Твои ладони мне шептали

— Олег, я… Мне нужна твоя помощь. Волков поднял глаза от электронной читалки и внимательно посмотрел поверх очков на нервозного растрёпанного Разумовского, стоящего в дверях комнаты. — Хорошо. Иди в спальню, я сейчас приду. — хрипло проговорил Олег. Разумовский тихо выдохнул, странно нервничая. Будто Олег мог ему отказать. Хотя понимал, что тот никогда так не поступит. Зайдя в спальню, Серёжа забрался в кресло, поджав под себя ноги, нахохлился, задумчиво вздохнул и прикрыл глаза, вспоминая. Разумовский всегда был острым на язык, ещё в детстве. Несдержанным, язвительным и колким, за что постоянно получал от учителей и сверстников. Олег неизменно вставал на его защиту, но потом журил наедине, лепя очередной пластырь на свежие ссадины. Хотя Серёжа и замечал азарт в его глазах, когда они плечом к плечу махались кулаками с другими мальчишками. Порой пламя внутри Разумовского выходило из-под контроля. Это выливалось в совсем уж зря спровоцированные драки и излишнюю жестокость. В такие моменты Серёжа не мог остановиться сам. Он искал опасности, кидался на чужие кулаки и едко дразнил противников, подбивая на откровенную агрессию. Закончилось всё тем, что однажды в одной из таких стычек он неудачно упал на камень и заработал серьёзную черепно-мозговую травму. Разумовский тогда пролежал без сознания двое суток, на протяжении которых Олег от него не отходил. Хотя медсестра Нина Петровна чуть ли не силой пыталась его отправить хоть немного поспать, и получилось это только когда Серёжа пришёл в себя и смог убедить Олега в том, что не собирается умирать. Разумовский, рассеянно глядя вдаль, неосознанно погладил пальцами шрам на затылке под волосами. После того случая поведение Волкова изменилось, и Серёжа не сразу понял в чем дело. Олег не пытался ничего запрещать ему, но будто бы вместо того, чтобы как раньше, плечом к плечу, выплескивать их общую ярость на противников, старался страховать, скорее раздражая своей опекой. Серёжа только злился ещё больше, не понимая, почему Олег так себя ведёт. Тогда казалось, будто лучший друг вдруг не на его стороне. Хотелось продолжать ещё яростнее искать неприятности ему назло, выливая в драках ещё и обиду на Олега. Сейчас Серёжа понимал, что Олег старался быть благоразумным потому, что хоть кто-то в их паре должен был быть таковым. В одной из таких драк Олег взял его в охапку и просто оттащил в их комнату. Сережа упирался ногами, брыкался и рычал, ещё на адреналине после драки. Но что тогда, что сейчас, проще было подкову разогнуть, чем хват Волкова. Разумовский улыбнулся, вспоминая, что было дальше. Всё так же молча Олег дотащил его до комнаты и толкнул внутрь. Серёжа сразу сердито набросился на Олега с кулаками, но тот обхватил его руками в кольцо, всем телом вжал в стену, тяжело дыша, и сказал — «успокойся». Серёжа конечно продолжил упрямо трепыхаться в медвежьей хватке, но Олег схватил его запястья, задрал вверх, заставляя Серёжу буквально повиснуть на поднятых руках, врезался в него всем телом и посмотрел прямо в глаза, повторив: «успокойся». Играющий ещё в крови адреналин ударил Серёже в загривок, рождая там электрическую щекотку. Подавшись вперёд к Олегу, он неожиданно для самого себя впился тому в губы укусом, не поцелуем. Олег на секунду замер, отпустив запястья Разумовского, но потом решительно схватил за подбородок, заглядывая в глаза. Тот взгляд Серёжа мог вспомнить и сейчас, спустя много лет, потому что до сих пор он вызывал в нём те же чувства. Щекотка прямиком по позвоночнику ухнула в пах. Тяжело дыша, Разумовский посмотрел на кровящую губу Олега, а потом ему в глаза, облизнувшись. Олег подался вперёд и поцеловал Серёжу в ответ неожиданно нежно. Тот замер, не зная куда деть освобождённые руки, мысли и оставшееся возбуждение от драки. Тогда Разумовский перевел поцелуй в более яростную форму, пытаясь вести, и выливая