бесчеловечность и искусство

Юнь Цзинь считает Шень Хе воплощением искусства. Шень Хе такая же немногословная, как и её любимые песни, такая же красивая и белолицая, как и девушки с её любимых картин и фресок, такая же нежна как стихи, что Юнь Цзинь учит наизусть, лишь потому что они ей понравились. Всё это она думает в моменты, когда Шень Хе аккуратно, бережно перебирает пряди её волос, пытаясь удержать каждый локон непослушных волос, чтобы заплести небольшую косу. Пусть и привычные пару минут превращаются в полчаса сосредоточенности и небольших смешков, когда Юнь Цзинь показывает что-то забавное на телефоне, она не волнуется. Ей некуда спешить, а моменты, когда она может чувствовать слабое тепло на себе, она ценит гораздо больше, чем что-либо другое в своей жизни. Первое время Шень Хе приходилось переплетать одну косичку за другой, чтобы они хотя бы выглядели хорошо, сейчас же она наловчилась и делает каждую красивой с первого раза. Но каждый раз мухлюет: на каждый «неудачный» раз она чуть хмуриться и расплетает всё, берёт расческу и спрашивает сколько у них ещё времени. Юнь Цзинь улыбается, глядя в кровать и спокойно замечает, что его полно. Они не знают, кто они друг другу. Явно больше, чем друзья, но меньше, чем влюблённые, возлюбленные. Так кажется лишь Юнь Цзинь, когда она не знает, что ответить на очередной вопрос о том, есть ли у неё жених. Как ответить, что у неё не просто не жених, а даже не невеста с белокурыми волосами и холодным взглядом? Она и сама не знает, поэтому постоянно отвечает лишь «мне сложно сказать». Даже с её знанием стихов, прозы и истории не хватает слов, чтобы правильней описать Шень Хе и то, что она значит для неё. Но для Шень Хе это не важно. Ей сложно ассоциировать себя хоть с чем-то, что одушевленно и не имеет пресловутый белый цвет, и когда Юнь Цзинь поняла это, то сама перестала пытаться дать им какой-то опознавательный знак. Пусть они будут друзьями с привилегиями, пусть будут коллегами, что спят по любви, пусть будут хоть кем, лишь бы в итоге оказывались в таких местах, как её комната, или мастерская Шень Хе. Комната большая и заполнена чёрно-белыми картинами, где-то можно увидеть порванные холсты и сломанные подрамники, но время спрашивать о них ещё не пришло. Поэтому она постоянно смотрит лишь в сторону самой большой фрески, что она когда-либо видела вживую, которую Шень Хе выводит кистями вот уже который месяц. Когда она только попала сюда, то на холсте были лишь наброски журавлей и каких-то цветов, сейчас можно увидеть и фигуру женщины меж птиц, что держит копьё. Её взгляд решителен и сама она так сильно напоминает ту героиню, что Юнь Цзинь играет в предстоящей опере. Только цвет волос белёс. И в этот раз девушка сидит с кистью в руке и старательно пишет воду пруда, в которой стоит воительница. Её руки в красках, даже что-то попало на лицо и на рубашку. Юнь Цзинь чуть улыбается, когда девушка поворачивает голову в её сторону и чуть кивает, она не любит, когда её отвлекают от работы, но Юнь входит в ту тройку людей, которые могут входить в её мастерскую и просто смотреть на неё. Другие двое — воспитательница, Шень Хе не зовёт её никак иначе, и златовласый мальчик, что приезжает раз в пару месяцев по делам семьи, правда его имени она пока не знает, но в следующей месяце точно попробует познакомиться. — Какие дела на вечер? — спрашивает Юнь Цзинь, когда художница наконец поднимается с пола и разминает спину и тянет ноги, — я сегодня свободна. Можем сходить погулять или просто пойти ко мне посмотреть что-то? Только после этого она замечает, что белая рубашка расстёгнута, а под неё ничего нет, а вместо коротких шорт на девушке простые трусы, Юнь Цзинь борется сама с собой, пытаясь ненадолго отвести взгляд, но проигрывает. Она давно отбросила