I fell in love with a war

Однажды Филу пришлось пересекать пустыню — огромную, жаркую, сухую настолько, что песок забивался в волосы и скрипел на зубах, даже после нескольких часов купания в немногочисленных солёных озерцах оазисов, кормящих всех местных поселенцев. Скудные запасы воды едва утоляли жажду, и уже всерьёз приходилось рассматривать идею поедания кактусов — в порядке эксперимента и чистой природной изобретательности, вынуждающей его брать на зуб всё, что только помещалось в рот. Ноги утопали в песке практически по колено, он едва перемещался, пока, наконец, не увидел вдали город. Это казалось миражом — аккуратные башенки, низкие домики с крохотными окнами под самой крышей. Тихий шелест хлопковых занавесок, не пропускающих кусающих до крови мух. Фонтаны, бьющие ключом даже посреди самого жаркого сезона. И лишь приблизившись настолько, чтобы прочувствовать запах экзотических специй, человеческого пота, сладковатой гнили от стремительно разлагающихся под кучами благовоний многочисленных трупов, он осознал, что это не было иллюзией. Это реальный город, или он окончательно сошёл с ума под лучами палящего солнца, и его бред обрёл физическую форму. Он не любил говорить об удаче — да, многие могли бы сказать, что ему чертовски везёт всю его долгую жизнь, но каждое «случайное» событие, которое шло в его пользу, было всего лишь результатом многолетнего опыта и приобретённых навыков. Он не чувствовал себя так, словно поймал Госпожу Фортуну за её вертлявую зад…нюю часть, зато прекрасно понимал, что, в целом, готов к любым ситуациям, которые могла подбросить ему жизнь. И именно из-за того, что он не считал себя везунчиком, он редко вспоминал о том, что произошло в том городе. Даже, скорее, не вспоминал совсем — не думал даже мельком. До этого момента. Однажды Филу пришлось пересекать ад — огромный, жаркий, сухой настолько, что адская пыль забивается в ноздри и мешает вдохнуть, а каждый неверный шаг угрожал не просто завести в ловушку из обманчиво-устойчивого песка душ, но и упасть в лаву, не оставив за собой даже перьев. Он бы с радостью избегал контакта тонких крыльев с открытым огнём и немилосердными «погодными» условиями, но добыть кварц можно только здесь — и ему нужны новые материалы для украшений. Ювелирное дело не было тем, в чём его можно было заподозрить с первого взгляда, зато неплохо окупалось и занимало руки. Ему действительно нравилось создавать украшения из тончайших золотых нитей, крупных медных лент и кристальных вкраплений, вместе сочетающихся в что-то, что нельзя не назвать искусством. Да и к тому же, разве птицам не нравятся блестящие штучки? Даже если они уже давно ходят на двух ногах, отрастили себе вполне человеческие лица и всячески отрицают любые присутствующие инстинкты. Ему слишком жарко, и пришлось остановиться, найдя поваленное дерево, чтобы присесть. Оглянувшись, Фил понимает, что, в целом, он выбрал неплохое место для стоянки — спину надёжно поддерживал небольшой холм, не позволяя врагам подобраться незаметно, а крупные лианы и тесно стоящие деревья не позволяли просто так рассмотреть то, что он скрывается здесь. Он отпивает из фляги с водой, и откидывается на дерево, рассматривая причудливый паттерн окраса этого странного леса. Да и лес ли это вовсе? Может, всего лишь поросль гигантских грибов. Даже земля здесь странная, совсем не похожая на всё, что он мог увидеть раньше — одновременно каменистая и слишком мягкая, проседающая под крепкими сапогами и сухая настолько, что маленькими кусочками откалывается, стоило лишь запнуться о случайный камень. Филза рассматривает тонкие прожилки мицелия, прослеживая, как крохотные алые дорожки уходят вглубь леса — а затем замечает странный блеск. Подходит чуть ближе. Кажется, тогда, в пустыне, он тоже сначала заинтересовался чем-то необычным. В ворохе цветов и запахов нашёл то, что казалось слишком выбивающимся из общей кутерьмы. И вырвался из толпы для того, чтобы обнаружить откровение — которое, в целом, никто не просил, и необходимым оно не было, а лишь вызывало желание поскорее его забыть. Городок был крупным, и по-восточному шумным, не дающим ни на секунду остаться наедине с собственными мыслями. И всё равно он нашёл там единственное тихое место — птичья сторона всегда стремилась соорудить