Муха

Иногда длинные холодные коридоры академии сжимали её, придавливали будто муху оконной рамой. Его взгляд догонял первее, чем брошенный в спину оклик. И как бы Сабрина не пыталась себя одёрнуть, она застывала и, проклиная себя самыми некрасивыми словами, оборачивалась. — Тебе чего? — она спрашивала всегда одинаково нелюбезно, цепляясь за очередную книгу. Увы, уголовно-процессуальный кодекс не мог её спрятать от топких, обманчиво внимательных глаз. — У меня небольшие проблемы с правом, — мирным тоном откликнулся Клод, раскрывая руки в широком приветливом жесте. — Думал ты подсобишь. — Дай уточнить: под словом «проблемы» ты имеешь в виду своё стойкое нежелание выполнять по нему задания? Буржуа заигрывающе улыбнулся. — Ну, можем поделать их вместе, если настаиваешь… Сабрина никогда не считала себя одной из тех дур, что ведутся на подобное. И всё же стены сгрудились плотнее. — Я… — она сжала дурацкий кодекс сильнее, — вышлю тебе конспект по почте. И таки была самой главной из них всех. Клод нахально положил руку ей на плечо и состроил драматичное выражение лица. — Я никогда не забуду твоей доброты, — напыщенно выдал он и тут же куда-то дёрнулся. Сабрина зажмурилась, пытаясь вытеснить шлейф его присутствия. Отзвук его голоса манерно продолжал расхаживать по голове. Утро начинается с чернючего неба, заглядывающего в мелкое окно спальни. Со смайлика, которым Клод благодарит её труд. Сообщение висит с третьего часа ночи, и она понимает, что как минимум на первых двух лекциях его точно не будет. И всё равно выбирает помаду поярче (хотя им и не положено), и долго решается: замазывать веснушки или нет. Зачем-то вдобавок вертится у зеркала, поправляя и без того ровное каре, облизывающее круглые щёки. И зачем просить помощи по предмету, на который даже не ходишь?.. Сабрине кажется, что ему вовсе нет дела до учебы: почти на всех парах Клод либо спит, либо подшучивает над одногруппниками. Единственные занятия, которые он не пропускает: это стрельбище. Сабрину с детства отец учил прицеливаться, правильно держать пистолет и разбирать его на составные. Но Клод стреляет лучше, будто забавляясь. Ренкомпри это не задевает. На столько, что она даже позволяет себе засматриваться на тонкие пальцы, ласкающие курок. Ровно до того момента, как Клод оторвётся от прицела. Задевает её то, что он будто невзначай касается этими чертовыми пальцами рук их куратора. Дюпен-Чен будто и не замечает, продолжает тараторить ему про распределение веса и отдачу. Задевает глупая, мальчишеская влюбленность во взгляде, которым Клод провожает её статную спину. Сабрина в такие минуты как никогда точно представляет, что ощущает попавшая под гильотину оконной рамы муха. * Он целует её жадно, обдавая дурманящим запахом хмеля, и достаточно грубо волочит за руку в свою спальню. Но Сабрина заставляет себя думать, что ей такой подход нравится. А синяки, что проявятся на следующее утро лишь незначительная мелочь, с которой профессия столкнёт в будущем бесчисленное количество раз. Клод стаскивает с неё блузку. И в голове глупая радость: не зря она носит все эти бесстыдные комплекты белья. Только если не брать в учёт, что Буржуа снимает его не глядя. Ломкие и в то же время жёсткие касания Клода рассыпаются по всему её телу, заляпывая жарким послевкусием кожу. Он не утруждает себя такой условностью, как прелюдия и сразу наваливается на неё всем телом. Больно хватает за бёдра. Сабрина мельком, закусывая губы, думает, что боль — это полезно. Она закаляет. Его движения несуразно сбивчивы и глухи к её жалким потугам его приласкать. И всё прекращается также быстро и резко, как и начиналось. А через считанные минуты его дыхание на соседней подушке выравнивается в сонное сопение. Сабрина приподнимается на локте и осторожно убирает волосы с его лица. Воровато блуждает взглядом. Луна ласково перекатывает свой свет по его переносице, разливается на белых щеках. Она не думает о том, что ей дозволительно остаться. Сабрина собирает разбросанную по полу одежду и крадучись, покидает комнату. В коридорах общежития лепится сумрак, в котором так легко обнаружить непривычную пустоту в голове. Клод — плод запретный. Яблоко, от которого так и хочется откусить кусок, запятнав кожуру красными губами. Но заместо этого она начищает то до блеска, и выкладывает в самый центр стола. Остаток ночи Сабрина проводит за изучением очередной декларации прав человека. Она пишет два одинаковых конспекта за раз. * Днём он одаривает её беглой усмешкой и усаживается прямо по соседству. Сабрина молча пододвигает ему записи и усердно делает вид, что полностью вовлечена в тему лекции. — Это новое