Кардиограмма

      Лейтенант Кицураги не может похвастаться великолепным зрением или ментальными сверхспособностями, но его возлюбленный — это ты, Гарри Дюбуа, обладающий уникальной и совершенно хаотичной сущностью, поэтому ему с тобой приходится держаться настороже.       Вообще-то и не нужно быть легендой сыскного дела, чтобы заметить, что с твоим здоровьем стало совсем неладно (тем более, если вы живете вместе): ты начал сильнее уставать, периодически бледнеть, хвататься за сердце, просыпаться с отекшими ногами. На тот момент ты не брал в рот ни капли спиртного уже три месяца, только вот от этого новые органы не вырастают. А старые бьют во все колокола тревогу, отчаянно прося хоть чьего-нибудь внимания.       “Гарри, тебе нужен доктор”, — строгий взгляд из-под круглых очков. За окнами стоял прекрасный майский вечер и меньше всего тебе хотелось портить его такими темами. Но последнее время лейтенант все чаще возвращался к этому разговору. Ты попробовал, как и прежде, тактику “да-все-окей-Ким”, но он был доведен до предела твоими нелепыми отговорками и воспользовался своим авторитетом на полную катушку. Любые попытки возразить выглядели как жалкое мяуканье нашкодившего котенка под суровым взором мамы-кошки.       “Не вижу на вашей кардиограмме ничего опасного на данный момент, мистер Дюбуа, но лечение нужно начинать сейчас”, — врач долго хмурился над длинной пленкой, вынося окончательный приговор твоему сердцу. Оно с тобой пережило столько, даже странно, что врачи его не конфисковали за “жестокое обращение”.       Тебе было совестно смотреть на сумму в чеке из аптеки. Ким недовольно качает головой, сетует на цены и зарплаты в РГМ. Ты уже смирился с мыслью, что за те “прекрасные” годы жизни будешь расплачиваться долго. И далеко не только деньгами. Но что случилось — то случилось. Ты стараешься не ворошить лишний раз прошлое и жить в настоящем. Благо, в нем тебе есть на что посмотреть. Вернее, на кого.       Этим солнечным субботним утром ты просыпаешься раньше лейтенанта. Ты плохо разбираешься в искусстве, но в твоем сознании эта картина превосходит любого Боттичелли: без очков, с слегка приоткрытым ртом, едва укрытый одеялом, Ким выглядит столь трогательно и уютно, что на глаза наворачиваются слезы. Куда более привлекателен тот факт, что таким видишь его только ты. Рядом с тобой он может расслабиться, втянуть когти и улыбаться до ушей (когда-то ты и не знал, что он так умеет). Ты знаешь, как это важно для Кима. Пока он держит твое бушующее море в берегах, ты стоишь на страже его безопасности и комфорта.       — Доброе утро, Гарри, — тихий, немного хриплый голос прерывает твои размышления.       — Доброе, Ким, — с улыбкой отзываешься ты. Лейтенант сонно улыбается в ответ и придвигается к тебе поближе. Ты обнимаешь и прижимаешь его к себе, как самое дорогое, что у тебя есть. Хотя, почему “как”? Это и есть самое дорогое, самое прекрасное, самое лучшее, что ты имеешь сейчас. Ким и его любовь. Ким и его забота. Ким. Ты до упоения счастлив.       На сегодня у тебя запись к врачу для контрольного осмотра. Ты чувствуешь себя гораздо лучше, чем месяц назад, но все же немного волнуешься. Вы с Кимом сидите в коридоре клиники, окруженные белыми стенами с разнообразными плакатами, которые невольно притягивают глаз яркими кричащими картинками. Про зло алкоголя и наркотиков ты знаешь и так лучше всех плакатов, а вот курение — это то, от чего вы с Кимом так и не смогли избавиться. Хотя кое-кто и утверждал, что это всего лишь “ритуал”, но все-таки оказался под куда большим влиянием никотина, чем сам ожидал.       — Мистер Дюбуа? — из приоткрытой двери выглядывает высокий мужчина в белом халате. Ты бросаешь взгляд на Кима — он спокойно кивает тебе. Благословение получено. Выдыхаешь и проходишь в кабинет.       — Присаживайтесь, пожалуйста, — мужчина указывает рукой на стул и садится на свое место. — Кажется, я вас узнал, — по лицу доктора пробегает легкая улыбка, — вы из РГМ и были у меня месяц назад. Как сейчас себя чувствуете?       Далее ряд стандартных вопросов. Жалоб у тебя в общем-то нет, всю терапию ты тщательно принимал, отказался от кофе и даже начал делать зарядку с Кимом по утрам. А самое главное — в твоей жизни больше нет места алкоголю и прочим запрещенным веществам. Правда, все еще куришь — тут доктор недовольно качает головой:       — Плохо, мистер Дюбуа, однако… — голос его смягчается, — … вы все равно проделали хорошую работу над собой. Вы выглядите намного лучше, чем месяц назад.       — Спасибо, — киваешь ты, думая при этом, что в одиночку вряд ли бы продержался и недели. Что уж там, ты и не пошел бы никогда к врачу. Скорее, поехал на карете скорой помощи с ревущей сиреной прямиком в реанимацию. В лучшем случае.       — Это уж вам спасибо, приятно видеть, когда твои рекомендации идут на пользу, — с улыбкой отвечает доктор. — Сейчас еще снимем кардиограмму.       