Вопросы и ответы

— Хей, Орлеандо!       Весёлый голос звучно перекрыл шум музыки, многочисленных голосов и смеха, и юный княжич, чуть не подавившись сикерой, отпрянул от доверху залитой кружки. Рядом над ухом посмеялась девица — Орлеандо уже и забыл, кто она и как её звать. Кажется, дочь одного из лугалей отца. Гирико, который сидел почти в противоположном конце зала, довольно ухмыльнулся, прищурившись, как кот, неспешно потягивая крепкое тёмное пиво, приобнимая двух красоток. Хитрый лис, который явно что-то задумал, иначе это был бы не Гирико.       Лучший, и пожалуй, единственный близкий друг всегда был таким: энергичным, шумным, ярким, как беснующееся пламя. Бунтующий юнец, кажущийся совершенно несерьёзным, избалованным богатеньким мальчиком — на самом деле за маской легкомысленного гедониста пряталась удивительно прагматичная и проницательная личность. Ровесник Орлеандо, Гирико тем не менее к своим годам достиг немало и уже возглавлял княжий флот, умудрившись провести две крупные морские операции против пиратов, заслужив себе уважение и прозвище, которое за его спиной произносили благоговейным шёпотом.       Охотник.       Так и не скажешь, глядя на этого беззаботного юношу, заливающего в себя третью пинту крепкого тёмного пива и нагло флиртующего с девицами, что он мог быть безжалостным и хладнокровным палачом. А именно таковым он и был, являя своим врагам лик непоколебимого равнодушия к их страданиям тогда, когда рука правосудия настигала их. Будто гончая, Гирико выслеживал их и всегда — в с е г д а — находил, а после… благословением было для тех счастливцев, кому он с первого раза обрывал последнюю жизнь.       Верный палач, Охотник князя, Гирико являл тёмную сторону натуры только с его врагами, отчего немногие в принципе подозревали о её существовании. Для остальных же он поддерживал образ легкомысленного мальчишки, паяца, не умеющего держать язык за зубами, и гедониста, закатывающего для высокородной молодёжи самые шумные, пьяные и разнузданные гулянки, на которых можно было отключить мозг и поддаться желаниям плоти: хоть до отвала наесться, хоть упиться до беспамятства, хоть найти себе партнёра или партнёршу, а иногда и не одного и не одну, и прекрасно провести с ними ночь.       Орлеандо всегда поражался этому, и честно говоря, восхищался тем, как Гирико умудрялся так легко менять маски с одной на другую. Быть тем, кем было удобно быть в конкретной ситуации, и пожалуй, лишь один княжич да некоторые из его сестёр знали, каким этот саламандр был на самом деле. Не по годам мудрый и взрослый, внимательный, проницательный и заботливый — на Гирико всегда можно было положиться, кажется, в любом вопросе. Не задавая лишних вопросов, он мог подставить своё плечо для поддержки или закрыть собой, выгораживая кого-то из венценосных друзей, пряча их грязные секреты даже от них самих. — Что-то совсем наш княжич загрустил, — насмешливый голос друга вырвал Орлеандо из мимолётной задумчивости, заставив перевести взгляд обратно на него.       Гирико ухмылялся этой своей невозможной, одновременно хищной и развратной ухмылкой. В жёлтых глазах горело ядовитое пламя, и взгляд их почти буквально прожигал насквозь. На тёмной коже в свете светильников блестел пот и капли стекающего пива, которое он жадно вливал в себя пинта за пинтой — тонкая алая рубаха давно была отброшена в сторону за ненадобностью, и юноша беззастенчиво красовался твёрдой грудью, подтянутым прессом и ярко вспыхивающим под кожей огненным сердцем, пламя от которого золотыми жилами уходило вдоль плеч к рукам и лопаткам. На коленях у него сидело двое девиц — тоже чьи-то высокие дочери, и он также беззастенчиво поглаживал их по пояснице, то и дело опускаясь рукой ниже.       Заметив, что Орлеандо обратил на него внимание, Гирико ухмыльнулся шире, и на лице его мелькнуло так хорошо знакомое княжичу озорство. Молодой — самый молодой за всю историю княжества, между прочим! — адмирал славился своей эпатажностью и беззастенчивостью, так что на его закрытых вечеринках не было места хандре, но лишь триумфу гедонизма. Не то чтобы Орлеандо был против, но иногда это всё же утомляло. Однако Гирико это интересовало едва ли: в такие вечера все должны играть по его правилам. И если княжич оставался на месте, не спеша уходить восвояси, значит, он их принимал.       