I'm out of my head

Эйден знал, что получил билет в один конец, когда заразился. Это было лишь вопросом времени, когда благоволившая ему удача отвернется и оставит его в полной заднице. Он лишь надеялся, что это произойдёт после того, как он найдёт Мию. Он вообще много на что надеялся на самом деле — и всё разом превратилось в привкус химикатов и крови во рту, жгучее ощущение верёвки на шее и спазмы в мутирующих мышцах и суставах. Наверное, перед глазами должна была пронестись его короткая но насыщенная жизнь. Однако всё, о чем он может думать в последние секунды это пустота внутри, которая одержит окончательную победу. Не мог он как Спайк отдать своё сердце одной женщине — да и кому бы то ни было. Словно в нём было что-то сломано внутри, сломалось в раннем детстве и больше уже не восстановилось. Добрая матрона, которой выпала честь воспитывать Эйдена лишь добродушно усмехалась на вопросы о том, почему остальным рано или поздно начинает кто-то нравиться, а ему нет. «Твоё сердце найдёт особенную девушку, не сразу, и может не скоро, но она останется в твоём сердце навсегда. Мой муж был такой же — никогда никем не интересовался, но когда мы познакомились и разговорились… Мы оба пропали друг в друге навсегда. " И теперь на это не осталось времени — фиолетовый свет ламп тускнеет перед глазами, соревнуясь в скорости с верёвкой, сжимающейся всё крепче и отбирая последние крохи воздуха. Свист клинка и резко врывающийся в лёгкие воздух оборвали все связные мысли в голове — это конец или?.. Незнакомец с совершенно нелепым акцентом что-то бормочет и волочет его подальше от крестьян с вилами и факелами, словно они давно знакомы и это для них обычное дело — держаться так близко. Время проваливается в небытие, память лишь улавливает отдельные кадры, лица, звуки, голоса — боль в голове от удара и в шее от верёвки. Разве он не превратится быстрее если умрёт? . Эйден хочет выкрикнуть это, но из горла раздаётся лишь прерывистое хрипение, никак не похожее на слова. Мужчина с нелепым акцентом продолжает говорить, заглядывает в едва раскрытые глаза и… подмигивает?.. Сама мысль настолько абсурдна, что Эйден застывает с открытым ртом. Внутри всё словно проворачивается, как будто спазмы сконцентрировались в одном месте под грудиной и Эйден завороженно следит за незнакомцем, лихорадочно вдыхая и выдыхая. — — Хакон, — Эйден хватается за предложенную руку чтобы встать на ноги, но контакт с кожей отдаётся зарядом от которого слабеет в коленях. — Я, пожалуй, присяду. — Выдыхает пилигрим, опускаясь обратно на матрас. Какого чёрта происходит? — Эйден. Я пилигрим. Или был им. С инфекцией путешествовать будет сложнее. Так вот как ощущается заражение? Всё вокруг в разы интенсивнее, звук, свет, голос Хакона усиливает вибрацию в груди, а от хитрых ухмылок и внимательного взгляда карих глаз сводит низ живота. Руки словно деревянные и Эйден с повышенной осторожностью берёт предложенную кружку с горячим напитком — какие-то травы и настойчивый запах лаванды, который, как потом оказывается, исходит от Хакона. — Ну что ж, Эйден-пилигрим, сегодня твой счастливый день — ты заново родился. — Хакон продолжает свой непринуждённый монолог и Эйден отмечает, что акцент исчез почти полностью, лишь мягкие «ль» и кокетливые носовые «р» напоминают о том, что мужчина перед ним местный. — Это всегда так ощущается? — любопытствует Эйден переводя взгляд на собственные руки. — Как именно, малыш? — Как будто всё тело под напряжением и вот вот сорвётся разряд, твой голос словно высоковольтный провод в руке, — беззастенчиво поясняет Эйден, не замечая как осекается начавший говорить Хакон. — Сурово, но поэтично, — наконец выдаёт он. — может, это твоя индивидуальная реакция. Обычные симптомы слабость, тремор, бледность и жажда. Эйден хмуро переводит взгляд с покрытых шрамами ладоней на разворачивающийся перед ним вид с крыши на город. Старый Вилледор выглядит ровно как все старые города Европы, через которые ему доводилось проходить. Покатые черепичные крыши, нити проводов, робко захватывающая террасы растительность. Ничего примечательного кроме жителей — заражённых все до единого, согласно Хакону. Следовать за ним по пятам оказывается сложно — вся приобретённая в странствиях ловкость, сила и скорость покинули его, вынуждая тщательно продумывать путь и следить за своими собственными ногами, норовившими сотворить что-нибудь нежелательное под цветастые комментарии Хакона. — Мы раздобудем тебе биомаркер и тогда можно