Ангел смерти подле от меня.
Кричит, ликует, поздравляет.
Ему прекрасен лик страданий.
Он мне вручил минуты счастья,
А я спешу к обрыву увяданий.
Hiker.
В однакомнатной квартире стоял дикий смрад. Не плесень или забытая в неудобной ванной стирка, которая отдаёт неприятным подобием тухлятины с нотками мыла. Совсем нет. Лишь пыль десятым слоем, остатки пивного запаха в мусорке, еле уловимый, мнимый аромат жвачки «ледяная вишня», спасающий немного обстановку, и плотный горький дым от сигарет, заполняющий недостающее разнообразие мебели. Обои где-то начали облазить и пузыриться, на кухне не работала люстра, при включении помигивая с поддержкой подозрительного звука электрического тока, а в туалете давно появились проблемы со сливным бочком. Разве подобное называется «приемлемое место жительства только для славян»? Нужно искать плюсы. Дешёвая аренда, спокойной двор и соседи, убегающие в квартирку от любого шороха и действия на пятом этаже разрухи. Экран мобильника, который был упрятан на четверть под подушку, отображал почти утреннее время, однако проживающий парень по неизвестной причине не спал. То ли ему мешала атмосфера комнаты, то ли противные, надоедливые ветви деревьев, бьющиеся неумолимо в окно, жалко доказывали свое горе, в гневе пытались достучаться до мрачного да грустного небосвода, тем самым лишая мозг необходимого умиротворения, тишины, то ли тени, которые склизким, липким и холодным потом страха въедались в бледную кожу, шарясь по периметру, как в ужастиках, попутно сдирая пожелтевшие обои трухой. Что-то другое не давало сомкнуть глаз. Главный враг человека — мысли. Они жрут его похлеще паразитов, трапеза коих мертвое тело, медленно прожигая на душе отметины, клеймо живого, пока еще дышащего люда. Неприятно ощущалось, тяжело где-то под ребрами собиралось, совсем немного губительно думалось при всяком возникновении морального поедания. Каждая мысль током пробивала мальчишку, металлической проволокой вгрызаясь в мясную оболочку, любая дума вырезала в сознании четкие границы, которые смыкались на шее. Эта ужасная обстановка честно глумилась над костлявым тельцем, смеясь опасно-действенной интригой. Сбежать. Поскорее прыгнуть в пучину океана, чтобы голову заполнила прохладная вода, сердце разбила вдребезги гроза и телесную форму связала склизкая, гнило-противная тина, песком оставляя кожные ямки. Сделав тяжелый вдох испорченного воздуха, он сразу же откашлялся, по привычке прикрыв рот. Вроде здоровья много в молодом организме, а по виду призрак в сравнении выглядит лучше. Юноша почесал макушку дрожащими руками, дальше направился на кухню, чтобы включить чайник. Не домашний здесь царит уют, совсем не комфорт и не милый интерьер. Съемные квадратные метры отражают негатив, уволакивая за собой в проявление обреченности. Из планов у паренька лишь заснуть и не проснуться. Где хорошее настроение? Желание жить, достигать целей? Мечты? Стремление к карьерным высотам? Куда все спрятолось? Облик одинокого. Вот и весь вердикт. Улыбка уничтоженного временем человечка. Судьба потерянного, отшельника собственной жизни. Ни любви, ни счастья, ни-че-го. Мрак. Темень, что поглотила с косточками. — Блять, — вяло буркнул, расплетая пальцами запутанные гранатово-красные пряди чёлки. — Кофе…забыл, — недовольно кинув пустую банку, где раньше хранились кофейные зерна, с недопустимой, очевидно, напущенной агрессией, он отошел от полки и нервно укусил нижнюю губу. Пляшет ураган в голове, аж виски болью пробивает. Ад на земле, не после смерти. Смартфон освещал туманную и откровенно попахивающую комнатушку, когда Ноен зашел в неё, обеспокоенно разыскивая что-то глазами. Шаги босых ног к неостывшему ещё чайнику салатного оттенка. Вернулся, продолжая