***
— Я не знал, что готовить, так что приготовил классику, — произносит Драко, когда они проходят с кухни к столу. Гермиона обнимает его за талию, а на его губах застыла счастливая улыбка. — И что это? — Ничего особенного. — О, боже, ты это приготовил. — Драко посмеивается с выражения шока на ее лице. Он умеет готовить, но не очень любит это делать. Но… кажется это может стать его любимым занятием, если она будет так реагировать каждый раз, когда он будет готовить им еду. На столе стоит поджаренная яичница с жидким желтком и помидорами. Она почти скворчит, потому что Драко не снимал ее со сковородки, оставив на разгорячённой поверхности, чтобы не остыла. Именно она является причиной этого запаха в воздухе, от которого во рту почти текут слюни. В небольшой плетеной корзиночке лежат несколько поджаренных кусков деревенского хлеба прямиком из пекарни недалеко от квартиры. На черной тарелке выложена нарезка из сыра и колбасы, рядом стоит масленица с мягким маслом, которое он заранее вытащил из холодильника. От горячего чайника на специальной подставке идет пар. — Я оформляю на тебя пожизненную подписку, — со смешком произносит Гермиона, проходя ближе к накрытому кухонному столу, что стоит у панорамных окон. Драко почти не использует его, но сегодня особенный день. Он усмехается. — В этом и есть мой коварный план. Приворожить тебя едой и сексом… — Драко! — … а Лину Альтой. Считаю, план удался. Гермиона смеется, подходя к столу. Она отпускает свою руку, лишая его тепла, но он не торопится убирать свою с ее плеча. Драко провожает ее до стула с другой стороны стола, отодвигает его и делает жест рукой, приглашая сесть. Драко присаживается во главе стола, по правую руку от Гермионы, оставляя место справа для маленькой сони, что спит в гостевой комнате вместе с Альтой. Он был в небольшом шоке, когда его любимая собака отказалась идти на улицу, предпочтя его компанию Лине. — Кстати, Лина не собирается просыпаться? — спрашивает он, смотря в пустой проход в коридор. Гермиона тихо усмехается, и он поворачивает голову в ее сторону. — Она на каникулах. Не жди, что мисс-любительница-поспать встанет раньше одиннадцати. Драко усмехается, смотря на Гермиону. Она улыбается. И эта улыбка греет ему сердце. Всего одна. Она рядом и больше ничего не надо. Он думал, что ему и так было хорошо. Что ему никто не нужен. Что он не нужен ей. Но вот они сидят здесь, за его обеденным столом, которым он не пользуется. И мир, кажется, постепенно наполняется красками. Ее бежевый костюм и темные глаза сверкают ярче кислотно-желтого, ярче турмалинового, — даже не спрашивайте откуда он знает такое название цвета. Она — глоток свежего воздуха, когда он не знал, что все это время не дышал. Вместо него лишь трубки, вставленные в трахеи, что поддерживали жизнь. Драко наблюдает за тем, как Гермиона накладывает в свою тарелку яичницу и макает в нее кусок хлеба, разбивая желток. Размазывает получившуюся смесь по тарелке. Она собирает немного на хлеб и откусывает кусочек, пачкая губы в томате. Он усмехается, смотря на нее, слегка качая головой. Он помнит ее не такой. Но такая Гермиона кажется ему роднее в тысячу раз. Эта Гермиона, кажется, даже нравится ему больше, чем та, что была десять лет назад. Она все та же, но другая. Но всегда его. — Какие планы на день? — интересуется он, наливая кипяток в приготовленные чашки с заваркой внутри. Гермиона прожевывает еду, принимаясь делать то же самое еще раз. Провести по тарелке, зачерпнуть побольше желтка на мякоть и съесть. Она облизывается, смотря на него. — На самом деле никаких. Надо бы заехать домой. А так… обычно такие дни мы с Линой куда-нибудь