смущение, сейчас её взгляд передавал бы лишь желание. Желание, с которым Шень Хе пока не захочет столкнуться. Желание, которое горячее кожи, которое заставляет её сердце биться в страхе отказа. Она понимает, что они не ставили на свои отношения печати, она знает, что для Шень Хе это не имеет значение, но Юнь Цзинь не такая, и никогда не станет, если даже захочет. Но ей нужно словесное подтверждение чувств, которое она однажды хочет получить. Она хочет увидеть на этом лице нечто большее, чем просто полуулыбка или смешок, хочет увидеть, как она сжимает зубы от злости, как хмуриться от непонимания, как краснеет от возбуждения. — У тебя всё хорошо? — вопрос и холод пальцев на лбу застаёт её врасплох, почти пустые глаза смотрят прямо в её, но в них не только привычный холод, но и небольшая обеспокоенность, — у меня в комнате есть градусник, если надо, могу заварить чай. — Нет-нет, — спешно оправдывается Юнь Цзинь, махая руками, — всё хорошо, я просто задумалась. После этого он спешно отводит взгляд и опять натыкается на сломанные вещи, грязные тряпки в одном из углов, на картины, что составлены стопками около стены. Опять пытается задуматься о том, сколько времени уходит на то, чтобы не только придумать и изобразить всё это, но и правильно высушить, сложить, упаковать… А затем резко думает о том, насколько у Шень Хе мягкая и горячая кожа даже не смотря на то, что её руки всегда холодны. Юнь Цзинь чувствует не только тепло, но и стук сердца, но совсем не равномерный, как она всегда себе представляла, нет, совсем наоборот, оно бьётся очень быстро, будто боясь, что после этого момента оно разорвётся от чувств своей обладательницы. Юнь Цзинь не знает, куда деть руки, которые свисают как у тряпичной куколки, но Шень Хе понимает всё за неё, и полностью притягивает её к себе, так чтобы она теперь лицом точно уткнулась ей в грудь. Шень Хе пахнет свежестью, краской и цветами. Юнь Цзинь знает этот аромат, это запах шампуня с мятой и лосьона для тела с цветочным вкусом, который они покупали даже вместе. Она чувствовала этот запах каждый раз, когда ей заплетали косы, каждый раз, когда они приобнимались во время прогулок, когда она аккуратно придвигалась к девушке, чтобы посмотреть что-то в её телефоне. Но то, что она чувствует своим носом и кожей ни идёт ни в какое сравнение со всеми этими моментами. Она хочет остаться в этом мгновении навсегда. Юнь Цзинь выжидает момент, два-три, просчитывает минуты в голове, которые явно всего лишь секунды в реальности, и, наконец, став совсем храброй поднимает голову, чтобы посмотреть в лицо своей главной судьи, убийцы или уже возлюбленной. Той, кому она посвятила свою роль в новой опере, той, что уже точно знает об этом, и наконец решила об этом перестать молчать. — Так что? — спрашивает она почему-то сиплым голосом и полу-шёпотом, — ещё хочешь заварить мне чай? Шень Хе лишь улыбается, и в этот раз это самая искренняя улыбка, которую она может вообще сложить на своём лице, чтобы не казаться наигранной. В отличие от Юнь Цзинь она плохо анализирует большинство аспектов отношений, она не знает, сколько должно пройти времени, чтобы было незазорно поцеловать, а сколько, чтобы обнять чуть крепче, а сколько чтобы приподнять Юнь Цзинь на руках и донести до небольшого столика и усадить её на него, скинув ненужный сейчас хлам. Воспитательница говорила, что когда дойдёшь до того момента, когда сможешь довериться кому-то настолько, что позволишь им видеть себя голой или того больше, то ты поймёшь, что делать, главное лишь слушай, что они скажут. Так и сейчас Шень Хе решает начать с небольшого поцелуя в щёку, чтобы смягчить шок девушки в её руках. — Я могу заварить тебе не только чай, — улыбается она, чуть высунув язык, но её щёки резко обхватывают ладони Юнь Цзинь