Предать – синоним потерять

Фер летел по улицам ночного Мадрида, не замечая ни проносящихся автомобилей по магистралям, ни ослепляющих огней фар, ни светофоров, ни прочих источников, ослепляющих глаза. «Мой мальчик будет счастлив», - проносилось в голове парня. В руках он сжимал два идеально гладких прямоугольных клочка глянцевой бумаги. Фернандо стоило огромных усилий найти эти билеты на последний матч сезона по футболу, но оно того стоило, не смотря на то, что он сам совершенно равнодушно относился к этому виду спорта. Но стоило представить лицо Давида, когда тот получит этот подарок, его полные, такие манящие губы, расплывающиеся в потрясающей улыбке, и выражение бесконечного счастья… да, оно того стоило. Хотя для Фера все самое интересное начнется гораздо раньше, он четко и ясно понимал какая «благодарность» ждет его этим вечером. Сладкое предвкушение бурного секса не покидало ни на минуту, нестерпимое желание накрывало горячей волной и дурманило разум. Подойдя к двери Давида, Фер тихо достал ключ из кармана, полученный лично от любимого, что было еще одним доказательством доверия, которым обладал Фернандо, и, провернув три раза дверной замок, тихо, почти по кошачьи прошел по коридору, прямо к комнате любимого и… - Что за… Из комнаты за закрытой дверью доносились дикие стоны, неистовый скрип кровати, рычание, переходящее в крик, резало слух, от чего разум парня помутнел… «Черт, нет, только не это… опять… твою мать!! Давид… урод… », - в голове наперебой проносились мысли одна за другой, чувства душили: боль, ненависть, обида, жажда и снова боль. Войти и убить этих двух кретинов или не входить вовсе… Фер не мог поверить, что вновь и вновь он становится рогоносцем, с каким очередным придурком Давид ему изменяет, неужели тот, кого он так жадно любит, не может пропустить ни одних брюк мимо себя, неужели все его слова прощения, клятвы вновь оказались пустым местом? «Идиот, какой же я идиот, как унизительно стоять здесь и слушать, как он трахает еще одного парня из соседнего дома, а может одного из его друзей… Черт, как же противно. Пора обломать себе рога. Плевать, что я потеряю смысл жизни, пора заканчивать с этим…» Фер со всей злостью, кипевшей в нем, толкнул дверь в комнату, она со свистом распахнулась, влетев в стену и впечатавшись в нее с таким грохотом, что весь дом будто содрогнулся. Давид, чье тело вздымалось над кроватью, испуганно обернулся и опешил: - Фер?! Черт, Фер, что ты здесь делаешь??? – в ужасе простонал Давид, закрывая любовника своим телом. - Что Я здесь делаю? Не поверишь, у меня к тебе такой же вопрос! – Фер терял над собой контроль, голос предательски дрожал, в висках больно пульсировало, в горле образовался болевой ком. – Может, ты познакомишь меня со своим ДРУГОМ? А? Или это еще один наш общий знакомый? – Фер направился к кровати. - Фер, нет!! Постой, я тебе сейчас все объясню!! – Давид надрывал глотку, закрывая широкой спиной любовника. - Неужели? – изобразил гримасу удивления Фернандо. - Может, ты еще скажешь мне, что это НЕ ТО, ЧТО я думаю, может, ты ему искусственное дыхание делаешь, воткнувшись в него? Я угадал? – И, подойдя к кровати, он больно толкнул Давида, срывая с обоих одеяло… и… Фер тупо смотрел на представшую перед ним картину, слов не осталось. - Фер… - застонал Давид. - Эм… привет… я… - …девушка? – чувства, которые одолевали Фера, были непередаваемы, он был готов здесь увидеть любого, даже Хулио или, черт подери, Горку, но бабу! Это было свыше всего. – Какого дьявола, скажи мне на милость, у тебя перепих с девушкой? Как, объясни мне, как такое может быть??? - Давид, это твой друг? – мило, пропела смазливая блондиночка, натаскивая на себя одеяло и закрывая обнаженное тело. - Нет, красавица, я, как ни странно, его ПАРЕНЬ! – прорычал Фер, рванув к двери, и уже у самого порога остановился. – Был его парнем. Давид, посмотри на меня! Видишь? Так вот, запомни – это последний раз! Ты ничтожество! Я ненавижу тебя! За то, что так сильно люблю! Я знаю, что достоин большего, большего, чем