Мальчик из библиотеки

      Серёжа никогда не был обычным. Сколько себя помнит, всегда выделялся. В детстве — маленький, пухленький, всем и всегда пытался помочь, да обжигался. В школе — фрик, изгой, тот, кого не любили. Будучи подростком пытался найти себя, да нашёл друзей. Нашёл себя в книгах, в музыке, нашёл себя в цветочных горшках и в ароматических свечах. У него не было злобы на людей… На тех, кто его обижал, бил, издевался. Потому что Серёжа такой. Странный, любвеобильный, добрый до мозга костей. У Серёжи в комнате старинный, явно старше его самого, шкаф, который давным-давно покрылся пылью; его бы выкинуть по-хорошему, но у парня рука не поднимется сделать это. Этот шкаф как сам Сережа… Повидал много, покоцанный, старинный, со своей историей. И каждый на этот шкаф будет смотреть по-разному. Кто-то тут же выбросить захочет, на кого-то он жуть наводить будет, а кто-то, как Серёжа, восхищаться им будет, радоваться и думать: «Ну какой же необычный!». И в этом шкафу чего только не лежит… Всё-всё-всё, кроме одежды. У него одежды-то и не так много, всё помещается на напольную вешалку. Так вот, шкаф. В нём Пешков хранит книжки, такие же пыльные, старые, но не менее любимые. Там у него много-много ароматических свеч — какие-то подаренные, какие-то куплены во время путешествия, какие-то просто из-за красоты жечь жалко. Ещё у него там множество различных горшочков. Обычных, дешёвых, сделанных вручную из глины, расписные, уникальные, но все-все любимые. И Серёжа уверен: когда-нибудь использует каждый из них. У него и так вся квартира как сад… Множество всяких безделушек, начиная от игрушек Киндер Сюрприз, заканчивая старенькой, тоже многое повидавшей камерой. Квартирка у Серёжи маленькая, старенькая, обычная, но своя. Досталась от умершей бабушки, которую тот по сути и не знал, просто в завещании она внуку всё переписала. А вместе с квартирой ещё кот. Рыжий, наглый, вроде в ласке людской не нуждающийся, но время от времени о ногу и руку ласкающийся. Серёжа в такие моменты только усмехается, но ласку эту даёт, гладит, за ушком чешет, если позволит, ещё чмокнуть может эту мордочку рыжую. А ещё кот этот наглый ночью любит приходить. Сначала тот в ноги постоянно укладывался… Потом начал выше лезть, всё чаще на грудь залазить. Пока вообще на лицо посреди ночи не лёг… Но Серёжа не злился, рассмеялся только, отодвигая аккуратно. В ответ недовольно мяукнули… И правда. Наглый рыжий кот. Ещё этот кот любит поесть растения и цветы, что Пешков так старательно выращивает. Все подоконники цветут, пестрят яркими зелёными цветами. Сережа не раз замечал, как люди с улицы таращатся в его окна, разглядывая все эти горшочки да растения в них. Ещё горшочки стоят на столах, обеденном и рабочем. Парочку уже висят в воздухе… На верёвочках — эту идею ему подруга подкинула, а он тут же её воплотил. С котом проблему решил! Купил специальную съедобную траву для животных, аля с витаминами. И тому понравилось. Рыжий отстал от цветов, с удовольствием пожёвывая свою травушку и греясь на солнышке. Теперь лишь иногда вредничает и землю в горшках роет. Но лишь иногда. А ещё на столиках, прям около горшочков, много свечей стоит. Какие-то уже изжили себя, какие-то ещё изживают, а какие-то только-только стоят на очереди. Серёже нравится их зажигать, нравится их слушать, нравится за ними наблюдать, ну и конечно нравится их запах. Кот к таким вещам не привык. Всё разглядывал, ходил вокруг да около, пока усы свои не подпалил. Пешков тогда сильно испугался. Кота в охапку и в ветклинику. Но там кудрявого успокоили. Посмеялись правда. Сказали