ветивер и бергамот

      в ночном полумраке кухни обстановка кажется в разы интимнее. у юнги перехватывает дыхание, когда он оказывается слишком близко, явно ближе положенного и когда-либо допускаемого. дышать становится нечем, не то от страха, не то от предвкушения, пока кончики его пальцев эфемерно касаются кожи спины под безразмерной толстовкой. юнги никогда никому не позволял к себе так прикасаться и сейчас его прошибает электрическим ударом, а такой родной запах бергамота с опьяняющими нотками коньяка вбивается в ноздри. они оба слегка пьяны, и оба знают, что ни к чему хорошему все это не приведет.       у чонгука подрагивают руки, зудят от желания касаться атласа бледной кожи, перед глазами все плывет а биение сердца оглушает слух. это его так стучит? он заглядывает в поплывшие глаза перед собой в надежде найти там хотя бы мельчайший намек на зеленый свет, рискует, когда на пробу тянется вперед к приоткрытым губам, притягивает за талию ближе, невольно и сам прижимается, вдавливая в столешницу позади. ему хочется, очень хочется, исцеловать нежно каждый сантиметр кожи, прижать еще крепче, чтобы ощущать себя единым целым, вдыхать любимый запах и чувствовать ритм сердца - один на двоих. и всегда хотелось. он тянется ближе, прижимается носом к виску и ведет ниже, к щеке, улавливает шумный вздох, но к заветным губам так и не успевает притронуться. юнги ожидаемо отворачивается, упирается руками в грудь, и чонгуку только остается разочарованно уронить голову ему на плечо.       – не надо, чон, это… лишнее.       грудную клетку сдавило так, что чонгуку кажется, он слышит хруст сломанных ребер. требуется немало усилий чтобы отступить на шаг назад. он устал и измотан, в очередной раз, сил совершенно ни на что не осталось, что хорошо отражается на его лице, на которое юнги боится поднять глаза прямо сейчас. чонгук делает еще пол шага назад, смотрит в упор на парня перед собой, давит молчанием и тяжелым взглядом пока юнги старательно всматривается в стену за его спиной, боится даже пошевелиться. он не видит каким взглядом чон смотрит на него, не видит сколько боли и отчаянья скопилось в черных опустевших глазах, не видит, и не хочет об этом даже думать, обходит его стороной и мчится в свою комнату стараясь не цепляться взглядом за напряженно сжатые кулаки, ему это не нужно, ему нет необходимости знать что происходит уже там, за стеной, в чужом сердце, но все равно вслушивается в каждый шорох, понимает что чонгук еще какое-то время стоит неподвижно, а потом доносятся шаги, и снова удаляются. по эту сторону остается оглушительная тишина и поглощающий мрак комнаты, в которую юнги трусливо сбежал закрывая плотнее дверь, лишь бы не слышать, не думать, не видеть. он зарывается головой под одеяло и старается не вслушиваться в резкие звуки из коридора, судорожные движения, какое ему дело до его чувств, если ему они не нужны. с громким хлопком двери наступает конец, и юнги бы облегченно выдохнуть, но легче не становится. он только сильнее скручивается на кровати подавляя желание закричать, судорожно тянет воздух носом, когда слышит легкий маслянисто-травяной шлейф идущий от соседней подушки, и не может поверить в происходящее.       почему это все происходит с ними, он не знает.       в какой момент они свернули не туда?