ходим. Проводим время вместе. У ее няни двухнедельный отпуск, так что эта красотка со мной. — И можем мы с Альтой втиснуться в этот небольшой девичник? — с улыбкой спрашивает он, смотря на то, как Гермиона улыбается, сжимая губы. — К Альте вопросов нет, а вот ты с другой стороны… — Я? Драко откидывается на спинку стула, скрещивая руки на голой груди, слегка играя мышцами. Он приподнимает бровь, выжидающе смотря на нее с усмешкой на губах. Гермиона издает звук раздражения, что-то напоминающее рычание, опустив голову, и Драко слегка хмурится, не понимая, что сделал не так. Она говорит себе под нос, слишком тихо, стараясь, чтобы он не услышал. Но она плохо старается, потому что Драко все слышит. Ее тихое: — Господи, мужчинам должно быть запрещено так ходить рядом с девушкой у которой овуляция… Это незаконно, — добавляет на выдохе. Он мгновенно расслабляется. Драко знает, что такое овуляция. — Овуляция значит… — произносит он, протягивая слова. Проводит языком по губам, смотря на Гермиону с усмешкой, замечая, как она медленно поднимает на него взгляд, а ее щеки покрываются румянцем. — Черт, — тихо ругается, заставляя его усмехнуться. — Приятного аппетита, Грейнджер, — как в ничем не бывало произносит он и тянется за яичницей, накладывая себе в тарелку, чувствуя ее взгляд. — Козел, — произносит она, когда Драко берет кусок хлеба и нож для масла, собираясь намазать то на хрустящий кусочек. Смешок покидает его горло. Он продолжает намазывать масло на хлеб. Довольный результатом, он делает небольшой кивок, оценивая, а затем откусывает. Хлеб немного хрустит на зубах, а масло расплавляется во рту. Драко вздыхает, замечая, что Гермиона больше не притрагивается к еде. Она сидит, внимательно смотря на него, поджав губы. Драко откладывает хлеб на тарелку. Облизывает губы. Он тянется левой рукой, хватаясь за стул, а затем резко притягивает его к себе. Ножки стула неприятно скрипят по полу. Гермиона тихо ойкает от испуга. — Сиди тихо, Грейнджер, — шепчет он, прожевав. — В этой квартире ребенок. — Драко! Что ты… Она замолкает, стоит ему дотронуться ладонью до ее ноги. Он наблюдает за тем, как она медленно сглатывает и облизывает губы, а ее большие шоколадного цвета глаза становятся еще шире. Драко нежно поглаживает ее бедро большим пальцем, сквозь мягкую ткань штанов, и мучительно медленно поднимается вверх. Ее дыхание учащается, и Драко сам чувствует, как его все это заводит. Блядь… А можно так всегда? Драко заглядывает в любимые глаза напротив, дотронувшись пальцами до хлипкой резинки штанов. Ее легкий кивок без слов, и ухмылка на лице становится шире. Он пробирается рукой вниз, убирая с пути обе резинки. Штанов и хлопковых трусов, что на ней надеты. Подушечка среднего пальца быстро находит горячий клитор, и Гермиона стонет, стоит ему легко нажать на него. Драко обводит его пальцами пару раз. Методичные легкие движения, что заставляют ее закрыть глаза, а на щеках и шеи проступить румянцу. Он спускается ниже. — Блядь, — бормочет, чувствуя, как у нее внизу все склизко, мокро и горячо. Она действительно мокрая. — Пожалуйста, Драко, — срывается с ее губ, и она распахивает свои прекрасные глаза, смотря ими прямо в душу. — Если ты сейчас же не доведешь меня до оргазма, я сделаю это сама, — наигранно строго произносит она, пока он продолжает истязать ее легким скольжением пальцев между влажных складок, распространяя по ним скопившуюся влагу. Он цокает, качая головой, и входит в нее одним пальцем. Ее стон рай для его ушей. Тихий, почти незаметный. Потому что они не одни. Она хватается правой рукой за его, вцепляясь пальцами в плечо, а левой сжимает бедро в районе