(po)molecule

Тэхён заходит в квартиру, случайно хлопая дверью, сам же содрогается из-за громкого звука, но никто не выходит. Никто не встречает у порога, хотя он более чем уверен, что все дома. Небрежно разувается, отодвигая ногой пару ботинок ближе к стене, пренебрегает вешалкой, оставляя пальто просто висеть на крючке, проходит на кухню, беззвучно шагая стопами, облачёнными в носки, по керамической плитке. С каждым движением усталость прошедшего дня напоминает о себе с новой силой. Включает свет, складывает в холодильник салатные листья, которые его попросили купить, и, закрыв дверцу, замечает накрытую крышкой одинокую тарелку с ужином на одного, уже остывшим, из-за чего с поверхности крышки скатываются крупные капли конденсата. Тэхён откидывает её в раковину и ставит тарелку в микроволновую печь. Звук микроволновки неприятно режет тишину, разнося за собой едва заметное эхо, отражающееся от светлых стен просторной кухни. Часы, стоящие на полке углового шкафа, показывают, что время стремительно приближается к полуночи — задерживаться на работе допоздна начинает входить в привычку. Закончив с ужином, представляющим собой до безумия вкусную тушёную баранину с овощами, плетётся в душ, хотя сил и желания осталось только на то, чтобы рухнуть в постель. Но квартира, видно, сегодня убрана, постель наверняка застелена свежая, отчего не хочется валиться на неё, не приняв душ после длинного рабочего дня. Тёплые струи воды постепенно расслабляют тело, освобождают от лишних мыслей голову, пар окутывает своим приятным жаром, сильнее разморяя и без того сонное сознание. Наскоро обтеревшись махровым полотенцем и не накинув на себя и халата, он проходит в тёмную спальню, в которой не ощущается чьё-либо присутствие, однако свет не включает. Глаза, не привыкшие к темноте ещё не видят, но он точно знает, что где-то на правой стороне большой кровати, чуть ниже подушки, обнявшись, сладко спят белый кот и чёрный кролик. Тэхён надевает на слегка влажное после душа тело нижнее бельё, хлопковые штаны в бело-синюю полоску и с вымученной улыбкой наконец ложится в кровать, прикрываясь одеялом. Свежее постельное бельё не отутюжено, отчего лишено мягкости, словно накрахмаленное, при соприкосновении с кожей дарит спокойствие и расслабление, переходящее в столь желанный сон. *** Утро встречает не первыми лучами сквозь небольшую щель между не до конца задёрнутыми шторами, а противным звуком будильника и сопровождается поморщившимися мордочками двух животных, лежащих рядом. Тэхён быстро выключает будильник на телефоне, аккуратно целует в макушки кота и кролика и выходит из спальни, осторожно прикрывая дверь, чтобы больше никакие звуки не разбудили спящих. Наскоро умывается и обращает внимание на слегка отросшую щетину. Решает, что она достаточно короткая, чтобы не выглядеть неухоженной, и, лишь в мыслях махнув рукой, выходит приготовить себе завтрак. Каждое движение Тэхёна привычное и осторожное — по утрам у кота слишком чуткий сон и незапланированные пробуждения (правда, как и запланированные) жутко его раздражают. Отсюда в квартире негласный запрет по утрам пользоваться микроволновкой, либо же надо открывать дверцу печи до нарушающего тишину сигнала. Тэхён готовит большой омлет с сыром и томатами, посыпает ароматной смесью сушёных трав и две порции оставляет на столешнице под крышкой. Завтракает, после чего встаёт у окна, попивая свежесваренный кофе, смотрит на проходящих у дома людей, чтобы оценить погоду. Весной этот способ так же сбивает с толку, как и прогноз. Вот проходит женщина лишь в тонком плаще поверх платья, а следом за ней несётся подросток в тёплой куртке и шапке. Тэхён хмыкает с улыбкой, вспоминая себя лет пятнадцать назад — до последнего сидел дома, а потом так же бежал в школу, чтобы не опоздать. Бросив взгляд на часы в углу, замечает, что те остановились. Достаёт телефон, чтобы проверить время на нём и заодно написать в заметки о необходимости купить батарейки, понимает, что пора выходить на работу. Спокойное утро подходит к концу, как и всё хорошее в этом мире. Аккуратно заглядывает в спальню, после чего проходит к гардеробу, берёт костюм и покидает комнату, но на небольшой шум кот всё же реагирует, приподняв лениво голову: один глаз всё ещё закрыт, но второй прожигающе смотрит в спину уходящего. Удостоверившись, что спокойствие больше прервано не будет, он обратно ложится спать. Тэхён тем временем одевается в гостиной, оставляя на диване пижамные штаны, чтобы больше не заходить в спальню, и покидает квартиру, накинув лишь плащ, о чём позже жалеет. Стоило ориентироваться на подростка, а не женщину и надеть пальто потеплее. *** Задержавшись на работе лишь на час, Тэхён чувствует каждой клеточкой тела довольство и радость — сегодня остаётся время не только на сон. Достаёт телефон, думая, что он на беззвучке, потому что не слышал уведомления ни об одном пришедшем сообщении, однако дело не в выключенном