последить за котом, оберегать, за аппетитом поглядывать, но даже денег не взяли. А рыжему хоть бы хны… Всё так же с удовольствием ел свой кошачий корм, носиться начинал под ночь, гадил куда попало, если лоток не убран. Вредный, но со временем стал действительно любимым котом. Серёжа работает библиотекарем… Точнее, помощником. Помогает книжки расставлять, столы протирает, иногда помогает определиться с выбором. Редко, но всё же ему дают бумажную работу, а именно записать все коды от книжек, перезаписать тех, кто читательский билет продлил, кто не продлил. Работа не самая трудная, а зарплата небольшая, но ему более чем хватает. — Извините, не подскажете, где книжки эти находятся? — Серёжа чувствует, как его по плечу трогают. Так что поворачивается, смотрит озадаченно. — Да-да… Конечно! Что за книжки? — Кудрявый в себя приходит, улыбку натягивает. Рассматривает того, кто его побеспокоил. Высокий, действительно красивый юноша. Русые волосы, которые на глаза падают. Стоит весь красный, переживает, бумажку протягивает, а потом пальцами хрустит. — Вам… Все?.. — На помятой бумажке огромный список, книг сорок, не меньше. — Ой! Нет-нет! Мне, вот… Э-э-э… — Тот в бумажку пытается заглянуть, чтобы показать. — Вот, первые две, потом пятую в списке книжку и последнюю. Да… Вот… Серёжа пытается смех сдержать, но кивает. Идёт к компьютеру рабочему, забивает название, смотрит. Подсказывает посетителю, где и как найти. И тот кивает два раза, уходит быстро-быстро, так же быстро возвращается. — А вы… можете помочь? Я найти не могу… — вздыхает обречённо, всё такой же красный. И Серёжа конечно помогает. Находит эти книжки, попутно рассказывая про сюжет одного из произведений. — Вот, держите. — Пешков не перестаёт лучезарно улыбаться, на часы взгляд переводит. Скоро его рабочий день заканчивается, и это радует. — А вы… Ну… — Паренёк мнётся, держит книги в руках. Всё ещё переживает. — До ско́льких у вас рабочий день? И Серёжа сильно удивляется. В том плане что… Ну, они с этим русым разные очень. На пареньке этом свитшот, модный, красивый, от популярного бренда. Поверх чёрная ветровка. Спортивки тоже чёрные… На руках колечек много, а ещё браслет в виде цепей. На ногах белые, словно новые, кеды. Выглядит так современно, интересно, красиво. Серёжа же кудрявый, в свитере своём, который купил в секонде. Тот старый, уютный такой, большой, дедовский. На свитере этом шерсть кошачья, которая валиком просто не убирается. Свободные коричневые брюки. Из украшений только заколочки в волосах. А на ногах старые, потрёпанные, чёрные конверсы. Пешков старомодный. Странный. — До восьми, а что произошло? — Нет-нет… Ничего. — Взгляд у парня в пол упирается, но он не уходит. Серёже уже смеяться с этого хочется. Сюр да и только. — Не хотите в кофейню зайти? Там… Сюжет книги обсудить? — Меня дома ждёт голодный кот. Он съест меня, если я не накормлю его в нужное время. — Он смеётся и видит со стороны улыбку. — Можем сначала зайти ко мне, а потом в кофейню. Хорошо? — Да! Да! Конечно! — Незнакомец говорит это даже слишком громко, от чего теперь все недовольные взгляды обращены на них. — Ой… Я… Тут подожду. И русоволосый правда сидит и ждёт. Рассматривает библиотеку, рассматривает Серёжу, рассматривает людей в этой библиотеке. Часто возвращает внимание в телефон, но лишь ради того, чтобы время посмотреть. — Можем идти… Серёжа подходит к парню, уже накидывая на себя своё пальто. Поправляя кудри и всё так же лучезарно улыбаясь. В ответ ему кивают, встают, кажется, всё ещё стесняясь. — Я Ваня, кстати… — Что же, Ваня… Я Серёжа. — А я знаю…       И