Сожаления

      Шикамару помнил, что первый его разговор с Хинатой, выходящий за рамки обычного обмена приветствиями, случился тогда, когда команды восемь и десять поняли, что их сенсеи встречаются. Или, по крайней мере, двое взрослых шли к тому, чтобы стать кем-то большим, чем просто друзьями. Конечно, будучи наблюдательным гением, коим многие считали Нара, Шикамару знал о привязанности сенсеев друг к другу — ещё до того, как Ино организовала «экстренную» встречу между двумя командами. Блондинка взяла на себя смелость созвать срочное совещание; каждый из двух команд (кроме сенсеев, конечно) должен был явиться в тот день в Ичираку. Шикамару подумал тогда, что это слишком хлопотно; он не понимал, почему они должны вмешиваться в личную жизнь Асумы, но Ино умела подчинить сокомандников своей воле. Её непоколебимая решимость делать всё по-своему напоминала Нара о его матери, Йошино. Другими словами, Шикамару нашёл всё это испытание… неприятным. Шикамару и Ино вместе прибыли в пункт назначения; Ино считала, что если бы она лично не сопровождала его, он бы не пришёл — что было чистой правдой. Чоджи явился раньше сокомандников, и к тому времени, когда прибыли остальные, он уже болтал с Теучи. Придержав рукой откидную створку над головой, Яманака закатила глаза, когда Шикамару намеренно вошёл первым. — Боги, — раздражённо процедила Ино, входя вслед за ним, — у тебя такие безупречные манеры. Шикамару пожал плечами в ответ на её откровенный сарказм и сел рядом с Чоджи. Фыркнув, Ино затянула свой хвост, что делала всякий раз, когда её раздражал либо юный Нара, либо Акимичи, и села по другую сторону от Чоджи. — Якинику всё равно лучше, Ино, — неодобрительно пробормотал Чоджи, поприветствовав товарищей по команде, пока сам рылся в сумке, которую держал в руках, в поисках картофельных чипсов. Застонав, Ино отобрала у него сумку и сказала, что невежливо говорить что-то подобное прямо перед Теучи. Добрый владелец Ичираку, в свою очередь, уверил её, что ничего страшного. Взглянув на пустые миски, которые Теучи держал в руках, Шикамару усмехнулся. — Кроме того, ты уже поел здесь. Чоджи попытался забрать свои чипсы у Ино, собираясь ответить Шикамару, пока трио ИноШикаЧо не почувствовала приближение знакомых чакр. Неохотно вернув пакетик с чипсами владельцу, Ино выжидающе уставилась на вход, пока Шикамару боролся с желанием по-быстрому вздремнуть. В Ичираку почти синхронно вошла восьмая команда в полном составе. Шикамару лениво повернулся, чтобы получше их рассмотреть. Хината, как он заметил, стратегически расположилась между двумя своими более высокими сокомандниками. Только по одному этому построению Нара стало очевидно, что два парня из команды Куренай очень оберегали своего миниатюрного товарища. Киба, стоящий по правую сторону от неё с нинкеном на голове, как и всегда, поприветствовал троицу зубастой ухмылкой, обнажив клыки. Как будто зная, что нужно поздороваться, Акамару тявкнул, на что Ино ехидно заметила: — Вау, Шика. Даже у собаки манеры лучше, чем у тебя. Слева от Хьюги стоял Абураме Шино. Шикамару мало что знал о Шино, и предполагал, что никто, кроме его семьи и команды, тоже ничего о нём не знал. Его глаза и рот были скрыты за очками и высоким воротом плаща, так что, когда он монотонно поприветствовал учеников Асумы, о выражении его лица можно было только гадать. И между ними стояла Хьюга Хината. Она смотрела себе под ноги, пока входила, и подняла глаза только после того, как услышала окончание приветствия Шино; Шикамару знал, что Хината подняла глаза только потому, что настала её очередь поздороваться, а Хьюга была очень вежлива. В отличие от прочих соклановцев, а именно Неджи, что попал в команду Гая, Хинате, казалось, не хватало уверенности в себе. Когда дело дошло до неё, она вдруг стала неуклюжей — запиналась о собственные слова и казалась неуверенной в каждом своём движении. Честно говоря, даже просто наблюдать за ней было больно. Шикамару видел, как она, нервно перебирая пальцами, всё же заставила себя смотреть в глаза каждому, пока дрожащим голосом приветствовала членов команды девять. Было заметно, насколько болезненно Хината застенчива — чем она в общем-то и была известна — но, увидев это вблизи, Шикамару устало вздохнул. Команда десятая ответила на приветствие, и Ино предложила ученикам Куренай занять оставшиеся места. Хината первая робко спросила Ино, нормально ли их командам встретиться в Ичираку вот так, при людях. Ино лучезарно улыбнулась девушке и торжествующе сказала, что всё схвачено — она заранее сказала Теучи, что сегодня они займутся сверхсекретным делом шиноби. На этот раз Шикамару не удержался и закатил глаза на действия сокомандницы. Ино, однако, не обратила на это внимания, так как Хината искренне похвалила её, сказав, что та поступила очень умно́. Ино, слегка ошеломлённая откровенным и искренним комплиментом Хинаты, улыбнулась ещё шире. Шикамару заметил, как Хината обрадовалась тому, что Яманака счастлива, и ответила на ухмылку Ино тёплой улыбкой. Пока между двумя куноичи происходил этот небольшой словесный обмен, Киба и Шино заняли свои места. Щёки Хинаты слегка порозовели, — что, как заметил Шикамару, случалось часто, — когда она села рядом с ним. — Ш-Шикамару, — снова поприветствовала она, обозначив лёгкий кивок. Нара повернулся лицом к стойке и невнятно хмыкнул в ответ. Теперь, когда с приветствиями, наконец, было покончено, Ино сочла нужным начать встречу. Прочистив горло, она дерзко заявила, что встреча «Асума-Куренай» началась. Шикамару насмешливо похвалил Ино за её оригинальность, на что Яманака