звуке. На телефон действительно не поступало с обеденного времени ни одного сообщения, что довольно удивительно. Хмурит брови, но отгоняет тревогу на пустом месте, убирает телефон обратно в карман брюк и покидает рабочее место. Выйдя из офисного здания, отмечает, что ориентироваться утром на женщину, возможно, не было уж такой ошибкой. К вечеру приятно разогрело, а закатные лучи ещё удерживают температуру, не отдавая так просто место ночному холоду. Решает не заезжать в магазин за батарейками, а прогуляться до него пешком, раз весенний вечер решил порадовать, а потом уже вернуться к парковке и уехать домой. По дороге звонит Юнги, но тот не поднимает трубку. Набирает Чонгука — результат такой же. Точнее вновь отсутствие какого-либо результата. Телефоны у обоих включенные, но никто не отвечает. В супермаркете помимо батареек берёт также говядину, бутылку красного испанского вина и спешит обратно к машине, так как закрадывающееся под кожу чувство тревоги испаряться не собирается. Обычно телефон Тэхёна переполнен к вечеру сообщениями от Чонгука и обязательно есть хотя бы одно от Юнги. А тут ничего. Тотальная тишина от обоих. Зайдя в квартиру, первое, что он видит, а точнее кого — это несущегося мимо кролика, который резко разворачивается и спешит теперь по направлению к Тэхёну. Оставив на полу пакет из супермаркета, тот поднимает зверька на руки и смотрит на два чёрных глаза, наполненных радостью. По коридору к двери грациозно идёт кот и, фыркнув, разворачивается, машет хвостом и следует на кухню. — Подожди немного, — говорит кролику Тэхён, чмокнув его в макушку и поставив на пол, сбрасывает с плеч плащ, оставляя его на вешалке, разувается и направляется на кухню, а за ним прыгает кролик. Картина, открывшаяся его взору на кухне, вызывает лёгкий испуг, но вместе с тем приходит и ответ на беспокойство. Через ручку холодильника перекинут его галстук, на полу лежат открытые небрежно пустые пачки от кошачьего корма, а рядом с ними два пакета: от моркови и с остатками салатных листьев, хранившихся ранее на полке в холодильнике. На столешнице так и стоят с утра нетронутые две порции омлета, прикрытые крышкой. — На работу, я так понимаю, вы сегодня не ходили? — спрашивает Тэхён. Кот и кролик отрицательно машут головой. — Потому что не можете перекинуться в человека? — Два согласных кивка. — Стоило догадаться, раз вы последние несколько ночей спали в обличии зверей, — бурчит под нос, понимая, что и так соскучился за последние дни по ним, так как они виделись крайне мало из-за переработок, так ещё в ближайшие несколько дней не услышит ни болтовни Чонгука, ни низкого смеха Юнги. Они давно нормально не разговаривали живьём. Но винит только себя в этом — парни уже в шесть вечера были дома всегда, пока он корпел в офисе, с излишней ответственностью работая будто за троих. Однако сейчас он должен позаботиться о Чонгуке и Юнги, так что позлится на себя потом. Выдыхает и выбрасывает лежащий на полу мусор, а салат кладёт обратно в холодильник. Возвращается в коридор, чтобы забрать пакет и понимает, что вина они сегодня не выпьют по очевидным причинам. А ведь такие планы были… — Вы бы хоть сказали мне, что… началось, — говорит, пока раскладывает продукты в холодильник, после чего разворачивается к Юнги и Чонгуку. — Забыли? Юнги снова фыркает, а Чонгук снова подтверждает слова Тэхёна, кивая. — А что ты фыркаешь? Напиши вы мне вчера, что у вас период, не пришлось бы сегодня есть кошачий корм. — Тэхён знает, как сильно Юнги ненавидит кошачий корм, который хранится у них дома только на самые крайние случаи вроде сегодняшнего. Ведь, по мнению Тэхёна, при необходимости лучше съесть полнорационный корм, чем солёную еду, не подходящую для оборотня в звериной ипостаси. Юнги, однако, согласиться с ним не может. Раз в несколько месяцев у Чонгука и Юнги, как и у других оборотней, которым Тэхён единственный из их трио не является, случаются периоды наибольшей уязвимости, когда они несколько дней пребывают исключительно в зверином обличии, но лишь физически, разум сохраняется человеческим. Сняв пиджак и повесив его на спинке стула, Тэхён начинает наскоро приводить квартиру в порядок: снимает с ручки холодильника свой галстук, на двух концах которого следы от зубов: с одной стороны кошачьих, с другой — кроличьих. Возвращает на место табуретку, прислонённую к дверце морозильной камеры, видимо, для того, чтобы опереться о неё и не проскальзывать, открывая дверцу холодильника. Достаёт из морозилки небольшой порционный вакуумный пакет с печенью и оставляет его размораживаться на столешнице. Наливает для Чонгука воду в поилку и устанавливает её на рейлинг, под который кладёт прорезиненный коврик, чтобы кролик не поскальзывался, для Юнги же наливает воду в широкую суповую кружку и оставляет её рядом с ковриком на столешнице — он строго-настрого запретил покупать миски, предназначенные для котов, так что для его периода у них хранится