Прекрасному Александру

      Первый взрослый Чемпионат мира в карьере изменил жизнь Эрика. На шее заблестели две почетные медали, впереди маячили радужные перспективы закрепиться в составе сборной без дополнительных отборов, а еще Эрик влюбился. Впервые за свои двадцать с лишним лет.       Он не тешил себя ложными надеждами, что его чувства станут взаимными. Шансы, что он обратит на себя внимание таинственного и притягательного русского были сопоставимы с тем, что однажды он выиграет марафон. Если существовали параллельные вселенные, то вот там один из этих сценариев мог сработать. В этом мире никто Эрика на марафонах не представлял, а Большунов женился.       Пока любовь его жизни танцевала со своей суженной, Эрик слопал большой брикет шоколадного мороженого. А еще Амундсен, который невольно попал в группу утешения, нанес ему на ногти лак тошнотворно-розового цвета. Почему, откуда и зачем — Валнес понятия не имел.       Кто бы мог подумать, что командный спринт будет иметь настолько далеко идущие последствия? Чертов лак отвалился с его ногтей через две недели, а Большунов ни на минуту не желал покинуть его голову. Аппетит пропал, мотивация колебалась от «я обязан стать лучше, чтобы он заметил меня» до «все равно он считает соперником только Йоханнеса». Эрик страдал. И совершенно не знал, что делать в такой ситуации! Рассказать Большунову о своих чувствах? Промолчать? А если признаться, то как сделать это лучше всего?       Он не был особо романтичным. Отношения с девушками давались не просто. Он не испытывал эмоций при просмотре мелодрам, не понимал, когда наступает тот момент, когда надо взять партнершу за руку. А закаты его скорее вгоняли в сон, нежели умиляли. С таким багажом знаний и нулевой эмпатией стоило ли пытаться вообще?       Все межсезонье его голову занимали далекие от спорта бредни, мешая полностью посвятить себя подготовке к новому сезону и Олимпийским играм. Эрик старался, тренировался на износ. А потом вспоминал улыбку Большунова и уносился в прекрасные дали. Это было так странно и так увлекательно в то же время.       Объект его любви — Большунов — тоже на романтика не тянул. Работал на износ, не обращая внимания на страсти, кипящие вокруг него. Иначе бы заметил, какие искры летают между его законной и гражданской женами…       Эрик хотел сдаться, пережить свои чувства, но внезапно, когда столкнулся на тренировке с Александром уже в Руке, понял, что должен хотя бы попытаться. Он спортсмен или кто? Спортсмены не сдаются! Тем более что в голову пришла гениальнейшая идея! Если она не сработает, если Александр не заинтересуется им после такого широкого жеста, то что ж, он покорно примет судьбу. У Амундсена наверняка найдется лак еще какого-нибудь цвета и мороженое.       В одном из тех романтичных фильмов, что он вынужденно смотрел со своей первой девушкой, главные герои писали друг другу любовные письма. А что если одно такое он напишет Александру? Выплеснет чувства, вложит душу. Сделает это анонимно и посмотрит, как Болле отреагирует. Если все пойдет хорошо — сознается. А если нет, то и нафиг раскрывать карты? Болле подумает, что кто-то его изящно разыграл.       Выплеснуть чувства на бумагу оказалось непросто. Эрик написал, как восхищен силой и лыжным ходом, как завораживает его улыбка Александра, как рад он, что просто дышит одним с ним воздухом. Естественно, признание он написал в стихах. Так ведь романтичнее, верно? Вышло так ванильно, что он сам растрогался. Но теперь надо было как-то донести эти искренние признания до русского, который не знал ни норвежский, ни английский… Слава всевышнему, в мире существовал гугл-переводчик!       Передать послание оказалось просто. Он сунул его первому попавшемуся русскому на тренировке со словами, что его надо отдать Александру, и тут же убежал, чтобы не отвечать на лишние вопросы.