себе гнездо даже там, где обстановка этого критически не позволяла. Даже если он не собирался на одном месте дольше пары часов оставаться. Та ситуация действительно ему напоминала то, что происходит сейчас. То, что он нашёл, точнее. Золотой браслет, лежащий в карминовой пыли, рубиновым блеском отражая яркий лавовый свет, льющийся откуда-то наверху. Фил поднимает его, и вертит в тонких когтистых пальцах — кончиком ногтя поддевает застёжки, осознавая постепенно, насколько же необычным он был внешне. Работу сложно было назвать тонкой — должно быть, он сделан местными пиглинами, не слишком привыкшими к искусству мельчайших дополнений к золотому полотну. Зато сам браслет был богато украшен кварцем и алмазами, и настолько крупный, что тяжело лежит в ладони и оттягивает запястье. Сложно сказать, почему он надел его — должно быть, просто привлёк яркий блеск, не дающий его птичьей стороне отвернуть от себя взгляд. Да и кто будет просто бросать такую драгоценность валяться на земле, словно мусор? Браслет свисает с запястья громоздкой тяжестью, и кажется немного нелепым — звенит, сталкиваясь с более тонкими украшениями, и угрожает свалиться каждый раз, когда рука чуть склоняется вниз. Фил подтягивает его выше, и встаёт. А затем замирает, словно встревоженная брошенным камнем птица, спокойно сидящая на прогретом солнцем — лавой, скорее — камне. Вдыхает разгорячённый воздух, всем телом слушая грубоватое и обрывистое пиглинское наречие. Раздающееся слишком близко, чтобы его можно было проигнорировать. Нет, конечно, он находился в идеальном месте для пряток — густые лианы и частые деревья с толстыми стволами, не позволяющие заметить здесь живое существо, даже если оно своим цветом будет слишком ярко выделяться на алом фоне. Одна лишь проблема — работало это в обе стороны. И розово-коричневые пиглины, идеально сочетающиеся с окружением, были куда незаметнее в своей родной среде, чем он. И, судя по остановившимся разговорам, они наконец его заметили. Чёрт побери. Можно было бы взлететь, но растительность здесь стоит слишком близко друг к дружке, чтобы это было стоящим вариантом. Он может попытаться дать отпор, но с одним мечом и отсутствием брони из-за жаркого климата, долго он не продержится. Попробовать договориться? Это… на самом деле было возможным вариантом. На нём достаточно золота, чтобы его не убили сразу, и он не против отдать им несколько украшений, если в итоге это спасёт его жизнь. Он всегда может сделать новые, но это будет сложно, если его голову похоронят где-то на дне лавового озера. Элитриан выступает вперёд, максимально вытягивая птичьи ноги, чтобы показаться чуть мощнее, чуть выше, чем он есть на самом деле — и поднимает руки вверх, показывая, насколько они усыпаны золотом. Ярким, красивым, так и готовым соскользнуть прямо в жадные лапы с острыми когтями. Обидно терять лучшие из своих работ, но пока он дышит, он будет делать новые. Особенно с материалами, которых в аду достаточное количество. Вот только пиглины не смотрят на него с враждой или яростью, как это обычно происходит, когда они видят нарушителя, зашедшего на их территории и нарушившего хрупкий покой местных племён. Глаза воинов сосредоточены на браслете, всё ещё плотно обнимающим его запястье. Может, они решили, что раз это украшение было самым крупным, им стоит забрать именно его? Что легко пришло, то легко и уйдёт? Как оказалось, они решили унести Фила вместе с браслетом. *************************** Он впервые видел настолько обустроенный и большой бастион. Раньше ему всегда казалось, что пиглины жили на руинах давно погибшей цивилизации, и едва были способны отделять себя от заражённых зомби, но этот бастион, больше напоминающий самый настоящий королевский замок, было сложно назвать разрушенным. И гобелены прошитые золотыми нитями на алой ткани, настолько часто встречались на крепких стенах, что начинали закрадываться мысли о том, что это не просто случайная постройка. Если у пиглинов есть король, то Фил уверен, что его замок выглядит именно так. Пиглины поддерживают его под руки, не давая сбежать, и лишь толкают вперёд, вдоль длинного густого ковра из смеси мицелия и проседающей под сапогами ткани. От острого запаха крови и металла щипало в носу, а все встречающиеся ему свиньи таращились