Ваня оказывается тёплым-тёплым. Синоним к нему — ничто иначе, как солнышко. На ногах у парня много-много пластырей, и сколько бы Серёжа не говорил «будь аккуратнее», русый возвращается к нему в квартиру, смотрит как кот из «Шрека» и просит ещё. Поэтому в старом шкафу появляются ещё и пластыри, тоже разные-разные. Обычные, с принцессами, с котиками, с кактусами, с супергероями, с сердечками… И первые были самыми нелюбимыми как у Сережи, так и у Вани. — Какие сегодня хочешь? — Пешков вздыхает, грустно так, но улыбается. Русый же у него на кровати сидит. Распивает чёрный сладкий чай из кружки, сделанной самим Серёжей из застывающей на воздухе глины. — Все ребята с принцессами заценили! Давай… Мм… С котиками, принцессами, а ещё сердечками! — и смеётся радостно-радостно, чаем хлюпая. Кудрявый, конечно, не отказывается, тоже смеётся, находит всё нужное. Всё происходит уже как ритуал, который эти оба нарушать не хотят. Бессмертных заваливается в квартиру, Серёжа зажигает плиту, на которой вскоре оказывается чайник. И ему уже давным-давно пора купить электрический, да только чай, заваренный с помощью старенького, вручную расписанного чайника, куда вкуснее. Ваня ещё постоянно шутит, что в интерьер старенькой квартиры только самовара не хватает… А Серёжа действительно подумывает его купить.       — Блять! — Ваня шипит, рукой машет, глазки свои жмурит. — Твой кот опять кусается! Я к нему даже не лез! И эти два кота абсолютно общий язык найти не могут. И сколько бы Серёжа ни пытался их примирить, ничего не получалось. Кудрявый вздыхает, смотря на то, как рыжий кот пулей из комнаты выбегает. — Он играется… — Нихера себе игры! Кудрявый вздыхает, идёт на кухню, где и находит это рыжее чудо. Смотрит на того недовольно, пока рыжая моська, кажется, вовсе сожаления не выражает. Совсем. Так что Пешков на руки того берёт под недовольное мяуканье. — Кот — это Ваня. Мой друг. Ваня — это кот. Мой кот. — Ты знакомишь нас уже третий раз! Начиная с осени! Он ещё в первый день меня не взлюбил! — Не надо было смеяться с его клички… — Ну, назвать кота Кот очень смешно! — Не слушай его. — Серёжа чмокает пушистого друга в макушку, аккуратно отпуская. — А ты не пизди. — То есть наглого рыжего кота, который покушается на мою жизнь, ты целуешь! А жертве говоришь не пиздеть?! — Ваня дуется, хмурится и выглядит мило-мило. Такой вид вызывает лишь улыбку. Серёжа вздыхает, целует русого в лоб и смотрит. Смотрит, как тот краснеет, глазами по всей комнате водит, главное с карими не встретиться. — Вот и мой милый скромненький Ваня с библиотеки. И всё равно на кота не пизди. Я вообще-то люблю его… Хоть он и наглый. — Кудрявый улыбается, переводя внимание на кота, что хвостом машет, лёжа на письменном столе. — Ладно, давай, мы гулять собирались, а ты опять у меня валяешься… — Мне нравится аура в твоей квартире… И чай. Сегодня ты его мне не сделал. — Ваня встаёт, из-за чего тут же видна разница в росте. — На улице мороз такой, я замёрз, а ты… — Ещё и чай ему, ага. Как же… Смеются оба, довольно-довольно. На самом деле, когда Пешков привёл Ваню в первый же день к себе в квартиру, он сделал это нарочно. Хотел показать какой он, где живёт, хотел показать разницу их миров. Возможно отпугнуть… Но, как можно заметить, не получилось. Даже наоборот… — В кофейню? — Эти оба уже одеты. Хотя кудрявый недовольный. Опять Ваня без шапки, ещё и куртка, может модная, но короткая и холодная. — Да, весь день молочный коктейль хочу… — Серёжа на эти слова парня лишь усмехается, шапку свою поправляет, с котом прощается, и они оба из квартиры выходят. Серёжа был и у