в этом бессловесном диалоге непонятные ему самому переживания. Он знал, что даже если сам не понимает, то Олег поймёт, обязательно. Серёжа и сам не заметил, как после того случая Олег начал успокаивать его таким способом всегда. Сначала это были крепкие объятия, почти до синяков. Они целовались, а Серёжа всё просил обнять его ещё крепче, чтобы полностью ощутить себя связанным Олегом. Олег продолжал его сжимать и от этого было как-то спокойно. В какой-то момент они интуитивно пришли от ощущения связанности к реальному связыванию. Когда Олег первый раз пришёл с мотком верёвки, Серёжа не понял. Но тот просто попросил его вытянуть вперёд запястья и начал вязать. Разумовский был заворожён тем, как пальцы перебирали верёвку, плели узлы и накидывали новые петли. Каждый раз после таких сессий Серёжу будто бы на время отпускало. Он становился спокойнее, его разум чище, мысли яснее. Словно бы свои неконтролируемые эмоции он сам не мог остановить, но это мог сделать Волков. Это стало привычкой легко и естественно, словно не было в этом ничего необычного. Хотя, в общем-то и не было. Серёжа в буквальном смысле полностью отдавал себя во власть Олега Волкова. Инициатором чаще был Олег. Как сейсмограф считывает самые мелкие толчки земной коры, он замечал, когда Разумовский подходил к границе своего напряжения. Тогда Олег доставал верёвку, а Серёжа молча протягивал ему руки, и не нужно было ничего объяснять. В этот раз Серёжа уже несколько дней ощущал тревожную нервозность. Будто бы зуд в руках и голове, который подталкивал его на рискованные поступки. Мысли путались, работать нормально не получалось. Серёжу откровенно потряхивало, но Олег делал вид, что не замечает. Мысль о том, что он действительно не замечает, Серёжа отмёл сразу же. Значит ждал, когда он наконец определится со своими желаниями и проговорит их вслух. Поёрзав в кресле, Разумовский в ожидании уставился на дверь спальни. Наконец Олег зашёл в комнату с мотками верёвок и чем-то ещё, что Серёжа не успел рассмотреть. Положив всё на кофейный столик рядом, он подошёл к Серёже и запустил руку в волосы, притянув его голову к себе. — Соскучился? — тихо сказал Олег, приятно поглаживая. — Да… — устало выдохнул Серёжа, закрывая глаза. — Раздевайся. Разумовский плавно стёк на пол, и, не поднимаясь с колен, развязал пояс домашнего халата, под которым ничего не было. «Интересно, — думал он, — как будет сегодня?». Оставшись обнажённым, Серёжа сложил руки на коленях. Он до сих пор чувствовал себя измотанным теми днями ожидания, когда он собирался подойти к Олегу с просьбой. Сейчас его мотало внутри между двумя противоположными чувствами: он нервничал, зная, что в последнее время их сессии проходят тяжело, выворачивая душу наизнанку, но и предвкушал скорое избавление от внутреннего напряжения, которое неизменно наступало после. — Посмотри на меня. Серёжа поднял глаза наверх. Лицо Олега было спокойным, а глаза невероятно глубокими и внимательными. Разумовского, как и всегда, прошибло возбуждением от затылка до копчика, вырвав из груди тихий вздох. — Чего ты хочешь, Серёж? Скажи мне. Разумовский сжал кулаки на коленях, щипля себя за кожу, отвёл взгляд и ощутил как скачет сердце у него в груди. Он понимал, что сейчас Олег не дразнит его и не пытается спровоцировать. Он даёт шанс передумать или же дать осознанный «зелёный свет». Серёжа сглотнул, пытаясь избавиться от сухости в горле, ладони похолодели. Он предчувствовал, что внутри созрел действительно большой нарыв из напряжения и стресса, и вскрывать его будет больно. Сказать Олегу «да, давай, действуй» было сродни просьбе провести операцию без анестезии. Серёжа понимал, что ему это необходимо сейчас, и никому кроме Олега, он бы это не доверил, но… Он смотрел в глаза Олега снизу вверх, чувствуя, как ускоряется дыхание и мир вокруг начинает мельтешить. Разлепив наконец губы, Разумовский прошептал