Покой нам только снится

«Господи, ну за что мне все это?!» — в который раз мысленно вопрошал Николя, натягивая на уши одеяло и безуспешно пытаясь уснуть. А ведь изначально никаких сложностей с этой поездкой не предвиделось. Так — пара-тройка драк, какая-нибудь перестрелка. Но когда едешь по делам Братства, да еще в такой компании, как Марджелату и Заячья Губа, драки и перестрелки — не сложности, а вещи вполне естественные и ожидаемые. Насторожить должно было скорее их отсутствие. Но Николя списал это на чувство ответственности — все-таки по важному делу едут, не просто так, — грамотное планирование — тихие проселки, ночевки по хатам и сеновалам в объезд постоялых дворов, — и на хорошее настроение Марджелату. Самое язвительное, что было слышно за последние три дня: «Зайчик, не выпендривайся!» И Николя даже был готов с Марджелату в этом согласиться. При том, как Заячья Губа в каждом селе норовил покрасоваться перед девками, побить, того и гляди, попытались бы отнюдь не Марджелату. Который продолжал вести себя просто образцово. Даже сегодня, когда они все же остановились на постоялом дворе, где гуляла какая-то подвыпившая компания, в которой, похоже, имелись желающие почесать кулаки, Марджелату убрался наверх сразу после ужина, буркнув, что выспаться не помешает. Николя и сам бы не отказался выспаться. И даже почти задремал. Кто же знал, что на этом постоялом дворе такие тонкие стены?! Сначала в смежной комнате хлопнула дверь, потом послышался рык Марджелату: — Ты где пропал?! Глухой удар, словно кого-то приложили о стену, какая-то возня, невнятное бормотание и следом сиплое: — Рубаху порвешь... — Я сейчас не только рубаху!.. Заячья Губа придушенно зафыркал: — А говорил — важное дело... Дэйвос... — Нечего было дразнить. Я не железный! И началось! Монахом Николя не был и не то чтобы совсем не подозревал, какие отношения связывают этих двоих... Но подозревать — одно дело, а вот узнать подробности!.. Что в постели оба ведут себя отнюдь не тихо. Высказанные хриплым голосом угрозы: — В следующий раз будешь напрашиваться, посреди дороги всухую отдеру! И язвительные ответы: — Если твой лейтенант опять вздумает по сеновалам ночевать, я тебя сам, прямо при нем... Что эти двое любят или не любят в постели. И что внимание друг к другу проявляют своеобразно. — Я тебе не кошка, чтоб гладить! — Стал бы я кошку в таком месте гладить! Они там вылизывают! И стоны, от которых статуе покраснеть впору. При наличии хоть толики воображения картинка рисовалась... Рисовалась... — Неубедительно извиняешься, Зайчик. — Сволочь ты! — А тебя кто просил?.. Сволочь, да-а-а... Так уже лучше... Только зубки-то убери! Не думай, быстро не отделаешься. Николя изо всех сил пытался не вслушиваться в безобразие за стеной и подумать о чем-нибудь отвлеченном. Дорога, миссия и вообще — спать надо. А сцены ревности этих двоих — их личное дело, вполне ему безразличное. — Ты что творишь?! Видно будет — пуговиц не хватит! — И пусть! Я т-тебе отобью охоту по деревням шастать... душа нараспашку! — Так не написано, что ты! — Зато написано, что занято! — А Дэйвос увидит? — И при нем тоже нечего без рубахи шастать! Николя подскочил и едва не ударился локтем об изголовье. Постучать бы сейчас кому-то шибко ревнивому в челюсть – друзья, называется, а подозревают! Да и чтобы он!.. Да никогда!.. Но, черт возьми, до чего обидно знать, что тебе не доверяют. Вот как этим друзьям в глаза-то утром теперь смотреть?! А может, это они так шутят? И вообще, подслушивающий ничего хорошего для себя не услышит, пусть подслушивает и невольно. В конце концов, подслушивать неприлично! Но разве он виноват?.. Николя вздохнул и улегся обратно. На следующем постоялом дворе нужно брать комнату подальше от этой буйной парочки, а сейчас — спать. Им выезжать спозаранку. Черт, ну обязательно орать и стонать так, что, небось, за околицей слышно! И не развалят ли они там кровать? Скрипит вовсю... Придется, наверное, завтра ехать потише, неудобно, должно быть... — Ты уснул или издеваешься? — Зайчик, напросишься. — Да-а? Не пойму пока, ты меня трахаешь или стишки читаешь?.. Из-за стены донесся очередной стон, низкий, протяжный... Николя почувствовал, что щеки пылают. Конечно, приличнее было бы сделать вид, что ничего не происходит. Но слушать дальше — увольте! И — Господи, за что ему все это?! Он уже размахнулся, чтобы шарахнуть кулаком в стену и потребовать вести себя тише, но вдруг вспомнил подвыпившую компанию внизу. «Ну хоть трактир останется цел!» — ехидно заметил внутренний голос. Крыть было нечем. Ругнувшись мысленно в Бога, душу и мать, Николя отвернулся от стены и сунул голову под подушку.