колена. Драко хотел бы сделать то же самое в ресторане, не будь это их первое официальное свидание. В следующий раз он сделает именно так. — Ты должна быть тихой, Гермиона, — произносит он почти с дьявольской ухмылкой, добавляя второй палец. Она вцепляется пальцами в его руку, крепко сжимая, стоит ему добавить большой палец на клитор. Гермиона глубоко выдыхает сквозь сомкнутые губы. Ее дыхание сбивается. Слишком сильно. Он мягко массирует точку G внутри пальцами. Ее веки трепещут, и Гермиона ерзает на стуле, почти насаживаясь на его руку. Драко усмехается, любуясь ей. Короткие волосы местами прилипли к горлу от жары. На щеках и шее красуется почти красный румянец, а пухлые губы слегка приоткрыты. Она выглядит как чертова богиня. Его богиня. Драко усиливает давление на ее клиторе и резче входит внутрь, увеличивая темп, поддаваясь ей. Сдаваясь ее желаниям и прихоти. Она кончает тихо. Внутренние стенки влагалища крепко сжимают его пальцы, начиная пульсировать, и он тихо матерится себе под нос, потому что это только пальцы. Гермиона шумно выдыхает, продолжая держать глаза закрытыми, пока Драко продолжает мягко массировать внутри пальцами, проводя ее до самого конца. Гермиона наконец приходит в себя, и Драко медленно вынимает пальцы, а затем вытаскивает руку. Его средний и безымянный пальцы густо покрыты прозрачно-белой смазкой. Он разводит их слегка, и между ними натягиваются небольшие ниточки густоватой субстанции. Драко медленно подносит пальцы ко рту, следя за тем, как Гермиона наблюдает за его действиями. Он засовывает пальцы в рот, облизывая их. Грудь покидает тихий рык от ее сладковатого вкуса. — Божественно, — тихо шепчет он, вынимая пальцы и облизывая их языком, проводя от основания до кончиков. Их взгляды ни на секунду не прерываются. — Почему Драко облизывает свои пальцы? — раздается тихий голос, и Драко резко замирает, убирает руку вниз. Быстро начинает вытирать ее об штаны. Он откашливается. Поворачивается, встречаясь взглядом с сонным ребенком, что потирает глаза руками, стоя недалеко от кухонного острова. Альта стоит рядом с ней, слегка наклонив морду. Драко переводит взгляд на не менее ошеломленную Гермиону, что лишь открывает и закрывает рот, видимо, также, как и он, не зная, что сказать. Он прочищает горло, вжимая пальцы левой руки в бедро. Лина подходит к их столу, широко зевая, и садится на стул, отодвигая его с небольшим скрипом. Она хмуро обводит их взглядом, проводит правой рукой по волосам, пытаясь усмирить волнистые пряди, что торчат в разные стороны после сна. — Драко просто испачкался, Лина, — произносит покрасневшая от стыда Гермиона хрипловатым голосом. Лина тихонько кивает, и Драко не сдерживается. Он должен это добавить. Все внутри него говорит ему это сделать. И он делает. — Мгм, испачкался в соке. Он едва уворачивается, замечая краем глаза, как Гермиона поднимает правую руку и замахивается, пытаясь ударить его в плечо. Он посмеивается, когда рука пролетает по воздуху, не касаясь его. — Драко, — цедит сквозь зубы Гермиона. — Мам, ты не попала, — произносит Лина рядом с ним. Он увернулся от Гермионы, наклонившись в правую сторону. — Хочешь, я его ударю. — Ай! — восклицает он, когда маленькая ладошка прилетает ему в правое плечо через две секунды после слов Лины. Гермиона усмехается, когда он поднимает на нее взгляд, выпрямляясь на стуле. Драко потирает плечо рукой. Небольшое жжение неприятно дерет открытую кожу. Но Драко не может сдержать улыбку, видя ехидную усмешку Лины. Он прищуривается, смотря на девочку, но Лина лишь спокойно пожимает плечами, будто ничего не произошло. Будто это не она только что ударила его рукой