платье? — тянется карамелью его голос сквозь монотонный бубнёж лектора. — Тебе нравится? — срывается с её губ прежде, чем она успевает изобразить недовольство. — Приемлемо, — виляет тот плечом, задевая локтем её руку. — но без него лучше. Сабрина опускает глаза в тетрадь, обводя взглядом записанное число. — Не думаю, что для тебя есть существенная разница, — криво ухмыляется она, так и не подняв головы. Она чувствует, как он наклоняется ближе, как фривольно устраивает руку на спинке её стула. — Что ты хочешь этим сказать? Сабрина смотрит на него и улыбается. — Ничего. И так всякий раз. Всякий раз когда она находит место, куда можно его уколоть, Клод плавит иглы одним своим взглядом, как шарлатан, что выдаёт законы физики за чудо. * Практику она проходила под руководством отца. Куда ж без этого? Роджер отказывался брать её с собой на поступающие вызовы, даже если это обыкновенная кража кошелька в метро. — Это моя работа, — говорил он. — а твоя — вот. Палец тут же указывал на гору бумажек. — Я умею составлять протоколы с закрытыми глазами, — проворчала Сабрина в который раз. — Значит, быстро управишься, — бросил он, натягивая фуражку и оставляя её в отделении одну. Управилась Сабрина слишком быстро. И как обычно сделала больше нужного. Оставалась целая куча времени, которую она решила в кой-то веки потратить на что-нибудь поинтереснее никому ненужных смет. Сабрина заглянула в соседний отдел. Там оказалось гораздо живее: отовсюду доносились телефонные звонки, между столов то и дело сновали служащие. — На практику? — осведомился смутно знакомый лицом курсант. Он вытащил список и нахмурился. — Ты же дочь Роджера, правильно? Что-то я тебя тут не вижу, — почесал парень в затылке. — Наверно как всегда забыл вписать, — наивно пожала плечами Сабрина, уверенно заходя в кабинет, — вы же знаете моего отца. Курсант смерил её оценивающим взглядом, и она стойко выдержала, даже бровью не повела. — Рапорт заполнять умеешь? — осведомился он, нацепив рацию. Сабрина бодро кивнула. — Супер. Тогда за мной. Парень представился Лукой и она наконец вспомнила где его видела: сержант Дюпен-Чен изредка пересекалась с ним в коридорах академии. Его Сабрина запомнила как единственного человека, рядом с которым на лице куратора появилась мягкая улыбка. У него тогда, кажется, волосы были выкрашены в жухлый оттенок голубого и были намного длиннее нынешнего состояния. Она с улыбкой представила, как отец с суровой миной заставил того их обстричь. — А куда мы едем? — В районе Бастилии поймали шайку нариков. Сабрина хмыкнула. — И что, почти все вызовы такие? — Чаще пьяные дебоширы, но и такие встречаются. Он коротко взглянул на неё и усмехнулся. — Не спеши кукситься. После первого жмурика будешь радоваться подобной ерунде. — Наркоманы это не ерунда, — важно заявила Сабрина. Машина остановилась у какого-то ночного клуба — в дневном свете тот выглядел странно. — Посмотрим, — пожал плечами Лука, выпрыгивая наружу. Сабрина поспешила за ним. В помещении уже топталась парочка служащих, с увесистыми дубинками на поясе. Один из них окинул её хмурым взглядом прежде чем обратиться к Луке: — Можно упаковывать, только будь аккуратнее — один буйный какой-то. Она шустро зашла в комнату, даже первее Куффена, начиная опись с времени и адреса. Сабрина окинула беглым взором нарушителей, отмечая их количество. — Произведен обыск на месте, — пробормотала она и вновь подняла глаза, застывая. Сердце, охваченное смятением, противно сжалось. Сабрина напомнила себе, почему она здесь. — Это ты у нас тут буйный? — выдавила она из себя надменное, подходя к одному из задержанных. Клод поднял к ней взгляд, демонстрируя наливающийся кровью фингал и растянул губы в улыбке. — Ну уж точно не ты. * В отделении он почти успокоился. Даже пытался бросаться очаровательными улыбками напополам с пустыми угрозами. — Меня всё равно отмажут, — выдохнул он, отбросив обе попытки. — Ох, это будет явно не раньше, чем те ребята тебя безбожно побьют, выколачивая информацию, — небрежно улыбнулся Лука, кивнув за стекло и усаживаясь напротив. Клод скривился и закатил глаза. — Вам напомнить, кто мой отец? — лениво протянул он. — Лучше скажи, у кого дурь брал. Буржуа вальяжно откинулся назад, вперив в курсанта мутный взгляд и, только подумать, показал язык. Сабрина влетела в допросную так, что дверь за ней звонко хлопнула, вмиг сбивая с мысли. — Можно нам поговорить? — неуверенно выдала она, глядя на Куффена. Тот лишь элегантно махнул рукой и неспешно вышел из комнаты. Клод улыбнулся. — Что, будешь теперь предлагать мне конфетки? Или чем там хороший полицейский занимается… Сабрина даже не ухмыльнулась. Она