и притягивают к себе. Шень Хе совсем не умеет целоваться, и даже то, что она смотрела какие-то видео, не помогает, ведь там нигде не сказано, насколько это волнительно, когда чужие руки сначала гладят твои щёки, потом одна из них обхватывает твою голову и запутывается в волосах, нежно их перебирая, а другая скользит по шее, гладя вены, ключицы, а в итоге достигает груди и сжимает её. Руки Юнь Цзинь горячие и очень приятные, с короткими ногтями, которые порой чуть щекочет её, когда она оглаживает не просто грудь, но и порой задевает сосок. Шень Хе сама не замечает, как издаёт небольшой звук, похожий на мычание, чем удивляет себя саму. Она раскрывает глаза в удивлении и видит смеющуюся Юнь Цзинь. На её лице уже виден румянец, её чёлка сбилась и так и просится быть отброшенной с её лица. Шень Хе это и делает, и смотрит прямо в глаза. — Ты уверена? — почему-то это спрашивает не она, а Юнь Цзинь. — Да, — без промедления отвечает она, — скажи, если что-то не так. — Обязательно, — уже как-то слишком хитро улыбается. Дальше Юнь Цзинь пытается расшнуровать свою рубашку, но проклятые красные нити всё не поддаются, и кажется, что они вот-вот порвутся в её нетерпеливых руках. Ей жарко, ей душно, она хочет лишь касаться девушки перед собой. Она почти сдаётся и уже хочет стянуть рубашку через голову, явно порвав её местами, но Шень Хе останавливает её и также аккуратно, бережно, продевая пальцами ленты через петли освобождает её. Штаны Юнь Цзинь снимает сама, и откидывает и куда-то на пол и голыми ногами притягивает девушку ближе. Шень Хе чуть наклоняет в сторону, когда оказывается носом к носу с ней, явно не совсем зная, что делать дальше. Пусть она и была ведущей пару минут назад, сейчас она совсем не знает, куда деть руки и на чём лучше сконцентрировать своё внимание. Юнь Цзинь направляет её, обнимая и ведя её же руками вниз, от шеи до груди, а потом через рёбра и живот, чтобы спуститься в самый низ. Сама же Юнь Цзинь откидывает голову назад, когда Шень Хе целует её грудь, порой касаясь губами сосков и беря их в рот, чуть прикусывая. Это не самые изящные и нужные ей ласки, но останавливать сейчас попросту не хочется. У них будет ещё много времени, чтобы узнать друг друга. А в это время она сама пытается сделать девушке приятно, шепча на ухо разные глупости и нежности, которые, может и не совсем нравятся ей, но ей так хочется признаться во всех своих чувствах к ней. Юнь Цзинь хочет, чтобы Шень Хе знала, как много она значит для неё, пусть это и будет посреди такой сцены, когда рука на клиторе двигается всё быстрее и быстрее. Пусть девушка и неопытна и явно никогда ни с кем не сближалась до такой степени, чтобы ласкать на столе своей мастерской, но она очень быстро учиться, и уже делает успехи. Юнь Цзинь охает и чуть прикусывает губы, чтобы не шуметь. Но Шень Хе сразу же тянется к ней и целует, ловя все стоны своим ртом. Юнь Цзинь кончает слишком быстро, слишком резко, сводя ноги и разрывая поцелуй, чуть запрокинув голову. После она видит Шень Хе, что улыбается и уже собирается отойти от неё. Она быстро ловит её за запястья, не позволяя уйти далеко. — Я с тобой не закончила, — шепчет ей прямо в ухо, сразу же целуя его и закусывая мочку уха. Одной рукой она быстро очерчивает подтянутый живот и проскальзывает сквозь трусы, сразу начиная ласкать клитор. Она не останавливается не в тот момент, когда девушка в её руках чуть трясётся, не когда еле слышно, почти жалобно стонет. Её небольшая мечта сбывается на её глазах, когда Шень Хе закатывает и сразу же закрывает глаза. Её трясёт в руках Юнь Цзинь, бёдра сжимаются, а она сама пытается не упасть, опираясь на руки. Она пытается отдышаться, но получается плохо. Она впервые не может контролировать собственное дыхание, ритм сердца, тело. Ощущение, будто