что-то.. Набрав побольше воздуха в лёгкие, он делает то, что делает крайне редко – выпрямляет спину. Отзеркалив Марка, ещё и приподнимает подбородок. Точно что-то эффектное сейчас скажет – у Багдасарова аж загораются глаза и инстинктивно раскрывается рот. — Я.. плохой президент.. — как-то вдруг окончательно сдаётся ученик шестого класса, и щелчок от того, как Марк челюсть смыкает, разносится аж по коридору. Вот так сказанул.. — Нет, с этой фразы поздравление народа лучше не начинать, — показательно не теряется Багдасаров. Нет у него такой возможности, учитывая, что о собственном поздравлении мечтает уж поболее года. Надо действовать. — Марк, блять! — Да всё-всё, понял, не дурак.. Следующие одиннадцать минут и семь секунд проходят в тишине. Настолько точный расчёт, потому что Гриша не сводит взгляд с настенных часов, пока Марк рядом не сводит взгляд с него. Оба сидят на кровати, оба чего-то ждут. Гриша, вероятно, спасения, а Марк – когда на него посмотрят. Ничего из этого, к сожалению, не происходит. — Давай вместе выйдем? — удивительно серьёзный голос Марка выводит Стрельникова из одного ступора и вводит в ещё больший. — Как вместе? — уточняет он, и Марк наконец-то получает своё. Гриша на него смотрит своими очками, и это становится ещё одной проблемой. Ну какие очки на поздравлении с Новым годом? Кто так делает вообще!? — Стрельников, не беси, и так нет времени. Вместе – это вместе. Ты и я, — какими бы обычно не были вздорными предложения и пожелания Багдасарова, Гриша не замечает подвоха в этот раз. Возможно, его и нет, но это уже совсем не по-Багдасаровски. В ответ на столь спонтанную идею вскоре всё-таки поступает еле заметный, но явно согласный кивок. Марк его улавливает мгновенно и вскакивает с кровати. Зажигается похлеще здоровой ёлки в центре города. — Это будет феерия! Но очки тебе, правда, придётся снять.. — и звучит это, как приговор. Гриша следом же вскакивает с насиженного места. — Да куда я без очков-то, Марк Владимирович? Ты сам подумай. Совсем будет не по-деловому.. неофициально, понимаешь? Как голый какой-то.. — Ой, будто я там чего-то не видел! — отмахивается Багдасаров от неуместных отговорок с интонацией жены, просидевшей десять лет в браке. Гриша всё ещё в очках, но Марк-то знает – шары тот вылупил за ними, как при просмотре последней серии «Слёз сентября». — А-а, так ты не меня стесняешься, а камеры? Ну хочешь, я тоже голым буду? Знаю, что хочешь. Все хотят! — активная жестикуляция Багдасарова намекает на весь мир, что ещё больше настораживает Гришу, скрипящего то ли челюстью, то ли перчатками. — Ну чего ты так напрягся, шучу я, шучу! А очки всё равно снимай. Президент должен быть гол перед своим народом – честен и открыт. Глаза – зеркало души, слыхал? Доверие, Стрельников, до-ве-ри-е. А с такими окулярами тебе никто доверять не будет, кроме меня, — восторженный Марк, справедливости ради, совершенно не перекидывает свой восторг на оставшегося в смятении Гришу. Но всё равно продолжает. Неймётся всё сказать, что гениальная (по его мнению) голова надумала. — Да и какой-то ты голый, боже! Вон как вырядился.. как дед в шубе из загадки про лук, которого «кто раздевает, тот слёзы роняет». Хотя, что уж, я б раздел, конечно.. но времени нет. Всё теперь только после удачной записи, — время высокоталантливых речей и подколов наконец подходит к концу. Стрельникову везёт, что Марк не стал кланяться, требуя аплодисментов. Видимо, это и правда будет настоящая феерия – боевой настрой Багдасарова невозможно скрыть. Гриша, понятное дело, и не сомневается в достоверности подобного исхода. Гриша думает лишь о том, что теперь перед камерой ему не придётся стоять в одиночестве, а после камер, может, и загадку про лук совместно разгадают. Ситуация больше не кажется настолько плачевной, и собственный внешний вид в кои-то веки не разочаровывает. *** До эфира остаётся меньше десяти минут. Оживлённая обстановка в кабинете нагоняет волнение. Со всех сторон так и разносятся