велела ему заткнуться. Чоджи, сидевший между ними, красноречиво подозвал Теучи, что эффективно остановило завязывающийся спор. Поняв, что он собирается сделать, Ино надулась. Она напомнила ему, что он уже поел — и, кроме того, у них есть более насущные дела, так как команда восьмая только что прибыла, но прежде чем Яманака успела приступить к своей «встрече», Теучи уже выполнял заказы Кибы и Чоджи. Осознав, что потерпела поражение, Ино сгорбилась и пробормотала собственный заказ на тарелку рамена. После обеда мы обязательно поговорим, подумала Ино, чтобы убедить себя в том, что всё идёт (более или менее) по её плану. Шикамару знал, что Шино не станет заказывать рамен, но в нём всё ещё теплилась надежда увидеть лицо Абураме, и он молча пожелал, чтобы тот заказал тарелку. Эта надежда была безжалостно уничтожена, когда Хината сказала, что они с Шино уже поели. Слегка развеселившись от уныния Шикамару, заметного по тому, как незначительно опустились его и без того поникшие плечи, Хината прикусила губу, чтобы сдержать смешок. Приподняв бровь, Шикамару дал понять Хинате, что её веселье не осталось незамеченным. — Что смешного? — лениво спросил он и, сохраняя на лице полное безразличие, поставил локоть на стойку и упёрся подбородком в ладонь. Прямой вопрос (и внезапный зрительный контакт) застал Хинату врасплох, хотя она знала, что виновата в том, что чуть не рассмеялась над парнем, и её щёки вместо лёгкого румянца окрасились в тёмно-бардовый. Отметив, что Шино и Киба не встревожились из-за своей взволнованной сокомандницы, Шикамару пришёл к выводу, что это было типичным явлением, что показалось ему интересным. — Я… я не… — пролепетала Хината, прежде чем, в конце концов, не прошептать сбивчивые извинения. Снова принявшись стучать указательными пальцами, она уставилась на стойку. Шикамару нахмурился тому, как эффектно она свернула разговор, но не обиделся, так как знал, что она предпочитает молчание так же, как и он. Однако, прежде чем он успел отвлечься, настала очередь Хинаты застать его врасплох. Она чувствовала себя неловко из-за того, что внезапно прервала разговор, и была благодарна Шикамару за то, что он вообще заговорил с кем-то вроде неё. — Шино пускает слюни во сне, — медленно сказала Хината приглушённым шёпотом. Почувствовав на себе его взгляд, Хината взглянула на любопытного Нару, на этот раз улыбнувшись тому, что привлекла его внимание. Было приятно ощущать внимание кого-то ещё, помимо команды. Она так искренне улыбнулась ему, что Шикамару почувствовал себя обязанным поддержать разговор и уделить ей максимальное внимание. Как оказалось, если Хинату не торопили, ей становилось легче выражать свои мысли. — Я… видела. — Как ты… аа, — Шикамару с запозданием вспомнил, что глаза без зрачков, в которые он смотрел, обладали бьякуганом. Кивнув, она поднесла палец к губам, будто умоляя его молчать. — Это секрет. Нара невозмутимо посмотрел на девушку, чьи брови были нахмурены, а губы сжаты в серьёзную тонкую линию. Не сумев подавить весёлый смешок, Шикамару пожал плечами и дал Хинате слово. То, что она так серьёзно относилась к секретам такого типа, мягко говоря, забавляло. Удовлетворившись его обещанием, Хината снова погрузилась в молчание, а Шикамару — в свою обычную апатию. Хотя Нара больше не смотрел на Хьюгу, краем глаза он наблюдал, как она молча заботилась о своих сокомандниках. Хотя её личные коммуникативные навыки оставляли желать лучшего, Шикамару видел, что когда дело касалось других, Хината действовала уверенно и спокойно. Её движения были выверены, а каждое усилие — искренне. Пока Киба оживлённо болтал с Ино и Чоджи, Хината следила за тем, чтобы рукава его куртки не расстегнулись ненароком и не окунулись случайно в тарелку с раменом. Когда Шино начинал чувствовать, что его хоть немного игнорируют, Хината озвучивала какое-нибудь замечание по поводу кикайчу, побуждая остальных втягиваться в обсуждение и вовлекать Шино в разговор. Было заметно, что сердце Хинаты переполнено любовью к ним. Именно на той встрече Шикамару пришёл к выводу, что Хината не такая, как другие — всё в ней было тихим. Но это была успокаивающая тишина. И хотя он любил Ино и свою мать всем сердцем, несмотря на их вспыльчивость, тихий характер Хинаты был подобен безмятежному оазису в пустыне бесконечных ветров. Вырывая его из раздумий, Хината завела ещё один разговор, задав ему вопрос. Опять же, по мере того, как уменьшалось её заикание, увеличивалось время, требующееся ей на то, чтобы озвучить свои мысли. Шикамару был терпелив, за что Хината мысленно его благодарила. — Н-неужели Ино и Чоджи действительно… не знали? Зевнув, Шикамару посмотрел на неё сквозь полуприкрытые веки. Он понял, что она имеет в виду, и не нуждался в уточнениях. Нара отрицательно мотнул головой, показывая, что нет, не знали. Её губы сложились в маленькую букву «о», прежде чем Хината закрыла рот и кивнула. — К-как и К-Киба с Шино, — улыбнулась Хьюга. Две команды были похожи во многом. Она неторопливо объяснила, что Киба в общем был не очень проницательным, а Шино просто никогда не интересовали чьи либо сердечные дела. — Ты знала? — спросил он, рассеянно потирая свободной рукой серьгу-кольцо. Обычно он бы не стал отвечать, но с этой девушкой разговор складывался сам собой. Она ещё раз задумчиво кивнула. — Они в-встречались несколько месяцев. Э-это было совершенно… очевидно, — и снова они замолчали, пока их товарищи по команде продолжали разговаривать и есть. Ну конечно, он должен был понять, почему молчала Хината. Подобно тому, как Шикамару молча наблюдал за облаками, Хината молча