Приятный вечер

- К барьеру, - твой голос неприятный и колючий. Почему сразу к барьеру? Просто поговорить уже не помогает. Я не замечаю тебя. Может побушуешь и пройдет? Нет у меня сегодня настроения на вот это твое «к барьеру». Такие планы были… - Что силенок не хватает? – твой липкий шепот обволакивает ухо. – Страшно, детка? - К барьеру, так к барьеру, - со скучающим видом говорю я, - изволь! Не глядя на тебя, повязываю косынку, чтобы не мешали волосы. Давно не ношу масок, не хочу видеть мир через сетку. Все как обычно, все проверено и притерто. Перчатки, может сегодня и без них? Хотя без них точно сотру руку в кровь о крестовину. Шпага ложится в руку приятно, надежно, тяжело. Любуюсь ею, словно вижу первый раз. Сложная, словно увитая жилами, гарда, испещереный рунами клинок. Тебе не понять. Я готова. Ты пыхтишь где-то сзади, вечернее солнце скользит по паркету. Я замираю, что бы вдохнуть полной грудью и запомнить этот миг. Разворот. На тебя смешно смотреть. Массивная маска с плотной сеткой, защита, двуручник. Двуручник? Это законно? Боишься – это хорошо! Хотя надо проверить свод правил, имеешь ли ты право так часто менять оружие. Все равно. Какие правила, когда речь идет о нас? Я принимаю стойку. - Начнем? Ты нападаешь сразу. Резко, зло, с выпадами. Я лишь уворачиваюсь, кружа, но не отступая. Поддеваю тебя слегка. Все еще надеюсь, что ты устанешь сейчас в своих доспехах, и я смогу вернуться к своему чтению. Но нет, ты распаляешься еще сильнее. Воздух наполняется запахом злости и ненависти. Когда это произошло с нами? Когда ты забыл, что сражаться нужно за меня, а не со мной. Мысль отвлекает меня, и ты наносишь удар. Больно! Хочется упасть на пол и выть в голос, а я лишь удивленно смотрю на рваную бордовую рану. Сука! Ярость поднимается откуда-то снизу. Уже не чувствую себя, превратившись в комок огня. Выпад, за ним удар, удар с финтом и снова череда выпадов, меняя угол и высоту. Свободной рукой засадить апперкот. К черту правила! Не на жизнь, а на смерть. - Никогда! Не смей! Делать! Мне! Больно! – слова вырываются сами собой. Удары сыплются за ними. Ты не готов к такому повороту событий. Жаль глаз не видно, скорее всего, красные, как у быка! Еще удар. Безразлично подмечаю, как сталь вошла в плоть. Ты замираешь, оседаешь, заваливаешься на спину. Я с сожалением смотрю на бурое, растекающееся, пятно. Оставит ли оно след на паркете. И если да, то как его смыть? Я склоняюсь к тебе, вытираю шпагу о край твоего расшитого камзола. Ты что-то хрипишь, слов не разобрать. - Даже не думай умирать! – я толкаю тебя в бедро носком ботфорта, - Мне ужасно не идет черное! Потягиваюсь, разминая плечи. Рана болит, нужно пойти ее обработать. Так не хочется, что бы остался шрам, еще один. Солнечные лучи золотят стены и пол. Я люблю закат. Ты стонешь глухо и жалобно. - Научись разбираться со своими проблемами сам, милый, - говорю я. – И не смей больше называть меня деткой! Вечер все же обещает еще быть удачным…