Но не могу...
Духота. Она преследовала Марьяну постоянно. Духота и холод. Они, казалось, были всегда, усиливая душевные страдания физическими неприятностями. Следователь первой категории Марьяна Владимировна Курча приложила ледяные пальцы к горящим вискам. И почему ей так плохо? Ничего не хочеться. Точнее нет, не правда это. Желания есть, но желания недостижимые, неправильные. Какие все-таки сложные эти слова “желание” и “обязанность”, “хочу” и “надо”. Увы, но сегодня и завтра, и послезавтра, и через неделю, и через месяц - всегда в жизни Марьи будет слово “надо”. Холодные пальцы потихоньку грелись о виски, а голова, остывая, прекращала казаться чугунной, тяжелой. На столе лежали в красивых, разноцветных папочках многочисленные бумажки, называемые умным словом “документы”. Желания… они преследовали женщину. Дико хотелось прямо на полу развести костер и сжечь всю эту макулатуру. Нельзя. Запреты, обязанности… За последний месяц дела сыпались на Курчу быстро, слишком быстро и в больших количествах. Марьяна справлялась, с трудом, но справлялась. Пропускала выходные, праздники. Но теперь она устала, казавшиеся бесконечными силы закончились и сейчас следователь смотрела пустыми глазами на свой рабочий стол.***
Пустые, темные коридоры родной конторы давили на нервы. До перерыва было еще далеко, поэтому основная часть коллег Марьяны отсиживались по кабинетам. Кто-то, возможно, пахал как проклятый, а кто-то пил чай, беседовал с соседом или сидел в интернете. А Курча видеть родной кабинет уже не могла. Просто не могла там находиться. Однако и коридоры мешали дышать. Перед глазами все плыло, а ноги заплетались. Женщина с каменным лицом доползла до комнаты отдыха и увидела там тех, кого хотела видеть еще меньше чем свой кабинет. - Доброе утро, - поприветствовала вошедшую Ольга Александровна. Она как обычно сидела со своим напарником в комнате отдыха в отличном расположении духа. Никто не знал, как эта парочка, вечно отдыхая, все успевает. - А оно доброе? - нелюбезно поинтересовалась Марьяна. Для нее видеть вечно неунывающую и счастливую коллегу было тяжело. Женщина не могла понять, а если быть правдивее, то признаться себе, что испытывает к ней одно единственное чувство - зависть. - Ну, - Ольга улыбнулась, - для меня доброе, а как для тебя не знаю. Марьяна вздохнула и пошла работать дальше.***
И снова этот дождь, эта вечная дорога домой. Ничего не меняется. Изо дня в день, из недели в неделю. Холодно, сыро, плохо. Марьяна вздохнула, поежилась и поглубже спрятала руки в карманы. Почему так тяжело? На нервы действует все: работа, погода… не все. Скоро придем домой, включим компьютер… а еще чай и под одеяло. Да, надо не стационарный комп включать, а планшет поставить на зарядку. Марьяна улыбнулась своим мечтам и желаниям, но потом вспомнила о том, что живет не одна, а значит мечтам не сбыться. Короткий вздох, и лицо женщины вновь каменеет, теряя то выражение счастья, что было на нем всего несколько мгновений назад.***
Марьяна молча вошла в квартиру. Говорить не хотелось. Как там было? “Молчание начало всех начал”? Однако желаний женщины не спрашивал никто и никогда. Началось это еще тогда, когда родители решили, что их дочь пойдет учиться на следователя, продолжилось переездом в столицу страны из родного города, потом вопреки желанию уже совсем взрослой Марьяны к ней, в небольшую квартиру, в которой Курча была счастлива, приехали родители, младшая сестра с мужем и ребенком. Две комнаты - шесть человек. Следовательница жила в одной комнате с родителями-контролерами и медленно сходила с ума. - Марьяна! - скрипучий голос матери вырвал женщину из забытья. - Ты купила молока? - Мне никто не говорил. - Сама должна была подумать! Сходи теперь! Мне блины не с чем делать! - Пошли Любу! - Не трогай младшую сестру она устала! - Дома сидеть? - Не дерзи матери! Марьяна, не ответив, скинула с плеча сумку и отправилась в магазин. За молоком. Проще было вновь выйти под дождь, чем терпеть ругань матери. То, что вся семья существует на ее зарплату, женщина старалась не думать. Все равно донести эту простую мысль до матери не получается.***