наблюдала за происходящим вокруг неё (с активированным бьякуганом или нет). Они оба находили утешение в созерцании; оба научились замечать мелочи, невидимые для большинства. Так они и стали друзьями. И к тому времени, как Киба, Ино и Чоджи закончили есть, обе команды давно забыли о том, зачем они вообще здесь собрались. Только их разговоры и смех раздавались в воздухе, да отчётливая аура тихого счастья, излучаемая ребятами. Когда дело дошло до того, кто будет оплачивать счёт, Чоджи выдвинул кандидатуру Асумы, с чем все дружно согласились. Они вышли из Ичираку вместе; Киба и Ино спорили из-за запаха Акамару, а Чоджи и Шино обсуждали различные виды бабочек. Шикамару и Хината шагали прямо за ними, по-прежнему окутанные комфортной тишиной, которая укрывала их, словно мягкое одеяло. Шикамару почувствовал искреннюю благодарность Ино за планирование неудавшейся встречи. Видеть своих друзей такими беззаботными и не думающими о том, как обезглавить очередного вражеского ниндзя, было… — Это здорово, Шикамару, — озвучила его мысли Хината. Шикамару взглянул на неё краем глаза, рассеянно отметив, что она намного ниже его. Хината улыбнулась, глядя в никуда. — Иметь шанс хоть иногда… побыть детьми. Он молча кивнул и снова посмотрел вперёд. На этот раз, пока они шли вшестером, Акамару путешествовал на голове Ино. Несмотря на беспокойство по поводу того, что щенок испортит ей причёску, блондинка не предприняла никаких усилий, чтобы убрать зверька. Вместо этого она лишь тепло улыбалась. А когда их пути должны были разойтись, и Акамару вернули Кибе, Ино, вдруг вспомнив, зачем они собирались, заявила Инузуке, что Куренай — чудесная женщина. Киба ответил, что Асума «тоже ничего», что быстро сменилось на «великий человек», стоило Ино пристально на него посмотреть. Чоджи предложил предварительно припрятанный пакет чипсов Шино, который любезно принял его, а Шикамару, вспомнив, что обе свои руки держал в карманах, вынул одну и протянул Хинате. Оба обнаружили, что их команды во многом похожи, как и они сами. Хината осторожно взялась за его ладонь и аккуратно пожала, и уже через мгновение они снова оказались у Шикамару в карманах. Она подумала о том, какие у него тёплые ладони, а он — о том, какие они у неё маленькие. — Увидимся позже, Хината. Хината оживилась от этого косвенного приглашения снова увидеться с Шикамару — будь то наедине или командами и порадовалась тому, каким прекрасным выдался сегодняшний день, и что её новые друзья оказались более приветливыми, чем она ожидала. — До новых встреч, Шикамару. И то, с какой теплотой она посмотрела на него, заставило Шикамару отказаться от своего первоначального мнения о том, что глаза у всех Хьюга холодные и отталкивающие.

***

Со временем две команды сблизились, к большому удовольствию (и удивлению) своих сенсеев. На совместных тренировках ребята по кусочкам узнавали друг о друге что-то новое. Однажды, когда Асума учил Чоджи лучше контролировать чакру, Акимичи с восхищением обмолвился, что Киба и Акамару настолько синхронизированы, словно являются одним целым. Ино рассказала о том, что жуки Шино являются не только отличными следопытами, но и могут быть использованы для нападения. Когда Киба учился стратегически использовать свои способности и сочетать их со способностями Акамару, он рассказал Куренай о том, какой грацией на самом деле обладает Чоджи, когда дело доходит до спарринга. Шино, уютно устроившийся на дереве, рассказал о том, что концентрация Ино была нерушимой — поскольку это было необходимо для техник её клана. Шикамару всегда упоминал Хинату, бывало даже просто в двух словах, которые обычно заглушались его собственным зевком. Точно так же Хината говорила и о Нара, своим тихим шёпотом, никем незамеченным. Две команды очень сблизились — это было очевидно. Не очевидным оставалось то, насколько сильно сблизились Хината и Шикамару. Иногда она натыкалась на него, наблюдающего за облаками, и просто молча усаживалась рядом. Они даже не обменивались приветствиями, хотя Нара прекрасно знал, что она неподалёку. Вместо этого они сидели в тишине, и Шикамару изредка спрашивал её, что она видит в том или ином проплывающем над ними облаке. Обычно их мнения совпадали; когда этого не произошло, Шикамару открыл новую сторону Хинаты. Она была так непреклонна в том, что видела: — Нет, это не может быть птица! Это кошка! — на что Шикамару в конце концов рассмеялся, а щёки Хинаты покрылись прекрасным оттенком розового, пока она продолжала защищать своё кошачье облако. Иногда он засыпал, что не огорчало Хинату. На самом деле, ничто в нём, казалось, не огорчало её. Хотя его односложные короткие ответы и то, что он всегда казался незаинтересованным, заставляли её немного волноваться, со временем она привыкла к этому, как и он привык к её нервному поведению (заикание, дрожащие пальцы, всё остальное…). Оба принимали друг друга такими, какие они есть. Их следующий настоящий разговор случился только после первого экзамена на чуунина — в больничной палате Хинаты. На самом деле Шикамару не хотел навещать Хинату, — не потому, что был зол на неё, — просто ему казалось, что это слишком хлопотно. Но потом у него в груди появилось такое щемящее чувство, и он смирился и отправился к раненной Хьюге. К этому его подтолкнул и Асума — сенсей видел, как Хината, часто наблюдающая за полётом облаков вместе с его учеником, пожелала удачи Шикамару перед экзаменом. Несмотря на то, что Нара был немного зол на своего учителя, слова Сарутоби всегда давали ленивому ребенку последний толчок, необходимый для того, чтобы начать действовать. Он пошёл