Вани в квартире. Это была новостройка, большая просторная квартира в белых тонах — минимализм выигрывал. Пешкову в такой квартире было не очень уютно. Не его просто. Ему нравился сам простор… Но так не хватало зелени, свечей, побольше всяких побрякушек и украшений. И, как оказалось, Бессмертных был с ним полностью согласен, да только с родителями жил, отчего мало что решал. Так что эти двое договорились: как только Ваня себе квартиру снимает или покупает, Серёжа ему обязательно поможет её украсить. — Ты вот на меня бурчишь, а сам в кедах. — Я просто их очень люблю… Хотя тоже правда. У Сережи куртка большая, длинная, тёплая-тёплая. Под курткой свитер, приятный, мягенький, однотонный. Тёплые штанишки, и только кеды старенькие образ делают странным. И кудрявый сначала смеётся с бурчания русого на этот счёт, а как с температурой ложится, становится не до смеха.       И Пешков предательски молчит. Никому не говорит, что болеет, пытается сам справиться — хуже становится. Обогреватель — ведь квартирка старенькая, холодная, без этой важной вещи там не справиться — увы, уже не греет. И Ваня стучится настойчиво, недовольно, понимает, что что-то не так. — Пиздец я переживал, ты меня к себе пятый день не пускаешь. Я думал, тебя похитили. А с твоего телефона пишут: «Не надо, Ванюш, не хочу, не приходи». — Ага, лучше бы так… — Серёжа говорит с трудом из-за боли в горле, голос на кашель срывается. И кашель этот проклятый тут же в голову отдаётся болью резкой, сильной, острой, отчего он хмурится. — Ебать, кудря, ты чего молчал-то! Ну-ка, давай, в кровать. И выбора не остаётся, кроме как послушаться. Правда в кровать идёт, пока Ваня верхнюю одежду снимает. Дальше слышатся шаги, как Бессмертных с плитой газовой борется и всё-таки выигрывает, поэтому вскоре у Серёжи в руках оказывается горячий сладкий чай с молоком. — Придурок, умер бы тут… Русый недовольно бурчит, ищет хоть какие-то лекарства. Находит всё как раз-таки в этом старом шкафу, быстро усаживаясь рядом на кровать. — Давай, меряй температуру, потом будем думать, что дальше делать. И Серёжа меряет… Тридцать восемь и четыре. Результат, мягко говоря, хуёвый. Ваня матерится, тут же вновь уходя на кухню. Возвращается с таблетками в ладони и суровым взглядом. — Хватит так на меня смотреть. — А как ещё на тебя смотреть? Ёбанный твой рот! — Мне холодно… Ваня вздыхает, переводит взгляд на обогреватель, а тот и так на максимум. Сам Бессмертных не тёплый от слова совсем. Он всю жизнь холодными руками друзей пугает, руки эти на шею когда кладёт. — Заварить ещё чай? — Я хочу, чтобы ты лёг рядом. — Серёж, я с улицы. Холодный. Замёрзнешь ещё больше… А кудрявый сразу моську грустную строит. Отдаёт кружку, где чая мало осталось. Укладывается поудобнее, отворачиваясь от Вани. Тот в свою очередь кружку на стол убирает, а сам вздыхает. — Ну Сере-е-еж… И выбора не остаётся. Вот совсем. Видеть грустного, ещё и больного Серёжу сил не было — сердце кровью обливалось. Поэтому русый рядом всё-таки ложится, обнимает и чувствует, как к нему поворачиваются. — Манипулятор хуев. — Ты останешься? — Мне завтра не надо на учебу, тренировку пропущу… Так что, думаю, да. Ты же не против? В ответ мычание. Сил говорить просто нет. Ваня поцелуй на макушке кудрявой оставляет. По спине гладит, чтобы Серёжа уснул поскорее. А Серёжа ничего не понимает. Не понимает, что между ними. Что чувствует. Что будет дальше. — Вань, мы же друзья? — Серёж, у тебя температура. Спи, пожалуйста. И Пешков просто соглашается с ним. Сейчас он явно не готов к каким-то трудным и сложным разговорам. Ему хватает тёплых