Шервуд vs Ноттингем

Городок Ноттингем притулился к отрогам Дымных гор где-то между новоявленными штатами Вайоминг и Небраска. Название свое он получил в честь какого-то английского то ли города, то ли аббатства. Это нравоучительно сообщил ковбоям местный пастор, преподобный Тук, толстый, очкастый, с головой, набитой разными бесполезными сведениями — помимо Писания. Ковбои, выслушав его, глубокомысленно покивали и тут же забыли о каком-то там заморском Ноттингеме. Но если бы они послушали преподобного еще немного, то узнали бы, что во главе тамошнего Ноттингема тоже стоял шериф. Вообще-то, название этой должности прямиком из Англии и перекочевало. А местный шериф, Роберт Дерино, был настолько лют, что находившиеся под его железной пятой жители округа не раз втихаря желали ему кувыркнуться с коня и хорошенько приложиться маковкой об землю. Не до смерти, упаси Боже, а так, чтоб полежал немного да слюни попускал. Дал бы людям спокойно пожить. Туда не ходи, сюда не ходи, в кабаке не погуляй — тотчас за шкирку и в кутузку. Ну это-то можно и пережить, а вот что шериф и его люди, считай, на горнорудную компанию «Лайон и сыновья» исправно работали, охраняли прииски и шахтерам, которым недоплачивал хозяин, пикнуть не позволяли — это как? Справедливо? А пуще всего от шерифских щедрот доставалось краснокожим, полукровкам и тем, кто им сочувствовал. Близ Дымных гор испокон веков жило племя шайеннов — и мало того, что их согнали в резервацию за колючую проволоку, так еще на священных землях рудник Лайона и обустроили. Вот и начали шайенны пошаливать — кому охота на голодном правительственном пайке за колючкой сидеть, как зверям каким-то? Потому-то они втихаря из резервации выбирались и мистеру Лайону, его людям и шерифу покою не давали. То вагонетки с рудой под откос пустят, то коней с выпасов Лайона угонят и продадут перекупщикам. А на вырученные таким разбоем деньги они для своей резервации провизию закупали — на червивой муке, которую правительственные агенты индейцам по чашке в день на человека выдавали, немудрено и ноги протянуть. Но вряд ли шайеннам удавалось бы так лихо все это проделывать, если бы не Робин Локсли. Робин по крови индейцем не был, но еще мальцом его, сироту, взял в свою палатку и воспитал как сына старый и мудрый вождь по имени Хромой Олень. Слухи ходили, что этот индеец и взаправду умеет в оленя перекидываться, да не только в оленя, а во всякую иную лесную зверюгу, и Робина тому научил. Может, и впрямь так, слишком уж ловко уходил Робин от шерифа и его помощников. А в его отряде не только краснокожие были, но и белые, как он сам, и полукровки, и даже негры. И стоило людям шерифа за ними погнаться, они раз — и скрывались в горах. Лес там рос вековой, ущелий всяких, пещер — видимо-невидимо. Не армию же высылать против десятка человек. Понятное дело, шериф Дерино от всего этого бесился хуже укушенного змеей койота и лютовал все пуще и пуще. Но что он поделать мог? Его правой рукой и наипервейшим помощником был белобрысый верзила Гай Гизборн, тоже та еще сволочуга. Все фамилией своей кичился и родством с разными богатыми выскочками. Только родство ему никак не помогало Робина словить. А шерифу Дерино, ясен пень, нужно было на ком-то свою злобу вымещать, вот и Гай этот у него летал что твой тряпочный мячик. Но не обижался, терпел — на службе шерифа платили хорошо. И вот как-то после целого дня изнурительной и бесплодной погони за людьми Робина по горам шериф вернулся домой злющий-презлющий. Допрежь всего он, конечно, рожу ополоснул, плотно подзакусил под бутылку виски и велел старой кухарке-негритянке — она же у него прислуга за все про все была — позвать Гизборна к нему в кабинет. Гизборн жил прямо у него в доме: пока холостой, своего хозяйства не держал, к чему? Вроде как человек почти военный, на службе. Явился он к шерифу тотчас же, хоть и заспанный — прикорнуть уже успел с устатку. — Все бы тебе дрыхнуть, — не преминул уколоть его шериф, вот уж совершенно зазря. Гай оглядел кабинет, увидев накрытый стол и почти пустую бутылку. Он мог бы тоже съязвить в ответ, мол, сам-то уже похмелился, и ничего, но привычно промолчал. Знал, что как раз из столицы округа должны были с нарочным месячное жалованье прислать. И точно — шериф открыл новомодный стальной сейф, вынул оттуда пачку новеньких купюр, перехваченную бумажной лентой, отсчитал часть, с усмешкой поглядывая на Гизборна, и протянул ему, а остальное спрятал обратно в сейф. Гай пересчитал деньги и побагровел. — Мистер Дерино, сэр, мне разве столько причитается? — выпалил он. — Вот когда паскуду Робина Локсли поймаешь, тогда и остальное получишь, — отрезал шериф, выливая в стакан остатки виски. — Это мое жалованье! — разозлился Гай. — Не вы мне его платите, а правительство Североамериканских Соединенных Штатов! — Какой умник выискался, — Дерино скривился. — Деньги тебе за работу платят, а не за то, что ты дрыхнешь в моем доме. — Да я... да мы же вместе... — Гай аж задохнулся. Пока они препирались, на галерейку, окружавшую дом, бесшумно проскользнули две тени. А через пару минут в кабинет прямо через окно влетели и наставили на шерифа с Гизборном тяжелые кольты Робин Локсли и его воспитанник, индейский парнишка по имени Много Думал, а коротко если — Мач. Робин точно так же сироту подобрал, как самого его в свое время приютил Хромой Олень. Робину хватило времени послушать, как горячатся и спорят его враги, и увидеть происходящее в комнате сквозь приоткрытые ставни. Потому он негромко, но жестко велел: — Вы оба, молчать! Поднимите руки! Обыщи их, Мач. И оружие забери. Ошеломленные Гай и Дерино выполнили его приказание. Оружие, выдернутое у них из-за пояса ловкой рукой Мача, немедля оказалось у того за пазухой. Свой кольт он уже отдал Робину. Тот кивнул на незапертый сейф со словами: — Открывай дверцу, Мач. Да, вон ту. Забирай деньги и уходи, не жди меня. Много Думал привык беспрекословно повиноваться вожаку и потому сделал все, что сказано, покуда шериф и его помощник стояли как вкопанные под наведенными на них дулами Миротворцев. От Скалистых гор до Великих равнин всем было известно, что Локсли с обеих рук за сорок пять шагов попадает в серебряный доллар, и нечего даже пытаться отобрать у него оружие — себе дороже выйдет. Дерино все же не выдержал и проскрежетал: — За кражу казенных выплат ты поплатишься, висельник! — Ой-ой-ой, я уже весь дрожу! — ухмыльнулся Робин, краем глаза отметив, как Мач бесшумно исчезает в окне. Он знал, что парнишка сейчас вернется к оставленным в роще мустангам и с легкостью доберется до предгорий. А ему самому еще оставалось провернуть одно забавное дельце. Продолжая насмешливо улыбаться, он качнул стволом револьвера и приказал: — Раздевайтесь. Оба. И побыстрее. Исподнее тоже снимайте. — Это еще зачем? — непонимающе заморгал Гай. Но Робин дождался, пока оба они снимут с себя все до нитки и разуются. Голые тела их тут же покрылись морозными мурашками, комнату заполнил запах пота и страха. Робин же, удовлетворенно кивнув, продолжал: — Мистер Дерино, придется поработать. Возьмите ремень и свяжите своему помощничку руки за спиной. Давайте-давайте, и покрепче, я прослежу, — слова эти он подкрепил повелительным движением револьвера. Переглянувшись с шерифом, Гай повернулся к тому спиной, и Дерино туго стянул ему запястья ремнем. Гай лишь зубами скрипнул. Все происходящее ему решительно не нравилось и навевало тревожные предчувствия. Тем более ему не нравилось, что приходится трясти мудями перед начальством. Оба, конечно, не раз нагишом ополаскивались в какой-нибудь горной речушке после изнурительного дня, но вместе со всеми, а тут... Нет, было здесь что-то совсем уж неправильное и опасное. Сам Гай старательно отводил взгляд от голого шерифа и злобно косился на паскуду Локсли. Стоит, гад, усмехается, блестя белыми зубами на смуглой роже. Пересчитать бы их ему! — Слышал я, про что вы тут толковали, из-за денег ругались, — продолжал между тем Робин самым елейным тоном, на какой был способен, прямо-таки преподобный Тук во время проповеди. — А ведь Спаситель наш учил, что надобно всех любить. Так что возлюбите друг друга, чада Божии, прямо здесь и прямо сейчас. Точнее, вы, мистер Дерино, отлюбите своего помощника, да как следует. Это вас с ним весьма сблизит, и вы перестанете заботиться о вещах бренных. То бишь о деньгах. Онемевшие Дерино и Гай вытаращили на него глаза. Они решительно не верили собственным ушам. Потом Гай залился гневным румянцем от босых пяток до