без Ино и Чоджи, и стратегически спланировал свой визит так, чтобы не столкнуться ни с одним из сокомандников Хинаты — или с кем-либо ещё, если уж на то пошло. Шикамару подумал, что встретить кого-нибудь на своем пути доставит слишком много проблем. И когда он всё-таки открыл дверь и вошёл в её палату, то на одну мимолётную секунду пожалел об этом из-за того, насколько хрупкой и маленькой она выглядела; увидев её в таком состоянии, его защитный инстинкт, который он постепенно развил в отношении девушки, усилился. Вся десятая команда питала потребность защитить Хинату, но беспокойство Шикамару было в разы сильнее, чем у остальных, несмотря на то, что он успешно его скрывал. Эта первоначальная мимолётная секунда беспокойства растворилась в следующей и рассеялась только после приветствия Хинаты. — Шикамару, — поздоровалась она с улыбкой. Хината полулежала на подушках, подложенных ей под спину. Вся комната была белой — подушки, кровать, стены — и то, что Хината была укрыта одеялами, создавало впечатление, что они могут поглотить её в любую секунду. Опять же, Шикамару не мог не заметить, насколько хрупкой она всё-таки была. Хината выглядела безумно усталой, от чего Нара слегка нахмурился — выглядеть безумно усталым было его фишкой. Но зная, что Хинате станет неловко, если он упомянёт об этом, Шикамару прокомментировал то, что ещё заметил. — Твои волосы, — начал он, подойдя к свободному раскладному стулу возле её кровати, — теперь кажется даже длиннее моих. Сев на стул, Шикамару принялся наблюдать, как сначала Хината посмотрела на его хвост, а затем подняла руку и неуверенно коснулась кончиков своих тёмных волос. На фоне белой подушки они выглядели гораздо заметнее. Цвет её волос всегда ошеломлял Нара, ведь у всех остальных Хьюга волосы были каштанового цвета. Её же волосы могли уверенно посоперничать с потрясающим цветом ночного неба. Теперь, когда они у неё отросли, Шикамару наконец признал тот факт, что Хината действительно очень красивая девушка. И он снова и снова повторял ей, что она хорошенькая, тихо развлекаясь от того, что она незамедлительно превращалась в краснеющий и лепечущий комок нервов, когда он говорил это — особенно таким невозмутимым тоном. Всякий раз, когда она пыталась скромно опровергнуть его заявление, из-за своей искренней веры в то, что некрасива, Шикамару зевал, чесал голову у основания своего конского хвоста, и заявлял ей, что это просто наблюдение. — Как и Ино с Сакурой, — объяснял он ей, — ты тоже хорошенькая. И на его простое «наблюдение» она робко улыбалась ему и благодарила. На его замечание о волосах и после того, как сама несколько раз проверила их длину, Хината кивнула и одарила его лёгкой улыбкой, которую всегда дарила только ему. — В-выглядит плохо? — спросила Хината. Он пожал плечами. Она восприняла это как «нет». После минутного молчания Хината спросила его, зачем он пришёл. Прежде чем Нара успел ответить, что пришёл просто проведать, она прищурилась и нахмурилась — что всегда делала, когда Шикамару собирался придумать оправдание. Вздохнув, он назвал её беспокойной женщиной, и признался, что пришёл извиниться. Приподняв бровь, она молча попросила его продолжить. — Во время экзамена на чуунина, — начал он, наблюдая, как безмятежное выражение лица Хинаты дрогнуло при упоминании об этом, — Асума ничего не сделал. Думаю, я пришёл извиниться за него. Беспокойство на лице Хинаты сменилось пониманием, и она молча покачала головой, сказав, что он не должен этого делать — извиняться, то есть. Куренай уже устроила Асуме взбучку, и тот признался, что ленив. — Ты точно его ученик, — выпалила она, дерзко улыбнувшись. Чуть удивившись её ироничному заявлению о том, что они с Асумой известные лентяи, Шикамару усмехнулся. Прежде чем их снова окутала тишина, Шикамару отругал раненую Хьюгу за её решение сразиться с Неджи. — Ты могла умереть, — сказал он мрачно. Хината смущённо потупилась и пробормотала: — Я знаю. Он начал объяснять, почему продолжать битву было ошибкой, а Хината всё больше и больше вжималась в подушки, понимая, что Шикамару прав. И, выразив своё недовольство её поступком, он лениво потянулся и добавил, что гордится ею. — Г-гордишься? — пробормотала она неверяще. Он пожал плечами. — Ты старалась изо всех сил и доказала тем, кто смотрел, что не просто боксёрская груша. Несколько смущённый собственными словами, он небрежно добавил, что Куренай хорошо её обучила. А потом она сделала это снова. Хината взглянула на него с признательностью — глаза в глаза — и подарила одну единственную улыбку, заставившую его предпубертатное сердце забиться на удар быстрее. Прежде чем Хьюга успела сказать спасибо, она надсадно закашлялась в ладонь, согнувшись при этом от боли. Повинуясь инстинкту, Шикамару поднялся с места и положил руку ей на спину, будто это могло сдержать приступ кашля. Именно в этой больничной палате, пропахшей антисептиками и лекарствами, Шикамару понял, что у него крошечная, ничтожная любовь к Хьюге. И по тому, как мгновенно Хината покраснела от близости Шикамару, и как она чуть не вздрогнула от его ладони на своей спине, Нара предположил, что, может… просто, может быть, она тоже немного в него влюблена. Хотя Шикамару был почти так же взволнован, как и Хината, он не показал этого, изобразив обычное непринуждённое выражение на лице и вернувшись на своё место. Он подёргал за серьгу в ухе, а Хината неловко потянулась к столику у кровати, чтобы взять стакан воды. Волна молчания накрыла обоих, и они понадеялись про себя, что в ближайшие годы их детская влюблённость уменьшится до обычной привязанности.