объятий, аккуратных поцелуев в макушку и дыхания, спокойного, горячего. Ваня же думает про себя о многом… О самочувствии этого придурка, о скорой игре, об учёбе. А ещё об их отношениях… Странных, дружеских, где Бессмертных слишком влюблён, а Серёжа в нём больше друга и не видит. Размышляет долго, но вскоре всё равно засыпает, к себе Пешкова прижимая. Просыпается от стука в дверь, настойчивого такого — только Серёжа всё не просыпается. Это радует. Ваня встаёт, зевает, к двери подходя и открывая. — Серёжа, блять! На пороге девушка стоит. Маленькая ростом, в маске, с чёрными волосами. Смотрит недовольно, но тут же удивляется, когда видит явно не Серёжу. — Он болеет, спит. — Ой. Я знаю, что он болеет! Принесла тут… — Та белый пакет протягивает, кажется, всё ещё немного недовольно. — Там сироп, таблетки, от мамы гостинец… — Хорошо, зайти хочешь? — Не… Передай ему, что я приходила, уверена, он в надёжных руках. — А ты?.. — Ваня и правда в душе не ебёт, кто это. Он с друзьями Серёжи знаком либо через дискорд, ибо те в пизде мира живут, либо чисто по рассказам. — Я Амина, а ты, я так понимаю, Ваня? — Ага… — Вот, передавай ему от меня привет, Ваня! Всё, что парню остаётся, — кивнуть, смотря, как девчушка поспешно вниз спускается. Потом дверь закрывает, на кухню идя и пакет на стол ставя. Вслед за ним кот заходит… Всё ещё важный, как хуй бумажный, кажется, не сильно довольный, но голодный. Около миски крутится, мяукает. — Подожди, залупа рыжая… Не мяукай — Серёжу разбудишь. И кот словно его понимает. Садится около миски да сидит ждёт. Бессмертных из пакета всё достаёт. Чай с ромашкой, пару упаковок таблеток, рассасывающиеся конфетки от горла, сироп, терафлю… Апельсины, мандарины и гранат. Кусок явно домашнего и вкусного пирога. Ваня и сам подумывал в магазин сходить, купить всё нужное, но ему хорошо так упростили жизнь. После разбора пакетов всё же о рыжем друге вспоминает. Корм находит быстро, насыпает не медленнее. — Ты же потом всё равно кусать меня будешь… Залупа рыжая. Он на корточки садится, гладит аккуратно того, улыбаясь довольно. А потом под аппетитный хруст идёт обратно в комнату. Серёжа всё так же спит в позе эмбриона. Мило до жути… Так что Ваня не удерживается, не слушает слова бабушки в голове: «Спящих фоткать нельзя!», делая снимок, запечатлевая в памяти. — Серёж… Ты как? Садится на кровать, по голове гладит, по спине. Нежно так, аккуратно. Потом внешней стороной ладони ко лбу кудрявого прикасается, хмурится, чувствуя, температура ещё не спала. Младший же и сам брови сводит, бурчит что-то, к стенке отворачивается. Ваня решает разбудить попозже… На кухню опять идёт, ставит чайник, читает, какие таблетки принесла Амина. Девушку он помнит по рассказам. Хуёво, но что-то помнит… Радуется, что, скорее всего, Серёжа всё-таки не умер бы без него, но и рад, что приехал раньше. Достаёт кружку, туда высыпает порошочек терафлю и одну ложечку сахара для вкуса. Нужные таблетки берёт, сосачку захватывает, чтобы позже дать. Оставляет всё на столе у Пешкова, сам вновь на кровать садится и по спине гладит. — Серёжа… Давай, вставай, выпьешь и дальше спать. В ответ бурчат недовольно, хнычут, но поворачиваются. На Ваню глаза такие жалобные смотрят — те слезятся, отчего русый пугается. — Ну ты чего? Сильно болит что-то? Он по волосам гладит, по лбу… Его за руку тянут, аккуратно, не принуждая. Тот понимает всё, ложится рядом, и в него утыкаются. Носом шмыгают. Кашляют. Плохи дела… Но Бессмертных тут как раз для того, чтобы дела стали лучше. — Давай, я тебе терафлю заварил. Таблетки принёс… Выпьешь — легче станет и