матриархат

«Пиздец» — единственное что приходит на ум, пока он смотрит на разъярённое лицо Шелли. Пока все они смотрят. Вообще-то, диаметрально противоположные стороны этой небольшой группы всегда были сами по себе. Никто не задавал вопросов и не оспаривал мнение друг-друга, каким-то внутренним чутьём понимая, что все они «лидеры». Это казалось правильным, будто четыре вожака идут друг другу на величайшие уступки, благородно не замечая некоторых косяков. Одно единственное звено не подчиняющееся законам какой-либо иерархии они все удачно игнорировали, не от вредности, конечно же, а от глупости. Джунсу, например, при всей своей добродетельности и милосердной натуре, мог ебануть на раз-два и улыбнуться так, будто всё так и должно быть. В конце концов, он на год старше, на год умнее, у него опыта больше на целый год, и это неоспоримое преимущество всякий раз, когда кто-то начинает его бесить. Он умело использует свои знания и делает из зарвавшихся товарищей милых созданий, стоит лишь небольшой тени упасть на его лицо. Было в этом мудаке, при всем его радушии, нечто такое… заставляющее заткнуться. Мину… этот уродец, бесспорно, был хитрым соплежуем. Брал он тем, что шёл как таран и неважно, велогонки это или очередной махач с местными яначи. Характер, твёрдый как сталь, упёртый. К тому же, он остаётся основателем и это, безусловно, придаёт вес его словам и статусу. С этим всё было ясно. Усач конечно же был из той категории, типа «не буди лихо, пока оно тихо». Тормознутый, он включался там, где нужно было брать грубой силой. Совсем недавно тощий, с этими своими патлами, он напоминал больше глистанутого чмыря, чем спринтера одной из топовых велокоманд. Однако, этот решил отличиться чем невольно заставил испытывать подобие уважения. Трансформация или мимикрирование, — тут уж как поглядеть — из усатой глисты в монаха постигшего дзен, у которого аура безликого божества, заставляет щериться каждый раз и испытывать что-то вроде благодарности. Зачётно, когда осознаёшь, что эта несокрушимая туповатая скала — твой верный соратник. Очкарик-девственник, пусть и любитель соло, а всё-таки, тот ещё монстр. Юбин каким-то шестым чувством ощущает трепет и волнение в крови, стоит только взглянуть на него. И благодарность, и конкуренция, всё в одном флаконе. Таким образом, до недавних пор у них сложилось ошибочное мнение, о котором вслух не говорили, но все понимали что так оно и есть. Будто бы мнение каждого из них, включая самого Юбина, неебически важно и дорого стоит. Будто бы все они решают кому быть, кому не быть. Будто бы судьба команды только в их руках. Так все и думали, пока Шелли вежливо не прижала всех их сразу и по отдельности тоже. Первый звоночек прозвенел, когда она едва влившись в команду, вежливо и красиво, даже и не обидно вовсе, а наоборот, с некой заботой, поставила Миён на место. Встряхнула наивную школьницу и дала смачных словесных пиздюлей. Признаться честно, он и сам иногда хотел встряхнуть девчонку, которая морочила Мину голову. Шелли сделала это быстро и болезненно, но качественно. И смотрела так, будто бы немо предупреждая, что отныне это её территория. Миён пару раз порывалась, однако вскоре все как-то устаканилось и она вовсе перестала таскаться за Джахёном балонкой. Потом случилась Юнха, которая, очевидно, взяла на себя много. Её повелительный тон и некоторые наставления в адрес как команды, так и некоторых участников в отдельности часто бесили, но все молчали из уважения к Мину, а Ханнам просто молчал, потому что каблук. Юнха позволяла себе вмешиваться в планы тренировок, в организации первой медицинской помощи, в закуп инвентаря и аптечки, она наставляла Шелли, которая взялась за разъяснения принципа неотложки так, будто сама была асом. В общем, Шелли часто приходилось поджимать губы и хмурится. А потом все вдруг стихло, Юнха совершенно перестала лезть в дела команды и просто принимала все как данность. Как и перестала поучать Шелли с Ханнамом на пару. Финальным аккордом понимания происходящего стала Арам. Глупая и наивная, она полагала, что имеет полное право конкурировать с Шелли на равных, как за сердце очкарика, так и за место в команде. И лишь только самой Шелли и им пятерым было известно, какие адские усилия, старания, кровь и пот стояли за тем, чтобы ей, одной хрупкой и такой, без преувеличения, красивой девице гонять с ними на равных. Чего ей стоило гнать наравне с ним самим или Джахёном, при этом успевать задавать направление или траекторию, прикрывать и защищать, обеспечивать воздушный карман и просто быть тем, кто всегда прикроет тыл. Сколько кругов ада она прошла, чтобы гнать наравне с Ханнамом, этим бешеным придурком, и гнать так, чтобы в итоге успевать задать ему фору. Как бы тяжело ей ни было, как бы больно ни было на утро после зверских тренировок того мудака-учителя, она ни разу не пожаловалась и не сгримасничала. Она стискивала зубы и упрямо шла дальше. Потому, требование Арам взять её в команду пробудило в Шелли до этого дремавшие зверские инстинкты доминирования. Это было сродни пробуждению какого-то пиздецкого зверя. Эпичности и графики было ноль, однако стоило Шелли психануть, как аура вокруг неё едва ли не покрылась морозной коркой, а взгляд, обычно блестевший и манящий, вдруг заволокла пелена ярости. Вся она приосанилась, возвышаясь над своим «противником», сжала кулаки, и то, каким тоном она велела Арам проваливать, не оставило и шансов на то, что решение может измениться. Возможно, девчонка ощутила нависшую над ней угрозу, в последний раз глянула на парней, ожидая поддержки, а стоило Шелли бросить яростный взгляд, так все и мигом закончилось. В остальном, Шелли оставалась той яркой и весёлой девушкой. Однако, чувствовался в воздухе запах ебанутого флёра вокруг этой ненормальной. Будто только дай волю — разъебёт и не заметит. Парни выпадали в осадок всякий раз, когда Шелли вспыхивала, подобно спичке. Когда она, злая и недовольная, велела Ханнаму, к примеру, заткнуться и перестать отвлекать других от тренировок. Или, когда ему самому перепадало за слишком уж открытое равнодушие. Или когда все они забывали поесть, когда ухудшались их оценки или когда эмоциональное состояние превращалось в дисбаланс. Шелли почему-то умела видеть и замечать такие мелочи лучше других, ей было достаточно взгляда, чтобы понять, зол ли кто-то из них или обижен на мир. Баловство ли это или глупость. Она осаживала и пресекала всё негативное, однако приветствовала и вторила любому ребячеству, поощряла невинные и детские глупости, шутки и забавы. Юбин, да в конце концов, каждый из них, был куда сильнее, мощнее и быстрее. Они были пугающими, устрашающими. Они были лучшими. Однако юность и страх реальности всякий раз настигал каждого из них, даже в нём самом всё ещё оставался дикий страх, неверие, что теперь у него действительно появились друзья. Малодушно, но он избегал признавать очевидное вслух, как и Джахён избегал признания самому себе, что Шелли ему небезразлична. Они будто дети малые, неслись подальше от осознания очевидного, будто бы правда останется клеймом. Шелли же была бесстрашна, она не уступала им в навыках, была лучшей, и к тому же, принимала любую реальность такой какая она есть, избегая любой драмы, она принималась решать обострившуюся ситуацию. И за это каждый из них уважал её настолько, что молча признавал — в этой стае правит лишь одна женщина.