***

Влюблённость Хинаты к Наруто была известна всем — особенно Шикамару. И хотя Нара полагал, что она всего лишь путает своё восхищение им с «любовью», он часто ловил себя на том, что чуть сильнее опускает плечи всякий раз, когда видит, как она безумно краснеет — а иногда и теряет сознание — рядом с блондином. Но это чувство уныния быстро исчезало, когда Шикамару пересекался с девушкой и поражался эффекту, который он производил на Хинату — пусть тот даже и не был таким сильным, как влияние Узумаки. Хотя Хьюга пыталась скрыть это, временами она наблюдала за ним, когда он с кем-нибудь гулял. Иногда она забывала про скрытность, и он ловил её на месте преступления. Хината широко распахивала глаза, нервно прикусывала нижнюю губу, и Шикамару наносил завершающий удар — он посылал ей в ответ озорную ухмылку. Этого хватало, чтобы её щеки приобрели прекрасный оттенок розового. Но как только очарование подобных моментов растворялось в воздухе, Шикамару возвращался к своему обычному состоянию, пока Хината задавалась вопросом, было ли произошедшее эффектом гендзюцу. Ничто в Шикамару не было постоянным, поняла Хината. Само его существование было изменчивым. В одну секунду Хината думала, что знает его, а в следующую он доказывал, что она ничего не знает о любопытном парне из клана Нара. То, как он постоянно менялся, приводило Хинату в восторг. Конечно, она поклялась, что её вечной любовью будет Наруто, но Шикамару волновал её. Хината всегда с нетерпением ждала их следующей встречи; какая-то часть её всегда хотела его увидеть. И когда Наруто ушёл тренироваться с Джирайей, именно Шикамару занял ум девушки. Иногда она неожиданно находила его, просто чтобы «проверить кое-что». Сначала она приходила только тогда, когда с Шикамару был кто-то ещё, а именно кто-нибудь из сокомандников. В те дни она брала с собой Кибу и Акамару, Шино или даже сразу обоих товарищей по команде. Шикамару лишь понимающе ухмылялся её хитрости. Иногда, когда она приходила одна, рядом с Шикамару обнаруживался Асума — к её большому удивлению, — уже занятый игрой в Го с Нара. Джоунин даже не отрывался от игры, чтобы взглянуть на тогдашнюю девочку-подростка, так как уже был знаком с её чакрой. Вместо этого он просто приветствовал её, говоря: «Эй, Шикамару, твой особенный друг здесь.» Именно в такие моменты совершенно смущённая Хината предпринимала отчаянную попытку сбежать, только чтобы обнаружить, что побег бесполезен. Тело внезапно выходило из-под контроля, и она молча проклинала солнце за то, что оно давало Шикамару шанс удлинить свою тень. — Останься. Я скоро его побью, — говорил он, прежде чем отпустить девушку. Хината, слишком покрасневшая, чтобы поднять глаза, подчинялась. Верный своему слову, Шикамару без особых усилий побеждал своего учителя. Со вздохом Асума доставал зажигалку и сигарету и легонько стучал своего любимого ученика по голове. Прежде чем зажечь сигарету, он одаривал Шикамару понимающим взглядом, подмигивал и исчезал в вихре листьев, оставляя Хинату и Шикамару наедине. Каждый раз, когда происходило что-то в этом роде, Хината всегда прятала лицо в ладонях, жалобно бормоча, насколько неловкой была вся эта ситуация. Шикамару просто пожимал плечами и садился рядом, ожидая, что она расскажет, что было у неё на уме в тот день. На этих коротких встречах у него появлялся шанс узнать о Хинате то, что, как он предполагал, не знали даже Киба и Шино. Девушка с удовольствием рассказывала о своём дне Шикамару, который всегда слушал, несмотря на отсутствие ответов. Она рассказала ему о том, что Неджи проникся к ней симпатией и они стали часто тренироваться вместе. Их отношения налаживались, и Шикамару был счастлив за неё, хотя его первоначальный гнев по отношению к Неджи не рассеялся так быстро. Она делилась с ним своими переживаниями по поводу Ханаби; Хината чувствовала, будто за её младшей сестрой никто не присматривает. Естественно, Шикамару в ответ лениво замечал, что у Ханаби есть она. Шикамару рассказывал Хинате о том, что его мать говорила ему сделать в тот день, называя её беспокойной клячей, на что Хината защищала Йошино и говорила, что это просто вопрос невероятной лени Шикамару. Он рассказывал ей об Асуме, и она обнаружила, что всякий раз, когда Шикамару говорил о сенсее, его глаза внезапно оживали. Внезапно, незаметно для прочих, Шикамару и Хината стали важной частью жизни друг друга. Шикамару настигло это прозрение в тот момент, когда один из оленей клана Нара подошёл к Хинате и молча ткнулся носом ей в руку. Она была очарована красотой благородного животного, а Шикамару — её красотой. Её волосы отросли и были прямыми, как у Неджи, и почти такими же длинными. Изменение было постепенным, но сравнение этой Хинаты с той, которой она была до экзамена на чуунина, казалось резким. Что осталось прежним, так это лёгкий румянец на её щеках, появляющийся всякий раз, когда приближался Шикамару, и её неизменная неземная красота. Когда Шикамару приблизился к Хинате и почувствовал исходящий от неё запах лаванды, который, казалось, всё чаще занимал его мысли, то понял, что его детская влюблённость, похоже, осталась с ним и в подростковом возрасте, хотя, не то чтобы он возражал. Именно в тот момент, когда он нежно коснулся её волос, пряди которых проскользнули сквозь пальцы, Шикамару показалось, что он держит в своей ладони само ночное небо. И когда Хината, заинтересовавшись тем, что он делает, чуть-чуть повернулась, чтобы посмотреть на него, то обнаружила, что Шикамару пристально смотрит на неё сверху вниз. Медленно, словно у Хьюги имелось собственное гравитационное притяжение, Шикамару наклонился. Её губы были мягкими, и он получил тихое удовольствие от того, как она застенчиво потянула его за рукав, отвечая на поцелуй.

