***
Действительно, мрачно решил Джон, он, должно быть, сошёл с ума. Он даже более психически больной, чем когда-либо диагностировала Элла. В конце концов, насколько важны были несколько (ну, больше, чем несколько) ужасных кошмаров, хромота или слегка дрожащая рука, на самом деле? Банальность. Почти скучно. Честно говоря, однако, требовалось особое сумасшествие, не так ли, чтобы добровольно жить в месте, где вы могли бы открыть холодильник в поисках чего-нибудь съедобного и обнаружить человеческую голову, уставившуюся на вас? Любой, у кого есть хоть капля здравого смысла, собрал бы свои вещи и немедленно сбежал из этой квартиры. И не оглядывался назад. Но Джон Хэмиш Ватсон всё ещё находился в квартире 221Б. Ну, к сожалению, не в данный момент. На данный момент Бейкер-стрит была лишь далёким и очень приятным воспоминанием, в котором пара лишних отрубленных голов на самом деле не имела никакого значения по большому счёту. Тем более, что этот Грандиозный План теперь, казалось, включал в себя неминуемую смерть как Шерлока Холмса, так и Джона Ватсона. По-видимому, такое случалось, если потакать прихотям убийцы-психопата. Сплошные забавы и игры, пока кого-нибудь не разнесёт на куски. Несправедливо было то, что Джон знал, что лично он вообще не занимался питанием. Нет, это был тот же самый монументальный мерзавец, который думал, что оставлять головы мёртвых людей в холодильнике было совершенно разумным поступком. Привет, мир, познакомься с моим идиотом-соседом по квартире. Если и требовалось дополнительное доказательство его неуравновешенного психического состояния (хотя, вероятно, это было не так), то это был тот факт, что даже сейчас, когда ему грозила немедленная и неприятная кончина, Джон всё ещё не мог заставить себя сожалеть о выборе, который привёл его к этому моменту. В конце концов, каждый когда-нибудь должен был умереть, и если бы ему дали выбор между истечением крови в полном одиночестве на песке Афганистана или уходом во вспышке шума, света и дыма с Шерлоком Холмсом рядом, не было никаких сомнений, что он выберет. Пусть психиатры делают из этого то, что они хотели бы. Он поднял глаза, встретился взглядом с Шерлоком и сразу понял, что никогда в жизни не был так близок ни с одним другим человеком. Взгляд Шерлока был решительным и немного грустным. Он смирился с тем, что умрёт, но каким-то образом Джон знал, что даже если бы он прожил ещё пятьдесят лет, он никогда не забудет выражение лица Шерлока, когда тот вытаскивал Джона из взрывоопасного жилета. По крайней мере, это воспоминание могло уйти с ним. Джон решил, что немного обидно, что бы это ни было, что так часто мелькало между ними (после дела, за китайской едой в три часа ночи, когда они не могли удержаться от хихиканья в неподходящий момент), у этого никогда не будет шанса вырасти и превратиться в то, чем это должно было быть. Это было бы хорошо, подумал Джон. Тем не менее, у них была великолепная, хотя и короткая совместная жизнь, и он был благодарен, что, по крайней мере, не собирался умирать как несчастная тень самого себя, которой он был в тот день, когда Шерлок Холмс ворвался в его жизнь. И сделал это намного лучше. Он слабо кивнул и почти улыбнулся, потому что, ну, это было смешно, не так ли?***
Так получилось, что они не умерли в бассейне той ночью. Вместо этого они вернулись на Бейкер-стрит и выпили чаю. Ни один из них не упомянул о взглядах, которыми они обменялись в тот вечер, или о том, что могли означать взгляды, которыми они всё ещё обменивались. И это вполне устраивало Джона. Некоторые вещи должны были произойти в своё время, и с лучшими вещами нельзя было торопиться. В конце концов, у них было время. Он был готов подождать. Когда неделю спустя он нашёл в холодильнике ещё одну отрубленную голову, Джон просто назвал её Оскаром и больше не думал о ней.