Неповторимый сердцеед

      После нестерпимых прелюдий и безудержного секса, они лежали полностью обнажёнными на неудобном раздвинутом диване, отбросив в сторону мешающее одеяло, потому что было неимоверно жарко. В душной и сполна пропитанной потом и сексом комнате, свет излучает только включенный телевизор, расположенный напротив дивана, по которому шёл «Конг: Остров черепа», и молча смотрели, особо не вникая в суть происходящего, наблюдая лишь попеременную смену картинки и динамику действий. А вот при каждом появлении неотразимого Тома Хиддлстона, мыслей вообще не оставалось. — Было великолепно, — подытожил негромко Эрвин и закинул правую ногу и руку на Зика, обнимая, удобно устроился головой на его сильной, мускулистой и тёплой груди. Мелкие волосинки немного щекотали ухо, но также смягчили новую лежанку для лица, через которую слышалось учащённое и совершенно уязвимое сердцебиение, готовое было в любой момент пробить стенку рёбер. — Да-а, мышцы побаливают от такой продолжительной нагрузки, — опьянённо, всё ещё восстанавливая сбившееся дыхание, и через силу ответил Зик, подушечками пальцев вырисовывал непонятные, гладкие и нежные узоры по вспотевшей спине Эрвина, нащупывая старый затянувшийся шрам в районе лопаток. — Не хочешь продолжить? — Тогда развернись ко мне спиной, Эрвин, — извлёк Зик. — Твоей заднице можно позавидовать. Накачанная до неузнаваемости. Только кусай, лижи и лапай. — Ммм... Правда хочешь? — с низкой бархатностью и намёком спохватил Эрвин, закусив губу, приподнялся на локти и максимально прогнулся в пояснице, отклянчив свой пышный зад. — Всегда.       Это была пятница. Вечер, когда ты мог быть абсолютно уверен, что на следующее утро можно без тревожности расслабиться и не покидать своё нагретое и уютное ложе в шесть утра, потому что идти никуда не надо было.       Познакомились они довольно банально. В тот день Зик заезжал в гости к своей давней подруге, Пик. И один звонок её соседа в дверь перевернул абсолютно всё в его голове, каком-либо понимании происходящего, ведь просто не верилось в то, кто тогда стоял за дверью.       Встречались уже целых четыре месяца несколько раз в неделю: по вторникам уделяли время каким-то творческим мероприятиям, романтическим вечерам вне дома или же гуляли, ходили в кино и ели вкусную еду, не задумываясь о том, как это повлияет на фигуру. Иногда душа требовала похода на дискотеку, выпить бокал «Беллини» или «Пина колады» , потом закружиться в предварительном танце, раствориться в толпе людей, утонуть в звуках из динамиков и потом заняться сексом в одной из кабинок туалета.       А вот с пятницы до воскресенья были только вдвоём, в четырёх стенах, и поглощённо, до полного изнеможения трахались, в перерывах высыпали пропущенные часы сна, которые накопились за целую неделю, лежали, прижавшись друг к другу, смотря телевизор, вместе под музыку готовили обед и ужин или наводили порядок дома. Одеваться в такие дни было откровенно лень, они не стеснялись ходить нагишом или в одних боксёрах по квартире, конечно же, если не собирались зайти друзья Эрвина. Одевались только на балкон: Зик приспособил бордовый халат Эрвина себе, и выходил в нём покурить, а Эрвин с ним за компанию, сделать парочку затяжек от его сигареты, после жарко поцеловать, разделить этот терпковатый вкус табака.       В остальные же дни постоянно переписывались о том, что происходило на дню; планировали, чем займутся на выходных, обменивались предвкушающими фантазиями, голосовыми сообщениями, а на ночь скидывали свои нюдсы в ожидании пятницы.       На кухне Эрвина была своеобразная атмосфера, где Зик не чувствовал себя чужим на целой планете, для него всё же есть место в уголке этого мира, куда он может прийти и где его будут ждать. В такие моменты хочется вместе до самого утра болтать обо всём на свете, распивать за ужином белое сухое «Гранд Ардеш», а на десерт отведать любимый эстерхази и запивать его чаем со вкусом розы. Начать, в конце концов, совершенствоваться, отпустить себя и свои страхи и довольствоваться компании человека, мысли о котором затмевают всё вокруг, не оставляя ни грамма свободного места. Почувствовать его обжигающее дыхание на своём теле, поцелуи за ухом и затылке, которые отзываются сонмищем мурашек по всей спине и позже засыпать в крепких объятиях.       