поиски. Стеклянным взглядом, который прячет в радужках переменчивость серо-голубого моря, сканировал шкаф, стол, тумбу, то бишь всё, что находилось рядом, наконец приметив сигареты на подоконнике. Судорожно и даже раздраженно вытянул из пачки одну табачную свертку, уложил ее меж губ и щелкнул зажигалкой пару раз. Затянувшись, красноволосый шмыгнул носом от прохладного ветра, дуновения которого возникли от дернутой ручки окна. Свежо. Чисто. Так не испорчено. Невинно, казалось бы, но тени пляски устраивают, продолжают погружать во мглу четырёх стен. Природа всегда врознь с человеческой прослойкой планеты. Ей нет дела до умирающего родственника, до измены, до двойки сына и до первой влюбленности. Плевать. Красота пейзажа, брызги луж и капли дождя, порывистая буря и теплые лучи солнца. Всё в гармонии, в процветании. Зато люди как уничтожали друг друга, рвали глотки за власть, так и будут этим заниматься, пока от человека не останется и звука. Горечью отдавали затяжки, дым забирался плавными струнами в волосы, и потресканные губы сдавливали фильтр. Светало. В окнах загорался свет, заводились машины и готовились завтраки перед работой. Кипел суматохой улий-город, где каждому отведена своя ячейка. И у Юбэнкса низшая сотка улия. Он потушил сигарету о старую, облезлую краску рамы окна, потянулся, давая порывам воздуха поласкать голый торс, очертить выпирающие лопатки, синевато-зеленые вены и огладить меловые скулы, потом завалился на скрипучую опору матраса. Не спал же ночью. Смеётся поэтому блуждающий чёрный сгусток. Рукой поправил подушку, задевая ногтями корпус мобильного, от чего появилась мысль глянуть который час. Без двадцати семь. Славно. Пора в институт. Направление живописи. Долги. Неаттестации. Прекрасно. Учебная часть, которой все курсы подлизывают, да тошные, противные взгляды, голоса, преподаватели и студенты. Разблокировав экран, девятнадцатилетний парень включил музыку, не читая множество уведомлений из чатов. Так всегда. Хочется общаться, рассказывать обусловленные моменты жизни, вести диалог по клише, но ресурс. Где на это взять гребанный ресурс. Подчистив личные сообщения, которые и не были прочитаны, он сделал громче песню, одновременно опуская веки.[Автомат — Джизус]
Я читаю молитву День иначе — не погиб я Убегаю, я разгоняюсь Ты портишь нервы, я ошибаюсь Вытащи меня из омута дерьма.
Никому не обязан, никто не обязан и ему. Коммуникабельность — норма, навязанная общим решением, идеал команды, повод лучшим. Принципы важнее норм. Нормы морали, святости, веры в бога, нормы конституции и правительства, да даже нормы завтрака здорового человека, нормы питья воды и количества шагов в день. Нормальные ли? Принципы проще. Ты так решил и хрен кто тебя переубедит: ни друзья, ни семья, ни половина твоей души. Без разницы тебе. Тишина снаружи, буря под мышцами. — Держи внутри, — пробежал мурашками шёпот теней. Смех. Надуманный или реальный — не волнует. Влияние он имеет в любом случае. Усталость. Ватное тело. Головной дятел, стучащий по черепной коробке. Проще откинуть ноги в гроб, а не терпеть сие моральное истощение, издевательство свыше. Забыться. Заблудиться во тьме, тлея синим огоньком в пустоши, лишь бы не чувствовать, не иметь эмоциональных слабостей, пробоин, нитей, которые способны парализовать тушу, оставляя глубокие рубцы на белоснежной кожице. Выявляя слабость, ты создаешь для других соблазн управления, давления. Страшно быть ничтожно никаким, уязвимым. Не хочется поддаваться чувствам и эмоциям. Нет доверия, сил и нет никого, кому стоит признать своё поражение. Вибрация разбудила дремлющего Ноена, заставляя отключить последующие песни. Он с недовольством зыркнул на смс из чата одногруппников. Злость. Такая