на выдохе: — Помоги мне, Олег. Я… не справляюсь. Олег прикрыл глаза на мгновение и потянулся к столику. Взяв со стола тканевую маску для глаз, он наклонился к Серёже со спины, надел её на него, лишая возможности видеть, и хрипло произнёс в самое ухо. — Слушай меня. Сегодня я твоё зрение, я твоё осязание, я твои мысли. Отдай их мне. Отдай мне всё. Серёжа сглотнул, привыкая к темноте, и протянул за спину сложенные вместе запястья. Волков знает, что делать. Всегда знает. Кому доверять, если не ему. Олег начал накладывать первые петли. Серёжу всегда удивляло, насколько у Олега говорящие руки. То, для чего кому-то нужны были серьёзные разговоры, подобранные интонации или особенный взгляд, Олегу хватало одних лишь ладоней и пальцев. Серёже нравились прикосновения Олега. С самого детства, холодных вечеров двух замёрзших волчат в обнимку. Тогда это ещё не было осознанным влечением, но уже — разговором без слов. Вдруг ему стало страшно в этой тихой стылой темноте, на него давило ожидание чего-то тёмного и опасного. — Олег… — жалобно протянул он. — Тшш… — Волков затянул очередной узел, не останавливаясь, — Я здесь. Серёжа выдохнул и закусил губу. В их комнате стояло большое напольное зеркало, в которое он мог бы наблюдать за тем, что происходит за спиной. Без зрения было тревожнее, чем обычно. Немного поведя руками, Серёжа ощутил крепкие узлы, сковывающие движения. Подступила привычная паника — каждый раз как в первый, когда ощущается потеря контроля. — Олег… Волков закончил обвязку рук до самых плеч и наклонился к его уху, крепко обхватив со спины поперек груди. — Что ты чувствуешь сейчас? Серёжа вдохнул и зажмурился, вжимаясь затылком в грудь Волкова и давя в себе паническое желание начать вырываться из веревочных пут. Словами они с ним общались тоже, много и часто, к примеру, когда читали в детстве каждый свою книгу, а потом пересказывали друг другу. Хотя Олегу конечно больше нравилось слушать, иногда вставляя в энергичную речь Серёжи короткие, но всегда интересные и цепкие замечания. Когда заканчивались истории, когда эмоции уходили в глубину, они с ним переплетались пальцами и жались друг к другу под тонким одеялом, не боясь осуждения и насмешек. Знали, что справятся. И пусть только попробует кто-то влезть между ними, обломается. Даже если весь мир будет против — плевать. — Слушай меня. — Разумовский вынырнул из мыслей, уплывающих в воспоминания о прошлом, — Твои мысли — мои. Твой страх — мой. Я управляю тобой, я управляю твоим страхом. Я тебя держу, давай. Тембр голоса Олега проникал куда-то в глубину и отдавался во всём теле. Серёжа плавился, растворялся в тягучем потоке вязких мыслей, всё ещё ощущая себя птицей в силке. — Не думай. Следи за моими руками. Мы можем остановиться в любой момент, ты помнишь? Серёжа выдохнул и замер. Точно, это же Олег. Ему же можно доверять? Кому, если не ему. Олег поднял одну руку вверх и плавно провел пальцами по шее, сжимая её так, что Разумовский почувствовал как под пальцами бьётся его пульс. — Продолжаем? Разумовский сглотнул и сипло ответил: — Да. Олег сжал пальцы чуть сильнее и тихо сказал: — Я остановлюсь сразу, как только скажешь, Серёж. Ты же сам попросил меня об этом, помнишь? — и разжал руку, поглаживая большим пальцем жилку на шее, помогая Серёже вынырнуть из душной тёмной паники и сосредоточиться на голосе Олега. — Что ты чувствуешь? Расскажи. Разумовского начало трясти. Мысли внутри сбивались в кучу и рассыпа́лись. Хоть завязаны у него были глаза, но казалось, что рот — он никак не мог сосредоточиться. Наконец, Серёжа сипло выдохнул: — Олег… — Я здесь, здесь, — выдохнул Олег прямо в ухо. — Я рядом. Разумовский почувствовал, что напряжение внутри него наконец-то находит выход и, всхлипнув, начал говорить: — Олег, мне страшно. Я… не контролирую себя. Я боюсь, что однажды сорвусь и сделаю что-то ужасное. Но ещё больше я боюсь, что не