Сейчас же Зик возвращался вечером с пакетами продуктов домой. Ноябрь выдался довольно морозным. Было жутко холодно, а перчатки он забыл дома, поэтому приходилось терпеть. Шапку он не носил, потому что оправа давила за ушами, из-за чего потом он мучился от головной боли. Пальцы уже начинали окоченевать от ярости мороза, тяжести пакетов, но ему повезло, что дверь в парадную подержала низенькая черноволосая девушка. Зрение порой подводило, и ему приходилось долго приглядываться, чтобы распознать человека, и подходя ближе, убедился, что это оказалась Пик, которая как раз выходила со своей таксой из парадной гулять. Зик вытянул уголки губ в подобии улыбки и поблагодарил, они поболтали несколько минут о том, что нового в жизни, как отношения у него — с Эрвином, а у Пик — с Порко и, разминувшись, он пошёл дальше, к лифту. Локтем дотянулся до кнопки и нажал на вызов. Лифт был на первом этаже, ещё одна удача, поэтому ждать не пришлось, он сразу вошёл, всё же перехватил в одну руку все пакеты, а другой нажал на цифру восемь.       Оказавшись на нужном этаже, он подошёл к двери и заметил, что та открыта, потянул её на себя и его сразу же объяло обволакивающим теплом от помещения, очки плотно запотели от мгновенной смены температуры, а нос ухватил запах насыщенного, горячего бананового дурмана, который так и манил к себе. Эрвин встретил Зика в испачканном мукой голубом фартуке, и косынке, прикрывающей волосы, со своей широкой, самой красивой улыбкой, от которой всегда всё сковывало и тянуло внутри, а сердце трепетно плясало в полёте от радости встречи.       Да, этот вечер определённо был лучшим, потому что его можно провести с человеком, зная, что у вас есть время побыть в интимной обстановке, ведь вас так беспрестанно тянет невидимой, но прочной нитью. И эту связь не разорвать. — С возвращением, — Эрвин не прекращал улыбаться и близко подошёл к Зику, чтобы долгожданно чмокнуть в губы, укольнувшись о кончики волос бороды. — Ты весь замёрз, нос краснющий! — Торопился как мог. Ты открыл заранее дверь, потому что видел меня? — Зик поставил пакеты и снова принюхался, поглощая усиливающийся аромат. Аппетитно. Рецепторы в мгновение выработают слюноотделение, вызывая непреодолимое чувство разгорающегося голода. — Готовишь? — Да, увидел тебя из окна, поэтому открыл. Очень скучал. Как прошёл день? Я смог сегодня урвать полчаса и вернулся пораньше, чтобы приготовить банановый пирог, — Эрвин со всем обаянием и шармом смотрел Зику в глаза, выдавая свои намерения охотничьим и довольным взглядом. — Ужасно вымотался. Эти два дня выдались настолько утомительными и нервотрёпными. Вроде прошло всего двое суток, а я только и думаю о тебе. — Взаимно. Иди мой руки и неси пакеты на кухню, — заметное смущение всё же проскользнуло на щеках Эрвина, и это чертовски умиляло.       А ещё у Эрвина был кот, который сейчас вместе с ним, в точности за хозяином, последовал встретить вновь прибывшего гостя, и поплёлся на своё место спать.       Когда Зик приходил сюда первый месяц, тот всегда прятался, своими глазищами выслеживал местонахождение этого человека, и как близко он был к Эрвину. Он спиной постоянно чувствовал, что за ним пристально наблюдают. В один из вечеров сказал об этом Эрвину, на что тот лишь отреагировал заливистым смехом, мол, проверяет тебя на верность или ревнует ко мне, поэтому предложил давать ему лакомство — задобрить, и это сработало.       Однажды Зик ночью проснулся с пересохшим горлом и губами, ему неведанно хотелось пить, поэтому он тихо поднялся с дивана, не стал надевать очки, дабы не издавать лишнего шума, пока будет их искать, и не тревожить мирный сон любимого, на цыпочках интуитивно, на ощупь, добрался до кухни, налил себе кружку воды и стал жадно пить содержимое. Что-то мгновенное и мягкое защекотало ноги, он резко вздрогнул и чуть не подавился водой, поставил кружку и побежал в комнату, по дороге задев полку для обуви и ударился ногой об диван, за несколько секунд даже успел вспомнить детство, когда ещё верил в «существование монстров», которые могут поймать тебя, если вовремя не спрячешься под одеяло. Быстрым движением юркнул к Эрвину под одеяло, прижался к голой, такой большой спине, объемляя её руками, и вновь чувствует тепло, защищённость и безопасность. — Что-то случилось? Ты бежал, и вроде что-то упало, — зевнув, Эрвин перевернулся лицом к Зику, одной рукой опёрся на локоть, а другой провёл по его щеке и затем потянулся, чтобы поцеловать нос. — Есть такое. Прости, что разбудил. Хотел попить воды и что-то меня напугало...       