легкая, скрытая. Пробежав взором по строкам, стало ясно, что поставили первую пару. Неразборчивое ворчание послышалось уже в светлом помещении. Нужно собираться. Наступить на «я» и забыть о нём на весь учебный период. Юбэнкс поднялся, сложился почти пополам, руками удерживая голову. Трещит, пугающе плывет реальность. Кусками рассыпается маска. Сбросив с себя чешую сожаления, груза от мыслей, он встряхнулся в прыжке и направился к стулу, на котором валялись фиолетовый худак да черная без принта футболка. Из двух пар джинс темных расцветок выбирать не пришлось, оставил те, что были уже надеты. Не имелось стимула наряжаться. Бросив пачку сигарет в карман, парень напрягся, словно загружая файл недоступного мудака, накинул рюкзак на плечо и вышел в недо-коридор, чтобы нацепить, не шнуруя, убитые кроссовки. Осматривать квартиру параноидным взглядом не пришлось, ибо кража не волнует, а сохранность спокойствия духа тем более. Дверь захлопнулась, а ключи спрятались под коврик. Утро не было мёрзлым, скорее частично осенне-влажным, переменчивым. Пасмурность разошлась за домами, а солнце сверкнуло лучами «добра». Домой бы. Под одеяло и спиной к окну, чтобы не нервировать глаза необыкновенной красотой. Долго сражаться с работающей головой, но вскоре окунуться в дрём. Рюкзак надоедливо спускался с плеча, а толстовка сжевывала футболку под ней. Нужно же заниматься тем, что приносит удовольствие, так почему тогда в груди стреляет разочарованием и колит «надо»? Кривая усмешка на тонких устах изобразилась, надеясь остаться незамеченной. Чёлка лезла в глаза, а костяшки руки были почти белыми из-за напряжения тела. Нельзя расслабляться. Юбэнкс осмотрелся по сторонам, подмечая, что никого во дворе нет, либо сознание намеренно игнорирует всю демонстрацию живого окружения. Петляя по гаражам, он вышел к пустой остановке. Ветер, условно режущий родинки щёк, убогая улица, ненавистное утро. На первую пару парень не успевал, но ко второй приходить было банально, решение осталось изначальным — опоздать на первую половину пары, ибо нет ничего смертельного в частичном пропуске, наоборот лишний повод напомнить всем и убедиться самому, какая организованность у подобной «шарашкиной конторы». Фыркнув себе под нос, Ноен зашёл в белые двери учебного заведения, пропуская мимо вопросы старика в служебной одежде. — Пропусти, — выдавил из себя пока ещё студент, упираясь бёдрами в турникет. — Пропуск где? — грязно прошипел с насмешкой охранник, подначивая плечом своего подручного, коий собирался просто пропустить человека без лишних слов. — У куратора наверное, я понятия не имею, не задерживайте меня от занятий, — спокойно ответил Юбэнкс, глазами изучая монитор с камерами каждого этажа. — В следующий раз пойдёшь обратно домой, если будешь без пропуска, — умозаключение тупоголового лишь раззадорило. — Угроза? — рукой надавил на металл, обрисовывая выдуманной линией противное лицо мужчины. — Предупреждение. — Выкрутился тот. — Славно, — заторможено среагировал Ноен, — так и передам, что меня держал в дверях охранник необоснованными действиями, потому и не явился вовремя, — более говорить не стал, молча пролезая под преградой. — Урод жалкий, — хрипло проконстатировал факт, поднявшись на пару ступеней. Стук в дверь и заученные фразы на языке. — Здравствуйте, я опоздал, можно войти? — Причина опоздания? Причём приличное опоздание, — косой взгляд из-под обрамления очков. — Во-первых, нам за час до пары написали, что её поставили, мне дорога в полчаса больше выходит, во-вторых, меня не хотели пускать без пропуска, угрожая, что в иной день отправят подавно домой, если не будет в руках карточки, — заговорил с нужным тоном юноша, игнорируя важность, набитую привычкой иных, извинения. Не