Процедура уже тебе знакома. В первый раз обилие проводов и датчиков вызвало легкую тревожность. Ничего удивительного, кажется, после того, что сделала с тобой и лейтенантом Руби, ты будешь долго еще с настороженностью относиться к всяким электро-штукам, направленным на тебя. Пленка змеей вьется в руках врача, он внимательно высматривает ее содержимое, снова хмурит брови. “Неужели что-то опять не так?” — с легким волнением думаешь ты, но стараешься раньше времени не паниковать. После окончания процедуры вы возвращаетесь за стол.       — У вас очень хорошая кардиограмма, месье Дюбуа, — довольным голосом произносит мужчина, укрощая пленку с таинственными зигзагами в небольшой прямоугольник. — Я бы даже сказал — “счастливая”.       — А такие бывают? — ты, конечно, понятия не имеешь, какие они бывают вообще, но звучит интересно.       — Извините, если лезу не в свое дело, — доктор игнорирует твой вопрос, в его тоне появляется некоторая неловкость, — но насколько я помню, мужчина, что сидит сейчас в коридоре, был с вами в тот раз?       — М-м-м, да, — ты не совсем понимаешь, в какую сторону он клонит.       — Я предполагаю, это ваш хороший друг?       А, вот в какую. Ты заминаешься в раздумьях над ответом. Все же любопытно, что доктор скажет дальше, поэтому отвечаешь:       — Да, он мой очень хороший друг. В том смысле, что мы партнеры, живем вместе и все такое. Это имеет какое-то значение сейчас? — ты добавляешь в свой тон некоторую холодность. На всякий случай.       — Да! Это прекрасно! — ты вопросительно поднимаешь бровь, все еще не понимая, куда ведет этот разговор и причины такого энтузиазма по поводу твоей личной жизни. — То есть, я тут недавно вспомнил, что, когда я был еще студентом, услышал выражение: “Сердце можно лечить только сердцем”. Считается, что его автор — один известный кардиохирург, который хранил в своем кабинете препарат сердца. Оно принадлежало девушке, которая серьезно заболела (это был эндокардит — если вам интересно), все врачи говорили, что дело безнадежное. Но тут в нее влюбился молодой интерн, начал за ней ухаживать, она влюбилась в ответ. В итоге, благодаря любви и заботе молодого человека, девушка пошла на поправку и жили они, как говорится, потом еще долго и счастливо. Честно, я не знаю насколько это правда и больше склоняюсь к тому, что это лишь красивая история для особо впечатлительных людей. Но, признаюсь вам, чем больше я вижу случаев в своей практике, тем больше убеждаюсь, что любящее сердце рядом действительно очень часто способно на многое. Даже само этого не подозревая. Однако, как врач, я бы сказал так: “Не забывайте про таблетки и правильный образ жизни, а также о тех, кто рядом с вами и любит вас, мистер Дюбуа”. Оно, конечно, не так складно и поэтично звучит, но, думаю, мысль вы уловили.       Ты выходишь из кабинета удивленный, но в приятном смысле. Аура “Гарри Дюбуа” вечно заставляет людей вокруг вести себя несколько странно.       Ким поднимается со стула.       — Как оно? — вид твоего довольного лица явно усмиряет волнение лейтенанта.       — Все отлично! Врач сказал, что у меня “счастливая” кардиограмма.       — Это как еще? — хмурится Ким.       — Точно не знаю, но, кажется, это связано с тем, что в моем сердце поселился некто по имени Ким Кицураги.       — Гарри, я же серьёзно! — Ким безуспешно пытается придать голосу строгий тон, но ты знаешь, что от таких фразочек его самообладание обычно складывает свои полномочия, оставляя беднягу с той самой расползающейся до ушей улыбкой.       На улице прекрасный субботний июньский вечер. Природа вокруг полнится жизнью: деревья красуются сочной густой листвой, воздух насыщен цветущими ароматами, заливистым пением птиц и голосами детей с дворовых площадок. Легкий ветерок нежно гладит тебя по щекам и играется с твоими волосами.       Внезапно, Ким берет тебя за руку. “Плевать”, — опережает он твое возражение, ведь ты знаешь, что он не любит подобных жестов на публику. Твое сердце начинает бешено скакать. Если снять кардиограмму прямо сейчас, то, по классификации твоего врача, она будет где-то на уровне “райское блаженство”.       Ким слегка приподнимается на носочки, дотягиваясь до твоих губ. Ошарашенный такими откровениями лейтенанта, ты отвечаешь на поцелуй. Тебе нравится как целуется Ким Кицураги — настойчиво, но в то же время упоительно нежно, вкладывая в этот жест куда больше, чем он мог бы выразить словами.       — Гарри, — лейтенант отрывается от поцелуя, выравнивает дыхание, — я горжусь тобой.       — Спасибо, Ким. Но если бы не ты…       — Гарри. Помни, что ты сам принял это решение — изменить свою жизнь. А потом уже все остальное. Я хочу, чтобы ты тоже гордился собой.       — Да, но с тобой мне гораздо легче. Светлее. Понятнее.       — Я рад, что это так. Знай, что я всегда здесь, рядом.       — И здесь, — ты прикладываешь свою руку под левую грудь, где сердце все еще рвётся через прутья рёбер, готовое выпрыгнуть от прилива чувств.       Вы смеётесь.       — Я люблю тебя.       — Я люблю тебя.