***

Когда погиб Асума, Хината не знала, что делать. Она только что потеряла кого-то важного для неё; кого-то, кто был важен как для десятой команды, так и для команды восьмой, кого-то неимоверно важного для её дорогого сенсея и настолько же — для Шикамару. Шикамару пребывал в ужасном состоянии. Он отдалился от всех, включая своих давних друзей Ино и Чоджи, и даже от семьи. Он перестал выходить к кому-либо, и даже к Хинате. Медленно становясь отшельником, Шикамару закрылся в доме физически, а мысленно — от всех остальных. Даже вспыльчивый темперамент Йошино смягчился; её сердце сжималось от боли, когда она видела переживания сына. Ино и Чоджи часто приходили к нему, и иногда он впускал их, желая, чтобы те тоже погрязли в горе. Они скорбели вместе, вспоминали вместе, но это не могло подавить невыносимую боль, которую испытывал Шикамару. Хината тоже пришла, когда смогла собрать волю в кулак. То, что её снова и снова отвергали, очень подавляло, хотя она и знала, что Шикамару было больнее, чем кому-либо другому. В конечном счёте он стал недосягаем, но Хината только сильнее переживала за него. Когда она была не с Куренай, то поддерживала Ино. Когда она была не у Ино, то отчаянно надеялась, что Шикамару выйдет к ней. Они все нуждались в нём, как и он в них, даже если не желал признавать этого. И не смотря на последнюю просьбу Асумы защитить его короля, раз за разом прокручивающуюся у него в голове, и того факта, что Куренай беременна, Шикамару не мог заставить себя присматривать за ней. Он не хотел никого видеть. Он не плакал и не злился — у Шикамару не было сил ни на что. Только после того, как Шикамару хорошенько выплакался, он смог хоть отчасти уменьшить свою скорбь. Многое изменилось с уходом Асумы, но трио ИноШикаЧо оставалось прежним. Его мать по-прежнему была ворчуньей, а отец по-прежнему пас оленей. Даже во время скорби жизнь безжалостно продолжалась. Хината была терпелива, и мысль о том, что она ждала, пока он оправится, не душила опекой и жалостью, заставила его считать её своей счастливой звездой — во всём. В конце концов, Асума ушёл не навсегда. У Шикамару осталась его зажигалка, а у Куренай внутри росло его продолжение, которое Шикамару поклялся защищать. Когда он почувствовал себя готовым, то пришёл навестить Куренай. Восьмая команда тоже находилась там на случай, если их бывшему сенсею что-нибудь понадобится. При виде Шикамару Куренай приложила одну ладонь к своему животу, а другой прикрыла рот, и разрыдалась. Шикамару настолько походил на Асуму, что женщине было больно смотреть на него. И в ответ на слёзы Куренай, Шикамару изо всех сил постарался — и у него получилось — удержать свой безразличный взгляд, и поклялся отомстить. Хината молча смотрела на него, как и остальные члены команды восемь. Но только она испытывала всё возрастающую тревогу, глядя на то, как Шикамару, утопая в безразличии, играл с зажигалкой Асумы. Он часто приходил с Ино и Чоджи, и делал всё, чтобы Куренай было комфортно во время беременности. Но даже после отмщения, Шикамару по-прежнему чувствовал пустоту внутри. Однако разница была в том, что он больше стал осознавать окружающих — Нара больше осознавал вещи и людей, которые были важны для него. Он курил всякий раз, когда скучал по Асуме, но старался не зажигать сигарету рядом с Куренай. Однажды дождливым днём, прогуливаясь по деревне, он забрёл на тренировочный полигон. Шикамару знал, что Хината следует за ним из опасения, но позволил ей делать всё, что заблагорассудится. Между ними была заметная дистанция — образно говоря, то есть. Он не мог заставить себя смотреть на неё и по какой-то странной причине даже не пытался. Нара чувствовал себя слишком грязным, слишком испорченным, чтобы находиться с ней рядом. Именно там он безрезультатно попытался использовать зажигалку Асумы, желая выкурить очередную сигарету, как дань памяти, когда Хината снова оказалась рядом. Она не заставляла его смотреть на себя, но когда он сжал зажигалку в одной руке, Хината взялась за другую. Хината поднесла его ладонь к своим губам и нежно поцеловала костяшки пальцев. Его рука была холодной и влажной от дождя, но её губы были такими же мягкими, как он помнил. И Шикамару понял, что именно её невинность оттолкнула его от неё тогда, и что она же заставит его вернуться к ней снова. Они молча возвратились к Куренай. Никто не спросил, почему они мокрые, и почему держатся за руки.