Громкое, требовательное и разительное «мяу» раздалось из кухни. Значит время шесть утра, а питомец просил еды. — Ты хотел сказать «кто-то?» — проницательно, еле сдерживая смех, выдал Эрвин. — Да-да, ты прав! Я испугался твоего чёртового кота. Доведёт когда-нибудь меня до инфаркта! — Всё в порядке, ты для него уже становишься полноправным членом семьи, — Эрвин напыщенно оглаживал пальцами его грудь, после чего улёгся прямо на него всем телом, таким образом обездвижив и лишив всякого отступления. Это его успокаивало и будоражило, нравилось чувствовать тяжесть тела на себе, и после Эрвин начал целовать, как Зику нравится: когда немного оттягивают за волосы, чтобы поцелуй получился глубже, более влажным, непередаваемо чувственным и насыщенным, когда они начинают кружиться языками в беспорядочном ритме и стукаться зубами в порыве неконтролируемого желания, прикусывают друг друга за нижнюю губу, и глубоко дышат носом и ртом, чтобы получить недостающий кислород.       Кот бесшумно пришёл в комнату, раз никто ему еды не дал, он запрыгнул на диван и пробирался по направлению к Эрвину, укладываясь рядом с ними, начиная мурлыкать. — Встаю уже, дай нам одну минуту, — Эрвин возвращает всё своё внимание на Зика и продолжил то, на чём остановился.       Через длительное время спустя, кот стал давать Зику себя погладить, даже иногда мурчал, что являлось приятным бонусом, а после продолжительной дрессировки запрыгивал и спал у него между ног, пока тот смотрел новости по телевизору, сидя на диване. Также кот приметил себе ещё одно место — около шеи. Пока Зик спал, кот запрыгивал и укладывался на диване, скраю, и разворачивался к нему задом. Но гость не обижался, а принял как должное.       Зик снял с себя мягкий шарф, рукой отряхнул остатки снега с волос, повесил на крючок пальто, а ботинки убрал на полку для обуви, оставаясь уже в своём деловом костюме: коричневый пиджак и брюки, белоснежная рубашка и терракотовый галстук, который от волнения сдавливал шею. В ванной он тщательно вымыл руки, вернулся в коридор за пакетами и понёс их на кухню, чтобы протереть влажной тряпкой каждый продукт, после чего снова помыл руки.       Уже войдя в комнату, принялся переодеваться. Свет из коридора просачивался в комнату, поэтому Зик не стал включать дополнительное освещение. Стянул с себя пиджак, затем мешающий узел на шее, и постепенно растёгивал пуговицы на рубашке, но не всегда получалось попасть в петельку, руки дрожали, а пальцы, словно не хотели слушаться.       В это время Эрвин успел зайти в комнату, до этого снял с себя фартук и косынку, оставив их на кухне. И заприметил раздевающегося Зика. Поэтому облокотился о стену, скрестив руки на груди, наблюдал, как его спина постепенно оголяется и пробуждает внутри необъемлемую по силе вспышку интереса. Не выдержав такой соблазн, отлип от стены и подошёл ближе, почти вплотную, руками прошёлся по его бёдрам и выше, гладя, поцеловал плечо, и в течение нескольких секунд прижал спиной к стене, рубашку тот ещё не успел полностью расстегнуть и снять, поэтому она болталась где-то на локтях. Эрвин руками продолжил гладить талию, пресс, окончательно избавил от рубашки и переместился к заднице.       Волосы на голове Зика были взъерошенные, вьющиеся, ещё мокрые после улицы, и Эрвин двумя пальцами снимает оправу с его переносицы, и взгляд без очков в миг стал затуманенным, рассеянным, глубоким и самым открытым. Зрачки увеличились в размерах и затягивали в неподвластную пучину страсти.       Эрвин мог завладеть разумом человека, не применяя для этого каких-либо усилий. Это одновременно покоряло, пленило, но и в то же время чересчур раздражало. Как он на это способен? Это что-то врождённое или приобретённое? Или это просто Эрвин такой... Необыкновенный?       Позже Зик пришёл к своему умозаключению, что это именно последний пункт. — Ты невероятный, Зик. Я раньше говорил тебе об этом?       