Вопросы и ответы

      Негромкий плач нарушил мерную и достаточно продолжительную тишину кабинета, вынудив Узаира отвлечься от документов и поднять голову. Отложить свиток и перо в сторону и встать, выпрямляясь во весь рост, подходя к колыбели, стоящей чуть в отдалении, и заглядывая в неё. Крошка-дочь проснулась и слабо шевелилась, пока ещё не громко привлекая внимание отца к своей маленькой персоне.       Узаир сдержано улыбнулся уголками губ. Склонился над колыбелью и протянул к ребёнку руки, аккуратно забирая его на них. Эллин была ещё такой маленькой, легко помещалась на отцовском предплечье, и родитель легко мог спрятать её на своей груди, закрывая от всего мира. Она едва родилась, когда из столицы пришло королевское распоряжение о том, что Её Величество желает видеть всех своих аристократов при дворе, и Узаиру не оставалось ничего другого, как взять дитя с собой.       Разумеется, он мог оставить дочь в Толайтоле на попечении многочисленных слуг — многие аристократы так и делали, предпочитая вспоминать о своём родительском долге, лишь когда им самим это выгодно. Однако Узаир был не из тех вампиров, кто склонен перекладывать ответственность на плечи других, более того, он чувствовал желание и необходимость быть, насколько это было возможно в условиях его занятости, со своей дочерью рядом. Он был так стар, а Эллин была его первым и единственным ребёнком, и в этом была какая-то болезненная сентиментальность. А может быть, дело было в чём-то другом.       В конце концов, Узаир просто не мог бросить своё дитя. Тогда, когда у этой малышки не было никого, кроме него, он не мог оставить её без своей любви и заботы. Возможно, сказывалась расплывчатая смутная тень его детства, которого он почти не помнил и не ощущал? Или всё было в том, что из-за возраста, высокого статуса и консервативного нрава, он был одинок? Ведь у него не было ни многочисленных любовниц, ни широкого круга друзей, да и ребёнок этот действительно был первым и единственным за более чем три с половиной тысячелетия его жизни. И теперь он наполнял её особенным тёплым смыслом.       Причин было много — и Узаиру они были неважны. Он не сомневался, собираясь из Толайтолы в Штелу-Жорду. Взял с собой служанок, которые могли присматривать за малышкой, когда отец был занят на собраниях или беседах с Её Величеством, однако всё остальное время проводил вместе с ней, присматривая за дочерью. Работая, пока она спала, и отвлекаясь, когда просыпалась. Всё в точности как сейчас, в общем-то.       Бесшумно приблизившись к окну, из которого лился дневной свет пасмурного дня, Узаир с теплом и мягкой улыбкой наблюдал за дочерью на своих руках. Сам кормил её грудью, едва в ней появилось молоко после признания новорожденного ребёнка так, как это делали многие вдовцы и не только они, заботливо прижимая дитя к себе, а после слегка покачивая, аккуратно поглаживая по покрытой тёмным пушком головке и мягкой пухленькой щёчке. И Эллин на это тихо довольно пищала, хватая отца за пальцы своими крохотными цепкими пальчиками.       Настойчивый стук в дверь нарушил мгновение приятного единения, и Узаир посерьёзнел, ближе в защитном жесте прижимая к себе ребёнка. Повернул голову к двери, цепким холодным взглядом глядя на тёмное дерево, прежде чем уверенно, негромко ответил: — Войдите.       Дверь открылась, и на пороге возникла стройная величественная фигура королевы Айлисин. Узаир повернулся к ней, почтительно склонив голову, прикрыв глаза. Её Величество, пройдя внутрь, окинула светлейшего герцога приязненным заинтересованным взглядом и тепло улыбнулась, стоило ей заметить кряхтящий и шевелящийся комочек у его сердца. — Прошу прощения, что побеспокоила вас, милорд, — следуя за приглашающим жестом Узаира, приглушённым голосом произнесла королева. — Однако мне необходимо обсудить с вами некоторые вопросы. — Вы не должны передо мной извиняться, Ваше Величество, — спокойно ответил Узаир, возвращаясь на своё место, не спеша укладывать дочь обратно в колыбель. — Я слушаю вас. — Ваше дитя?.. — взгляд аметистовых глаз мазнул по младенцу на руках светлейшего герцога, на что Узаир качнул головой. — Она не помешает нам, — он сдержанно заверил королеву. — Сейчас уснёт, и я верну её в колыбель, чтобы не смущать вас. — О, милорд, я не хотела оскорбить вас, — Айлисин примирительно улыбнулась. — Хотя признаться честно, я была удивлена, когда вы прибыли в Штелу-Жорду с ребёнком. — Мне не с кем было оставить её, — светлейший герцог опустил взгляд на сонное дитя на своих руках, и улыбнулся уголками губ. — В отличие от многих других аристократов я предпочитаю в полной мере брать на себя ответственность, что возлагает на меня мой статус отца этого ребёнка. К сожалению, Судьба не пощадила мою супругу, и девочка потеряла мать, которой я мог бы её доверить в своё отсутствие. Так что теперь, Ваше Величество, я не только светлейший герцог, но и отец, — он отвёл глаза от дочери и прямо посмотрел в глаза королевы, на что она вновь улыбнулась. — Если бы все мужчины были так благородны и ответственны как вы, милорд, нам было бы гораздо легче и приятнее жить, — произнесла она, и Узаиру показалось, что он расслышал скрытую печаль в её голосе.       Он вновь прикрыл глаза, чувствуя, как окончательно умиротворяется его дитя, засыпая. Да, это было непросто совмещать одновременно столь важные обязанности, но таков был выбор Узаира, и он сознательно принимал его.