всклокоченных светлых волос на макушке и рявкнул: — Не бывать этому! Почему я?! То есть почему меня?! Но поперхнулся и умолк, когда Робин снова недвусмысленно махнул револьвером. — Просто ты младше и должность занимаешь низшую, — снисходительно пояснил он. — Как-то не очень прилично тебе, молокососу, поиметь такого уважаемого предводителя общины, как наш высокочтимый шериф. Правильно же я говорю, мистер Дерино? Шериф машинально кивнул и тоже покраснел до ушей, но, как ни странно, не произнес ни слова. — Н-не получится, — наконец выдавил он. Робин откровенно захохотал, а потом поинтересовался почти ласково: — Это почему же? — Тут нужно... э-э-э... это не так просто, хотел я сказать, — он побагровел еще больше, хотя больше, казалось, было некуда. — И откуда же у вас такие глубокие познания в сем неблаговидном деле, мистер Дерино? — ехидно осведомился Робин и, не дождавшись внятного ответа, непререкаемо закончил: — А вы попробуйте. Все познается на опыте, как в умных книжках написано. Нагните-ка его к столу и действуйте. «Книжки читает! Читать умеет!» — с ненавистью подумал Гай, действительно припертый к столу сильной рукой своего начальника. А еще через секунду в ужасе понял, что и донельзя унизительная поза, и все, что должно последовать, начинает его возбуждать. По крайней мере, его мужское достоинство, до этого вяло болтавшееся, совершенно недвусмысленно налилось кровью и вздернулось кверху, будто бы он стоял перед хорошенькой шлюшкой, собираясь ее поиметь. Но нет же! Поиметь должны были как раз его! И кто — мистер Роберт Дерино, окружной шериф! Под веселым взглядом буйнопомешанного отщепенца Робина Локсли! Да что ж за напасть такая... Гай весь сжался, пытаясь вернуть себе, вернее вышедшему из повиновения органу, полное бесстрастие. Не получилось — когда ладонь шерифа, жесткая и широкая, принялась ощупывать его ягодицы, резвое достоинство вздернулось еще выше, и это не укрылось ни от шерифа, конечно же, ни от заржавшего, как необъезженный мустанг, Робина Локсли. — Убью, — сквозь зубы беспомощно процедил Гай. — Хорошо, — покладисто согласился Робин, отсмеявшись. — Но... в другой раз, Гизборн. А пока что я пошел. — Как это — пошел?! — в один голос вскричали Гай и шериф. — Ногами, — любезно уведомил Робин. — А вы тут... того... можете заканчивать начатое. Любите друг друга, чада Божии, и будет вам счастье. Снова демонически расхохотавшись, он повернулся и в то же мгновение исчез в оконном проеме, откуда на взмокших Гизборна и Дерино подуло холодным ночным ветерком. Они уставились друг на друга, потом шериф указал дрожащим пальцем на восставший член помощника и сообщил очевидное: — У тебя стоит. — У вас тоже! — зашипел Гай, трясясь как в лихорадке. — Немедленно развяжите меня, вы... старый козел! Будто не услышав оскорбления, шериф кое-как содрал путы с его рук. Оба кинулись одеваться, словно в бреду, путали штаны и рубашки друг друга и с яростными ругательствами бросали их на пол. В дверь осторожно заглянула негритянка, но немедля прикрыла ее и в панике побежала на кухню, бормоча молитвы. Следом выскочили шериф и Гай, сперва, правда, застряв в проеме, и понеслись к лошадям. Больше ни один из них не сказал другому ни слова. Конечно, никаких следов Локсли и его приемыша найти не удалось. Негодяи скрылись где-то в Дымных горах, вместе с казенными деньгами. Это означало, что назавтра обитатели шайеннской резервации получат вдоволь муки, крупы и вяленого мяса. Вернувшись домой, Гай и шериф оставили лошадей на попечение конюха-мексиканца и разошлись по спальням. По-прежнему молча. Перед мысленным взором Дерино неотступно маячило ладное стройное тело Гизборна, отливавшее бронзой в свете керосиновой лампы. Крепкие ягодицы, приманчивая ложбинка между ними и восставший член. Его собственный член то и дело напрягался в штанах. Голова у шерифа шла кругом. А Гай в это же время, лежа ничком на своей постели, вспоминал жесткую ладонь шерифа, ощупывавшую его задницу, и по спине ползли горячие сладостные мурашки. И вот еще что — у него же остались деньги! Локсли не отнял их! «Благослови мерзавца Господь», — подумал Гай и фыркнул. Отношения с шерифом Дерино теперь должны были потечь по совершенно другому руслу. И уж он обернет это к своей пользе.