Слабости

Трудно держать себя в руках, когда оно кристально чисто смотрит тебе прямо в душу. Которой там нет. Выискивает своим немигающим глазом то, что скрыто под желтушным панцирем — глубокую дыру, космическую бездну, подернутую мелкой рябью. Трется о ноги, ловко карабкается вверх, устраиваясь на груди, и довольно урчит, когда бескровные пальцы наконец мягко зарываются в густой мех на загривке. — Милая, это отвлекает. Разумеется, оно не понимает, только неопределённо шевелит усами и щекочет шерстью шею, изворачиваясь в руках. Оно тёплое и совсем не обращает внимания на то, что ласкающая ладонь ледяная и скользкая, словно гладкий морской камень; его всё устраивает. Такая уж она — кошачья доля — купаться в лучах любви и обожания без лишних нареканий. Восставший может погрузиться в бездну, а погрузившийся... Нет, это невозможно. Книга предательски выскальзывает из рук, с оглушительным грохотом падая под ноги и поднимая мелкое облачко пыли, а милая проказница, испуганно мявкнув, молниеносно капитулирует под стол. Йоханнес раздражённо трёт переносицу, предварительно избавившись от очков, и переводит взгляд на остальных негодяек, полукругом собравшихся подле потёртого кресла. Глаза у тех жалобные, наглые и, что главное, голодные. Неудивительно, что египтяне поклонялись этим пушистым кошмарам. Помимо своего внешнего вида, кошки ценились и с духовной точки зрения. И, конечно же, в корыстных целях. Крысы в «Короне» не водятся, но, справедливости ради, креветкоподобные тараканы (мерзкие однако твари) тоже перевелись в окрестностях театра. И кто бы знал, почему?.. Откуда в Окмонте столько земных божеств и почему их так тянет к нему — для Ван дер Берга всё ещё загадка, но он, впрочем, ничего против не имеет. Пока, разумеется, это не мешает культурному отдыху, как сейчас. — Бастет, ты снова всё испортила. Йоханнесу пришлось смириться с тем, что порой заговаривать приходится и с молчаливым комком шерсти: это уже обычай. Традиция. Он бы сказал — ритуал. Кошки всяко лучше людей, во всех аспектах. Будь его воля, после освобождения дочери, конца света, человечества и всего прочего, Йоханнес оставил бы при себе парочку этих умильных существ. Они приятно мурчат, пушистые и истребляют паразитов, причём не важно, каких размеров. Только вайбисты их не любят, хотя правильнее даже будет сказать — они их боятся. Вот что мистика поистине забавляет. Несколько пар глаз в упор глядят на него из-под стола, словно ожидают чего-то ещё. Разумеется, они всё ещё хотят есть. Оттого и мешают сосредоточиться, пытаясь привлечь внимание всеми известными им способами. Йоханнес тяжело вздыхает. У него нет абсолютно ничего, что могло бы утолить их... Интерес. В планы на сегодняшний вечер входило всё, кроме рыбьих костей на пороге. Коты — так сложилось исторически — по натуре своей хищники, склонные добывать себе пропитание путём охоты. В Окмонте, по правде говоря, тем же путём пользовались и травоядные, и даже, если поверите, некоторые виды уцелевших после потопа растений. Ван дер Берг их явно разбаловал, раз уж за ужином они приходят к нему, а не пресловутому причалу с лодкой, где наверняка покоится пара-тройка мёртвых угрей. Или членистоногих, которых мистер Рид в шизотипичном угаре успел изрубить своей ржавой лопатой в кровавую кашу — самое то для сих наглых морд. Они, однако, предполагает Йоханнес, с ним отнюдь не согласны: своевольные дамочки. Таких бы к Карпентеру надо, если конечно его благотворительность распространяется и на животных тоже, в чём Ван дер Берг очень сомневается. Возможно причина, по которой его хвостатые друзья десятой дорогой обходят сыреющий особняк в Олдгрове, кроется именно в бесплатном супе... Быть может, даже буквально. С улицы раздаётся грохот, приправленный отборными окмонтскими ругательствами, и Йоханнесу даже выглядывать не нужно, чтобы определить — иннсмутец. Но даже обладая информацией подобного рода к окну Ван дер Берг всё же подходит, всего лишь с целью оценить нанесённый театру ущерб (в том, что ущерб был, он ни на секунду не сомневается). Снаружи его встречает пара испуганно-выпученных глаз и валяющиеся рядом мусорные баки, разумеется, со всем содержимым. Кошки немигающе смотрят ему в спину, продолжая усиживаться на месте. Эта рыбёшка сошла бы за неплохой суп, разве что чересчур солёный. Йоханнес задумчиво рассматривает бардак внизу, опуская на чашу весов сразу несколько решений проблемы, лишь одно из которых позволит хулигану отделаться лёгким испугом, но тут... Тут до его ушей доносится едва различимое, слабое урчание маленького желудка. Ван дер Берг устало вздыхает и сочувственно качает головой. Губы трогает недобрая усмешка, и мистик оборачивается. — Скоро ужин, мои дорогие. И кто вправе его винить? У каждого, знаете ли, свои слабости.