голоса – то что-то не включается, то что-то потерялось, то прядка волос совершенно не вовремя выбилась. Но одно остаётся неизменным – на Марке лучший костюм, а на Грише – неподдельная уверенность. Оба теперь похожи на ёлку в центре города – горят, возвышаются, вызвали б даже взгляды восторженные, да вот только смотреть тут некому, кроме бессменных «Железных рукавов», крутящихся с техникой. — Я начну, Марк Владимирович, — Гриша наводит последние штрихи. Приглаживает чёлку, поднимает воротник, подтягивает перчатки – кажись, перед выходом к алтарю так не готовился. — Нет, я начну, моя же идея была! — Марк в прихорашиваниях не отстаёт. И галстук подтягивает, и брюки, смахивая с пиджака невидимую (вернее видимую только для самого Багдасарова) пыль. — Я президент, я начну, — повезло, что Гриша без очков. Повезло Марку, потому что его убийственный взгляд теперь не останавливают лишние преграды. Не повезло Грише – без очков такое видеть он не привык. — Сейчас вообще один туда пойдёшь, — Марк щурится, и Стрельников тоже замечательно это видит, хотя больше любит, когда Марк закатывает глаза. У него это получается особенно выразительно. — Сейчас я так начну, что ты.. сразу и, ну.. и кончишь.. ся тут.. — голос Гриши внаглую хрипит, напоминая тот самый пересчёт денег в подвале. Багдасаров тогда так и не запомнил сумму, пусть и считать просил дважды. Зато хорошо запомнил лидера «Железных рукавов». Впрочем, сейчас перед ним стоял не тот лидер преступной группировки, а Григорий Константинович – действующий президент. — Только попробуй сказать, что так говорят американцы.. — Багдасаров язвит и всё же закатывает глаза. И Гриша остаётся доволен, несмотря на сложившуюся ситуацию. Но недовольство стремительно возвращается. Ведь ёлка воспламеняется. Та самая, в центре города, которой они стали минутами ранее. Ёлка искрится, словно зажглась не электрогирлянда, а подоспели спички. Чего, в общем-то, и стоило ожидать от двух несомненно взрослых людей, пихающих друг друга локтями, чтобы уместиться в кадре. И тут не помогают даже слова водителя, временно получившего квалификацию оператора, о том, что места и так всем хватает. Этот временный оператор лишь переглядывается с группой поддержки в виде остальных членов банды, но уже слишком поздно. Искры из глаз летят, как от бенгальских огней. Марк хотел стоять спереди, Гриша не хотел стоять сзади. Да и куда там вставать? Сразу в окно? До эфира оставалось пять минут. Под рукавами пиджаков уже наверняка поселились синяки. Марк, напоследок вальяжно встряхнув чёлкой, покидает кадр. Выглядит, как ребёнок, заявляющий «ну и пожалуйста, ну и не надо, ну и выкручивайся сам». Только, в отличие от ребёнка, Багдасаров куда более претенциозно себя ведёт. Расстёгивает пиджак и по пути на выход бросает его за своё плечо. В этом жесте так и читается надменное «подавитесь». Гриша в растерянности смотрит то в камеру, то на упавшую вещицу. До эфира остаётся около двух минут – оператор показывает это на пальцах. Гриша нервно проводит рукой по лбу, бросая взгляд на дверь, за которой с громким хлопком скрылась его последняя надежда хорошо выступить. Где-то за окном запускают первые салюты – балуются люди, которым выпивки на сегодня уже достаточно. Где-то за пределами съёмочной площадки, внезапно выросшей из рабочего кабинета, выйдя всего лишь в коридор, Марк вскрывает зубами шампанское, ведь нормального алкоголя в этом доме он так и не нашёл. Оператор отсчитывает секунды и, как собственно Багдасаров предполагал, ничего, кроме «дорогие мои хорошие», на свет не рождается. Он, хоть и фыркает самодовольно – между прочим, снова прав оказался, – но к двери ухом всё равно прижимается, вслушиваясь в тишину и тихое мычание на фоне. Потягивает шампанское, но радостнее не становится от того, что Гриша в словах путается, а собственное новогоднее поздравление утекает прямо на глазах. Какой же это Новый год, когда все расстроены! Вероятно, это алкоголь в крови начал взывать к