***

      — Эй, Санек! Поди сюда! — Червоткин помахал Саше. Тот удивленно посмотрел в ответ, но все же оставил лыжи и подошел. — Тут тебе передали.       — Что это? — Саша удивленно уставился на конверт. — Какое-то приглашение от ВАДА на сдачу пробы?       Алексей коротко хохотнул, хлопнув Сашу по плечу. Конверт был обыкновенный, белый. На нем корявым почерком, черной пастой, было написано «Прекрасному Александру». Словно надпись была оставлена ребенком лет четырех. Саша озадаченно уставился на друга.       — С чего ты взял, что это адресовано мне? Тут только имя.       — Ну, а кому еще? Если бы писали для Большунова, там было бы что-то вроде «Грозному Александру». Или суровому. Великому?       — Значит, Болле великий, а я — прекрасный? — развеселился Саша. Алексей неопределенно пробурчал что-то, едва заметно краснея, но Терентьев не обратил на это внимание. Он с увлечением и любопытством крутил конверт в руках.       — Так откроешь? — Леша усмехнулся. — Или хочешь остаться наедине с этим письмом любви?       Саша смутился, но промолчал. Похоже на какой-то розыгрыш и он не доставит никому удовольствия видеть его реакцию. Лучше уж раскроет вечером, наедине.       Бумага была белая и плотная. Кто-то явно запарился, чтобы произвести хорошее впечатление. Саша уставился на сложенный лист, все ещё сомневаясь, что это письмо предназначено ему. Откуда бы у него взялся тайный поклонник? Разве что шутка чья-нибудь…       «Ты на гору забежал,       Сердце ты моё украл.       Пусть победа и моя       Но проиграл внезапно я».       Саша озадаченно перечитал послание несколько раз. В этих строках не было никакого смысла. Победил ведь он, так? Во вчерашнем спринте он опередил всех, даже непобедимого Йоханнеса. Или речь о ком-то, кто проиграл? Слишком тупо для розыгрыша и ещё более тупо для правды. Саша решил, что он просто подождёт. Шутник или поклонник наверняка проявится сам.       В течение трех недель Терентьев получил ещё несколько писем с ужасными стихами, написанных корявым почерком. Слова выводились так старательно, буквы были печатными, а их наклон не соответствовал правилам русского языка. Что напрягало сильнее. Вдруг это не шутка, а его поклонник (он был уверен, что это писал мужчина) — больной человек?       Вся эта неопределённая ситуация изматывала. Больше не в силах молчать, он поделился опасениями с Червоткиным. В конечном итоге он уже был осведомлен об этом параде безумия. Леша, хихикая, читал письма, которые Саша принес с собой, смакуя вслух наиболее интересные фрагменты. Терентьев смущался и краснел. Он так часто перечитывал эти стихотворения, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, что выучил наизусть каждое. Отчасти это было очень мило. Ему еще никогда не признавались в любви в подобном ключе.       — А ты не думал, что это может быть иностранец? Кто-то, кто не знает языка, но пытается достучаться до тебя?       — Скорее кто-то хочет вогнать последний гвоздь в крышку моего гроба, — пробормотал Саша. — «Силен и грозен ты как Тор». Разве я похож на Тора?       — Тор… Это который из комиксов? Красивый накаченный блондин с длинными волосами? — Червоткин окинул взглядом друга, пытаясь в его чертах и темных волосах обнаружить блондина с голливудской улыбкой.       — Да.       — Подожди, — друг задумчиво прикусил губу, а затем расхохотался. Саша раздраженно вздохнул. — Тор герой Скандинавских мифов?       — И?       — Я сейчас вспомнил, что первое письмо мне отдал Валнес. Я тогда не придал этому значения. Но если так подумать, сопоставить факты…       Саша с воем закрыл лицо руками. Знать, кто тебе пишет весь этот милый бред, было ещё хуже, чем представлять абстрактную фигуру. Зачем бы Эрику Валнесу, Чемпиону мира, заниматься этим? Они ведь даже не знакомы! Пересекались пару раз на стартах и ни разу не говорили. Правда Эрик подписался на него в инстаграме и он сделал тоже самое, но это не повод строчить странные любовные стихи.       Не обращая внимания на истеричные всхлипывания друга, который мог бы и сразу сказать, кто передал письмо в первый раз, Саша собрал все послания вместе, завернул их в пакетик, и мужественно оделся. Надо было поговорить с Валнесом. Оставался лишь один вопрос. Точнее надежда, что это все большая ошибка и норвежский спринтер тут ни при чем.       — Подожди, первое письмо он тебе передал, а остальные? Разве никого не смутило, что Валнес ошивается возле нашей сборной? Ладно бы еще Клэбо…       — Не знаю, — честно ответил Леша. — Может также первым встречным отдавал, а они все оказывались у тебя? Мы уже выяснили, что Болле едва ли подходит под определение «прекрасный».