так пристально, что становилось неловко. Он не знает, куда и почему его ведут, но уже начал думать о том, что, возможно, смерть была не слишком ужасной перспективой. Его ведь не собираются подать в качестве обеда, правильно? Они точно не едят элитрианов, словно каких-то огромных двуногих куриц? Его приводят в тронный зал, и лишь взглянув наверх, сосредоточив свои глаза на скучающей фигурой за троном, Фил смог осознать сразу несколько вещей. У пиглинов действительно есть король. И он прекрасен настолько, что щёки заливаются румянцем почти мгновенно. У их короля длинные розовые волосы в свободной косе, острые свиные уши и длинные клыки — а ещё алые глаза, в которых скука плескалась с тихо затаённым интересом. Он встаёт, и, о боги, он гораздо выше него — не то, что на одну голову, а минимум на три, и чтобы продолжать смотреть в его глаза, пришлось больно задирать голову вверх. — Я думал, что вы поймали опасного воина, а не птицу. Стоило просто лишить его жизни на месте, а не тащить сюда. У него низкий голос, в котором едва звучат эмоции, и Фил был готов слушать его весь день, да вот проблема — смысл этих слов был весьма и весьма печален по отношению к его дальнейшей судьбе. Он… он не может умереть, у него всего одна жизнь, и он не готов потерять её даже от рук настолько необычно красивого создания! Ему нужно придумать что-то, и сделать это немедленно, пока свиньи не схватили его снова, и не провели свою болезненную экзекуцию! Ему нужно… Он вспоминает о браслетах. Пиглины любят золото, не так ли? Красивое, блестящее золото в тонких украшениях, которые будут идеально смотреться на их короле, и без того усыпанном всевозможным декором, словно украшенное на зимние праздники дерево. — Не нужно так торопиться, дружище. — от острого взгляда в свою сторону хотелось мгновенно провалиться под землю. — У меня есть для тебя подарок! На самом деле, я прошёл весь этот путь, чтобы отдать его тебе. Это было ложью, но сказанной с такой уверенностью и широкой улыбкой, что одну из его рук послушно отпустили, давая ему вытащить загадочный подарок. Браслет скатывается вниз, к запястью, но Фил тянется за другими украшениями, сразу несколько из них снимая и складывая у подножия чужого трона. Алые глаза сначала скользят к блестящему кольцу на руке элитриана, а затем сосредотачиваются на сложенных подарках. И бледные щёки заливает ярчайший румянец, своим цветом затмевающий даже алый его глаз. — Уведите его ко мне. Фил не считал себя везунчиком, но почему-то все самые странные совпадения происходили именно с ним, и именно тогда, когда шансы на выживание оставались минимальными. Конечно, сейчас его положение было лучше, чем постоянная угроза распрощаться со своей головой. Но сидеть в спальне местного властителя, нервно комкая красные — как будто другой цвет был запрещён у пиглинов законодательно — простыни и размышляя над тем, что с ним собираются сделать, было не совсем лучше. Он догадывался, конечно. Но сильно надеяться не хотелось. Король вплывает в спальню плавно, тут же закрывая за собой массивные двери. С ним нет слуг, и оружия при нём тоже не видно, а потому варианты с закрытой казнью постепенно отпадали. Если он не собирается съесть его живьём, конечно, но Фил слишком костлявый, чтобы действительно представлять интерес в чём-то кроме бедного на вкус бульона. — Я полагаю, вы прекрасно осознаёте последствия своих действий. Тон у него вежливый и немного торжественный, но яркий румянец и бегающие из стороны в сторону глаза намекали на то, что нервный он почти в такой же степени, как и его гость. Если присмотреться к красивому лицу, то можно понять, что оно, в целом, достаточно юное — уж точно не умудрённый вековыми боями гибрид, а, скорее, едва отрастивший себе клыки мальчишка, пересёкший границу совершеннолетия, но ещё не успевший заработать хотя бы щетину. — Подарка? Я ведь никого им не оскорбил? Острые уши слегка дёргаются, и приходится бороться с желанием их укусить. — Мне бы стоило убить вас за хотя бы попытку ухаживать за мной. Но, к счастью для вас, я готов выслушать предложение полностью. …ухаживать? — Я могу сделать больше браслетов. О, и кольца! Хорошее предложение, правда ведь? Пиглин краснеет ещё больше, и всё сложнее сдерживаться от желания чмокнуть ярко-розовую