Он промолчал, язык не поворачивался произнести в ответ и слово, как-то противостоять такой приятной похвале, и просто растерянно смотрел в глаза напротив. Эрвин стал зацеловывать его губы, позволяя накопленным желаниям и ласкам выплёскиваться неконтролируемой искрой.       Эхом отозвался таймер из кухни, пирог готов. Неохотно и влажно оторвавшись от губ, вспомнил про злополучный таймер. — Прости, но двадцать минут истекло. Пойду посмотрю. — А я тебя не выпущу. Что ты на это скажешь? Сам ведь начал, — остроумно и упрямо заявил Зик, и мёртвой хваткой прижал к себе Эрвина, чувствуя за его одеждой уже назревающее возбуждение, на что тот почти сдался, но оставшийся голос здравого смысла и вложенные старания не позволили завершить начатое. — Тогда понесу тебя на кухню. Не хочу, чтобы мои усилия прошли зря.       Медленными шагами Эрвин перемещался до плиты, неся Зика на руках и не отрываясь от поцелуев. Он держал его под ягодицами, а тот не упускал возможности лишний раз куснуть Эрвина за шею, оставить там красноватое пятно, а потом жарко выдохнуть в сгиб между шеей и плечом, только крепче ухватиться за неё руками, пошло вылизывая и слюнявя, из-за чего неоднократно задевал тонкую и хрупкую кожу своей бородой, и не прекращал нашёптывать его имя на ухо и молитвенные возгласы, от чего Эрвин что-то выстанывал вслух.       Когда они дошли, то Эрвину пришлось завершить прелюдию, поэтому усадил свою ношу на кухонный гарнитур, подбежал выключить таймер и плиту, достать разгорячённый, наполненный ароматными банановыми нотками, пирог и поставить на решётку остывать.       На обратном пути они поменялись местами, и уже Зик прижимал Эрвина к стене, опустившись перед ним на колени, приспустил до пола рваным движением штаны вместе с трусами, и голодно стал брать в рот, насколько позволяло горло, при этом помогал себе рукой. Эрвин в головокружительном нетерпении закинул на его плечо ногу, для удобства, жалобно просил не останавливаться, больше работать языком и губами, втягивать щёки и быть поосторожнее с цепкими зубами, поэтому рукой прихватил его за волосы, направляя медленно горло до самого основания, затем отпустил. — Твоя родинка на лобке самая прекрасная, — облизывая слюну со своих губ, обольстился Зик, не прекращая рукой дрочить возбужденную эрекцию, и томно дышать на открытую кожу, остужая, делая любые ощущения острее. — У тебя ещё осталась возможность отвлекаться на разговоры? Да ты талантлив, — с восхищением ответил Эрвин, любуясь сверху вниз, как старательно Зик сосёт член, носом утыкается в лобок и бородой немного затрагивает яички, щекоча, видит выступающие слёзы на его глазах и как слюна стекает по его губам и бороде. То, с каким громким причмокиванием он выпускает член, чтобы перевести дыхание, поласкать и смочить мошонку, затем взять глубоко в рот снова — заводит ещё больше. — А-ах, полегче, а то кончу. Поднимись ко мне.       Зик куснул Эрвина за живот и через силу поднялся на ноги, шёпотом, почти в самые губы, всё же смог произнести заветное: — Хочу, — после короткой передышки добавил, — всего тебя, — и заставил Эрвина переступить через свою спущенную одежду, притянул его за плечи и двинулся в направлении к раздвинутому дивану, усадил на себя и положил руку ему на бедро, доходя почти до самого паха.       И снова принялись целоваться. Начиная от робких касаний губами, заканчивая уже более дерзкими и беспорядочными. Эрвин наклонил голову в бок, чтобы Зику было удобнее задевать губами его шею и после впиться в адамово яблоко. Руками он подцепил кромку свитера и снял с Эрвина, заблуждал по всей спине, в собственном удовольствии сминал упругие ягодицы, нетерпелось слиться с ним в единый животворящий организм. Эрвин выгибался навстречу и что-то неразборчивое вырывалось из его губ. Когда Зик остановился, тот своей пятернёй толкнул его в грудь, и потеряв равновесие, повалился навзничь, опёршись локтями на диван. Выглядело это довольно раскованно и сексуально, подумал про себя Эрвин и опустился на пол, оказавшись между его раздвинутых ног, стал расстёгивать ремень и ширинку, стянув полностью брюки и отложив их в сторону, наблюдал перед собой спрятанную под тонкой тканью трусов выпуклость. Нежно провёл пальцами по бёдрам, цепляясь за некоторые светлые волоски на ногах, расцеловывал внутреннюю часть бедра, отчаянно и требовательно оставлял засосы в новых