вместо матери. Черт… меня окружили Грейнджеры, и мне это нравится. Чертовски, блядь, нравится… хоть меня и избивают. Я всегда считал себя немного мазохистом. — Что это? — прерывает минутную тишину голос Лины. Девочка внимательно осматривает стол, задерживая взгляд на сковородке, где осталось последнее яйцо с томатами. — Яичница с томатами, — гордо произносит Драко, прищуриваясь, смотря на девочку. Лина кивает и берет кусок хлеба с корзиночки, игнорируя приготовленную Драко яичницу. — Ты что, не будешь мою яичницу? — спрашивает, когда Лина набирает масла на неострый нож, собираясь намазать себе на хлеб. Девочка смешно воротит нос и хмыкает. Гермиона рядом с ним усмехается, и Драко хмурится. — И почему? — интересуется он. Лина убирает нож на место к масленице и берет кусок колбасы, кладет себе на хлеб и слегка придавливает. Хлеб немного хрустит, когда она надавливает слишком сильно. — Не люблю помидоры, — просто говорит она. Смех Гермионы становится чуть сильнее, но Драко не обращает на это внимание, сконцентрировавшись на Лине. Он, блядь, приготовил эту яичницу для них. — Все любят помидоры. — Никто не любит помидоры, Драко, — закатывая глаза произносит Лина, откусывая кусок бутерброда. — Да? И почему же? — Потому что… — начинает она с набитым ртом, и Драко приходится прислушаться, чтобы понять, что она мямлит. Гермиона видимо бросает на нее какой-то взгляд, потому что посмотрев на мать, девочка замолкает, и продолжает лишь проглотив. — Они красные. — Они красные? — медленно произносит он, не понимая. Лина кивает. — Ну да… Никто не любит красное. Драко хмурится еще сильнее, а Гермиона в открытую смеется. — Я не понял. Ты не любишь помидоры, потому что ты… Что? Не любишь красный цвет. — Фу! Красный отвратителен. — Лина, — тихо произносит он, все еще неверяще смотря на нее. Его брови опускаются расслабляясь. А вместо негодования на лице появляется усмешка. Он усмехается, смотря на то, как девочка продолжает есть свой бутерброд, запивая слишком большие куски чаем. — Ты невероятна. Черт, эта девочка… Эта девочка… Вполне может быть его. Не то, чтобы он не думал об этом на выходных или той недели, но, блядь. Лина это совершенное комбо того, что могло бы быть у них с Гермионой будь он хоть немного уверенней в себе в начале, чуть сильнее и храбрее. Она могла бы быть их. Действительно их. Но Драко нравится все и так. — А ты что? Тоже не любишь красный, Драко? — В твоем возрасте, Лина, я его ненавидел, — честно произносит он, улыбаясь. Лина тоже улыбается, на ее лице появляется хитрая улыбка. — Видишь, мам, я не одна. Драко тоже не любит красный цвет. — Да? — протягивает Гермиона, привлекая своим голосом его внимание. — Не любит красный цвет? Давно ли? — Полюбил, как встретил тебя, — отвечает Драко, смотря на улыбающуюся Гермиону. — Эй! Так нечестно. Драко в моей команде! — восклицает Лина, и они все смеются. Посмеиваются, смотря друг на друга, наполняя темное пространство светлым смехом. Живым и настоящим. Команда Лина Драко: 1 Команда Лина Гермиона: 1 Команда Драко Гермиона: 0***
Они сидят на скамейке, наблюдая за тем, как Лина вместе с Элейн и другими детьми носятся по детской площадке, периодически смеясь и крича. Рука Драко покоится на ее плече, пока она прижимается к нему ближе. Альта мирно лежит за скамейкой, отдыхая в тени дерева. Гермиона делает глоток подостывшего кофе, который приготовил Марк. Они зашли в кафе на пути с их с Линой квартиры. Быстро переодевшись дома и накормив Ферри, который был не очень рад присутствию в доме собаки, отказавшись есть свою еду в своем привычном месте. Гермионе пришлось поставить кошачью миску на кухонную столешницу, с