попытка в завтрак

еще со времен их жизни в студенческом общежитии (то есть до отъезда Олега в армию) и в принципе все время, когда они были вдвоем, кухней заведовал Олег. как-то так повелось просто. ему в кайф было стоять часами у плиты, что-то мешать в кастрюльках, что-то парить и тушить, жарить и запекать. плита, ножи, кастрюльки, ковшики и сковородки - все слушалось его и подчинялось ловким рукам. не то чтобы у Сережи была совершенная беда с готовкой. как-то же он прожил несколько лет без Олега, не будучи при этом миллиардером. просто... ну, объективно, его навыки были во много раз скромнее и ограничивались чем-то простым, понятным и не сильно времязатратным. помимо того, что Олег любил стоять у плиты, ему также доставляло особое удовольствие немного (правда немного) (самую малость) (всего граммулечку) стебать Сережу парой случаев из их общей жизни в общаге. например, напрочь сгоревшими и потребовавшими быть скорее выброшенными макаронами. как у Сережи загорелась даже вода - он и сам не имел ни малейшего представления, честно. первое время от этой ситуации Разумовский стеснялся и обижался, но с годами научился относиться к ситуации проще. они оба ко многому научились относиться проще. со многим им просто пришлось смириться. но они оба, даже за столько лет, не смогли научиться мириться с тем, как второй упрямо отказывался принимать помощь и признавать свою в чем-то беспомощность и разнообразную недееспособность. только вот если студента Сережу можно было отвлечь каким-нибудь видео на ютубе или разговором о его, безусловно, лучшей за всю историю университета курсовой и в это время накормить, то вот болеющего Олега нельзя и вовсе оставлять без присмотра. он же умудрится встать с постели и отправится заниматься делами разной степени бесполезности. по крайней мере в его состоянии, все равно их потом переделывать придется. но однажды утром Сережа попросту проспал. у них с Олегом как-то слишком давно, чтобы об этом уже помнить, завелась традиция раннего подъема в будние и сладкого сна часов до десяти, а то и одиннадцати утра в объятиях друг друга по выходным. и обычно никто из них не нарушал эту традицию. для нарушения даже оправдания не было, ведь отхождения карались. а именно - менялся пароль от интернета. и либо Сережа оставался без своего программирования, либо Олег - без собачек и рецептов, помогающих ему лучше всего расслабляться. но, как уже было сказано, однажды утром Сережа проспал. не критично, конечно, всего каких-то тридцать минут. для выходного дня это было абсолютной ерундой. но для Олега этого времени хватило, чтобы выбраться из постели и уйти греметь на кухню продуктами и утварью. Сереже потребовалось несколько секунд, чтобы осознать происходящее и подорваться с кровати. и сразу он же бросился на звук. и, конечно же, там ему предстала самая что ни на есть ожидаемая картина: завёрнутый в плед Олег стоял, вооружившись лопаткой, над сковородкой и, моргая через раз, переворачивал оладушки. Сережа не удержался и стукнул себя по лбу. чего ещё можно было ожидать от Волкова, ну серьёзно? Олег не среагировал, как в кухне он оказался не один, зато принял оборонительную позицию, когда к нему со спины подошёл Сережа с целью забрать лопатку. — Волч, ты серьезно? а ну отдай! и в постель марш! — прикрикнул на него Сережа, раздражаясь. он умудрился извернуться так, чтобы совершенно бережно схватить Олега в руки и прижаться к его лбу губами, привставая для этого на носочки. температура, куда же без неё. Сережа вздохнул и окинул взглядом плиту с расставленной по ней продуктами и миской с тестом. чисто из проказливого желания от тыкнул туда пальцем и, поднеся к губам, попробовал, тут же кривясь. — Леж, соленое. ты из-за температуры спутал сахар с солью, родной. пойдём в постель, а? — мягко просил Сережа, выключая плиту и смотря на грустное выражение лица Олега. третий день болезни совершенно не красит и не радует его волчонка. от этого сердце Разумовского сжалось против воли. — пойдём, mon amour. я все помою и