смогу сделать ничего… — Серёжа захлёбывался в рыданиях, дёргая связанными руками, и путано горячечно выливал Олегу переживания последних дней, ощущая на плечах и груди его горячие ладони. — Иногда мне кажется, что я себя теряю, что это не я принимаю решения… Я не могу сосредоточиться, я теряюсь во времени. Олег, я так запутался… Мне страшно. Что мне делать, Олег, Олежа, я так боюсь остаться один, я не справлюсь без тебя, Олеж… Слова закончились и Серёжа устало обмяк, продолжая всхлипывать. Олег подхватил его и уложил боком к себе на колени, гладя по голове: — Серёжа, я тут, я рядом. Слышишь? Ты справишься. А даже если нет, я не позволю случиться ничему плохому. Я найду тебя где бы ты ни был. Потому что ты мой. Всегда был и будешь моим, помнишь? А я твой. Серёжа впитывал родной голос всей кожей под стук своего сердца, которое принадлежало Олегу Волкову. Просидев несколько минут в обнимку, слушая дыхание друг друга, Олег аккуратно выдернул Серёжу из тишины: — Серёж, ты как, готов продолжать? Разумовский приподнялся, сел и на пробу повёл связанными за спиной руками. Готов ли он ощутить себя ещё больше во власти Олега Волкова? — Докажи мне, Олег. Докажи, что сможешь меня удержать, — уверенно ответил Серёжа. Олег чутко отреагировал и подарил ему крепкий глубокий поцелуй. Отстранившись, произнёс: — Я подниму тебя. Разумовский плыл сознанием всё сильнее, ощущая грубую ласку плетёных нитей. Олег обвязал грудь Серёжи крепким корсетом из узлов и петель и прикрепил верёвками к крюку под потолком. Так Разумовский смог окончательно расслабиться и покачиваться почти на весу в состоянии близком к трансу, в тишине и темноте, не боясь упасть. Ощущение времени притупилось и расползлось по ткани пространства как пролитое вино по скатерти. Спустя несколько мгновений он почувствовал прикосновение первых петель к ногам. Олег неторопливо, но уверенно вязал узлы, начиная от лодыжек, скрепляя их между собой, и постепенно поднимался выше. Следующие петли легли чуть ниже колена. Джутовая верёвка приятно покусывала кожу, моток за мотком лишая Разумовского свободы управлять телом. Олег проверил, не давят ли петли на сустав и накинул следующие чуть выше колен. Ещё один узел соединил петлями бёдра. Последние петли легли близко к паху и под ягодицами, полностью скрепляя между собой ноги Разумовского по всей длине. Последними штрихами Олег увёл веревки обвяза на талию и соединил с «корсетом», за который цеплялась верёвка подвеса. Затем прижался к Серёже со спины и спросил: — Серёж, всё в порядке? Нигде не давит? Разумовский помотал головой, на слова его уже не хватало. — Попробуй подвигаться. Серёжа попытался двинуть хоть чем-нибудь, руками, ногами, но он был связан как мумия и совершенно не способен вырваться. Лёгкие затопил колкий восторг, как у адреналинщиков, прыгающих на параплане с горного обрыва. Возбуждение, затопившее его было далеко от сексуального, но заставило счастливо застонать. — Олег, Олежа… Я так тебя люблю, Олег… Мне так хорошо сейчас, ты не представляешь… Олег выдохнул в ответ: — Я не позволю тебе упасть, Серёж. Я из самого ада вернусь к тебе и тебя оттуда же вытащу, если понадобится. Справимся. Разумовский блаженно улыбнулся и позволил волнам умиротворения унести себя в блаженное тёплое небытие, пахнущее джутовыми верёвками и Олегом Волковым. *** В следующий момент Серёжа осознал себя лежащим на кровати в объятиях Олега, который растирал ему освобождённые от веревок запястья. Разумовский устало уткнулся ему в плечо, чувствуя себя так, будто родился заново. Олег прижался губами к его лбу и шепнул: — Спи. Серёжа в ответ прижался всем телом, уткнулся ему в ключицу и задумчиво проговорил: — Как так вышло, что я доверяю тебе больше, чем самому себе? Волков хмыкнул и ответил: — Просто ты хорошо разбираешься в людях, Серый. Разумовский фыркнул в ответ, но спорить не стал. Да и зачем, если Олег прав.