специальная посуда: кастрюля, две тарелки и чашка, которыми никто не пользуется в остальное время. Тэхён продолжает уборку, выбрасывая омлет, и сразу моет тарелку. Ставит табуретку у одного из кухонных шкафов, которым пользуются реже всего, чтобы у Чонгука была возможность запрыгивать на столешницу. Достаёт лоток, ставя его на пол в ванной комнате у стиральной машинки. Чонгук же сразу припрыгивает и одним взглядом даёт понять, чтобы его оставили одного, поэтому Тэхён спешно покидает комнату, прикрывая дверь. Юнги даже в звериной ипостаси успешно пользуется унитазом, а наличие рычажка вместо привычной кнопки на бачке позволяет ещё и не оставлять после себя следов, но Чонгук в теле кролика так не может, оттого раз в несколько месяцев ему приходится пользоваться лотком, чистотой которого занимается естественно Тэхён. Чонгук неистово смущается этого, хотя Тэхён искренне не понимает, почему — его это никак не напрягает. Завершив все приготовления квартиры, наконец сбрасывает с себя костюм и валится на кровать отдохнуть несколько минут — или десятков минут — перед готовкой ужина. Обычно этим занимаются Чонгук и Юнги, так как приходят домой раньше, а на Тэхёне обязанность готовить завтрак для всех, но раз в несколько месяцев его неординарная жизнь в отношениях с двумя парнями превращается в жизнь с очень недовольным котом и крайне игривым кроликом, который и сейчас запрыгивает на Тэхёна, вызывая тем самым шумный выдох от неожиданности, а следом на его животе также располагается и белый кот. — Вы и по отдельности не пушинки, а вместе так дышать не даёте, — ворчит. Юнги лишь смотрит на него своими жёлтыми глазами пару секунд и располагается удобнее, кладя голову поверх скрещённых лап. — Гуки, напомни мне купить тебе потом ободок с ушками, они чертовски тебе идут, — говорит Тэхён, а кролик начинает невольно фыркать, вызывая тем самым лишь приглушённый смех. Тэхён проваливается в дремоту на полчаса, пока его не выдёргивает из неё пришедшее сообщение на телефон. Достаёт его, проверяет уведомление, оказавшееся лишь рекламной рассылкой, и печатает начальнику сообщение, что завтра берёт отгул. Чонгук с любопытством подпрыгивает ближе к лицу, лижет щёку — язык на коже для Тэхёна ощущается словно бархат, — заглядывает в экран и, прочитав написанное, начинает прыгать по кровати, а после и по полу, мечась из стороны в сторону от радости, чем пользуется Юнги, придвигаясь ближе к лицу Тэхёна, занимая всё пространство на его груди, и трётся мордочкой о щетину. В кошачьей ипостаси он просто обожает её, когда Чонгуку натурально всё равно, а в человеческом обличии безразлично относится Юнги, пока Чонгук ненавидит её за то, что колется во время поцелуев, но не может не признать, что выглядит Тэхён с щетиной крайне горячо. Наконец, собравшись с силами, Тэхён поднимается с кровати, отчего Юнги недовольно глядит на него, уходящего из спальни, но всё же следует за ним на кухню вместе с Чонгуком, который обгоняет их в несколько прыжков, крутится, мешаясь под ногами, и снова скачет вперёд. Тэхён проверяет, разморожена ли печень, и достаёт для неё кастрюльку, чтобы сварить, себе же вытаскивает из шкафа рамён, который сразу замечает Юнги. Он запрыгивает на столешницу и кладёт лапку на пачку, состроив самые жалобные глазки. — Какой рамён? Вот перекинешься в человека и ешь его сколько хочешь. А сегодня у тебя варёная печень. — Юнги шипит в ответ, пододвигая лапами коробочку рамёна ближе к себе. — Будешь вредничать, я не поленюсь в магазин сходить за куриными потрохами, — чуть раздражённее говорит Тэхён, ведь они не раз обсуждали правильность питания во время периодов, но Юнги всё равно ведёт себя как ребёнок, требуя то, что ему категорически запрещено, как и любому оборотню в звериной ипостаси. — Раз сам отказываешься пить витамины, то сегодня у тебя печень. А завтра! Завтра будет говядина, обещаю. — Юнги отпускает пачку рамёна и обиженно признаёт своё поражение. Чонгук тоже запрыгивает на столешницу, сразу приближается к поилке, отпивая немного воды, а после с интересом наблюдает за действиями Тэхёна, который уже поставил кастрюльку с печенью на включённую варочную панель и достаёт из овощного ящика в холодильнике остатки салата, сельдерей и брокколи, замачивает их на время в глубокой чаше и ставит нагреваться чайник. Заваривает в кружке чёрный чай и, как все листочки оседают на дно, помещает чашку в холодильник, чтобы тот быстрее остыл, а для себя заливает кипятком рамён. Планировал, конечно, приготовить с Юнги и Чонгуком говядину, выпить вина, но свалившиеся новости не располагают к такому ужину, тем более под недовольный взгляд Юнги, поедающего печень. Спустя пару минут он промывает овощи, оставляя их в дуршлаге, а сам садится за стол с коробочкой рамёна. — Не смотрите на меня так, я даже не обедал нормально. Перекушу быстро и вас накормлю. — Юнги и Чонгук не сходили с ума от голода, конечно, но хотели нормально