она отдала этой девушке всю себя, и теперь ей мастерски двигают как куколкой. Только ниточки, за которые Юнь Цзинь дёргает, — прозрачные. Они полностью состоят из её запаха, голоса и длинных волос, что сейчас щекочут ей ухо. Да и сама Юнь Цзинь как кукловод выступает идеально, как и на сцене. Держится ровно, статно, даже когда стонет или кончает. Она полностью отличается от Шень Хе, и последняя это знает. Она знает, что в отличие от певицы у неё нет и шансов быть нормальным человеком. У неё нет множества друзей, нет привлекательной личности и тем более внешности. Она слишком грубая и не умеет читать между строк. Она не умеет правильно отвечать на чувства. Порой ей кажется, что у неё их попросту нет. Есть лишь чётко выверенный самоконтроль и список правил и фраз, что дала ей воспитательница. И только Юнь Цзинь может разорвать это всё, может вытащить из неё хоть что-то, что осталось живым, что не задвинуто в рамки, всего лишь парой фраз, всего лишь своим видом. Она не боится, она не такая трусиха как Шень Хе. Пока Юнь Цзинь гладит её по плечам и что-то до сих пор пытается нашептать на ухо, как заклинание, приворот, что уже не нужен, Шень Хе поворачивает голову в сторону фрески, над которой работает уже полгода. Сначала героиней должна была стать сама Юнь Цзинь. Шень Хе даже тайком проходила на её репетиции, чтобы зарисовать с каким лицом, с какими жестами и движениями играет девушка. Но ничего не получалось. Каждый набросок в итоге она стирала, не зная, как правильней изобразить то, что в её голове. В один момент она решила просто бросить эту идею, но в тот же день Юнь Цзинь позвонила ей и попросила встретиться. Они походили по улице, посмотрели какой-то фильм, над которым заплакало ползала, а потом отправились домой к Юнь Цзинь. Тогда она впервые заплетала ей волосы. И именно в этот момент, девушка призналась, что её героиня очень похожа на Шень Хе. Что читая скрипт, поя партии и репетируя хореографию вспоминает лишь о ней. Шень Хе тогда ничего не ответила. Как не ответила бы и сейчас. Она всё ещё слишком боится и не умеет формировать из слов правильные предложения, чтобы они не звучали слишком глупо, наиграно или грубо. — Вот и заварили чай, — наконец не полу-шёпотом говорит Юнь Цзинь, когда девушка поднимает на неё голову. — Ага, — растерянно соглашается. Она медлит, не знает, как правильней задать вопрос. И стоит ли его вообще задавать. Она внимательно изучает лицо девушки, не видя никакой отрицательной реакции. Может, им обеим не нужны никакие вопросы. Или во всяком случае, Юнь Цзинь пока что в них не сильно нуждается. Пока Шень Хе прокручивает в своей голове все эти загадки с формулами, Юнь Цзинь лишь любуется её лицом, как оно не кажется фарфоровым, когда на нём есть лёгкий румянец. Шень Хе — самый настоящий человек с чувствами. Это её самый важный вывод и разгадка на сегодня. Ей больше не хочется сравнивать Шень Хе с искусством. Как бы они не были схожи, искусство — бесчеловечно. Оно не оставляет людям ничего кроме иллюзорной надежды остаться в памяти других людей, которое лишь у единиц расцветает не в потрёпанный гробик и убитые жизни, а в нечто большее, что живёт до сих пор. А Шень Хе — человек. Наверное, самый неживой внутри, искренне пытающийся стать человеком, наверное, несуразный и просто отвратно выполняющий некоторые функции, но человек. Но что более важно, Шень Хе любит её. И её любовь осязаемая, она может почувствовать её прямо сейчас в отличие от глупого желания прожить жизнь не так плохо, чтобы о тебе хоть кто-то вспомнил потом. Юнь Цзинь почему-то уже знает, что теперь её мечты точно исполнятся. И не только такие приземлённо плотские, которые воплотились лишь минуты назад. А Шень Хе просто любит. И теперь точно знает, что больше не будет ничего бояться.