Жизнь на двоих

Одна судьба на двоих. Кэрол было страшно. За дочь, за себя, за будущее, за то, чего не было, чего нет, и чего не будет. Презирала себя, но всегда оставалась, думая, что всё может быть хорошо, что это временно. Она не верила угрозам, когда он находил собранные ею в очередном порыве отчаянья сумки, но всегда оставалась, надеясь, что всё изменится. Дэрил был зол. На мать, на отца, на брата, на то, чего не было, чего нет, и чего не будет. Ненавидел снаружи, но так нуждался в любви внутри. Не признавался себе, что те короткие секунды, подаренные матерью, врезались в память, прокручивались в голове тысячи раз, когда он снова видел её в невменяемом состоянии на полу грязного бара. Одни мысли на двоих. «Когда же всё изменится? Почему, Боже? Ты наказываешь меня за грехи, совершенные не мной? За что страдает моя дочь, за что страдаю я? Ты так жесток со всеми? Я родилась в бедности, выросла в бедности, существую в бедности. Но разве я когда-нибудь на это жаловалась? Ты подарил мне Софию, но за что ты так медленно и мучительно убиваешь её? Почему держишь на этой земле меня? За что?» «Видно ты там, наверху, с хорошим чувством юмора. Не надоело ещё глумиться надо мной? Я тебе что, пешка в твоей больной игре? Как же в тебя верить, если ты – козёл? Знаешь, не думай даже насылать на меня чуму и всякую подобную хрень за такие желания, но больше всего, мне хочется дать тебе по бородатой морде. Думаешь, ты очищаешь грешные души невинных людей, заставляя их страдать, когда подонки, насильники и убийцы купаются в роскоши?» Одни решения на двоих. Она решила. Сегодня всё должно измениться. Этот день станет символом их с дочкой свободы. Дрожа всем естеством, которое вопило об опасности, она решительно составляла план действий. Неделя, вторая, месяц. Всё готово. Под покровом холодной ночи, они крадутся по тёмному дому, пытаясь даже не дышать. Всё выйдет. Они будут счастливы. Он решил. Так больше продолжаться не может. Этот день станет последнем в этом доме, в этой семье. Не таясь, он собирает сумки, берёт самое необходимое, втайне надеясь, что его остановят, что мать, со слезами на глазах, будет умолять его остаться. Но, нет. Он знал это. Он никому не нужен. И это злит, бесит, рвёт на части. Одни испытания на двоих. Захлёбываясь в крови, рыдая, крича, умоляя, она закрывает плачущую дочь собой от неистовой ярости нашедшего их спустя неделю дьявола. В ушах звенит, звук треснувших костей вызывает рвотные позывы, адская боль крепко держит в своих тисках безвольное тело. Ей конец. Её дочери конец. Во всём виновата только она сама. Он отбивался, словно зверь. Кричал, бил, уворачивался и снова наносил удар. Их слишком много, они слишком сильны, ему не справиться. Блеснувшее лезвие ножа и всё тело холодеет, но рассудок не подчиняется инстинкту самосохранения. Острая, жгучая, адская боль в боку и ноги сами подкосились, не выдерживая. Почему он ещё жив? Почему ещё не гниёт в земле? Неужели снова? Он думал, что мёртв. Ему конец. Во всём виноват он сам. Одни потери на двоих. Его животный крик о помощи, он зовёт её, он умоляет спасти. Тело цепенеет, ноги будто наливаются свинцом. Она видит, как его раздирают на части, она видит его ужасный взгляд, она видит его последнюю секунду. Она знает, что теперь она свободна, она знает, что теперь она может жить. Почему же так страшно? Кирка тяжёлая, но её хрупкие руки снова и снова заносят её над головой, удар за ударом, жуткий, чвакающий звук. Она знает, что свободна, она знает, что он мёртв. Почему же так обидно? Его железный протез, измазанный в крови, его тусклый, пустой взгляд, его глухой рык. Он видит, как брат встаёт, видит, как он приближается. Он знает, что брат мёртв, он знает, что теперь один на свете. Слёзы душат, в глазах мутнеет. Сердце будто забывает о своих обязанностях. Почему? Снова и снова нож врезается в его гниющий череп, хрип затихает, вместо лица кровавое месиво. Он знает, что теперь один, он знает, что ему теперь незачем жить. Почему же мысли о противоположном? Одни шрамы на двоих. Её тонкие пальцы несмело дотрагиваются до бледно-алых рубцов, словно боясь снова пробудить ту боль, дремлющую в них, возродить воспоминания о прошлом. Прохладная рука заменяется тёплыми нежными губами. Сантиметр за сантиметром, по всей длине, успокаивая, заживляя, любя. Его шершавая ладонь слегка поглаживает дрожащую спину, исполосованную тонкими, как нить, шрамами. Колючий подбородок оставляет на бледной коже красные царапинки, тут же покрывая их поцелуями. Миллиметр за миллиметром, пробуждая, возбуждая, любя. Их жизнь. Они нашли друг друга. Теряя, ненавидя, ожидая, надеясь. Они вместе теперь. Любя, живя, дыша друг другом. Они – единое целое. Понимая с полуслова, с одного взгляда, движения. Они чувствуют друг друга. Боль, счастье, страх, желания. Они – навсегда. Они были, они есть, они будут. Всегда, навечно и только вместе.