щёку, слегка подрагивающую то ли от нервной, то ли наоборот — надменной и уверенной улыбки. Фил не хотел считать себя настолько легкомысленным, чтобы захотеть поцеловать буквально первого встречного, но адреналин от всё ещё нависающей над ним угрозы и возможности умереть подталкивал его к более необдуманным решениям. И пробуждал слишком низменные, чтобы игнорировать их, инстинкты. — Впервые вижу кого-то, настолько наглого, чтобы просто так заявиться в мой бастион и предложить брак. …погодите. — Но допустим, что я согласен. Остальные уже видели, как мы обменялись браслетами. Будет неправильно подаваться назад сейчас. Прежде, чем Фил сможет что-то ответить, его губы накрывают поцелуем. У короля мягкий горячий рот, и губы нежные-нежные, тонкие, как и его кожа, и тереться о неё щетиной приятно. А отвечать на поцелуй, покорно языком сплетаясь с чужим и мерно вылизывая тёплое пространство, приятнее втройне. Им немного не достаёт вербального согласия, но слишком активные действия работают лучше любых разговоров. Фил уж точно не против происходящего — не когда у пиглина тело настолько идеальное, что его бы только трогать, трогать и трогать, не оставляя от прикосновений живого места, и метками украшать каждый оголённый участок, чтобы все понимали, какому ювелиру принадлежит эта драгоценность. Кожа под губами сухая и мягкая, она на вкус, как пепел, и пахнет почему-то гарью настолько, что в носу щиплет, но Фил вдыхает каждый оттенок его существа и не позволяет себе отстраниться. Такие шансы выпадают раз в жизни, и кто он такой, чтобы от них отказываться? Он мог не любить называть себя удачливым, и говорить о том, что вся его жизнь строилась лишь на сочетании богатого опыта и крупного набора навыков. Но, если честно, ему очень сложно сейчас понять, какой из многочисленных его талантов привёл к сидению на коленях у правителя пиглинов, про существование которого он до этого даже не догадывался. Фила кусают в шею, и горячая волна идёт вниз, собирается в животе и расползается на всё тело обжигающим чувством и мягкой истомой, призывающей закрыть глаза и покорно открыться на встречу грубым ласкам и острым когтям, бережно снимающим с него цветное хаори. Он и не понимал, насколько в комнате жарко до этого — а теперь сам плечами водит, чтобы поскорее мешающую ткань сбросить и откинуться на подушки, мягко наблюдая за дальнейшими действиями своего любовника. — Украшения действительно великолепные. Вы долго готовились к предложению? — Дружище, я понятия не имею о том, о чём ты говоришь. И улыбка такая ленивая и наглая, что Король склоняется за ещё одним поцелуем, прежде чем удивлённо на него вытаращиться и схватить за костлявые плечи, не давая с кровати встать и ретироваться поспешно, если вдруг такое желание возникнет. — Обмен золотом как брачное приглашение. Я подумал, что раз вы настолько нагло вторглись в мои владения с моим браслетом, то знали об этой традиции. — О. Не силён в пиглинском. Разочарован? В качестве наказания его кусают за плечо, и клыки скользят по тонкой коже, пока губы чужие изгибаются в искренней и мягкой улыбке. Голос наполнен удивлением, а ещё — счастьем. Немного совсем. Слегка через край переливающимся. Однажды Филу пришлось пересекать пустыню, и в путешествии по одинокому городу, его схватили за полы нелепого халата. Потянули вниз, заставив склониться к загадочной старушке — гадалке, должно быть, обыкновенной нищенке, которая в обмен на пару монет предскажет, сколько у тебя будет детей, и каких людей тебе стоит опасаться. Бред, конечно, да и деньги стоило бы поберечь, чтобы купить припасов и воды. Но Фил всё равно потянулся к кошельку, вытянув несколько мелких монеток, чтобы кинуть их в сморщенную ладошку. Гадалка сказала ему, что он будет любить войну больше, чем полюбит жизнь. Совершенно аполитичный путешественник, не стремящийся вступать в какие-либо конфликты за пределами самозащиты, лишь рассмеялся. Но от пиглина перед ним пахнет кровью, а в глазах столько наглости и одновременно — затаившегося смущения, а руки такие грубые от работы с мечом, но так мягко скользят по перьям на его бёдрах и накрывают пах, что… — Как тебя зовут-то? — Техноблейд. Возможно, гадалка была права. Вопреки всем заверениям о том, что Филза в удачу и предсказания верить отказывается.