***

      Эрик был морально убит. Он написал уже семь писем для Большунова и не получил никакой реакции. Похоже, пора смириться. Человек, который не оценил его стараний, едва ли достоин того, чтобы по нему так убивались. Обидно было все равно. А Харальд, с которым он общался по телефону и который его подбадривал, советовал поговорить с Александром лично и избавиться от всяческих надежд.       Ситуацию осложняло то, что казалось, все вокруг знали о его дурацкой влюбленности. Кто-то подкалывал его, кто-то сочувствовал. Чертов Иверсен, узнавший его секрет и растрепавший всем! Эрик был беспечен. Теперь он главная тема для пересудов окружающих.       Он отирался возле расположения сборной России, выискивая глазами Большунова, чтобы передать ему второе письмо. Он видел Александра на обкатке лыж и решил, что это отличный шанс поговорить с ним и отдать конверт. Никаких тайн, открытое ухаживание. Однако вместо Болле был атакован Иверсеном.       — Что ты делаешь здесь, мой мальчик? — Эмиль обнял его за плечи, заставив вздрогнуть.       — Жду, — Эрик покраснел и не придумал ничего другого в ответ. Он как бы настраивался на беседу с объектом любви, а не на допрос от Иверсена.       — А что это у тебя в руках? — Эмиль проворно выхватил конверт и тут же его распечатал. Эрик лишь беспомощно наблюдал за этим действом. — Это стихи? Выглядит как стихи. На русском?       С каждым предложением Эрик краснел все сильнее. Эмиль не нуждался в его оправданиях, он с интересом вглядывался в текст, словно действительно мог прочесть. Даже понюхал.       — Для кого? — Валнес мужественно молчал. — Ты можешь поделиться со мной! Я никому не расскажу и помогу. Ну?       — Александр. Я написал Александру, — едва слышно пробормотал Эрик. Товарищ лишь улыбнулся, совсем без издевки. — Он не знает. Я не подписывался.       — Это так трогательно! И чертовски романтично! — Иверсен ущипнул Эрика за щеку. — Поэтому ты торчишь тут как истукан? Решил сознаться? Сколько таких милых посланий ты уже настрочил?       — Это второе.       — Слишком рано! Ты должен держать марку! Быть более таинственным, понимаешь? Все любят загадки!       Эрик очень сомневался в этом. Как и в том, что Болле имеет достаточно времени для разгадывания ребусов. Он казался таким серьезным, вечно на трассе, наматывающий круги. Но делиться своими опасениями не стал. Эмиль был слишком возбужденный.       — А что ты делаешь здесь?       — Коммерческие дела, — туманно отозвался Эмиль. Эрик негромко хмыкнул. С тех пор, как Иверсен стал амбассадором колбасной продукции, он с таким усердием ее рекламировал и всем предлагал, что некоторые спортсмены от него начали шарахаться. — Я передам твое письмо адресату, можешь не переживать.       — Но…       — Я сделаю это тайно! Заходи ко мне вечером, я угощу тебя вкуснейшей колбасой! Это новинка, она только недавно поступила в продажу. Заодно обсудим стратегию. Как романтично! Кто бы мог подумать, что ты такой милый и возвышенный? Или нет? Ты ж там, надеюсь, не про волосатые яйца пишешь?       Эрик покраснел так сильно, что, казалось, на его лице можно пожарить одно такое яйцо. Эмиль лишь рассмеялся, без издевок, а после отправился в сторону стоящих в отдалении русских. Эрику оставалось лишь уповать на лучшее…       …чего не случилось. Эмиль всем растрепал, что Валнес влюбился и строчит любовные послания на русском. Эрик искренне верил, что Иверсен сделал это неумышленно. Просто он был таким. Впрочем, Эмиль действительно его поддерживал, они вместе подбирали рифмы, а после он уносил эти трогательные послания адресату. До этой ситуации они не дружили, было странно проводить так много времени в компании опытного товарища. Эмиль будто искренне пытался помочь, поэтому Эрик перестал выискивать в его поступках двойное дно.       — Я не даю лично ему. Всегда разным, они передают, — Эмиль жевал колбасу, задумчиво постукивая пальцами по телефону. — Он же должен был выйти хотя бы на меня, какого черта он такой тупой?       — Он не тупой! — горячо воскликнул Эрик. — Может, он просто не заинтересован? Все-таки у него есть жена…       — Что? Жена? Он такой молодой, откуда у него жена? — Эмиль перестал жевать, выпучив глаза. Эрик растерянно посмотрел на него.       — Ну? Они же поженились весной, все об этом говорили? Йоханнес даже приглашение получил…       — Его звал на свадьбу Болле, какая связь? — Эмиль вдруг расхохотался, испугав Эрика. — Так ты влюбился в Болле?! Мой бедный мальчик!       — Я говорил тебе, что пишу Александру.       — И я не подумал, что это Болле! Даже мысль не закралась. Решил, что ты Терентьеву пишешь!       — Зачем бы я писал ему?..       — Молодой и симпатичный спринтер, который обошел тебя и Йоханнеса в Руке. Разве не логично? Так впечатлился, что влюбился!       Мужчины помолчали. Эрик был обескуражен. Все его усилия напрасны? Большунов даже не читал его писем. Но, выходит, что их читал другой… И это автоматически делает ситуацию более безумной.       — Извини, — Эмиль дотронулся до его плеча. — Все знают, кому отдано сердце Болле. Я только поэтому никак не мог подумать, что ты решишься ему написать. Прости. Я помочь хотел.       — Ты прав. Шансов у меня нет, — Эрик печально улыбнулся. — Даже вселенная против.       Иверсен выглядел таким несчастным, что Валнес не испытывал к нему ни капли злости. Досадное стечение обстоятельств. Но что ему делать теперь? Оставить как есть или поговорить с Терентьевым? Объяснить, что это все недоразумение…       В дверь постучали. Эрик вопросительно уставился на Эмиля, но тот лишь пожал плечами. На пороге стоял Терентьев собственной персоной. На нем была защитная маска, но Эрик легко отгадал его по глазам. Все же глаза у младшего Александра были такие живые и красивые. Только слепой бы не обратил внимания.       — Это тебе, — Терентьев всунул в руки Валнеса конверт. — И там мой номер. Я… ладно.        Александр помахал Эмилю, а после стремительно ушел. Эрик и слова ему сказать не успел. С красными щеками он посмотрел на конверт, на котором значилось его имя, а после прижал его к груди. От волнения кружилась голова.       — Все вышло просто блестяще! — Эмиль громко хлопнул в ладоши. — Он не только нашел тебя, но и также написал письмо! Что за чудесные романтичные дети.       Эрик собирался заметить, что он всего на несколько лет моложе Иверсена, но оставил это при себе. Он вновь посмотрел на письмо. А затем на товарища.       — Я сам открою, если ты не откроешь. Давай. Он мог дать тебе в нос, а написал письмо! Значит, точно оценил твои старания.       Эрик лишь кивнул. Внутри не оказалось стихов, что немного опечалило мужчину, зато были весьма трогательные слова на норвежском о том, как Александр был смущен и польщен получить знаки внимания. Написано с нарушением грамматических правил, и Эрик подумал, что его письма также были далеки от идеальных.       Эмиль ворковал о том, что это исключительно его заслуга, что они очень милые и все такое. А потом заявил, что им надо узнать друг друга поближе. Валнес не спорил. Он откровенно не понимал, что ему делать, как себя вести, но точно знал, что воспользуется этим номером телефона, когда придумает, что сказать. Иверсен был с ним согласен.       — Ты ведь никому не расскажешь, что я писал эти письма Болле? — умоляюще попросил Эрик, когда Эмиль уже стоял в дверях.       — Я могила, — Иверсен улыбнулся во все тридцать два зуба.       Эрик с сомнением посмотрел ему вслед. Если утром он не получит злого Клэбо на пороге своего номера, значит, Эмиль слово сдержал. А пока же он открыл переводчик на своем телефоне, пытаясь придумать, что написать Александру в первом сообщении.