которой Ферри не желал спускаться. Хотя Альта не прошла никуда дальше небольшой прихожей. Теплый, почти летний, ветер колышет кроны деревьев, разнося шелест по воздуху. Он переплетается с детским смехом, что не прекращается на площадке. — Мам! Подержи! — Лина подбегает к ним, протягивая Гермионе свой зеленый бомбер. — Мне жарко. Гермиона берет бомбер, и Лина тут же убегает обратно к Элейн и ребятам, с которыми успела познакомиться. Два мальчика и еще одна девочка, сестра одного из мальчиков, как поняла Гермиона. — Так ты проводишь свои выходные? — тихо спрашивает Драко. В его левой руке пустой стаканчик от выпитого американо. Гермиона пожимает плечами, смотря на то, как Лина забегает по лестнице на горку, пока за ней гонится один из мальчишек. Ее мартышка быстро пролетает под поручнем над горкой и скатывается вниз, оставляя мальчика позади. — Нет, на самом деле, — честно отвечает Гермиона, потому что на самом деле она не так часто проводит время с Линой на площадке. Когда она была младше это было намного чаще. — Я не так часто хожу с ней на площадки. — Не любишь орущих детей? Она поджимает губы и покачивает оставшийся в стаканчике кофе, ощущая, как то плещется внутри. — Что-то вроде того, — тихо. — Гермиона? Она вздыхает от его слегка встревоженного и интересующегося голоса. — По началу было тяжело. Все пришло в норму буквально пару лет назад. Более менее устаканилось, когда мы переехали сюда из Австралии. Я гуляла с ней, когда она была маленькой, а потом находила способы не гулять, — она облизывает губы, потому что не любит об этом вспоминать. Не любит вспоминать те моменты, когда фасад съезжал, и она хотела лишь побыть одна. — А потом она стала взрослой, и мне больше не нужно было никого искать. Рядом всегда были площадки. Сейчас она часто пропадает на нашей внизу, либо где-нибудь с няней или Мерси. С любым человеком на самом деле, кто поведет ее на более большие площадки. — Ты ни в чем не виновата, — уверенно произносит Драко, а затем целует ее в висок. — Я знаю, правда. Я справлялась, как могла. Но порой… порой я не хотела просто справляться. Порой хотелось отпустить. Все отпустить. И я отпускала. Сначала бокал вина перед сном, после того, как укладывала Лину спать. Потом бокал за ужином. Потом я не заметила, как стала выпивать по бутылке почти каждый день, расслабляясь в ванной. Я была уверена, что все в порядке. Я справляюсь. Я… — она облизывает губы, смотря на то, как Лина виснет вниз головой, цепляясь ногами за железную перекладину, и Эйлин пытается сделать то же самое. — Я даже не заметила, как стала алкоголичкой. Не хотела этого признавать, потому что я же сильная. Должна была быть ей. Всегда была. Для всех. Оказалось для всех, кроме себя. — Гермиона? Она слегка поворачивает голову в его сторону, встречаясь с серьезным взглядом темных серых глаз. — М? — Ты прекрасная мама, и самая сильная женщина, которую я знаю. Всегда ей была. Но я хочу, чтобы ты знала… тебе больше не нужно. Не нужно быть сильной. Я никуда не денусь, — она знает это, но слышать подтверждение собственных неозвученных мыслей это другое. Его твердый серьезный голос, в котором хочется искать надежду и спасение. Не тот, порой слишком высокий голос еще мальчика, а голос уверенного в себе мужчины, который говорит то, что никогда не нарушит. — И я буду говорить тебе это столько раз сколько нужно, пока эта мысль не засядет уверенно в твоей голове. Я люблю тебя, Гермиона Грейнджер, и я лучше умру, чем еще раз позволю себе тебя отпустить. — Драко? Он слегка приподнимает свои светлые брови, вопросительно смотря на нее. Заглядывая не в глаза, в самую душу. — Я люблю тебя, и я