Цельным, плавным и хищным, движением Гирико встал, выпрямляясь во весь рост, тем самым согнав дам со своих колен. Одна из них ловко пересела на лавку рядом, а вторая, не удержав равновесия, упала на мягкий ковёр, пьяно хихикая. Гирико не обратил на неё никакого внимания, сжав в руке каменную кружку, снова доверху залитую пивом. Жёлтые глаза пьяно сверкнули, хотя сам саламандр сохранял удивительную трезвость — достойно уважения, ведь даже самые пропитые пьяницы упивались с пары пинт тёмного пива, в то время как Гирико заливал его в себя как воду. — Мой друг, если уж общество прекрасных дам не способно развеять твою скуку, то хоть напейся до беспамятства! — намеренно нетвёрдой походкой приблизившись к княжичу, он замер над ним, глядя сверху-вниз.       Орлеандо на это насмешливо вскинул бровь, расслабленно откинувшись на спинку лавки, допивая сикеру, чувствуя, как спирт приятно горчит на нёбе. Этот напиток был на порядок крепче пива и нравился Орлеандо гораздо больше за свою терпкость и то, что сразу бьёт в голову и разжигает пламя. Неудивительно, что в религиозных праздниках или перед особенно жестокими боями саламандры напивались именно сикерой. — И говорят, если смешать сикеру с пивом, эффект будет особенным, — Гирико загадочно усмехнулся и крепко приложился к своей кружке. А после резко подался вперёд, склонившись над Орлеандо так близко, что тот чувствовал его горячее дыхание и слышал запах алкоголя.       Влажные от пива губы коснулись губ княжича, и Орлеандо саркастично хмыкнул сквозь поцелуй. Но не отпрянул, послушно приоткрыв рот, позволяя другу углубить его, вливая хмельной напиток, мешая его с другим, туманя разум пеленой между явью и сном. И княжич прикрыл глаза, отдаваясь во власть ощущений, чувствуя, как стекают хмельные струйки по подбородку, но крепко схватился за заднюю часть шеи Гирико, ближе и сильнее прижимая его к себе.       Гирико — его ближайший и лучший друг. Ровесник, с которым Орлеандо дружил ещё с раннего детства, следующий за княжичем верной тенью. Именно друг и брат по оружию, не больше. Всё же, что иногда происходит между ними на таких вечеринках, лишь незначительное… дополнение. Ведь зачем отказывать себе в удовольствии, особенно тогда, когда Гирико диктует свои правила и провозглашает торжество гедонизма? Это всего лишь способ расслабиться — особенно Орлеандо, на плечи которого давит так много обязанностей и чужих ожиданий. Отпустить серьёзность и стать душой компании. Вкусить запретный плод, который, впрочем, не привлекает даже под действием алкогольного дурмана, вызывая лишь ленивую усмешку и такой же ленивый мимолётный интерес. Маленькая награда, которая никогда и ни с кем за рамки вечеринок не выходит. Уж особенно с Гирико — и обоих это более чем устраивает. — Ты сватаешься к моей сестре, — отстранившись, хрипло посмеялся Орлеандо, лукаво сверкая глазами, ловя ответное лукавство в чужих глазах. — Может, целуясь с её братом, я повышу свои шансы на успех в сватовстве, — поддев ремень на плече княжича, утробно отозвался Гирико. — Ты знаешь, что я буду верен Киал до гроба — не отказывай мне в удовольствии провести эту одну из последних вечеринок, не думая ни о каких обязанностях и ни о каких последствиях. — Лугальские дочери уж точно будут не против, — Орлеандо снова приложился к сикере, довольно зажмурившись. — Присоединяйся к нам, — Гирико поддел его подбородок, коснувшись губами чувствительного места за ухом, и друг снова не сдержал смешок. — Не знал бы тебя так, как знаю, убил бы на месте за одну мысль жениться на любимой сестре, — княжич хмыкнул, расслабленно зарывшись пальцами в жёсткие красные волосы Гирико на затылке, перебирая их.       Несмотря на всё, что происходило за закрытыми дверями таких вечеринок, Орлеандо не сомневался в искренности любви и силе чувств друга к Киал, которая зная обо всех грехах Гирико, отвечала ему взаимностью, принимая его таким, какой он есть, со всеми его масками и тёмными грязными секретами. Они были достойной парой; они действительно любили друг друга уже очень долгое время, и не было мужчины надёжнее, которому Орлеандо мог без страха и опасений доверить любимую сестру. Доверить — и не опасаться, что он причинит ей боль или посмеет пренебрегать ею. Даже несмотря на репутацию легкомысленного гедониста и жестокого палача — потому что Орлеандо знал, в своих обещаниях Гирико никогда не лгал и следовал им до самого конца.       Жёлтые глаза княжича загадочно блеснули, и он крепко ухватился за волосы друга, оттянув их, заставив того, прищурившись, тем не менее довольно посмотреть на себя. А после — притянул его обратно, впившись в губы требовательным поцелуем, перед этим выдохнув горячее: — А над твоим предложением я подумаю.