совести, о которой Марк периодически забывал. Хотя, в общем-то, это может быть и банальное неравнодушие к Стрельникову. (Слово «любовь» всегда было удобнее заменять на что-то менее громкое). Внутренняя борьба в итоге приводит к выводу, что вернуться надо, и причин здесь аж несколько. Во-первых, народ должен знать своего (экс-) президента. Во-вторых, народ должен знать, что их нынешний президент умеет говорить. Ну и в-третьих, Гриша был слишком счастлив, узнав про совместное выступление, а Марку слишком нравится его мордашка, стоит лишь перебрать с шампанским (в других ситуациях признавать подобное он отказывался). В Новый год случаются чудеса и исполняются все мечты – или как там говорить принято, – и Багдасаров уже достаточно выпил, чтобы учудить чего поинтереснее. Вваливается обратно в кабинет он бесцеремонно, как и полчаса назад в спальню. На этот раз дверью не хлопает – съёмочный процесс всё-таки. На него оборачиваются все, кроме Гриши. Гриша молится, прислушиваясь к гулким шагам. Вытаращенными глазами глядит в камеру – лучше бы очки не снимал, позор ведь! Но всё остаётся на месте – Марк не сносит камеру, жалуясь, что это должно было быть его поздравление; не разбивает бутылку, ругаясь на посредственный выбор спиртного; не разносятся воем его крики о том, что всё должно быть по-другому, а Стрельников – самый главный мудак этого города. Гриша, пусть то и не особо заметно из-за бледного лица и непозволительно больших глаз, но невообразимо рад видеть своего президента (Марк им для него всегда останется). Услужливо делает шаг назад, приглашая к себе в кадр. Он речь начал, так уж и быть, пусть Марк стоит спереди, если его внутренний ребёнок останется счастлив. Но Марк, оставив шампанское у воздуха в руках, встаёт плечом к плечу и, более того, за эти же плечи Гришу приобнимает, направляя чуть более поплывший нежели серьёзный взгляд в камеру. (Тот факт, что камеру он находит с третьего раза, можно опустить). Языком работать Марк Владимирович умел всегда, и смысл здесь можно вкладывать любой – от его зубов слова отлетают быстрее, чем Гриша успевает согласно кивать, поддакивая. И город у них будет самым успешным, и год самым благополучным, и нефть получат не только дети, но и взрослые. И всё бы ничего, если б Марка не понесло. Пионерские лагеря он вспомнил, мол, раньше лучше было, в детстве ещё. Отсутствие театра имени Старозубова упомянул, якобы искусство скоропостижно в стране погибает. На нехватку снега нажаловался и хотел было пожелать всем нормальной войны, но Гриша вовремя среагировал – хлопнул тяжёлой рукой по заднице, благо, в кадр это не попало. Марк разом замолчал, представительно глядя в камеру, и окончательно привалился к плечу Стрельникова, напоминая окружающим о половине бутылке шампанского, канувшей в лету. — Ну и, как говорят американцы, поздравляю вас с Новым.. нашим годом, товарищи. Проведите его с по-настоящему любимым человеком, оно так.. в любом случае лучше.. будет, — держал лицо Гриша до последнего, завершая начатое Марком. Заодно держал и руку на том же мягком месте того же самого Марка – тот в плечо бормотал ещё что-то, но, вроде, не возражал. — С праздником! — отрапортовал звучно Гриша, радуясь, что пытка прямым эфиром окончена. Однако последнее, что увидели телезрители на своих экранах, перед самым завершением записи столь необычного обращения – то, как в щёку их нынешнего президента вжимается губами их бывший президент, цепко подтягивая к себе за воротник. Скорее всего, это была бы не щека, судя по настойчивости Багдасарова М.В., но спасибо Григорию Константиновичу за быструю реакцию и вовремя повёрнутую голову. Спас народ и неокрепшие умы от наплыва чувств – настолько, видать, понравилось новогоднее поздравление подкосоватому кандидату. *** На часах стрелки чуть перевалили за двенадцать. Прямой эфир завершён. А с целующим всё на свете Марком Владимировичем ещё предстоит разобраться этой ночью.
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.