***
Когда Мистер Бин переступил порог злополучной прачечной, спортсмен уже был там. Бин нервно облизал губы, разглядывая его волевое невозмутимое лицо и поджарую мускулистую фигуру — в тщетной надежде, что спеси и мускулов с прошлого раза поубавилось… Сперва спортсмен его не заметил, но, когда Мистер Бин решился прокрасться мимо него к свободной машинке, и, задев чужой таз, с грохотом его уронил, их взгляды встретились. На губах спортсмена сразу расплылась ликующая улыбка. Затем он увидел пижаму и рассмеялся в голос. Мистер Бин так занервничал, что попытался прикрыться опрокинутым тазом, но тот был тут же отобран его негодующей хозяйкой. Пылая от кончиков ушей до пальцев ног, Мистер Бин запихнул обратно вывалившиеся из пакета вещи, кое-как пробрался к своему месту и стал загружать бельё в машинку. Этот процесс не становился проще от того, что спортсмен непрерывно за ним наблюдал, продолжая скалиться во весь белозубый рот. Пакет по очереди покинули залитый кофе костюм, брюки с отпечатком окрашенных досок, покрывало, на которое Мистер Бин сел в тех же брюках, подушка, которую он положил на покрывало, красные кружевные трусики… Увидев трусики, Мистер Бин выпучил глаза. Он даже невольно поднёс их к своим бёдрам, уверяясь, что это как минимум не его размер. Разглядев в нижней части трусиков пикантный вырез, он смутился окончательно, и, поспешно скомкав их, в панике отбросил. Следующие вещи оказались не менее диковинными: шёлковая комбинация, пояс для чулок, сами чулки… Когда последняя чужая вещь оказалась в руках недоумевающего Бина, хозяйка опрокинутого таза вырвала её из его пальцев, и, подобрав с пола все деликатные предметы, гордо удалилась. Оказалось, что она стояла рядом и ждала, пока Мистер Бин закончит разбрасывать её бельё, которое по рассеянности засунул в свой пакет. Спортсмен заливался хохотом. Не досчитавшись одной пары своих трусов, Бин испытал острое чувство дежевю. Правда, в этот раз недостающие трусы оказались не на нём — пошарив взглядом вокруг, он с ужасом обнаружил их на полу возле ног спортсмена. Дальше случилось кошмарное. Вечный нарушитель его спокойствия медленно подобрал трусы, поднёс к лицу и с наслаждением вдохнул их запах, глядя Мистеру Бину в глаза. От этого бедняга почувствовал себя так, будто его шибанули током — да и выглядело это, честно говоря, похоже. Бин всплеснул руками, на его лице сменилось несколько гримас, а потом он резко отвернулся, не в силах вынести происходящего. Впрочем, он тут же об этом пожалел, потому что секундой позже эти трусы, брошенные меткой рукой, оказались у него на голове. Они закрыли Мистеру Бину обзор, и, пока он в панике из них выпутывался, ему приходилось слушать всё тот же самодовольный, унизительный смех. Так Мистер Бин окончательно понял, что парень имеет на него виды. Только загрузив наконец бельё в машину, он смог немного расслабиться. Исподтишка взглянув на спортсмена, он увидел, что тот снова принялся за чтение и не обращает на него внимания. Ну или делает вид, что не обращает — хоть перестал пялиться, и то ладно… Мистер Бин вздохнул с большим облегчением, поднял вздохом мыльную пыль от засыпанной в машинку стружки и едва не закашлялся. Сидя на скамье и время от времени кидая на спортсмена опасливые взгляды, Мистер Бин с удивлением поймал себя на мысли, что ему больше не хочется мстить ему и пакостить в ответ. Впрочем, он и не смог бы — случай со стаканчиком кофе убедил его, что от этого лишь больше стресса. Лучше уж переждать и снести. Мысль была непривычной, обидной — сперва Мистер Бин и сам разозлился на эту непрошенную гостью, но она никак не позволяла выставить себя за дверь. Постепенно Бин заметил, что его отчего-то тянет смотреть на своего мучителя всё больше и больше. К его смятению, от спортсмена это тоже не укрылось, и теперь, сталкиваясь с ним взглядом, Бин спешил отвести глаза и сжимал колени ещё теснее обычного. Всё-таки надо бы купить стиральную машинку…***
Дома Мистер Бин утешился тем, что по крайней мере свободен от всех этих мук до следующего воскресенья. В понедельник он с куда большей охотой, чем обычно, отправился на работу — подобные казусы позволяют ценить мирную повседневную жизнь. Когда, вернувшись с работы, Мистер Бин проверял почту, он уже совсем не думал о бахвале из прачечной. Как оказалось, зря. Помимо стандартного набора — уведомлений о штрафах, жалоб от соседей и разноцветных рекламок — в красном ящике обнаружился сложенный пополам лист бумаги. Развернув и разглядев его, Мистер Бин громко вскрикнул и тут же заозирался по сторонам, боясь, как бы кто его не услышал и, самое главное, не увидел ненароком, что у него в руках. Кое-как скомкав лист и сунув его в карман, Мистер Бин кинулся обратно в дом. Потрясение было