обязан, блять. — Как-то так. Могу на своё место пройти? Что говорить? Вроде ничего сверхъестественного, одна аргументация, только пусть меньше нос задирает. Тут работают на диплом путем интенсивного угождения преподавателям. Воротишь нос — выход на первом. Нечего своим мнением сверкать. — Такими темпами тебя отчислят, ходите с нарисованными аттестатами, а на деле КПД нулём, — довольный собою заключил знаток компьютерных программ. — Никто не опоздал, один ты пришёл сейчас. — Превышает одних, унижая других. Стандарт образования. Метод нормы общения «ученик-учитель»? «Порви на клочья», — утешительно заело в черепе. — Заходи, — вздохом завершил. С лёгким шумом Ноен добрался до четвёртой парты и уселся на скрипучий стул, проверяя целостность сигарет. На день хоть растянуть. Внимание утихомирилось, заменяя себя любимым безразличием. Рука дергано опускалась на блокнот с кремовыми листками, пальцы крутили карандаш мягкостью 6В, а встроенный сканер изучал кабинет. Всё это ему напоминало плохо спонсированный сериал про школьную жизнь трудных подростков. Натянутые лица и эмоции одногруппников, звезда доминирования на лбу преподавателя — жалкая актерская игра. Людям же привычно играть в обществе свою отведенную роль. Чтобы по шаблончику, по схемке, плану. И только попробуй зайти за рамки дозволенного, сразу сломаешься, как сухой прутик. Нет личного мнения, когда заканчиваются грани твоего картонного мирка. Живешь или выживаешь? Человек свободен, а на деле разгрызан псами осуждения со стороны, жалости, лживости, боли, утраты. Они бегут и бегут с пеной в пасти, доказывая, что в бешенстве твоё нутро. — Заебало, — рыкнул в пространство Юбэнкс, сразу подскакивая со звонком от парты и улетая из кабинета после лживой улыбки очкастого чертилы, точнее, эталона познания программ. Карандаш скатился по плоскости на пол, графитовый стержень сломался несколько раз. В груди что-то колыхнуло. Курить нужно. Заменить инородное привычным. Выпустить эмоциональное напряжение. Хмурой субстанцией он вышел на первый этаж, натянул капюшон, ломая от злости сигарету обкусанным ногтем большого пальца, перепрыгнул турникет, а в завершение пассивного недовольства на весь мир плечом «выбил» дверь, чтобы дойти до курилки института, которая представляла из себя выкраденные метры у забора и лестницы общежития. Под разговоры четвёртых курсов о сырой, не дающей особо никакого опыта практике Юбэнкс резкими движениями попытался огоньком зажигалки одарить половину сигареты, но результаты не оказались успешными. В суматохе толпы обострилось обоняние и повысилась скрытая тревожность. Через минуты две расплывчатого осознания происходящего послышался голос, который Ноен предпочёл бы никогда не слышать более. — Ого! — окрикнул, — Ты в институт собственной персоной заявился? — подбираясь с алым носом и чистой улыбкой, прохрипел парниша. — Удивил. Тебе стало скучно дома курить, решил дымом пыхтеть в наблюдении общаги? Сборище студентов стало рассасываться в подходящий момент вместе со смесью сладкого пара и крепкого дыма. Силуэт подобрался ещё ближе, руками теребя молнию ветровки. — Мама не учила вежливости? — белые форсы замаячили под безучастным взглядом художника анимации, вынуждая сосредоточиться на их хозяине. — Я думал, что отличники общительные с людьми. — Чё надо? — сухо, без лишней воды и побуждений. Желая не удостоиться ответа, красноволосый перевёл взгляд на курящих первокурсников, постукивая прозрачной зажигалкой по ладони. «Не смей спрашивать», — выстрел точно в цель. — Я доброе утро пришёл подарить, — сверкающая лыба и дотошные густые пряди волос, которые запутались на макушке. — Зажигалка сдохла? — Кивнув на бледные кое-где истерзанные руки, поинтересовался брюнет. Какой