уберу тут, а ты пока выберешь и закажешь нам что-нибудь на завтрак, — уговаривал он бережно, ведя за собой Олега в комнату и помогая там устроиться поудобнее. когда Олег снова лежал в постели и даже померил температуру, Сережа торжественно вручил ему телефон, а сам пошёл на кухню все убирать. олеговские блинчики он обожал больше, чем что-либо в этом мире. ну, кроме Олега. он вне конкуренции в принципе. но сейчас самое главное было вылечить Волкова, а не горевать над его испорченными оладьями или пытаться их как-то реанимировать. ничего, вот поправится Олег — такой вкусноты напечет!.. прямо пальчики оближешь. его. перемазав их перед этим в сгущенке и втягивая в рот, заглядывая в момент темнеющие от этого глаза напротив. да, это будет хорошо... в спальню Сережа вернулся к уже задремавшему Олегу с открытой страничкой оплаченного заказа. он ласково погладил его по волосам и получше укрыл, ложась рядом и позволяя поспать, пока не приехал их завтрак. даже сам умудрился задремать, пока ждал, и распахнул глаза, лишь услышав звонок в дверь. проверив, что Олег не проснулся ещё до конца, он забрал заказ и вернулся. будить Волкова не хотелось, ведь во сне он был слишком милый. прошло слишком много времени с тех пор, как Олег окончательно вернулся к нему на гражданку, отставив всю военную службу. и этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы научить его вновь спокойно засыпать и расслабленно глубоко спать, не вздрагивая, тут же вскакивая, каждый раз, как Сережа ворочался рядом или из глубины квартиры доносился какой-нибудь случайный звук. и сейчас, глядя на безмятежно спящего Олега с покрытым мелкими бисеринками пота из-за температуры лбом, желание будить его и вовсе отказывалось просыпаться. но это было нужно. — Волч, родной... просыпайся, мой хороший. наш завтрак приехал, — мягко звал Олега, поглаживая его по чуть спутавшимся густым темным волосам бережно и любовно. Волков всегда был чувствительным к ласке, как когда-то ещё в голодно-холодные годы в детском доме заметил Сережа. но вот болеющий Олег был не просто падок на это. он буквально нуждался в касаниях и нежностях, которыми его осыпал Сережа со всей охотой. вот и сейчас такой обычно серьезный и внешне холодный Олег льнет к его руке и слабо что-то мурлычет себе под нос, вызывая на лице Сережи улыбку. — Во-о-олч, — вновь протянул Разумовский ласково, разглядывая начавшего всё-таки просыпаться Олега. — Я не сплю, Сереж... Все, честно не сплю, — отозвался Олег, привставая и садясь на постели, тут же оглушительно зевая аж до хруста челюсти. этим он вызвал невольный звонкий и беззаботный смех Сережи, отошедшего с их общей постели за оставленным на столе бумажным пакетом с завтраком и подставкой с двумя стаканчиками горячих напитков. когда Сережа устроился удобнее в постели рядом с Олегом, то сразу ему широко и счастливо улыбнулся, отвлекая от того, что завтракать они собираются в постели. — так-так, что тут у нас... — протянул заинтересованно Сережа и заглянул в пакет с едой, тут же еще шире улыбаясь, почти сияя от довольства. — круассаны! спасибо, Леж! — лепетал он, после притягивая к себе стакан для себя и втягивая аромат шоколада и пряную горечь кофе. — это мокко? Олежа, я тебя просто обожаю! — продолжал восклицать радостно Сережа, на что в ответ услышал негромкий хриплый смех Волкова. — и тебе приятного аппетита, Сереж, — мягко сказал Олег, беря с колен парня пакет и оставшийся стаканчик, чтобы тоже приняться за завтрак. — да-да, приятного аппетита, Волчик, — отозвался с уже набитым миндальным кремом из круассана ртом Разумовский, впрочем, все так же светя широкой и счастливой улыбкой. да, этот завтрак не совсем для них обычный, но он все ещё душевный и семейный. каждый приём пищи для них является таковым, пока они прижимаются бёдрами плотно-плотно друг к другу и с быстрыми нежными улыбками обмениваются взглядами. в кой-где концов, вместе они точно смогут преодолеть все: и болезни, и невзгоды, и соленые оладьи, отлично заменимые мягчайшими круассанами.