поесть, а не как им приходилось несколько часами ранее: на полу. И ровно как Юнги не был в восторге от корма, который они вдвоём, как команда мечты, открывали, так и Чонгук не прыскал от радости, пока ел немытый салат, с трудом добытый с полки холодильника. К счастью, хоть морковь была мытая и очищенная. Закончив с ужином, Тэхён достаёт из холодильника чай, который охладился недостаточно, переливает его в пиалу, разбавляет холодной водой и оставляет на коврике перед Чонгуком, который сразу же принимается пить его. Тэхён вытаскивает печень на тарелку, обжигаясь, быстро нарезает на маленькие кусочки, а Юнги морщится, но отказываться не собирается и кивает в сторону окна. Тэхён понимает без слов и открывает окно, ставя тарелку на подоконник. Юнги не одобряет охлаждение горячего в холодильнике — и правильно делает, — поэтому выбирает ускорять процесс охлаждения с помощью температуры за окном. Тэхён нарезает крупно осушенные салат и овощи для Чонгука, складывает их в миску и оставляет её также на коврике. Юнги перепрыгивает на подоконник, недовольно поглядывая на человека, который уже поел, и на кролика, который уже ест, и переводит взгляд на тарелку с печенью, над которой все ещё клубится пар. «Всё лучше, чем корм», — думает он и пробует первый кусочек, но тот оказывается ещё слишком горячим. Когда с ужином всё-таки покончено, миска Чонгука ещё полна еды: он всегда в период начинает есть часто, но понемногу, а тарелка Юнги на удивление пуста, все перемещаются в спальню. Тэхён включает фильм, под который Юнги засыпает на его груди, а Чонгук смотрит с ними честно минут десять, после чего начинает прыгать по спальне, трясясь всем телом, периодически подлетает к Тэхёну, бодает его или вылизывает руку, отчего тот просто растекается — когда его впервые облизнул Юнги в звериной ипостаси, это был в принципе первый раз, когда он чувствовал на себе язык кота, испугался, не ожидая подобного, и долго привыкал. Прикосновения кроличьего языка же оказались до ужаса приятными и расслабляющими, что Тэхён также начинает проваливаться в сон. Чонгук замечает, поэтому несильно, но ощутимо кусает за палец, чтобы тот проснулся, выключил в таком случае фильм и укладывался уже нормально спать. Сейчас Тэхён лежит, приподнявшись и опираясь плечами и головой об изголовье кровати, — завтра не сказал бы себе спасибо, усни в таком положении. Однако укусы кролика, даже если они с добрыми намерениями, приятнее от этого не становятся. *** Тэхён был бы рад проснуться самостоятельно, но в утро пятницы ему не дают это сделать, помогают грохотом на кухне с последующим истеричным кошачьим визгом. Он закатывает глаза, идёт к источникам шума, не сомневаясь, что застанет там обоих. На входе застывает, а через пару секунд начинает смеяться, прикрывая лицо рукой, однако содрогающиеся плечи выдают его. Тем временем Юнги трясётся, разъезжается лапами по напольной плитке, встаёт нормально, снова начинает истерично отряхиваться и так по кругу, пока Чонгук боязливо отползает в дальний угол кухни. Тэхён смотрит в открытый шкаф над столешницей, затем на столешницу и спрашивает: — Вы рамён, что ли, пытались достать? Чонгук честно кивает и продолжает ползти, а Юнги даже не отвлекается на вопрос, начиная лапами смахивать муку с мордочки. А оказалась она на нём, потому что, пытаясь достать рамён, они уронили из шкафчика на столешницу открытый пакет муки. Тэхён вздыхает, поднимает на руки Юнги и несёт в ванную. Кот сразу же догадывается, что его ждёт, и пытается залезть на плечо, чтобы спрыгнуть через спину, но ему не дают этого сделать, крепко удерживая. — Юнги, а ну переставай кусаться! Хочешь ходить в муке весь? — В ответ же лишь шипение. — Да помню я, что шерсть долго сохнет. Но кто тебя просил лезть за рамёном? И мне очень интересно, как вы его заваривать собирались? — говорит, параллельно настраивая уже температуру воды. — Расскажешь мне потом обязательно. Да хватит вырываться! Я феном тебя потом посушу. — Юнги продолжает бить хвостом Тэхёна, но перестаёт активно пытаться сбежать — ощущать муку на себе не стоит в списке любимых занятий. Чонгук избежал участи Юнги, однако не то из солидарности, не то, чтобы не оставаться одному на кухне, запрыгивает в ванную и тоже просится мыться, хотя обычно не особо жалует воду. Тэхён лишь усмехается, качает головой, ведь спина начинает поднывать из-за пополам согнутого состояния, но намыливает и кролика, после чего поливает обоих водой, заворачивает в одно полотенце и несёт в спальню на кровать, где хорошо обтирает их по очереди и просит сидеть смирно, пока он будет убираться на кухне, обещая после посушить их феном. Юнги недовольно смотрит на Тэхёна, но, отряхнувшись, смиренно ложится обратно на полотенце. Чонгук лежит минут пять, после чего прыгает до кухни, где Тэхён уже заканчивает подметать и приступает к влажной уборке. Кролик ждёт, когда он закончит, а после подходит и тычется мордочкой в ногу. Тэхён