будет думать, что дальше, — заверяет его Хакон, прервавший какую-то историю о том или о сем, дожидаясь Эйдена на кирпичном дымоходе. Эйден лишь измученно улыбается, карабкаясь по антенне — дрожь в груди все также стабильно сбивает его с ритма, то и дело усиливаясь в моменты, когда Хакон приходит на помощь подавая руку и подхватывая под локоть на особо тяжёлых подъемах и спусках. — Спасибо, — в очередной раз бормочет Эйден, хватаясь за предложенную ладонь, чтобы взобраться с хлипкого балкона на парапет крыши. — Не бери в голову, в этом нет ничего предосудительного. У тебя ещё будет время восстановиться и показать мне свои убер навыки пилигрима, — дразнится Хакон, придерживая Эйдена за плечо, пока они съезжают по черепице на крышу пристройки. Все путешествие из пункта назначения в следующий пункт приобретает какие-то сюрреалистичные тона — локус контроля давно и безнадежно сместился на Хакона, способного, как оказалось, вести совершенно беззаботные монологи даже в опасных ситуациях. Впрочем, подначки все еще берут за живое и Эйден почти упускает момент, когда Хакон проскальзывая вперед в открытую дверь вжимается всем телом и ухмыляется так, словно получил лучший в мире подарок, а не раздраконил юношу невинными подколами. В голове запоздало шевелится мысль, что для человека, знакомого ему меньше суток, Хакон держится фамильярно и не боится нарушить личное пространство. Позже эта мысль возвращается, когда на пути к лаборатории с биомаркерами им наперерез вываливается летун — и Хакон, как истинный тактик и стратег сгребает Эйдена в охапку и ныряет в ближайший люк вентиляции, не оглядываясь и не колеблясь ни секунды. — Ты здесь часто бываешь? — шепотом любопытствует Эйден, чуть остолбенело наблюдая за Хаконом, следящим за летуном в щель решетки. В вентиляции тесно и темно, и в спешке они оказываются прижаты лицом к лицу. Хакон напряженно хмурится следя за летуном, решившим что самое время разворотить аппарат с газировкой. — Это был самый неудачный подкат в моей жизни, — буднично отзывается Хакон, переводя взгляд на Эйдена. — И мне есть с чем сравнить. Если ты так подкатывал к своей девушке, у нее видимо терпение святой. — Что?.. У меня никогда не было девушки. И я вообще не о том! — возмущенно шипит в ответ Эйден. — Это шутка, малыш. И снова эта ухмылка. Эта проклятая ухмылка, от которой в вентиляции становится светлее и жарче. Эйден возмущенно выдыхает через нос и запоздало понимает, что сделал это в лицо Хакону, который подозрительно поджимает губы и щурится. — Биомаркеры в следующем зале, по вентиляции направо. Эйден щурится в ответ и безмолвно оттесняет Хакона, чтобы ползти вперед. И это оказывается еще одной ошибкой — вентиляционная труба проваливается под его весом и Эйден летит вниз, прямо в кучу тряпья и останков. За стенкой заинтересованно ревет летун, тут же бросаясь на заблокированную ножкой стола дверь. — Бля… — раздается из вентиляции сверху и Эйден не успевает откатиться от провалившегося следом Хакона. — За сухожар, быстрее! — Что такое сухожар?.. Хакон лишь молча держит за руку и тащит к огромному ларю с остатками хирургических инструментов — у самой стенки виднеется щель, в которую и ныряет сначала Хакон, затем затаскивает за собой Эйдена. Несколько секунд они просто сидят, вслушиваясь в рев летуна, проломившего дверь. Эйден крепко-крепко сжимает ладонь и не моргает, ощущая лишь жар чужих пальцев и ледяной пол под ягодицами. Топот ног летуна наконец удаляется и возвращение к реальности больше похоже на полет с большой высоты — Хакон ободряюще хлопает по загривку и помогает подняться на ноги, что-то наигранно беспечно говоря. Эйден, хоть тресни, не может разобрать ни слова, потому что шум крови в ушах и мощный прилив то ли адреналина, то ли чего-то еще словно позволяют парить над землей. — Прости за это, — Хакон показывает биомаркер и тут же пристегивает его на руку и выглядит таким довольным, что Эйден невольно умиляется. — Черт! Ты вот-вот превратишься! Беги! И Эйден летит к выходу, будто совсем не касаясь пола и панические возгласы Хакона, подгоняющие вперед, «Эйден, скорее», «Мы уже близко!» кажутся такими далекими и неважными. Вот оно — мысль кристально ясно формируется в голове, понимание, что это ОНО, наконец. — Я отведу тебя к океану, — обещает Эйден, опуская руку на плечи Хакону и тихо хмыкая при виде абсолютно незамутненной радости на его лице. «Хоть на край света», мысленно он добавляет для себя и позволяет увести себя с крыши.