Вопросы и ответы

      Голоса затихают, а звук шагов теряется где-то в глубине дворцовых коридоров. Очередной совет заканчивается, и Эйладар раздражённо ведёт плечом. Скрещивает за спиной ладони, держит ровно спину, медленно подходит к узкому длинному витражному окну, долгим взглядом глядя в даль, открывающуюся взору. Замирает мраморной фигурой, такой величественной, холодной и возвышенной. А внутри — гнилой и чёрной, словно черви сточили прекрасную сердцевину, оставляя на её месте лишь уродливые сколы.       Эйладар всегда был таким: прекрасная, истинно королевская внешность и душа, чернее бездны. Подозрительный, недоверчивый, мелочный, двуличный, эгоистичный и капризный — принц с детства отличался скверным характером и был совершенно не в ладах с венценосными родителями. Втихую ненавидел их и завидовал им, и грезил о том дне, когда наконец-то сможет занять их место.       Он был рождён для этой роли. Был рождён, чтобы править. Был рождён, чтобы однажды стать королём. Возвыситься над всеми настолько, чтобы ещё и буквально взирать свысока, задрав нос как можно выше. И никто ничего не посмел бы сказать ему без страха быть схваченным на месте и казнённым. Никто не посмел бы поставить под сомнение его личность, ни один из аспектов её проявления, и уж тем более никто не посмел бы указывать ему, что и как делать.       Да-а, Эйладар ждал этого дня. Он мечтал об этом дне. Грезил сценами собственной коронации, снова и снова представляя себе, как возлагают на его голову серебряный венец и народ приветствует его как нового правителя. О сладкие мечты!..       Он был рождён, чтобы править. Но проблема была в том, что дети его народа не умирали сами, когда время приходило. Их можно было подтолкнуть к смерти, но сама по себе она никогда не приходила в дома альвов. Эйладар никогда не отличался большим терпением, и если он чего-то хотел, любой ценой он получал это в своё владение.       Взойдя на престол, он испытал ни с чем не сравнимое удовольствие. Самая желанная мечта наконец-то воплотилась в реальность, и капризный ребёнок получил в свои руки самую дорогую и ценную игрушку из всех возможных.       Теперь он был первым. Теперь он стоял на самой вершине. Теперь ему принадлежали судьбы всех его подданных. Хрупкие нити, которые так легко порвать, если они начнут раздражать и надоедать. Никто не смеет перечить королю. Никто не смеет сомневаться в нём. Никто не смеет насмехаться над ним. Теперь Эйладар мог поквитаться со всеми своими обидчиками, реальными и мнимыми.       Он упивался своей властью над другими. Чувствуя подсознательную слабость себя как хорошего политика и управленца, он отыгрывался на других, пытаясь компенсировать в собственных глазах одну слабость другой. Никто не рискнёт упрекнуть его в неверном решении, если он покажет всем, как он силён и жесток. Страх перед его всевластием будет затмевать им взоры, и никто не посмеет поднять голову, когда государь будет стоять напротив, о да-а...       Он так мечтал об этом. Он так мечтал о власти, чтобы реализовать все свои амбиции, скрыть комплексы и самоутвердиться. Не ради страны и не ради народа он стремился к королевскому трону, но только лишь ради самого себя. Эгоистичного желания капризного ребёнка, считающего даже беззлобное подтрунивание в свою сторону страшным личным оскорблением. Различающим десяток чёрных кошек в чёрной комнате тогда, когда на самом деле там нет ни одной из них.       Мелочный и подозрительный, больше всего Эйладар ненавидел и боялся насмешек и презрения, и высокомерия по отношению к себе. Лишь он один мог брезгливо смотреть на всех вокруг себя, как на скот, но никто не имел права отвечать королю его же монетой. Презренная низменная личность — всё, чем он мог отбиваться от внешнего мира, — террор и ужас, которыми тщетно пытался прикрыть слабость собственной натуры. И как долго внешний мир был готов терпеть это?..       Эйладар упивался властью и своим положением, но подозрительность, медленно перерастающая в паранойю, держала его в бесконечном напряжении. И в конце концов самая желанная игрушка превратилась в осточертевшую занозу, от которой не избавиться так просто. Сладкий мёд триумфа медленно обернулся горьким ядом ненависти, и король чувствовал, как начал шататься трон под ним.       Ведь он сам его и расшатывал.       Заговоры и враги мерещились ему повсюду. Страха оказалось недостаточно; террор оказался недостаточно силён; крови, залившей поля, оказалось слишком мало, и весь мир видел его слабость и смеялся с неё — так мерещилось Эйладару, и он не сомневался, что именно так оно и было. Он был в огромной опасности, и даже вершина власти не гарантировала ему спасения.       Ведь выше-то лезть было уже некуда.       И тогда он возненавидел то единственное, что имел и любил.       И тогда наконец-то он признался самому себе в страшной тайне.       Первым, кто ненавидел его, презирал и насмехался над ним, был он сам.