догадывается, что Чонгук пытается так извиниться, поэтому говорит: — Гуки, всё нормально, не волнуйся. Я же понимаю, что у вас лапки. — Чонгук поднимает голову, рычит, а после прыгает в сторону спальни под смех Тэхёна, который точно знает, что тот не обижается, но любит выделываться в ответ на любые до ужаса банальные и избитые подколы. Когда Тэхён возвращается в спальню, застаёт Юнги, вылизывающего мордочку и уши Чонгука, который лежит и даже шевельнуться боится, лишь бы это не заканчивалось. Тэхён ждёт, не прерывая их нежности, лишь наблюдает не без мягкой улыбки, а после выполняет обещание, и оба недоразумения оказываются с полностью высушенной шерстью. Тэхён наконец идёт на кухню завтракать и кормить остальных жителей квартиры. Для Юнги после пережитого стресса тонкими ломтиками нарезает сырую говядину и даже не заикается о витаминах или, прости господи, печени, для Чонгука моет и режет редис и сельдерей. На этом овощи заканчиваются, так что Тэхён оповещает, что после завтрака отправится в магазин. Он бы спросил о предпочтениях своих парней, но писать лапками или разговаривать в звериной ипостаси они, к великому сожалению, не умеют. Тэхён скучает по постоянной болтовне Чонгука и редким, но острым и смешным замечаниям Юнги. *** Утром воскресенья Тэхён снова просыпается не по своей воле, его будит Юнги, который бьёт своим хвостом по животу. — Дай поспать, позже покормлю, — бурчит и переворачивается со спины на живот, продолжая спать, так и не открыв глаза. — А я не голоден. — Тэхён резко вздрагивает от шёпота у уха, поворачивает голову и заспанным взглядом видит Юнги в своей переходной форме гибрида: тот абсолютно нагой, продолжает хвостом вилять, пока Чонгук в человеческом облике лежит на животе и ножками мотает, голову на руки облокотив, смотрит с улыбкой, обнажив ряд крупноватых зубов. — Вы вернулись? — Да вроде и не пропадали, — говорит Чонгук и улыбается шире. — Ты понял, о чём я. — Тэхён закатывает глаза и начинает на слабых после сна руках подползать ближе. — Я так соску-учился по вам. Чонгук резко выставляет руку, прикасаясь ладонью ко лбу Тэхёна, останавливая его. А тот смотрит на него непонимающе. — Вначале шуруй в ванную и убери этот кошмар со своего лица, — поясняет Чонгук. Тэхён усмехается, проводит рукой по своему подбородку, опустив одну бровь, будто задумывается. — Ты об этой шикарной щетине, от которой Юнги не мог отлипнуть все предыдущие дни? — Ой, не преувеличивай. — Юнги лениво моргаёт и дёргает кошачьими ушами, что торчат между прядями белокурых волос. Тэхён цокает и поднимается с кровати, чтобы выполнить приказ просьбу Чонгука и сбрить щетину. Направляется в ванную, никто за ним не следует, что уже кажется необычным. За последние дни он успел привыкнуть, что стоит подняться и куда-то пойти, как за ним следовал кот или кролик, или даже они вдвоём. А сейчас Юнги и Чонгук нежатся в лучах утреннего воскресного солнца, проникающего через окна в спальне, пока Тэхён собирается привести себя в порядок. Прохладные струи воды прогоняют остатки сна, дубовые плечи после неудобной позы, в которой он лежал, расслабляются, а чуть размягчённая кожа готова к бритью. Тэхён тщательно удаляет каждый волосок над губой и с подбородка — на щеках природа не подарила ему растительности. Выходит из ванной в халате из вафельной ткани и следует на кухню, думая, что увидит там хоть кого-то, однако ожидания не оправдываются. Отмечает отсутствие мисок и посуды Юнги, удивляясь, как эти двое любителей спать подольше встали раньше него и убрались. Возвращается в спальню, дверь в которую не закрыта, так что он, ещё находясь в гостиной, видит целующихся парней: Чонгук лежит поверх Юнги, опираясь руками по обе стороны от его головы, пока тот обернул его талию руками и белым пушистым хвостом, что медленно спускается, поглаживая ягодицы, и возвращается обратно на слегка выгнутую поясницу. Тэхён тихо проходит, хотя уверен, что сколь сильно бы ни были увлечены эти двое, они всё равно заметили его присутствие. Он забирается на кровать, скидывает халат, нависает над Чонгуком, практически ложась грудью на его спину, и кладёт правую руку на ягодицу, шепча на ухо: — По статистике, у ста процентов кроликов большая попа. — Согласно моим данным, Ким Тэхён на девяносто девять процентов состоит из дерьмового юмора, — говорит Чонгук, оторвавшись от губ Юнги. — Один процент приходится на хорошие шутки? — Нет, один процент тебе выдан авансом, — отвечает за Чонгука Юнги, который однако бесконечно любит наблюдать за взаимодействиями этих двух. Тэхён вечно пытается подколоть его за кроличью натуру, а Чонгук делает вид, что обижается, хотя на самом деле всегда улыбается и слишком горд для признания, что его это тоже смешит порой. Их игра длится уже несколько лет, и, видимо, конца ей не будет. Юнги тянется за поцелуем к Тэхёну, а тот мягко проводит рукой у основания кошачьих ушей, лаская подушечками пальцев место, где