сможешь дальше спать. — Ты уже в аптеку сходил? — Не-а, Амина привет передавала. Принесла всё, ещё там гранат, апельсины… Пирог. Серёжа смеётся, но кивает. Это и правда на его подругу похоже. Отодвигается, носом шмыгает, Ваня сам тут же большим пальцем слёзы с лица друга убирает. — Давно приходила? — Час назад где-то… Русый встаёт, берёт кружку, таблетки, садится на кровать. Вскоре и Серёжа садится, вздыхает, на плечо Бессмертных облокачивается. Из рук у того забирает то, что теоретически должно ему помочь… Выпивает всё, что ему дают. Не самое приятное… Но терпимо, жалуется не сильно. Ваня его за талию обнимает аккуратно, ну… на всякий случай, кто его знает, упадёт ещё. — Голодный? — Не-а… Давай дальше спать? — Ложись… Серёжа слушается, кашляет и устало валится обратно на кровать. Глаза прикрывает, всё так же носом шмыгая. Ваня вновь за градусником отходит — надо было хотя бы проверить. И результат всё ещё не очень — тридцать семь и девять. — Кудря-кудря, ну как так… Выздоровеешь, поедем тебе тёплую обувь покупать, заебал. — Прости… — Пешков говорит это так жалобно, что Ваню передёргивает. Он сказанные слова понимает, матерится про себя, понимая, что еблан. Рядом ложится, обнимает. — Ну и за что ты извиняешься? Я хуйню по привычке сказал. Меня заебал не ты, а конверсы твои, ходишь в них постоянно, носом шмыгаешь. — Тебе приходится тратить время на меня… Прости… Бессмертных хмурится, вздыхает, аккуратно целует того в лоб. Горячий. От этого радостно не становится, но Ваня готов быть рядом, пока эта кудря на ноги не встанет. — Я скучал по тебе, Серёж. Мне нравится тебе помогать и быть рядом, даже не думай извиняться. И тот молчит, вздыхает грустно, но ничего не говорит. Снова утыкается — тому и правда стоит ещё поспать. Организму нужно набираться сил, отдохнуть. Ваня разбудит Серёжу через пару часов, чтобы тот снова выпил таблетки. Кудрявый будет хмуриться, но выпьет. К вечеру снова выпьет терафлю и сироп, а потом будет лежать рядом, прижиматься, смотреть какой-то фильм на ноутбуке. Бессмертных рядом будет, обнимать, в лоб целовать, чтобы проверять, что да как. — Вань, а можешь свечки зажечь? — Уже ночь, отчего русый зевает — явно хочет спать. Он, в отличие от кудри, сегодня спал мало, но встаёт… Снова к шкафу идёт, открывает, смотрит. — Какие? — Там этикеточка моря… А на столе уже стоит свечка, там лес… Зажги их, пожалуйста. Русый слушается, находит нужную, как раз и свет в комнате выключает. Зажигалку находит там же на столе, розовую, смешную такую, но хорошо работающую. Поэтому вскоре по комнате начинает витать приятный запах, раздаваться треск огня, и на душе становится тепло. Ваня идёт ещё и на кухню… Насыпает корм коту, который уже вертится вокруг ног. Заваривает горячего напитка, который отдаст Серёже, если тот посреди ночи с жаждой проснётся. А потом возвращается. — Мне завтра на учёбу… — Я справлюсь один. Не переживай. — К трём обратно приду, справится он. Не умри, пока тут один будешь. — Я буду с котом, а не один. — Серёжа говорит это с улыбкой на лице, правда на кашель срывается. — Возьми ключи запасные… А то я усну, а ты будешь плакать, переживать, в дверь долбиться… Ваня смеётся, чувствует, как к ним на кровать запрыгивает кто-то третий… Догадаться кто можно легко по недовольному мяуканью. Правда в этот раз кот не лезет выше, укладывается в ногах, там же и засыпая. Вскоре тихо посапывает и кудрявый — русый на это улыбается, целует в макушку, туда же лицом утыкается и засыпает.       — Ванек, ты чего вчера тренировку пропустил? Палыч был не рад… — Его друг Сашка рядом сидит, смотрит вопросительно. Это и понятно… Бессмертных тренировки пропускал крайне редко, такие случаи на пальцах пересчитать можно. — Серёжа заболел, я с ним сидел. — Чего? Кто ты и где мой друг?! — Саня смеётся, в плечо того пихая. Взгляд у того всё ещё вопросительный, удивлённый. — Ваня и кому-то с болезнью помогать? — Заткнись. Я же не мог оставить его… — Мог. Вообще-то абсолютно спокойно мог. Ты вообще-то так обычно и делаешь. Особенно, если тренировка… — Я изменился. — Это что за чудо-Серёжа такой? Он приворожил тебя? Ваня и сам усмехается, отрицательно головой мотает. Хочется домой. К Серёже. Обнять того, чмокнуть в макушку, спросить, как он себя чувствует. Вот только учёбу никто не отменял… Так тут ещё и Саша с шутками своими тупыми, лыбится, смеётся, всё спрашивает, где настоящий Ваня. Но, как только муторное время заканчивается, Бессмертных мигом оказывается на улице, быстрым шагом идя туда, где его ждут.       — Серёж! Я дома! — В ответ молчание. Заходя в комнату, Бессмертных не удивляется — кудря всё так же спит. Одеяло обнимает, в подушку утыкается. Рядом кот лежит, тоже спит… И Ваня делает ещё одну фотографию, уютную такую, словно семейную. Но решает не будить. Идёт на кухню, делая всё то же самое, что и вчера. — Мм, Ванюш… — Блять! Ваня пугается, поворачивается, видит сонного Серёжу… Тот выглядит помято, устало, но так по-родному, по-любимому, что обнять того хочется, зацеловать и рядом всегда-всегда быть. — Кудря, ты чего встал! Ложись давай… — Но его не слушают. Ближе подходят, обнимают, утыкаются в грудь. — Ну чего ты? — Мне снилось, что ты ушёл навсегда… — Ну пиздец, что за сны? Видишь, я тут, рядом, завариваю тебе терафлю. Которое ты сейчас выпьешь вместе с таблетками и ляжешь спать, да? — Я не хочу спать… — Тогда просто ляжешь в кровать, включим мультики и будем смотреть, хорошо? — В ответ лишь мычат, вздыхают, вскоре всё же отлипают. Смотрят уже с улыбкой на лице — Ваня лишь опять в лоб целует.       И Бессмертных буквально живёт у Серёжи всю неделю. Постоянно рядом: заказывает им еды, готовит чай с лимоном, чистит апельсины, напоминает про таблетки. Для него это совсем не муторно, не утомляюще. Ему нравится видеть счастливые глазки напротив, улыбку, слышать смех… Кашель картину немного портит, но Ваня помогает от этого кашля избавиться. Так что уже в воскресенье Серёжа бодрый, здоровый, может носом ещё шмыгает, но точно без температуры и боли в горле. — Ты пропускаешь вторую тренировку за неделю, Вань, хуйня это… Я же уже даже не болею. — И? Я не хочу… Хочу немного отдохнуть… Побыть рядом со своим другом. — Русый того за талию обнимает, пока кудря на плече лежит. У него на коленях всё так же ноутбук — смотрят сериал какой-то, который выбрали случайно. Ваня голову поворачивает, в лоб целует. — Я уже не болею, можешь не проверять температуру. — Прости… — Но… — Серёжа лыбится довольно, ноутбук закрывает, ловит взгляд недовольный. Убирает тот с ног Вани, а вместо ноутбука садится сам. Ручками своими за шею обнимает, в глаза смотрит, губы облизывает. — Я бы не отказался от поцелуя… — Чего… — Ваня теряется, не понимает, что делать. Сложно думать, когда на тебе сидит парень твоей мечты, намекая на поцелуй. — У тебя жар? — У меня влюблённость в русого баскетболиста, не тупи, Вань… Серёжа смеётся, а Бессмертных больше не тупит. Правда боится пиздец. Руки свои на бёдра кудрявого кладёт, целует. Нежно, но быстро, уверенно, даже и не думая сомневаться в своих действиях. Ваня этого правда ждал… Долго так — кто ж знал, что милый мальчик из библиотеки их обсуждение книг в кафе правда воспримет как дружеские