убью тебя, если ты еще раз позволишь себе отпустить меня. Если что Мерси и Гарри меня прикроют, — добавляет серьезным шепотом. — Тебе не придется. — Хорошо, потому что я не хочу остаток жизни жить без тебя. — Это вообще-то моя фраза, Персик. Она не замечает, как начинает плакать. Понимает это, лишь когда Драко касается ее щеки большим пальцем, смазывая дорожку из слез. — Я пробовал жить без тебя. Мне не понравилось. — Это был самый ужасный эксперимент в твоей жизни, — со смешком и слезах на щеках произносит она. — Мне он тоже не понравился. — Но это было нам нужно. — Но это было нам нужно, — тише добавляет она, и Драко мягко касается ее губ своими. Он целует ее трепетно и нежно, словно она беззащитный ангел, которому он боится навредить. Им обоим это было нужно. Им нужно… Все складывается так, как должно было. Это путь к смирению с жизнью. У всего есть свой исход. И в этом мире, в этой вселенной и измерении у них он такой. Изменила бы она что-нибудь, будь у нее возможность вернуться обратно? Нет. Она та, кто она есть благодаря тем событиям, что произошли с ней. Хотела бы она, что все сложилось по-другому, и они пришли к своему счастливому концу намного быстрее? Да. Но сейчас они в нем. В том конце или новом начале их истории. И ей чертовски это нравится.***
— Наигрались? — спрашивает Гермиона, когда запыхавшиеся Эйлин и Лина подходят к ним. И он видит разницу. Разницу между Линой, которую принял за дочь девушки Марка, и Эйлин, которая ей на самом деле является. Девочки действительно чем-то похожи, но Эйлин выглядит мягче. Ее волосы и глаза на несколько оттенков светлее. В Лине горит темный огонь. И, когда они стоят рядом друг с другом, Драко отчетливо это понимает. Теперь он знает. Лина кивает, широко улыбаясь, и протягивает руку вперед, прося у Гермионы воды. Щеки девочки безумно красные, а волосы влажные от пота. У Эйлин тоже. Лина жадно пьёт воду из прозрачной бутылки, а затем протягивает подруге. — Тогда пошли? Отведем тебя обратно в кофейню, — говорит Гермиона Эйлин, и девочка улыбается. Они поднимаются со скамейки, на которой сидели, наверное, последние часа два. Альта позади делает то же самое, обходя скамейку и вставая рядом с Драко. Он берет поводок в руку. — Можно я? — быстро спрашивает Лина с энтузиазмом. Драко вздыхает. — Не здесь Лина. В этом парке слишком много белок. Девочка поджимает губы, смотря на Альту своими темными глазами. — Ты же не хочешь, чтобы она опять убежала, Лина? — Гермиона обнимает дочь одной рукой, прижимая к своему боку. — И не думаю, что ты бы хотела покататься по траве, если Альта увидит белку. — Неа. — Ну вот, видишь. Пускай Драко держит ее. В конце концов она его собака. — Ладно, — произносит Лина на выдохе, явно недовольная тем, что ей не разрешили вести собаку на поводке, но согласная со словами матери. Драко усмехается, смотря на девочку. — Как-нибудь в следующий раз, хорошо? Не в этом парке. В том самом, где он бегает с Альтой почти каждое утро, и в котором она от него убежала. — Обещаешь? — Обещаю. — А мне можно будет? — спрашивает Эйлин, смотря на него со смущенной улыбкой. — Если Марк или твоя мама разрешит, то да. Но сначала узнай у них, — девочка хитро улыбается и обменивается с Линой странным взглядом, природу которого Драко, специалист в оценивании психологии человека, не понимает. Дети… — Пошли уже, попрошайки выгула собаки. Девочки хихикают со слов Гермионы, а Альта издает громкий лай, немного пугая их, но спустя секунду их смех становится лишь сильнее, и Драко с Гермионой не сдерживаются они начинают тихо смеяться, идя к выходу с территории детской площадки. Я люблю тебя, Гермиона Джин Грейнджер.