проходит граница шелковистой шерсти и пушистых волос, зная, как это нравится ему. Он мурчит в губы, хвост ложится на талию Тэхёна, прижимая его к себе так близко, как это возможно, чтобы ощущать жар тела над собой, пьянящий сознание. Чонгук отползает в сторону, чтобы покрывать влажными поцелуями мягкую кожу плеч, шей и спин своих парней, покрывать мокрыми дорожками языком, от которых мурашки пробегают по каждому сантиметру тела, и зубами оставлять слабые следы, которые краснеют, но весьма быстро сходят. Когда Тэхён с влажным звуком отрывается от губ Юнги, то тянется к Чонгуку, подминая его под себя. Юнги же переключает своё внимание на уши Чонгука, которые чувствительны в любой из его ипостасей. Он стонет в нежный поцелуй, ощущая на мочке уха мягкий язык, чувствуя ладонь, прошедшую будто небрежно по соскам, от чего по телу будто проходят разряды тока, чувствуя собственное наливающееся возбуждение. Тэхён спускается ниже, целуя острую линию челюсти, от которой он порой не может оторвать взгляд, затем переходя на шею, подолгу припадая мягкими губами к каждому участку кожи, к каждой родинке и впадинке, а Юнги отрывается от мочки и припадает к губам, нежно посасывая каждую поочерёдно, проводит небольшими клыками по тонкой коже, еле заметно царапая, но не допуская травм. Чонгук млеет от количества ласки. Вновь и вновь постанывает в поцелуй, когда Тэхён спускается к широким плечам, покусывает ключицы и крепкие мышцы, что напряжены, а Чонгук млеет, и перед глазами начинает появляться пелена, стоит их открыть. Тэхён, осыпая поцелуями грудь, спускается к его паху, но игнорирует член, разводя и приподнимая согнутые в коленях ноги. — Гуки, подержи, пожалуйста, — говорит Тэхён низким голосом, от которого появляется россыпь мурашек, покрывая кожу, как звёзды — небо, и его слушаются. Юнги продолжает целовать Чонгука, поцелуй постепенно теряет свою нежность, приобретая страсть переплетённых языков, громких звуков слюны, смешанных с тяжёлым дыханием и разрывающих тишину в их квартире. Тэхён припадает губами к анусу, легонько целуя, а затем обводя его языком, отчего Чонгук уже поджимает пальчики на ногах и впивается до побелевшей кожи руками под собственными коленями. Тэхён наращивает темп языком, проникая внутрь, одновременно с тем проводя руками по чувствительной коже крупных бёдер. Стоны, заглушаемые губами Юнги, становятся громче и протяжнее, отчего он отрывается, позволяя Чонгуку стонать в голос, с наслаждением смотрит на его заломленные брови, трясущиеся веки и раскрытые губы, из которых вырывается не то стон, не то крик, пока Тэхён глубже проникает языком, одновременно с тем царапая ногтями кожу бёдер. — Нашему малышу хорошо? — спрашивает Юнги, обводя указательным пальцем контур влажных губ. Чонгук кивает часто, но Юнги продолжает. — Гуки, я не услышал? Тебе хорошо? А то Тэхён может прекратить… — Мне хо… Хорошо! Мне очень хорошо. Пожалуйста, не останавливайтесь. — Какой хороший, Чонгуки. Самый лучший, — Юнги шепчет точно в ухо, обдавая его горячим дыханием. Чонгук запрокидывает голову от наслаждения, не сдерживая очередного стона. Юнги облизывает мочку и спрашивает после: — А Чонгуки сделает мне минет? — Да-да, я могу. Нет, я хочу! Юнги усмехается, едва ощутимо проводит ладонью по щеке Чонгука, убирает его руки из-под колен, перекидывает через его тело ногу, а затем заводит руки назад и хватает под коленями, придвигаясь тазом к лицу Чонгука, у которого появляется на лбу испарина, отчего смоляные пряди прилипают, создавая на коже узор чёрных мягких волн. — Уверен, что справишься? — снова интересуется Юнги, но Тэхён отвечает раньше: — Не сомневайся в нашем Чонгуке. Оставляет поцелуй на выступающим шейном позвонке Юнги, а после снова опускается меж разведённых ног Чонгука, смотрит на крепкий член, на головке которого выступила капелька предэякулята, проводит подушечками пальцев невесомо от головки вниз до основания. Бёдра начинают трястись от чувствительности, и Чонгуку всё сложнее концентрироваться на члене в собственном рту, по которому он проводит языком, он насаживается ртом, тщательно обхватив распухшими губами, постоянно стонет, от чего вибрации наслаждения проходят по всему телу Юнги. Чонгук старается, старается изо всех сил, но ему чертовски сложно получать удовольствие и дарить его одновременно, поэтому Юнги помогает ему, поправив подушку и начав медленно и аккуратно двигаться самостоятельно, погружая член на половину длины, при этом закидывает свой пушистый хвост Тэхёну на плечо и уши поджимает от наслаждения. — Умничка, Чонгук, ты просто прекрасен, — шепчет Юнги, смотря в большие чёрные глаза, в которых скапливается влага, отчего они сияют, словно звёздное небо. — Ты так хорошо стараешься. Чонгуку всё сложнее концентрироваться даже на том, чтобы случайно не сомкнуть зубы, потому что к языку Тэхён добавил палец, начав растягивать стенки и проход. Юнги видит состояние Чонгука и вытаскивает член из