такого, как ты, – Фер посмотрел на свои руки и увидел два глянцевых билетика, тех самых, которые несколько минут назад обещали принести ему самое большое счастье, но они не оправдали надежд. Фернандо с силой скомкал их и запустил ими в Давида, те приземлились у изножья кровати. – Это тебе… или, вернее сказать, вам… хорошего матча! – Фер еще раз взглянул в глаза Давида, и дыхание оборвалось. Слезы… кристальные глаза выражали ужасную боль и отвращение к самому себе, он будто молил о прощении и понимал свою ничтожность. Давид больно cглотнул, захлебнувшись слезами: - Фер, нет… пожалуйста… не надо… - Надо, Давид, надо… Удачи тебе... с твоей… девушкой, – последнее слово он повторил с особым отвращением. И вылетел из комнаты. В ту же минуту вся ненависть будто исчезла, осталась лишь боль, обжигающая, выедающая душу, так больно жалящая в самое сердце. Так обидно, так больно, так бесполезно… все… абсолютно все, ощущение полной ничтожности, использованности, куколки-марионетки, которую Давид дергал за ниточки, а Фер молча его слушал, верил, доверял… Так хочется возненавидеть его всем сердцем, почему не получается, почему, все равно сердце ноет за ним… Не в силах дальше идти, Фер упал на первую подвернувшуюся лавочку, уронив голову на колени, он тяжело дышал: - Все кончено… все… теперь точно все… Он почувствовал грубый толчок в спину, нервно дернувшись - столкнулся лицом к лицу с ним… Давид, тяжело дыша, со взлохмаченными волосами, мятой футболкой, не до конца заправленным ремнем упал рядом с ним на скамейку. - Ф..ер… постой… Фер… - Давид так тяжело дышал, что не мог вымолвить и двух слов подряд. - Твою мать, Давид, какого дьявола ты тут делаешь? Тебе мало всего того, что ты уже сделал? Пусти меня! – он резко попытался встать, но Давид вцепился руками в него так, что Фер застонав от боли, упал обратно. – Ну, что ты делаешь? – на этот раз жалостно простонал Фернандо. – Неужели тебе мало? Ну неужели тебе всего того, что ты уже сделал, недостаточно? Пусти меня, я больше не способен терпеть это… я больше не способен терпеть ТЕБЯ! Понимаешь?! – Голос Фера снова сорвался. - Нет, - продолжая задыхаться, простонал Давид. – Не пущу никуда, – он вцепился Феру во вторую руку, выше локтя, и притянул его к себе. – Я ни-ку-да тебя не отпущу. Слышишь, никуда!! Я не потеряю тебя из-за того, что Я такой придурок. Выслушай меня, пожалуйста! - Да отпусти же ты меня, черт, мне больно! – руки парня действительно уже краснели. Давид в ответ сжал его еще больше, не оставляя шансов освободиться от его таких сильных, таких привлекательных, теплых рук, и придвинулся к нему так близко, что их дыхание касалось шеи и лица друг друга. Фер почувствовал аромат любимого тела, дурманящий, сводящий с ума... «Нет, я не должен…», - на этом мысли парня закончились. Красивые карие глаза Давида гипнотизировали Фера. - Родной, прости, пожалуйста, я знаю, как это глупо звучит, но я не могу тебя потерять, ты… ты самый дорогой... я… я не смогу без… это все алкоголь, мне снесло башню, пойми, черт, я представляю, как это дерьмово выглядит, и какой я кретин, но, Фер… это просто инстинкт… - Что? Инстинкт? – взревел Фер. – Какой, нахрен, инстинкт? Она – баба! Если ЭТО - твой инстинкт, тогда мне точно нечего здесь делать! – Фер сделал еще одну бесполезную попытку вырваться, и ноющая боль пронзила руки. – Да пусти же ты меня! Какого черта… Давид с такой силой заткнул рот поцелуем, что Фер мгновенно задохнулся в нем, он сам не понял, как его губы неистово вытворяли то, что нельзя было назвать обидой на Давида, боль в руках и жгучий жар в груди сводили с ума. Фер, задыхаясь, глотал новые порции воздуха, продолжая вытворять нечто сумасшедшее с этими губами… Увлекшись таким сумасшедшим поцелуем Давид расслабил цепкие пальцы, державшие любимого так крепко, и… Фер мгновенно вырвался из его объятий, сам не понимая, как ему хватило на это сил: - Да вали ты ко всем чертям, слышишь? Вали! Ненавижу тебя! – Фер со всей силы, которая в нем осталась, рванулся к дороге, чтобы поймать