же он неугомонный. Лезет постоянно, пытается узнать самочувствие, планы на день и настроение. Глупо улыбается, соплями под ушами мажет и несвязано возмущается о какой-то ситуации из жизни. Наивный словно, как-будто не сталкивался с суровой реальностью. У подобных людей мир в мыльном пузыре, блёстках и духах с сахарной ватой. Скажешь «нет», а он найдёт тысячу детских, смехотворных «да». Правду им раскрывать надо, но толк от этого. Очередной груз обязательств. Пусть лучше сидят себе на розовом облаке да мечтают о «всё будет хорошо». — Эй, амиго, есть зажигалка? — подмечая очередное игнорирование, он решил действовать по-своему. — Одолжи огоньку другу, а то у него слегла. Юбэнкс окинул того прищуром и цыкнул, направляясь ко входу, ведь терпеть — сил нет. — На, кури давай, — протянул помятые спички, мыском ударив бордюр. — Нет, — брезгливо брякнул. — Сделай вид, что нашёл их, — кинул коробок в чужие ладони, не оставляя право выбора. — Зачем ты прицепился с утра пораньше? — дожидаясь, пока вспыхнет спичка, чтобы ей подпалить край сигареты, лживо полюбопытствовал. — У нас практика компьютерная в адопе, ты же идёшь? — с интересом попытался разузнать. — Тебе-то какое дело до этого? —затянулся, с трудом выпаливая слова. Зачем продолжать беседу с тем, кто присутствием нервирует. Ещё и утром. Ещё и человека без сна. — Хотел с тобой в паре быть, — склонившись немного набок, отобрал тёплыми пальцами остатки спичек и вернул их незнакомому блондину. — Ты явно лучше меня разбираешься в текстурах и покрасе, — нехотя признал очевидное, наблюдая, как Ноен тушит табак под ногами. — М, — бездушно, — найди другого, я воздержусь от приключений, — поправил рукава. — Тратить время на практику, которая приносит лишь выгорание, — прозевал, — лучше поспать два часа. — Не советую прогуливать, тебе эти часы поставят на другой день, а если не явишься — отправят в учебную часть. — Тёмноволосый стал чуть тише, следуя по пятам. — Ты мой советчик? — скрасил атмосферу глупой стрелкой-вопросом. — Если хочешь, то буду, мне же не всё равно на твои желания и просьбы. «Бесит», — ярлыком на раздражающую физиономию. — Дальше что? Отчислят? — иронично. — Вполне могут, — подошёл к дверям первым. — Хватит строить из себя благодетеля, который знает, как помочь человеку советами, — на удивление громко, — Никто не будет морочить голову в начале учебного года, так что месяца два у меня есть. Открою тайну, но некоторым плевать что на практику, что на учёбу, — потёр висок, бросая в мусорку старый чек. — Отваливай и не досаждай. — Предлагаю сделку, — с энтузиазмом пробасил в проходе, — вместе закроем сегодня практическое и выпьем? Я угощаю. — Дважды приложил пропуск, не замечая накаленной обстановки между охраной и третьекурсником. — Сука, — воскликнул, остановившись на поворотной площадке, — Тебе нехер делать? — Друзьям помогают. — Ответ ради ответа. — Мы даже не приятели, — грубо процедил, — какие друзья? — Которым помогают, — проскочил мимо, поправляя лямку рюкзака, — Пиво гарантирую. Тишина. На улице собрался дождь. Спокойствие скрылось за танцем теней в зрачках. Листва прилипла к форточке, сползая по стеклу. — Ладно, — мертвенно-глухо. — Серьёзно? — Не верит. — Ага, к сожалению. Только я стараться не буду, — Юбэнкс добрался до третьего этажа. — Иду чисто потому, что перепадет моральная секундная свобода в ноль затрат. — Финансовых если только. — Будешь базарить со мной или задавать вопросы — сбегу при перерыве. — Жду у компьютерного, — подытожил, выворачивая сумку, чтобы скомкать в главный отдел куртку. — Заткнись хоть на секунду, — выдавил с накипающей яростью, мысленно проклиная небеса, которые спрятались за потолком. Хватанув все вещи с парты прямо в руки, Юбэнкс