решительно села напротив и посмотрела ему прямо в глаза. — Почему ты так любишь попадать в неприятности? Тут он до жуткого резко посуровел. — Странно, что ты об этом спрашиваешь. Тебе же так нравится меня из них вытаскивать. Она отрешённо качнула головой и сцепила руки на столе. — Клод, — мягко начала она. В голубых глазах заиграли недобрые огоньки, но Сабрина смело продолжила. — тебя отчислят. Очень сомневаюсь, что твоя мама этому обрадуется. Так и помню её гордую улыбку среди толпы на твоём зачислении… Она нарочито робко опустила глаза, делая вид, что воспоминания и впрямь её тронули. Буржуа неверяще рассмеялся, но заметив, что Ренкомпри не изменилась в лице, замолк. Он прошёлся по ней внимательным, как никогда до этого, взглядом. — Ей плевать, — не очень уверенно обронил он. — Ты в этом уверен? — она выгнула бровь, — Я вот так не считаю. И, пока тлеющие крупицы самообладания окончательно не сгинули, шустро покинула комнату. Сердце шумно билось о рёбра, когда она смотрела на недоумевающего Клода сквозь зеркало Гезелла. Лука выжидательно уставился на Сабрину. Она кивнула. — Он всё расскажет. Осточертелая забота так и прёт из неё, когда она старательно убирает все упоминания о Буржуа из дневного рапорта. И даже те, что Куффен велел не трогать. Они бы не принесли Клоду неприятностей, но репутацию бы запятнали, поэтому она без сомнений идёт на этот маленький риск. И совершенно не думает о своей собственной. * Она вскользь думает, что Клода очень много в её жизни. Парадокс. Ведь его присутствие рядом с ней редкость. Заходящее солнце, к которому липнет взгляд, но всё что остается — считать секунды. Сабрина почти видит, как внутренний двор покрывается серостью. Учащиеся становятся ничем иным, как такой же его частью, вроде скамеек на стадионе или мусорных баков. Настоящим остаётся Клод… и, разумеется, сержант Дюпен-Чен. Ренкомпри так и не узнала, что такое ревность. Или разучилась её чувствовать. Улыбка на лице Маринетт не трогает её, до того момента, как она не обращает глаза к Буржуа, что так и застывает, оторопело переминая пальцы. И Сабрина заставляет себя улыбнуться, потому что она опять всё сделала правильно. Возможно, Клод на этот раз даже напишет ей что-нибудь этакое. И пара слов ещё долго будет блуждать по сознанию. А возможно… Мысль сбивается, когда Клод безошибочно находит её взглядом и решительно направляется к ней. Всё внутри резко съёживается. — Сабрина, — тянет он подслащенным голосом и отводит в сторону, словно подальше от чужих глаз. Глупый трепет внутри похож на вращающиеся лопасти вертолёта. Мысли бегут вразнобой. Застывают где-то между осознанием его прикосновения на предплечье и адресованной ей, только ей одной, улыбки. — Ты хотел мне что-то сказать? — голос срывается на режущий перепонки высокий тон. Внутренне Сабрина морщится. Улыбка на лице Клода становится ярче. — Ты не сказала сержанту о… Моих вчерашних приключениях, — он даже немного смущённо закидывает руку за голову. Сабрина старается не концентрировать внимание на том, как изящные пальцы теряются в светлых прядях. — Спасибо. Клод метает в неё один из своих фирменных взглядов милого мальчика, коим вечно одаривает преподавателей. И она знает, что тот не настоящий, но внутри всё равно теплеет. — Всегда пожалуйста, — она находит силы для внятного ответа. И он убегает. Опять. Лихо и не размениваясь на прощания. Сабрина глубоко вздыхает, и ненавязчивый аромат его парфюма проходит сквозь каждую альвеолу. Клод нагоняет проходящую мимо Дюпен-Чен, окутывая ту в своё приторное внимание. Он как-то ненавязчиво нежно пробегается по её спине, и что-то спрашивает, приблизив губы к её уху. Сабрине кажется, что ей всё равно. Что треск в ушах, это лишь последствия короткого сна. Она собирает себя со стен и соскребает с асфальта, до хруста выпрямляет спину. Иногда ей кажется, что коридоры академии настолько большие, что она в них теряется. Её не держит гравитация. И это не похоже на свободу. Скорее на бесконечную космическую пустоту, которая вот-вот разорвёт вакуумом. Сабрина чувствует себя мошкой, попавшей в стеклянную банку. У бесцельного кружения однообразной петлёй нет смысла. И Сабрина ждёт, когда рядом объявится Клод и одним лишь небрежным взглядом сожмёт вокруг неё стены длинного, холодного коридора. И получив нужное, уйдёт. Благодушно позволит хрипящему стону превратиться в свободный вдох, забрав из пространства своё душащее присутствие. Оставит её собирать себя заново, выгребая из углов разлетевшиеся осколки. Краем уха поймает назойливо-приглушенное жужжание да так и бросит. В банку. Словно всё никак не найдёт в себе силы добить окончательно.