таким сильным, что он забыл про ящик, оставив его распахнутым. Дома он снова развернул лист и убедился, что непотребный рисунок никуда с него не пропал. На Мистера Бина по-прежнему смотрела его собственная копия, запечатлённая в самой ужасной ситуации из возможных. Копия была облачена в ту самую злосчастную юбку, навлёкшую на Мистера Бина столько бед. Теперь край юбки прищемило дверцей стиральной машины — так, что она оказалась задрана до самого верха, обнажив голый зад. Мистер Бин готов был поклясться, что такого не происходило на самом деле, но, кажется, его ехидного адресанта это не беспокоило. Выполнен рисунок был достаточно небрежно, однако мастерски: рукой художника, знающего своё ремесло. Особенно хорошо он поймал выражение лица Мистера Бина, искажённое озадаченной гримасой. Автор рисунка явно вдохновлялся плакатами пятидесятых годов, изображающими девиц в неловком положении: у них постоянно задирались юбки, мокли блузки и случались другие подобные казусы. Кажется, это называется «пин-ап»… Мистер Бин видел много таких у единственного соседа, который решился пригласить его домой. Рассматривая стены этого парня, Бин хохотал до колик и восторгался его прекрасным чувством юмора, пока ему не объяснили, что, вообще-то, эти дамочки должны вызывать совсем другую реакцию. Сейчас Мистеру Бину уж точно было не до смеха. Он решил порвать издевательский листок на клочки, но почему-то этого не сделал… На следующий день ситуация повторилась. Новая картинка изображала Мистера Бина уже не в прачечной — видимо, фантазия художника вышла за её пределы. Теперь Бин был, как положено, в брюках, но эти брюки разорвал сзади гвоздь, за который он зацепился, завязывая шнурок. Будто того было мало, сбоку в оголённый румяный зад летел футбольный мяч, а за штанину Бина тянул дворовый пёс, грозя довершить дело, начатое гвоздём. Всё это венчала размашистая надпись «БИН-АП». И ведь узнал где-то его имя… Наверно, на трусах прочитал. С тех пор однообразные послания преследовали Мистера Бина изо дня в день. Они стали приходить не по одному, а по два или по три, чёрно-белые и цветные, схематичные и детальные, причём некоторые были не одиночными изображениями, а комиксами из нескольких фрагментов. Конечно, Мистер Бин сразу понял, кто их автор и отправитель — и его очень пугало, что его старый знакомый оказался одновременно каратистом и художником. Он опускал свои творения в ящик, пока Мистер Бин был на работе — впрочем, тот не решился бы ничего возразить, даже если бы он сделал это у него на глазах. Рисованный Бин жил ещё более интересной жизнью, чем его прототип. В среду он наткнулся на пчелиный рой, заставивший его сбрасывать одежду и извиваться самым непристойным образом, а потом отправился лечить укусы на нежных местах в клинику, где перепутал уборщика с врачом. В четверг был вынужден заменять один из экспонатов музея современного искусства, и провёл весь день в разных, но одинаково пикантных позах, в которые его ставили те или иные проблемы — надоедливая муха, поддувающий ветерок, бьющий в глаза свет, затёкшая рука или нога… В пятницу Бин разошёлся пуще прежнего: он решил заняться парными танцами, волей случая оказавшись в сугубо мужской компании, где его крутили и вертели, как воздушную гимнастку на трапеции — и всё было бы ещё ничего, если бы потом он не отправился в церковь… Художника определённо воодушевляло то, что так сильно осложняло Мистеру Бину жизнь — его неловкость, дёрганность и потрясающее умение влипать в неурядицы. Он смаковал всё — и как Мистер Бин боязливо сжимает колени, и как он мнёт в тонких пальцах случайные предметы, и как нелепо меняется его испуганное лицо. Картинки были такими реалистичными, так тонко подмечали мелочи, что Мистер Бин был вынужден признать: между его жизнью и жизнью красоток с пикантных плакатов действительно довольно много общего. Бёдрами и задом он, правда, сверкал поменьше, но настырному рисовальщику хотелось, чтобы больше… Каждый рисунок заставлял Мистера Бина краснеть, бледнеть, зеленеть, хвататься за сердце, за голову и за успокоительное. Издевательские картинки не покидали его даже в рабочее время. Когда он сидел на своём привычном месте, в углу зала Королевской Британской Галереи, они мерещились ему в полотнах классиков, заставляя его нервно озираться и еле слышно вскрикивать. Что там такое — крещение Христа, или Мистер Бин у бассейна объясняет тренеру, что потерял плавки и потому замотался в полотенце?.. А уж как он боялся встретить одарённого каратиста среди посетителей! Впрочем, тот если и знал, где работает его муза, наведываться туда не спешил. Несмотря на все переживания, Мистер Бин — хоть и ругал себя за это — продолжал прилежно принимать диковинную почту и в подробностях разглядывать каждый рисунок. Он так и не смог ни порвать, ни выбросить хотя бы один из них.***