направился к кабинету за уголком коридора, постепенно коря себя за сделанный выбор ради некой, вполне возможно, уже не актуальной выгоды. Тюрьма из стен была наполнена духотой и противным смехом. По плинтусу бежали струйки тьмы, храня множество сплетен, а в голове новые идеи побега, но, на везение придурков, принципы «сдерживать слово» заперли юношу в университете на ещё один безучастный, рутинный промежуток жизни. В ушах треском отозвался звонок. — А ты не спешишь, — оттолкнулся от стены и оглядел худощявого парня с наушниками, которые спускались по груди белой змейкой, — Я место занял специально подальше. — Ещё раз повторяю, — прямолинейно, — поменьше рот открывай рядом со мной. Он не стал церемониться с приветствием педагога в рубашке, коя его полнила, и молча дошёл до последнего ряда компьютеров, усаживаясь пепельной хмарой на стул. Ноен швырнул все вещи под ноги, а скетчбук устроил подставкой для графического планшета. — Сразу идём в магазин, ты понял? — изрёк, создавая морщинку меж бровей под пушистой, на концах секущейся чёлкой. — Понял, — ответил, заполняя привычную пустоту для собеседника. — Прошу тишины, последний ряд, —запуская какой-то девице операционную систему, почти сплюнув на её шёлковую причёску, гаркнул мужчина с лысиной. — Чейз, ты не знаешь, как монитор включается? — Да я жду уже прогрузку! — На веселе среагировал, но потом с кислой миной отвернулся в сторону Юбэнкса. — Чейз, ты что...не знаешь, как включается монитор на третьем курсе? — Ядовито отшутил парень напротив, затыкая свою способность слуха наушниками. — Как ты практику собрался закрывать? — С тобой, — отчётливо. — Тебе всего-то надо создать 2D-анимацию, — щёлкнул мышкой, глазами впиваясь в холодную стену льдов. — Захлопнись, — отмахнулся стилусом и погрузился в процесс покраса. Минуты не бежали, не спешили, они предательски текли в замедленном варианте. Кабинет потихоньку опустевал, преподаватель, похожий на Кощея, изредка ходил по группам лиц и следил за процессом, не волнуясь о том, кто слушал его, кто спал на теории, а кто вовсе не явился. Стрелка часов завалила за половину пятого. В помещении осталось шесть рабочих компов. Ноен забывался, ощущая необходимость вздремнуть, откровенно на отъебись делал свою часть практики и не подавал признаков жизни. Действительно пугает. Настораживает и отталкивает. Ходят живые кости. Думает мозг. Сердце подаёт в отставку, сжигая за собой попытки удержать что-то ценное. Чейз же что-то скурпулезно прорисовывал, иногда выдыхая от иголок критики, которыми сам себя и колол, подходил к соседним столам и собирал информацию, пятернёй укладывая волосы, наблюдал до тех пор, пока мог. Рисовал, вперяясь в черты натурщика. — Наконец-то! — устало потянувшись, он глянул по сторонам и покачнулся. Юбэнкс сидел уже давно со сдохшим монитором, худак висел на стуле и служил заменой подушки, пальцы спрятались в лямках рюкзака, вся ткань пропиталась чапманом и филип моррисом. Ликование Хадсона от завершённой работы разбудило. — Убейся, — хрипло, — Блять, — подорвался, ладонью вытягивая пачку сигаретного яда, — ждать тебя, мудака, пришлось почти весь день. Тебе повезло, что я заснул. — Куда идёшь? — Идиотский вопрос. В копилку десять очков за умение бесить. — Дышать ебучими сигаретами, — бросил чёрную перчатку, которую забыл снять после адоп иллюстратора, в плечо инициатора агрессии. — Стой! — раскричался, скорой рукой вытаскивая usb-шнур из передней панели пк, дождался тормознутую программу, пока та выдаст окно о не сохранении холста, кликнул по «ок» в красной рамке и проводил глядением арт со спящим Ноеном, который потребовал у него достаточно сил и стараний. — Эй, остановись. — Даже не собираюсь, — скривился в презирающей усмешке.