его рта, а после и вовсе слезает, не забывая провести белоснежным хвостом по щеке Тэхёна, но шерсть так же невесомо проходится по члену Чонгука, а после помогает ему вновь самому взять ноги под коленями и начинает снова выцеловывать: уши, в которые шепчет низким голосом комплименты, что Чонгук едва улавливает, плавая на волне наслаждения; шею, от поцелуев в неё дыхание спирает; торчащие тёмные соски, их стимуляция вызывает высокий стон. Когда Юнги касается головки члена, Тэхён добавляет уже третий палец, густо смазанный в лубриканте. — Всё хорошо? — интересуется Юнги, проводя руками одновременно по своему и чонгукову членам. В ответ поступают частые кивки. Чонгук пребывает на грани гиперчувствительности и потери связи со своим телом. Реснички порхают от дрожащих век, на руках особенно отчётливо выступает каждая мышца. — Ты готов, сладость? — спрашивает Тэхён, облизывает свою нижнюю губу и выпрямляется, продолжая растягивать Чонгука пальцами. — Да, пожалуйста… — Пожалуйста что? — Пожалуйста… любите меня, — хрипит еле слышно. — Малыш, мы тебя любим больше жизни. — Тэхён вытаскивает пальцы и целует Чонгука в правую щёку, а после ловит губами одинокую солёную слезу, покатившуюся по виску. К левой щеке припадает Юнги, осыпая частыми мелкими поцелуями и шепчет: — Не знаю, возможно ли вообще любить больше, но мы будем стараться. — Обещаете? — В ответ два кивка прям перед лицом Чонгука, и он продолжает слегка охрипшим голосом: — Я вас так люблю, что порой не уверен… Не уверен, что это нормально — любить настолько сильно. — В любви нет ничего ненормального, — шепчет Юнги и щекочет хвостом живот Чонгука в районе пупка, из-за чего тот начинает улыбаться и извиваться. Он часто пускает слёзы во время секса от удовольствия и переизбытка чувств, от желания и благодарности. Благодарности за то, что его так сильно любят. — Могу я вас кое о чём попросить? — спрашивает Чонгук, поглаживая хвост, когда Юнги останавливается и спокойно кладёт его на живот. — О чём угодно, — говорит уверенно Тэхён, любуясь двумя прекрасными созданиями перед ним. Двумя оборотнями, что перевернули его жизнь с ног на голову, и он ни разу не жалеет об этом. — Что насчёт… ну… если вы войдёте в меня вдвоём? — договаривает и замирает с широко раскрытыми глазами, в которых, кажется, отражение всей вселенной… — О чём угодно, кроме двойного проникновения, — говорит нахмуренный Юнги. — Но почему? — Жалобные чёрные глаза могли бы сломить кого угодно, но не Юнги и Тэхёна, которые в своём решении абсолютно уверены. — Малыш, мы уже обсуждали, что это слишком опасно для твоего здоровья. — Юнги вырисовывает пальцами узоры на груди Чонгука. — Но я хочу! — А мы беспокоимся за тебя и хотим исключить такие рискованные мероприятия, — Тэхён говорит мягко, лишив голос и намёка на строгость. — Но я читал, что при должной подготовке это не так опасно, как вы себе напридумывали! — В любом случае сейчас ты точно не готов. У нас только закончился период, любые эксперименты сейчас ни к чему, зайчонок. — Я кролик, а не зайчонок, — бурчит под нос. — Так значит спустя столько лет всё-таки можно называть тебя так, кролик? — Тэхён широко улыбается и начинает выцеловывать костяшки на тыльной стороне ладони Чонгука, а после переходит и на подушечки пальцев. — Ни в коем случае! — Хорошо-хорошо, малыш. — Юнги смеется. — Так что у тебя с настроением? — Настроение такое, что если вы, люди, которые называют себя моими парнями, не хотите войти в меня вместе, то это точно должен сделать хоть один из вас. — Какой боевой кроль, — говорит Тэхён и получает в ответ звук, довольно близкий к фырчанию, которое издаёт Чонгук в звериной своей ипостаси. — Всё-всё, не ругайся только. Переворачивайся давай. Чонгук стреляет острым взглядом прищуренных глаз, но, быстро чмокнув Тэхёна в пухлые губы, просьбу выполняет, упирается коленями и ладошками в постель, виляет задницей и не сильно, но до мурашек красиво прогибается в спине так, что Тэхён даже при всём желании не смог бы оторвать свой взор от него. Он раскатывает по члену презерватив, затем берёт смазку, нанося достаточное количество на сфинктер Чонгука и начинает плавно входить. Проникает лишь на длину головки и приостанавливается, чтобы дать ему привыкнуть к ощущениям, которые исключительно приятные и тёплой волной разносятся от макушки до пят. В это время Юнги смазывает свои узловатые пальцы в лубриканте и начинает неспешно растягивать Тэхёна, что хватается за талию Чонгука и начинает двигать его, сам при этом стоя на коленях неподвижно, насколько это возможно, чтобы не усложнять процесс Юнги. — Чонгук-и, ты самый лучший, слышишь? Ты такой хороший, наш мальчик. — Чонгук хнычет от удовольствия, самостоятельно двигаясь быстрее, пока Юнги всё ещё не даёт Тэхёну шевельнуться, обхватив одной рукой поперек груди, а уже два пальца другой неторопливо, размеренно растягивают стенки, пока он осыпает поцелуями шею под мягкими кудрями, проводя