На самом деле какой-то части его души такое внимание было приятно. Это была та тщательно скрываемая им от самого себя часть, которая, когда он шёл у неё на поводу, делала его ещё уязвимее и глупее. Которая заставляла тянуться к одним людям больше, чем к другим, но тех же самых людей — сильнее опасаться. Которая, когда он засыпал в обнимку с Тедди, мечтала, чтобы его обнимали не плюшевые лапки, а сильные и надёжные руки. Не обязательно даже сильные. Не так уж важно, чтобы надёжные. Главное, мужские. Сексуальное влечение проснулось в душе Мистера Бина довольно поздно — когда большинство его сверстников-парней давно получили первый опыт. Да и повлекло Бина совсем не туда, куда влекло их, что побудило его только сильнее замкнуться в себе. Он всегда был странным, а теперь, боясь и сам себя, и окружающих мужчин, бередивших в нём необычные чувства, стал ещё более дёрганным, более неуклюжим. Над ним начали больше смеяться, больше показывать на него пальцем, будто бы ощущая в нём что-то очень чуждое, но это было не то внимание, которого он хотел… Воплотить пылкие желания в жизнь Мистер Бин никогда не пытался. Он научился довольствоваться фантазиями. Изредка он брал в библиотеке любовные романчики, читая которые ставил себя на место томных Ребекк и нежных Сильвий, и теперь радовался, что его знакомому из прачечной об этом неизвестно. Кто знает, какие идеи для рисунков пришли бы в его голову тогда?.. В свои сорок лет Мистер Бин оставался нецелованным девственником. К одиночеству он привык. У него не было плана на случай столь резкого и грубого вторжения в его личную жизнь. И это кружило ему голову... Он ощущал себя так, будто в его грудной клетке смешали острый и крепкий коктейль из удовольствия и ужаса, и теперь бесконечно трясут эту смесь, заставляя всё тело ходить ходуном. Ужаса, однако, было больше. Думать о непрошенном поклоннике так, как могли бы думать о своих кавалерах Ребекка или Сильвия, Мистер Бин не решался.***
В субботу настырный вредина превзошёл сам себя. Мистер Бин с самого утра был на взводе, осознав неумолимое приближение воскресенья. Всю неделю он старался марать одежду как можно меньше, но эти усилия приводили к обратным результатам. Когда он купил дорогой дезодорант, оказалось, что тот пачкает рубашку похлеще потных подмышек, а когда попробовал вместо носков обмотать ноги туалетной бумагой, запутался в ней прямо на улице и упал в лужу. И даже в ту секунду первое, что он сделал — это принялся крутиться в грязи, озираясь по сторонам: вдруг его видел любитель «Бин-апа»?.. Нет, избежать стирки при всём желании не получалось и в этот раз… Приняв решение следить за почтовым ящиком, Бин занял пост у окна. Чтобы его не было видно с улицы, он прикрывал лицо подушкой — не догадываясь, что это только делает его заметнее. Спортсмен появился ближе к полудню. Он расслабленным шагом подошёл к ящику, опустил туда очередное творение, а затем — о боже! — посмотрел в окно и, заметив Мистера Бина, помахал ему рукой. Это вышло у него даже дружелюбно — будто он не глумливую эротику ему принёс, а поздравление с Рождеством… Едва он ушёл, Мистер Бин кинулся к ящику. Увидев, что там лежит в этот раз, он зашёлся в немом крике и дрожащей ладонью закрыл глаза Тедди, которого взял с собой для моральной поддержки. Это было выше его сил. Новый комикс изображал Мистера Бина вместе с мускулистым блондином — в нём легко угадывался сам художник, хоть и преувеличивший объём своих бицепсов. Блондин задорно засаживал член в оттопыренную задницу Мистера Бина, что было тщательно показано с разных ракурсов. Лицо самого Бина выражало при этом величайшее наслаждение, и он еле держался слабыми от истомы пальцами за край стиральной машины… Если предыдущие картинки ещё сохраняли какую-то недосказанность, то здесь всё было прорисовано до мельчайших деталей. До ямочки, до складочки и до волоска. Мистер Бин на негнущихся ногах вернулся в дом. Он скомкал рисунок и, лихорадочно соображая, куда бы убрать непотребный кошмар подальше от своих глаз, сунул его под ковёр. Это помогло ему прийти в себя, и он смог достаточно собраться, чтобы приготовить чай. Потом он немного почитал любимую газету двадцатилетней давности, особенное внимание уделив гороскопу, поиграл с Тедди в шахматы, с досадой приняв поражение, а затем дважды поменял местами занавески в спальне и на кухне. Так старательно свою эрекцию Мистер Бин не игнорировал ещё ни разу. После того, как возбуждение всё же улеглось, Бин решил наведаться в соседний торговый центр. Он задумал накупить столько новых носков, трусов и рубашек, чтобы не посещать прачечную как минимум месяц. А в идеале — больше никогда.