такси, и, не рассчитав силу разгона, вылетел на проезжую часть… - ФЕР! НЕТ! – Давид кричал, что есть силы, в его голосе было столько отчаяния, казалось, что только что он лишился жизни. Бездыханное тело его мальчика лежало на асфальте, окровавленное, под колесами иномарки, выехавшей из-за перекрестка. Он рванул к Феру, упав на колени и изодрав их о негладкий асфальт, схватил Фера за плечи, подсев ближе, чтобы положить голову на колени: - Малыш, нет, родной, нет, только не умирай, нет, это же все неправда, черт, Фер! – Давид так крепко обнимал его, рыдая, уткнувшись в грудь бездыханного тела. Очнувшись через полминуты, Давид что было силы закричал на всю улицу: - Помогите, кто-нибудь, вызовите скорую, мой парень умирает! Ну же, кто-нибудь! – он молил о помощи, захлебываясь слезами. Вокруг окровавленного Фера и рыдающего Давида уже собиралась толпа народа, все перепугано смотрели на них, какой-то мужчина уже набирал номер и говорил диспетчеру об аварии, вызывая карету скорой помощи, водитель авто, перепуганный, щупленький мужчина, бегал вокруг, не зная, что делать. Давид, изнывал от бессилия, он будто чувствовал, как единственный смысл его жизни вытекает из рук: - Родной мой, все будет хорошо, мы спасем тебя, слышишь меня? СПАСЕМ! - Давид услышал громкий вздох, и, посмотрев в лицо Феру, его пробила дрожь. – Жив! Любимый, жив, я же говорил. - Давид… - грудным, обрывающимся голосом протянул Фер. – Ты… пре… предатель… Мне так больно… из-за те… тебя – каждое слово давалось с таким трудом. - Фер, нет, пожалуйста, не надо. - Ты снова… снова… меня растоптал… - Фер поморщился, задыхаясь от боли и захлебываясь кровью. - Фер, родной… - Нет, мне нужно… ус… успеть… сказать… - Скажешь, когда вылечишься, молчи, пожалуйста. - Нет, я могу… могу не успеть. Ты предатель… самый настоящий, засранец… - по лицу Фера промелькнула тень улыбки. – Но я все… все равно… люблю… тебя… слышишь? Я люблю тебя… любил… - по лицу текли слезы, он задыхался от крови, наполнившей легкие. - Я знаю… - разрываясь от боли, протянул Давид и, склонившись над Фером, мягко коснулся нежных губ, испачкавшись в крови любимого. И ощутил резкий выдох на своем лице. – Фер? Фер?! – Давид, смотрел и не мог понять, почему его мальчик смотрит в одну точку, почему он так странно смотрит и не отвечает. – Нет, Фер, очнись, Нееееееееет, – внутри, в груди у Давида все оборвалось, его разрывало на куски. - Парень, он умер, его больше нет… - Что? Нет, нет! Этого не может быть! Нет, Фер! Очнись! Что вы делаете? Давида оттащили от его любимого, самого родного человека, а какой-то мужчина непонятно зачем закрыл ему глаза. - Фер, нет, Фер, живо открой глаза! – Давид рыдал, в голове все помутнело, все было как в дыму. Машина скорой помощи, носилки, фольга, тело Фера упаковывают с головой и увозят… на этом жизнь Давида оборвалась…и пошли дни бесполезной жизни…один, другой, третий, похожий на четвертый и пятый… POV Давида Раньше я боялся смерти, теперь нет. Я погиб несколько дней назад, тогда, когда убил свою любовь, покалечил, уничтожил. Его не стало, самого близкого. Он бросил меня, почему, почему он не забрал меня с собой, что мне здесь делать… Жизнь… что она представляет без того, ради кого стоит жить, бессмысленное существование. Все это пусто, просто существование. Умирая на моих руках, он успел мне в очередной раз признаться в любви, после моего предательства, а я… я молчал, ком в горле больно давил, это было нечто страшное, невыносимое, терять того, ради которого стоило жить. Он закрыл глаза, а я дико кричал, но этого было ужасно мало, невозможно передать боль сердца разрывающегося на куски. Несмотря на это, он очнулся, я вновь увидел его глаза, впервые чувствовав такое счастье, что не мог сказать ни слова, не мог дышать! Он вернулся, мой любимый, родной, он со мной, все будет хорошо… Перед тем, как погаснуть, свеча вспыхивает новым пламенем, а потом гаснет навсегда. Он был моей свечой, моим светом, и он погас навсегда. Улыбка сошла с губ, любимых губ, глаза опустели, жизнь покинула