И снова “любимая” работа. Нет, она когда-то была любимой в правильном смысле этого слова, но если ради денег и возможных бонусов пашешь без выходных и праздников, если в работу уходишь от всех окружающих, то можно выгореть и из пылающего факела превратиться в никому ненужный огарок. Марьяна продолжала работать через “не хочу” и “не могу”. Но получалось… скверно. Работа не спорилась, забывалось самое простое. В один из таких дней Марьяна впервые задумалась о своей полезности обществу. - Действительно, а кому я нужна? Причем не как источник дохода или платная, но хорошая рабочая сила, а как человек, как личность? Могу ли я ответить на этот вопрос? Назвать имена, фамилии? Марьяна смотрела в стену своего кабинета, отложив в сторону ручку. На столе лежал разобранный пистолет. - С точки зрения куда более приземленной, я нужна своей семье. Но радует ли меня это? Нет, не радует. Иногда кажется, что лучше бы этого не было. Я нужна на работе. Но не обойдутся ли без меня здесь? Обойдуться, не без проблем, но замена найдется. Тот же Александр на повышение пойдет. Незаменимых не существует. Красивая фраза. Очень. Есть над чем подумать. Но если в это углубляться… Марьяна покосилась на пистолет, взяла ручку и продолжила работать.***
И снова вместо головы чугун, и снова безлюдные коридоры. Марьяна буквально задыхалась в своей жизни, голову распирало от одних и тех же мыслей. Иногда женщина не выдерживала и, оставаясь одна, билась головой о стены. Помогало. Но ненадолго. Хотелось большего, но пока хватало страха неизвестного и понимания, что смерть… вот здесь все чаще появлялась заминка. Чем так уж плоха смерть? После нее не будет ничего. Совсем. И плохого, и хорошего. Но есть ли в ее жизни что-то хорошее? Такие мысли следователь старалась гнать проч. И вновь комната отдыха. И вновь лицо Ольги. Правда, вопреки обычаю она была одна и очень молчалива. - Добрый день, - начала разговор Марьяна. - А почему ты без напарника? - Добрый, - согласно кивнула Ольга. - Он работает. - Без тебя? - вот тут Марьяна удивилась. - Врачи не дали допуск, - глоток. - Онкология. Печень. Четвертая стадия. - Это же...- позорная пауза. - Приговор. Дают полгода максимум. Вот, пришла по привычке. - Прости, я… - Что прощать? То что напомнила? - Ольга улыбнулась. Похоже, даже диагнозу было сложно стереть эту улыбку с ее лица. - Так я сама помню. И что? У меня в запасе еще целых полгода. Немалый срок, если подумать. Марьяна смотрела в лицо своей давней “нелюбви” и понимала, что да, она, следовательница первой категории, завидует коллеге, приговор которой уже вынесли врачи. Завидует ее неиссякаемой силе и умению принимать, не страдая так сильно. Или, не показывая этого? А впрочем, какая разница? Именно в этот момент Марьяна окончательно почувствовала себя ничтожеством.***
Следователь первой категории зашла к себе в кабинет и со вздохом опустилась на стул. День выдался тяжелым, как, впрочем, и все предыдущие. Хотелось спать, но спать на работе не стоит, поэтому надо крепиться. Кого интересует, что ты полночи слушала жалобы своей сестры на ленивого мужа? Ей ведь плевать, что сама она тоже не работает, а мешает спать тебе. Почему у них так плохо с мозгами? А у тебя с решительностью… Ты ведь ничего не сделаешь для того, чтобы снять с себя это ярмо. Совсем ничего, хотя все козыри на руках у тебя. И деньги, и квартира - все твое, но совесть или нечто на нее похожее не позволит. Взгляд женщины остановился на пистолете. Мысли на какое-то время отступили. Марьяна задумалась о другом: сколько ее верный друг так лежит? Уже долго. Надо бы собрать. Следователь не просто так называла пистолет другом. Иногда ей казалось, что это не вещь, а единственное существо, которое ее может понять и простить. Железо, привычно и нежно перебираемое, ластилось к рукам. Сколько раз он спасал ей жизнь? Много. Очень много. Вот стала на место последняя деталь. Осталось только приставить магазин. И в этот самый момент перед глазами у женщины встал весь тот мир, в котором она хотела бы жить, но которому никогда не быть. Тихая спокойная жизнь без родни, без надрыва сил, нервов, работа по душе. А потом, как стена, между Марьяной и миром ее желаний встали обязанности, родня с вечным словом “надо” на устах, та штука, которую иногда зовут совестью. Магазин со щелчком встал на место. Предохранитель, спусковой крючок … Вот только дуло смотрело не как обычно в сторону врага, а на висок хозяйки.30.01.2016