***

Чем больше беременность Куренай проявляла себя, тем ближе Коноха подходила к войне. Ино, обладавшая наибольшими знаниями в области медицины, в буквальном смысле была рядом с Куренай сутками напролёт. Час за часом блондинка проверяла жизненно важные органы женщины и маленький шарик чакры внутри неё, который становился всё больше. Шино и Киба заботились обо всём, что нужно Куренай извне, и следили за тем, чтобы плохие новости не доходили до её ушей. Чоджи тратил своё свободное время, изучая здоровую пищу, и начал регулярно готовить для Куренай и для остальных. Акимичи также научился быстро приспосабливаться к внезапным перепадам настроения Куренай. Акамару же просто… был рядом. Он вырос таким большим, что подростки часто использовали нинкена в качестве кровати, когда кто-то из них слишком уставал. Шикамару и Хината, в самом прямом смысле, всегда были вместе. На публике они были всего лишь незнакомцами, но среди самых близких людей не стеснялись находиться в непосредственной близости друг от друга. Всякий раз, когда они дежурили по кухне, Шикамару просто прислонялся к кухонной стойке и смотрел, как Хината моет посуду. Каждый раз, когда она просила о помощи, он отвечал, что это слишком утомительно. Прежде чем она успевала возразить, он улыбался ей и говорил «пожалуйста», на что раздражённая Хината быстро успокаивалась, поскольку никогда не могла отказать ему, когда он так на неё смотрел. Кроме того, в конечном итоге он всегда помогал ей, так как совместное мытьё посуды давало им повод сталкиваться плечами или сплетать пальцы под струёй воды, льющейся из крана. Хината находила утешение в том, что происходило между ними, Шикамару тоже. Ни один из них не хотел как-то называть это, боясь потерять и без того хрупкое происходящее. Они по-прежнему осторожно задавали друг другу вопросы о других людях в их жизнях — ни один из них не хотел давить на другого и проявлять излишнее любопытство. Шикамару спрашивал о Наруто, и Хината всегда отвечала правдиво. Ложь бы ничем не помогла. Точно так же Шикамару отвечал на вопросы Хинаты о Темари. — В-вы действительно были на свидании? — без злого умысла спросила Хината. Она слышала от Наруто, что тот несколько раз видел их вместе. Шикамару покачал головой и сказал, что Темари просто предпочитает его компанию прочим в Конохе. — Мм, — задумчиво протянула Хината, кивнув на его слова. Задумавшись, она отметила, что Темари очень красива. Шикамару согласился, и Хината посмотрела на него снизу вверх. — Но ты лучше, — заявление, которое он приберёг только для Хьюги. Она смешно сморщила нос, когда Шикамару оставил на нём капельку мыльной пены. Вздохнув, Хината встала на цыпочки и потёрлась носом о его щеку, эффективно избавляясь от следов моющего средства. Они слишком привязались друг к другу, что было непозволительно для шиноби.

***

Оба слишком живо помнили войну и все её события, хотя делали вид, что вспоминать об этом слишком больно. По правде говоря, было настолько больно, что каждая секунда запечатлелась в их памяти. Всё было так… запутанно. В их жизнях никогда не было ничего «простого», но то, что произошло всего за несколько месяцев, пережить становилось во много раз тяжелее. Саске вернулся в Коноху (временно), хотя и без руки, и всё ещё считался нукенином. Казалось, никто особо о нём не думал, так как все были охвачены последствиями войны. По мере того, как Шикамару, как и все остальные, восстанавливался и морально, и физически, после войны время, казалось, всё растягивалось и растягивалось. Многие жители деревни начали терять боевой дух. Пока столько человек оставались непогребёнными, невозможно было прийти в себя или хоть в какое-то подобие обычного состояния. Тела на телах… никого не обошла жестокость войны. Но ценой такой огромной жертвы, на горизонте, наконец, забрезжил мир. Одна лишь перспектива мира давала им силы двигаться дальше. По мере того, как всё больше и больше усилий тратилось на реабилитацию и восстановление, Хината и Шикамару всё дальше и дальше отдалялись друг от друга. Виделись они редко — только когда сталкивались у Куренай. Обе команды всегда проверяли свою «вторую» мать. Все были заняты, но всё же находили время для Куренай и её новорождённой дочери, наречённой Мираи. Куренай обычно не оставляла с Мираи кого-нибудь одного, так как малышка была очень беспокойной, но шестеро из них (семеро, включая Акамару) позаботились о том, чтобы освободить её от вообще всех обязанностей во время своих визитов, дабы сенсей могла хоть немного вздремнуть. В один из таких дней Хинате выдалась минутка отдохнуть от использования бьякугана для сканирования обломков и поиска выживших, и она решила навестить Куренай. Та ласково улыбнулась, посмотрев на свою бывшую ученицу. — Ты стала такой сильной, Хината, — тихо сказала Куренай, стараясь не потревожить спящую Мираи. Хината покачала головой в скромном неодобрении, сказав, что это всё благодаря ей. Уговорив Куренай оставить ей малышку, Хината осторожно направилась в другую часть дома, оставив сенсея немного отдохнуть. Слегка напевая, что всегда делала, когда держала Мираи на руках, Хината почувствовала, как от нежности сжалось сердце. Она была так занята малышкой, что даже не заметила, как в комнату вошёл Шикамару. Осторожно, чтобы