посиделки и не более того. — И что это значит? — Русый дышит учащённо, отстраняется, руки выше лезут… Уже под футболку кудрявого. Смотрит на губы желанные, нежные и приятные такие. — Это значит, что мне написал твой друг с вопросами, что я сделал с тобой… Он вообще много мне чего рассказал… И как ты с девушкой расстался, ибо та попросила тебя всего одну тренировку пропустить… И то, как ты не любишь болеющих людей… «Сопли, слёзы, кашель — фу», — цитирует Серёжа. — То, как ты заразиться боишься… И то, какой ты нетактильный… — Сука… — И про то, как ты ему мозги месяц выносил о «кудрявом мальчике с заколочками»… — Пешков смеётся, пока Ваня краснеет предательски, в плечо тому утыкаясь. — Почему ты не говорил, что я тебе нравлюсь? — Потому что ты видел во мне только друга… — Я видел в тебе замечательного человека, с которым мы из разных миров… Но за эту неделю я понял, как сильно ты мне дорог… И Ваня усмехается, в шею кудрявого целует. Расслабляется, когда руки Пешкова в его волосах играются, прядки перебирают, нежно гладят. — Это значит, мы теперь встречаемся? — Мм, думаю да! — и смеётся, довольно-довольно. Русый правда этот смех перебивает… Поцелуем, настойчивым, важным, желанным. Он слишком долго ждал.       Вскоре у этих на двоих будут парные браслетики… Если, конечно, чёрную ниточку можно назвать браслетом. Это Серёжина идея… Ему на самом деле делать было нечего, вот поэтому, пока они болтали о том о сём, он обвязал вокруг запястья русого ниточку. Тот сначала даже и не заметил, так что сильно удивился, заметив её уже у себя дома. Отправил фотографию запястья Пешкову, на что в ответ пришла похожая фотография, где у кудрявого такая же ниточка. Никто снимать их и не думал… А ещё у них парные брелки. Солнце и тучка. Вот это уже купил Ваня… Ещё долго стеснялся отдавать брелок Серёже, переживал, ходил вокруг да около… Но, как только отдал, сначала получил удивлённый взгляд, а потом нежные и быстрые поцелуйчики то в губы, то в щёки, то в нос… Сам же в ответ обнимал, принимая весь этот шквал поцелуев на себя. Бессмертных купил их в книжном, когда его парень попросил купить ему определённую книгу. Заметил краем глаза на кассе — не купить не смог… Абсолютно не жалея о покупке, наоборот, вскоре хвастаясь перед всеми сокомандниками крутым брелком с солнышком. Причём эти оба порешали всё легко, Серёжа — солнце, Ваня — туча. Поэтому у каждого был тот брелок, который напоминал о партнёре. Ещё теперь та самая камера в шкафу не пылится… Когда Бессмертных её нашёл, очень радовался, говорил, какая та крутая, тут же проверяя, работает ли она. Работает. Поэтому впервые за долгое время на ней появилась милая фотография Серёжи с рыжим котом. А потом ещё… И ещё… И ещё… Их совместные фотографии, отдельные фотографии Серёжи, просто красивые виды города, закаты и рассветы… Ваня получал от этого эстетическое удовольствие — запечатлеть безумно милые и нежные воспоминания. После они выбирали лучшие кадры, распечатывали. Поэтому у Серёжи теперь под чехлом хранится их совместная фотография, как и у Вани вообще-то. А ещё множество фотографий висит над кроватью, подсвечивает их красивая гирлянда… И русый безумно любит залипать на все эти фотографии, рассматривая и улыбаясь каждой. А Серёжа всё так же работает в библиотеке. Совсем-совсем не жалуясь. Его любимый момент — это конец рабочего дня. Совсем не потому что он может поскорее уйти, а потому что приходит Ваня с его любимым напитком. Кофе… Шоколадный латте. И конечно получает свой законный поцелуй в макушку, свои законные объятия и тихое-тихое, на самое ушко: — Люблю тебя…