местах и там, где до сих пор были видны пятна с прошлого раза. Эрвин приподнялся на коленях и коснулся губами ареол, дразняще обсосал каждый сосок и попросил Зика снять с себя трусы, полностью лечь на спину и раздвинуть широко ноги. — Смотрю, времени ты зря не терял, когда написал, что заедешь изначально домой, — сказал Эрвин, пока доставал из тумбочки смазку и выдавил её себе на пальцы, размазывая по всему проходу, на что Зик судорожно дёрнулся, консистенция была склизкой и отдавала прохладой. — Хорошо подготовился, — и без затруднений проник сразу двумя пальцами, растягивая размеренными движениями. Подготовить было необходимостью, хотя уже и не требовало особых усилий. — Раскусил. Хотел, чтобы твой член был внутри меня как можно дольше, — без малейшего сожаления признался Зик и облизнул губы.       Эрвин дотянулся до подушки и положил под его поясницу, обхватил свой член и вошёл в жаждующую глубину почти до предела. Безостановочно стал двигать бёдрами, а Зик крепче прижимал Эрвина ногами и руками, царапая лопатки, и на все толчки отвечал громкими и тягучими стонами. Диван будто бы тоже был частью этого акта, на размашистые движения Эрвина извлекал режущие скрипы. Становилось неимоверно жарко. Пот выделяется по всему телу от продолжительной нагрузки. Капли стекают по волосам, спадая на простынь. Эрвин часто дышал и ускорился, пока не излился прямо внутрь, обессиленно повалившись на Зика и поцеловал ключицу, и ещё немного полежали в таком цельном и неразрывном положении.       Зик молча смотрел телевизор, лёжа на диване, переводя дыхание, а Эрвин лежал на его груди, прижимаясь всем телом, и на своё предложение продолжить, получил безоговорочное согласие, то придвинулся ближе, развернулся спиной, одной ногой переступил через Зика и опустился на его лицо. Тот начал мокро целовать задницу, иногда кусал и сминал её руками, как только вздумается. Шире раздвинул ягодицы и языком, на пробу, мазнул анус и немного надавил на проход, от чего над собой услышал протяжное «господи», и грязно стал водить им вокруг, постепенно углубляясь сильнее, исследовать стенки сфинктера изнутри. Зик делал это уже совсем не впервые, а содрогающийся всплеск блаженства, которое получал от этого Эрвин, ощущался каждый раз по-новому и выразительно. Чтобы хоть как-то заглушить свои вырывающиеся стоны, Эрвин наклонился к полувставшей плоти и принялся ласкать ствол, проходясь языком от самого основания до кончика головки, после чего вобрал её полностью и принялся двигать головой, вливаясь в единый ритм вместе с Зиком, который уже во всю вылизывал дырку и помогал себе пальцами, а потом безмятежно стал вбирать член ртом и довёл Эрвина до оргазма, кончив на грудь, поэтому Эрвин ускорился, перебирая пальцами яйца, сосредоточился на чувствительной головке, вызвав у Зика ряд мушек перед глазами и тот содрогнулся в след.       Фильм всё ещё шёл, но осоловелое состояние погрузило в интенсивный сон до самого рассвета.       На утро Зик проснулся укрытым одеялом лицом к лицу, к Эрвину, и заворажённо наблюдал за его расслабленным лицом, поднятыми бровями, чуть приоткрытыми губами, слушал, как из тишины воссоздавалось его мерное дыхание, издаваемое носом. Причёска растрепалась, а от спадающих прядей волос появлялись танцующие тени.       Яркий свет просачивался через окно, словно зазывал выглянуть туда. Зик заметил на подоконнике сидящего кота, который что-то внимательно высматривал, и покинул диван, направляясь к свету.       На улице был морозец, снег лежал на дорогах и газонах, напоминая сахарную пудру. Прекрасное творение природы. Ощущение, будто находишься в сказке, а время застывает и утрачивает свой смысл. Уже без какого-либо напряжения он мог погладить кота по мягкой шёрстке, почесать за ушком, и тот сразу замурчит и начнёт тереться об руки. — Вы уже проснулись. — Эрвин зевнул, полусонно потянулся и поднялся с дивана, подойдя к Зику, и свалился к нему прямо на спину. — Чего бы тебе хотелось на завтрак? — Дай подумать... Тебя, кофе и банановый пирог. По-моему, идеальное сочетание. — с ноткой мечтательности ответил Зик. — А если серьёзно? — Я абсолютно серьёзен в своих словах. Что-нибудь сейчас сварганим. Омлет, например, или сырники. — Зик запрокинул голову в приглашении на поцелуй, и Эрвин ответил тем же.