не разбудить её, Хината повернулась к нему лицом. Они молча смотрели друг на друга, не в силах притворяться полными жизни и сил. Оба превратились просто в пустые оболочки самих себя, и хотя страстно желали спасти то, что осталось между ними, ни один не сделал ни шагу. Шикамару всё ещё помнил, как Хината слегка выпячивала нижнюю губу, когда с ним становилось трудно. Хината всё ещё чувствовала следы нежных поцелуев, которые он оставлял на её лбу, кончике носа и губах. Они убеждали себя, что забыли, но это было далеко от истины. Шикамару потребовалось всё самообладание, чтобы не заключить Хинату в объятия и не вдохнуть родной запах. У Хинаты горело в груди, пока она пыталась оставаться рациональной и благоразумной, а не болтать идиотские вещи вроде «Я скучала по тебе». Поэтому, приглушённо шепча, они притворялись, что всегда были только друзьями, и уложились в отведённое им время. — Они похоронили Неджи должным образом? — Шикамару почувствовал укол вины за то, что задал этот вопрос, когда увидел, как Хината со страданием на лице прикусила нижнюю губу. — Д-да… — хрипло ответила она. — Твоего отца? Угрюмый кивок. Её губы сжались в тонкую линию, она едва заметно кивнула, стараясь не потревожить Мираи, и осторожно оценила нынешний вид Шикамару. Он выглядел так, будто готов был упасть в любую минуту, а его обычный «аккуратный» хвост совершенно растрепался. Шикамару же в свою очередь смотрел на Хинату. Под её глазами залегли тёмные тени, резко контрастирующие с бледностью лица. Вся она казалась призрачной. Шикамару не представлял, сколько ночей Хината провела в слезах. Ни один из них не сказал ни слова, но вопросы всё равно звучали в кипящей тишине. Среди ниндзя неизбежны потери. Они должны были привыкнуть к этому. Чёрт возьми, их с самого начала к этому готовили. Но всё же между ними пронеслось невысказанное беспокойство, пока оба глядели друг другу в глаза. Они всегда были немногословны, им нравилось общаться на каком-то ином уровне — мысленно, жестами… К сожалению, всё это осталось в прошлом. У войны имелась гадкая способность менять людей — обычно, в худшую сторону. — Хочешь, расскажу, что услышала от кое-кого на днях? — медленно и осторожно спросила Хината. Ей до боли хотелось хоть как-то заполнить тишину. Шикамару кивнул. — Мы не старые п-пока… мечты не сменились сожалениями. Они помолчали, прежде чем Хината спросила Шикамару, не сожалеет ли он о чём-нибудь. Она отчаянно пыталась отыскать в его глазах что-то — что угодно. Но Нара отвёл взгляд и уставился в пол, ответив, что не сожалеет ни о чём. Он услышал в ответ короткое «о», а затем снова поднял взгляд. — А ты? — вернул он вопрос. Прижав Мираи чуть ближе к себе, Хината оглянулась на него. — …Нет, — она улыбнулась. И это было правдой. Именно по тому, как она отвернулась от него, элегантно взмахнув длинными волосами, Шикамару понял, что они оба просто ужасные лжецы.

***

Бывшие команды восемь и десять по-прежнему собирались вместе, обычно у Куренай. Мираи очень полюбила Акамару и постоянно просилась прокатиться на нём. Акамару всегда соглашался и медленно обходил дом с Мираи на спине; осторожно, чтобы малышка не упала. Сегодня Шино снова пытался заинтересовать Мираи своими жуками, но как обычно проиграл Кибе и его нинкенам. Чтобы утешить бывшего ученика, Куренай сказала, что Мираи ещё не в том возрасте, и что её не следует обескураживать. Прежде чем Шино успел ответить, Киба рассмеялся и заявил, что никто никогда не бывает в таком возрасте. И тут все засмеялись, и всё встало на свои места. Никто не вспоминал о потерях в войне или о том, сколько было разрушений — вместо этого все сосредоточились на хорошем. Ино взволнованно сообщила Куренай, что за ней ухаживает некий художник. — Ты и Сай? — переспросила Куренай, откусывая от бутерброда, приготовленного Чоджи. — Правда? Ино кивнула, и её голубые глаза засверкали при одном упоминании об этом парне. Она призналась, что Сай — именно тот человек, который ей нужен. Чоджи не согласился, насмешливо протянув, что Ино времён учёбы в академии с ней бы поспорила. Не оценив подколку, Ино рассказала о Чоджи и Каруи, вызвав этим удивлённые взгляды остальных. К счастью, никто не спросил о Хинате и новеньком кольце на её пальце. Никто не упомянул тот факт, что Шикамару должен был встретиться с Темари через час. Пока остальные были заняты разговорами, Шикамару поймал взгляд Хинаты. Им не требовались слова, чтобы понимать друг друга. Она слегка улыбнулась. Даже с короткой стрижкой Хьюга была по-прежнему прекрасна. Шикамару одарил её кривоватой улыбкой, и Хината отметила, как сильно он стал походить на покойного Шикаку, начав отращивать бородку. Его глаза всё ещё хранили теплоту и озорной блеск, которые и привлекли её с самого начала. Он перевёл взгляд на её руку и с болью уставился на кольцо, блестевшее у неё на безымянном пальце. Вспомнив их предыдущий разговор, Нара тихо признался: — Похоже, я постарел. Хината проследила за его взглядом, — Шикамару заметил, как её черты смягчились, — и отрицательно покачала головой. — Похоже, мы постарели. И именно после этого, болью отдавшего в груди замечания, Шикамару невыносимо захотелось повернуть время вспять и перенестись в те дни, когда Хината беззаботно рассказывала ему о том, как спит Шино.