Пять причин

Окраина двенадцатого дистрикта. Обочина жизни обочины жизни. Изменно здесь живёт семья Галлагеров: Фиона, четыре её младших брата и младшая сестра. Родители не участвуют в их жизни с рождения самого младшего, Лиама. Оставив всё на старшую дочь, они просто сбежали, как крысы с тонущего корабля. Это сравнение как нельзя лучше подходило к дому Галлагеров, фактически оставшихся сиротами. Корабль их быта на протяжении многих лет беспрестанно терпел одно большое бедствие, складыющееся из множества маленьких проблем. По-другому их плачевное положение сложно было охарактеризовать. С каждым годом выживать становилось всё сложнее и сложнее, потому что дети росли, их потребности увеличивались, а Капитолий всё поднимал цены и нормы выработки. Как бы Фиона и Лип не старались на работе и запрещённой охоте, как бы не помогали им Вик и Кев, друзья семьи и совместительству соседи по обочине жизни обочины жизни, у Галлагеров с каждым годом все хуже получалось сводить концы с концами. Фиона была вынуждена постоянно записывать себя в книгу добровольцев на Голодные игры, чтобы получить больше еды, и много ругаться с Липом, который хотел делать тоже самое. Кроме этих перепалок, родительской заботы о младших, дружбы (в том числе против всех и по несчастью), самой отчетливой памяти об отце и матери, которых язык не поворачивася так назвать, Фиону и Липа соединяло ещё кое-что. Но у них не было ни времени, ни сил говорить о собственных чувствах. А тем более, таких пугающих. Однажды стало понятно, что этого момента может вообще никогда не произойти. Случилось то неизбежное, которое было лишь вопросом времени. Фиону Галлагер выбрали как трибута от двенадцатого дистрикта. И в этот момент Лип понял, что не сможет жить дальше, если не пойдёт сейчас против воли Фионы. Он вызывался добровольцем, чтобы наконец самому защищать старшую сестру, а не наоборот. Хватит ему уже прятаться за её юбкой. В Капитолий они ехали молча. Фиона даже смотреть на Липа не хотела. А ему оставалось только тяжело вздыхать. Он прекрасно понимал возмущение сестры и не собирался в очередной раз с ней спорить. Какой смысл? Лип для себя уже всё решил, и никакие слова не смогут его переубедить. Пестрота первого дистрикта рябила в глазах, хотелось закрыть их и открыть уже на самих Голодных играх. А лучше вообще — дома. Мысленно Фиона с Липом так и делали, оставаясь наедине с безрадостными размышлениями и чувствами, не обращая внимания внимания на происходящее вокруг. Всё остальное Лип и Фиона механически и для галочки. Неделя якобы подготовки всё равно ничего не изменит. Как научились выживать в двенадцатом дистрикте, так и будут продолжать на Голодных играх. А научились Галлагеры очень хорошо. Жизнь научила. И надеяться на кого-то они не собирались. Ни на каких высокопоставленных зрителей, симпатия которых может якобы помочь, ни на спонсоров, ни на самого презедента. Как показало время, Фиона и Лип могут надеяться только на себя. Однако бойкот никто из них не нарушал. Упрямые. Смирившиеся. Они совсем не переживали. Разногласия между ними никогда не мешали выкладываться на полную друг за друга и за остальных Галлагеров. Просто сейчас у них не было сил и необходимости говорить. И даже перед финальным интервью они не переговаривались. Трибуты от двенадцатого дистрикта были последними, поэтому они слышали самые разные ответы на главный вопрос: «Почему вы хотите победить в Голодных играх?» Начиная от глупо-возвышенных воли к победе и патриотизма, заканчивая глупо-честными деньгами и другими привелегиями для трибутов. Последнее было, конечно, очень заманчивым, но Лип и Фиона решили быть как всегда откровенными. Отвечая, они обращались не к зрителям, а к тем, кто собрался в гостиной Вик и её мужа, которые во время отсутствия Фионы и Липа присматривали за остальными Галлагерами. На играх Фиона и Лип действовали как всегда: слаженно, надеясь только на себя, выкладываясь на полную друг за друга и за остальных Галлагеров. Действовали так, как научила жизнь в двенадцатом дистрикте. Убивать не было удивительным, потому что для каждого из них это были уже не первые убийства. Удивительным было, когда Лип и Фиона, сами того не заметив, остались посладними трибутами — остались одни у Рога изобилия с горстями ядовитых ягод в руках. И уже были готовы съесть их, как вдруг прозвучала сирена, оповещающая о конце Голодных игр. Капитолий не мог заставть родную сестру и брата убить друг друга. И не мог позволить им совершить самоубийство. Весь Панем видел, кто ждал их с игр. И Капитолий не мог не оправдать эти ожидания. Народ Панема пленила самоотверженность и стойкость Липа и Фионы, напугала и приковала внимание их естественность в своей жестокости и остранённости от остального мира. Убийство кого-то из них вызвало бы общественное возмущение, поэтмоу Капитолий не мог этого допустить. Когда после всего пройденного Лип и Фиона впервые остались надине, они решили, что пора покончить с их бойкотом. Но сперва они решили покончить с той недосказанностью, на которую у них никогда не хватало времни и сил. Иначе никогда уже не хватит. Поэтому прежде чем заговорить друг с другом, они поцеловались. А потом рассмеялись. Истерично, со слезами на глазах, но рассмеялись. Впервые за долгое время. И потом, в те немногие дни восстановления, которые были отведены им в первом дистрикте до отправки домой, они вообще много говорили и смеялись. До хрипоты и сорванных голосов. Навёрстывая упущенное. А по ночам они до хрипоты и сорванных голосов тоже навёрстывали упущенное… В последний день в первом дистрикте у Фионы и Липа опять было интервью. И они очень надеялись, что тоже — последнее. И на нём они уверенно повторили то, что сказали на первом. — Почему вы победили? — спросил ведущий. — У всех была одна причина победить, а у нас — целых четыре, — уверенно произнёс Лип, а его слова подхватила Фиона: — Лиам, — кивком она передала эстафету Липу. — Карл, — произнёс тот. — Дебби. — Йен. Но на самом деле причин было пять. Ещё у Фионы и Липа были они сами. А точнее, их любовь. Одна на двоих.