периодически языком снизу вверх. Чонгук насаживается всё быстрее и быстрее, вызывая сиплое шипение Тэхёна, и бёдра его начинают трястись от перевозбуждения и наслаждения, но темп он не сбавляет, пока его поглаживают по мокрой пояснице, что сверкает от выступивших капель пота, собравшихся во впадине вдоль позвоночника. Чонгуку становится тяжело, тело действительно слегка ослабевшее после периода, несмотря на то, что он регулярно занимается спортом, но удовольствие в данный момент превыше. Оно тщательно стирает усталость, заставляя Чонгука двигаться всё быстрее, резче, каждый раз, когда головка проходится по простате, он вскрикивает от наслаждения. Когда Юнги, надев презерватив, наконец входит в Тэхёна и отпускает, убрав руку с груди, Тэхён останавливает Чонгука, крепко хватая за бока, и начинает двигаться самостоятельно, наклонившись и оперевшись одной рукой о постель. Юнги ритмично двигается навстречу, вызывая громкие шлепки влажной кожи, распаляющие и без того искрящихся страстью возлюбленных. Чонгук падает грудью на постель, а Тэхён начинает осыпать его прижатые лопатки десятками поцелуев, не сдерживая свои приглушенные стоны, которые разносятся в унисон чонгуковым. Юнги видит их состояние и произносит, закатывая глаза от наслаждения: — Продержитесь ещё немного, пожалуйста. Я уверен, вы справитесь. Чонгук хнычет и зажимает в зубах хлопковую простынь, которая впитывает слюну и без того пересохшего рта, а руками крепкой хваткой цепляется за подушку. Стискивает челюсти каждый раз, когда Тэхён проходится по простате, и желваки завораживающе играют на скулах. Сознание Чонгука улетает от удовольствия. Шлепки яиц Тэхёна об его ягодицы сопровождаются волнами экстаза. Стекающий по спине пот щекочет кожу Юнги, капли упираются точно в основание хвоста, впитываясь в шерсть. Тэхён ускоряется, вырывая из уст Чонгука всё больше вскриков, вместе с ним ускоряется и Юнги, впивается ногтями в плечи Тэхёна. Чонгук всхлипывает и просит быть быстрее, в ответ ему снова прилетают комплименты и слова из двух уст о том, какой он молодец, их прекрасный мальчик. Когда Юнги чувствует, что сам уже на пределе, тихо произносит, оборачивая хвостом талию Тэхёна: — Помоги малышу. Тэхён отрывает руку от талии Чонгука и перемещает на его член, поглаживая головку и пытаясь ритмично водить по нему, в такт толчкам, но сбивается. Однако Чонгуку хватило лишь несколько движений, чтобы обильно кончить в руку Тэхёна и на постельное бельё. Юнги совершает ещё несколько глубоких, звонких из-за шлепков толчков и кончает следом одновременно с Тэхёном, который всё ещё двигается в Чонгуке, что обмяк всем ослабшим телом, но его удерживают за талию, не давая рухнуть окончательно. Чонгук шумно выдыхает каждый раз, стоит Тэхёну пройти по чувствительной простате. — Чонгук-и, малыш, ты такой умничка, — шепчет Юнги, выходя из Тэхёна и давая ему покинуть тело Чонгука, который сразу валится на кровать и переворачивается на спину, а с двух сторон его облепляют липкие и влажные Юнги и Тэхён, нежно целуя в щёки каждый со своей стороны. — Мне жарко, отцепитесь, — ворчит Чонгук, прикрыв глаза. — Ни за что, — говорит Тэхён и обвивает рукой талию Чонгука. — Ла-адно, — тянет тот будто недовольно, а сам улыбается уставши. Стены этой спальни повидали многое: слёзы всех троих и вместе, и по отдельности, мелкие ссоры по бытовым вопросам, долгие разговоры, тянущиеся всю ночь, Тэхёна, убегающего от Чонгука из-за очередного подкола, жаркий секс до запотевших окон… Но больше всего они видят любовь. Необъятную, нежную, трепетную. Именно такую, про которую можно сказать, что клятвы «в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии» не были бы пустым звуком, если произнести их вслух. Но в этом никто не нуждается. Один тон голоса, когда они признаются друг другу в любви, одни прикосновения, один взгляд говорят многое, если не всё. Судьба свела их вместе и вряд ли сможет когда развести. *** — Гуки, у меня подарок для тебя! — кричит первым делом Тэхён, заходя домой после работы. Чонгук сидит на диване, закинув обе ноги на пуфик перед ним, а на коленях лежит ноутбук, от которого он отвлекается и переводит удивлённый взгляд в сторону арки, являющейся выходом в прихожую. — Правда? Какой же? Тэхён разувается, вешает торопливо на крючок плащ, после чего достаёт из сумки очаровательный аксессуар: тонкий ободок с чёрными небольшими ушками, больно уж сильно похожими на уши одного кролика, и показывает его Чонгуку. Он щурится первую секунду, присматриваясь, после чего скидывает с колен ноутбук, подскакивает с дивана и стремглав бежит к Тэхёну, который также срывается с места и летит на кухню, где находит ничуть не удивлённого Юнги и скрывается за его спиной, пока Чонгук кричит угрозы и обещания, которые лучше бы не сдержал, сам же чуть ли не смеясь, представляя, каких трудов Тэхёну стоило разыскать именно такой ободок. Да, любовь. Именно ею пропитаны стены их дома.