их. Его больше нет со мной, я один. Это жизнь? Похороны… зачем это? Чтобы сделать еще больнее? Чтобы вновь увидеть того, кого сейчас отнимут навсегда? Последний раз я вижу его бледное лицо, закрытые глаза, я не могу в них посмотреть, я не могу вспомнить его взгляд, он стерся из памяти. Господи, как я хочу посмотреть в его глаза, почувствовать его нежный взгляд на себе. Этого уже никогда не будет… Я касаюсь его холодной руки, жизнь покинула его навсегда, в нем нет больше тепла. И его больше нет… Что может быть хуже, чем возвращаться в пустую квартиру, где ты теперь один, где нет больше того, кто ждет тебя, где нет больше его… Почему у меня нет его вещей, хоть чего-нибудь? Почему? И эта кровать, она стала холодной, пустой, он никогда не согреет меня своим теплом, я не смогу прикоснуться к его лицу, не смогу обнять, больше никогда не поцелую, не услышу голоса, больше не почувствую его дыхание на своей шее, уже никогда он не коснется меня своими губами. Как же больно, почему так больно, кажется, что сердце сжалось в маленький комок и очень давит в груди. Ком давит в горле, больно дышать. Как сложно осознать, что он никогда больше не будет со мной, я его никогда не увижу, никогда…. Как я мог быть таким идиотом? Он меня любил, а я? Да, я любил, всем сердцем, но не говорил этого никогда, а он всегда мне это напоминал. Каждый день. Я так хотел признаться ему в любви, но этот страх потерять Фера не давал мне сделать этого, я думал, что сказав три главных слова, я его потеряю… и я потерял… его… и себя вместе с ним… Хочется рвать волосы на голове, кричать во все горло, как я хочу его вернуть, но его больше никогда не будет… НИ-КОГ-ДА… Рубашка… его… рубашка Фера, Боже… он забыл ее в последний раз, в последний раз, когда мы были вместе… Она пахнет им, как же она напоминает о нем, но это не он… Аромат скоро выветрится и снова я останусь один. Почему ценишь самое дорогое, только когда теряешь? Какой же я идиот, я бы сейчас все отдал, чтобы вернуть Фера, моего любимого, родного, единственного, вернуть, чего бы мне это не стоило, я бы сказал все, что я не смог сказать вовремя. - Любимый, как же я люблю тебя, как же ты мне дорог, ты мой, навсегда, я буду принадлежать тебе одному, ты будешь жить во мне, в моем сердце, не бросай меня… Фер, я люблю тебя, люблю, люблю, Фер… как же больно, он уже никогда не узнает этого, никогда, как же он мне дорог, почему я был так глуп? Родной, я могу любить лишь тебя, лишь ты уготован мне судьбой... был, но я тебя потерял, прости меня… прощай, Фер… - Давид? Фер? Это его голос? Я слышу его, как же страшно открыть глаза, что, если голос пропадет… - Давид, что с тобой, любимый, ты весь дрожишь, ты меня звал? Ну же, очнись! - Не может быть… - я так часто дышал, что казалось, дыхания не хватит, а он, Фер, он смотрел на меня теми глазами, самыми дорогими, самыми любимыми, он прижимал меня к своему горячему телу, его взлохмаченные волосы нависали надо мной. Испуганные глаза моего мальчика были наполнены тревогой, он также, как и раньше, смотрел на меня, питая своей безграничной любовью. – Ты жив, жив??? Кажется, голос сейчас сорвется. - Я? Жив! А разве есть другие варианты? – он улыбался мне, ОН. Фер, жив! Это был сон, лишь сон. Я чувствовал, как град слез обжигает мое лицо. Я откинул Фера на подушку и всем телом навис над ним, он мой, мой, только мой, я могу смотреть на него, касаться, чувствовать горячее дыхание, целовать… Первый раз я так целовал моего мальчика, так крепко, так сладко, так сильно, и так по-настоящему. Он задыхался, но тоже не отпускал меня, как же он крепко меня обнимал. Он самый желанный, самый родной. - Фер, я … я никогда этого не говорил, но… ты должен это знать, я люблю тебя! Люблю больше жизни, дороже тебя у меня больше нет никого, если с тобой что-то случится, я этого не переживу, я хочу жить лишь для тебя одного. Даже погибая, я буду любить тебя… - Я знаю, малыш. Оба задохнулись в поцелуе… Билеты на футбольный матч мирно лежали на комоде возле кровати, поблескивая в солнечных лучах.